Похоронив жену, Жак совсем стал плох. Он сгорбился, сильно постарел. Дела валились из рук. Управлять фирмой больше не было сил. Фирма потеряла привлекательность и стала приносить убытки. Жак продал её. Переселился к сестре в Реймс и полностью отдал себя воспитанию внука. Александр подрос и пошел в школу. Ася занималась своим любимым делом, работала в Парижской клинике и вскоре стала ведущим хирургом. Она разрывалась между любимой работой и любимым сыном. И часто проводила время в поездках между Парижем и Реймсом. Когда Ася подъезжала к дому, навстречу ей выбежал Алекс.
— Мама, мама, — кричал он, — бабушке Эли плохо. «Скорая» приезжала, бабушке уколы делали.
— А где бабушка?
— Дома, она тебя ждёт.
— А дед куда делся?
— Дедушка уехал в город по своим делам.
Когда Ася зашла в дом, тётушка уже сидела в кресле.
— Думала, уже и не дождусь тебя, голубушка моя.
— Что, плохо вам, тётушка?
— Ой, плохо, доченька, было. И Жак как на грех уехал. Хорошо, что горничная на месте оказалась и «скорую» вызвала. Я так испугалась, сейчас немного отпустило после укола. Хотели увезти меня в клинику, но я отказалась.
— Почему вы это сделали? Надо было лечь в больницу, подлечиться.
— Как это в больницу, а Алекс с кем останется?
— Я же вам сказала, что сегодня приеду. Прислуга зачем? А к тому же, он уже большой мальчик, и надо приучать его к самостоятельной жизни.
Ася взяла тётушку за руку и нащупала пульс.
— Плохой пульс, частая аритмия, надо ложиться.
— Ты уж не ругай меня, голубушка моя, я еще чего не хотела ложиться? Тебя ждала, мне надо передать тебе все бумаги. Надо же кому-то управлять всем этим хозяйством.
— Оставьте, тётушка, я же ничего не смыслю в этой экономике, к тому же Жак есть.
— И не подумаю. Разве можно Жаку это всё доверять. А то, что ты не понимаешь — это не беда. Не боги горшки обжигают. Я, вначале так же, как и ты, ничего не смыслила. Всё боялась, думала по миру пойду. Управляющий к тому же был прохвост. Попривыкла, разобралась. А ты и подавно справишься. Сейчас управляющий хороший. Справитесь, а там Алекс подрастет. Он и будет всем заниматься.
— Вы, как будто, уже к Богу собрались. Недельку подлечитесь и снова будете сами управлять делами.
— И не спорь со мной, пойдём бумаги смотреть.
В кабинете тётушка разложила перед Асей все свои бумаги и начала долго и кропотливо объяснять. Для Аси это был тёмный лес. Она глядела на эти бумаги для порядку, чтобы не обидеть тётушку, кивала головой.
— Мне легче сделать сложную операцию на сердце, чем разобраться в этом ворохе бумаг, — думала она.
Тётушка достала большой пакет.
— Тут завещание, — она похлопала рукой по пакету и положила обратно в сейф. — Все сказки Шехеризады (игра слов счета и сказки по-французски произносятся одинаково) у Алекса. Почти все свои сбережения я положила туда. До его совершеннолетия распоряжаться будешь ты. Деньги Алекса не транжирь, голубушка моя, я для хозяйственных дел оставила. Управляющий всё знает, эти можешь тратить. А теперь я должна передать тебе наш семейный секрет. Иди за мной. — Она встала и, тяжело дыша, пошла к винным погребам.
— Вот здесь, за этим стеллажом есть защёлка. — Она взяла Асину руку, чтобы та нащупала. — Её подымешь, и стеллаж легко поворачивается вместе со стеной.
Повернув стеллаж, Ася оказалась в небольшом винном хранилище.
— Тут, голубушка моя, самые старые и самые лучшие вина нашего рода. Каждое поколение сюда закладывало свои самые лучшие вина. Я тоже заложила, они справа.
Ася увидела таблички и на них даты закладки. На некоторых стояли даты ещё с прошлого века.
— Вино это будешь подавать к столу только при важных семейных торжествах.
Так отец мне наказывал, велел Жаку не показывать. И я тебе велю! Жак их сразу продаст, у него одно имеет ценность. Смотри, голубушка моя, это всё принадлежит Александру. Он будет продолжателем рода Турене. Владельцем этого должен был быть Мишель, но так уж судьба распорядилась. Отец сказал, чтобы я передала всё внуку. Я выполняю его волю и передаю правнуку.
Тётушка достала бутылку вина и закрыла за собой тайник.
— Сейчас, папочка, попробуем твоего вина, — сказала она, тяжело дыша. — А вот эти все, — она махнула перед собой рукой, — можете с Жаком продавать, здесь неплохие вина. Управляющий всё знает, он хорошо ведает в делах, на него можешь положиться. О тайнике никто не должен знать, даже управляющий. Когда Алекс будет совершеннолетним, ты ему передашь.
К вечеру тётушке стало легче. С города приехал Жак и вся семья села ужинать. Прислуга поставила на стол принесённое тётушкой из тайника вино.
— Наверное, последний раз его с вами пью, — вздохнув, сказала тётушка.
Прежде, чем выпить, Жак несколько раз повернул бокал в руке, слегка покачивая, затем поднёс к носу, вдохнул аромат и только тогда пригубил.
— Где ты его берёшь, Эли?
— Разбираешься, — проворчала тётушка, — неплохой с тебя дегустатор. Только вот, чего ты не занялся своим делом, вернее нашим семейным, а в клерки подался? Столичной жизни захотел? На меня, на худенькую женщину оставил такой груз. Может, я из-за этого и замуж больше не вышла и не состоялась, как женщина — детей не имею. А ты всё про вино спрашиваешь. Самому надо было трудиться, за лозой смотреть, тогда бы и не спрашивал, а сам бы ставил на стол.
— Я все погреба обошёл и нигде не видел это вино.
— Не найдёшь и не ищи, его там нет.
— Покажи, где ты его хранишь.
— Не дам! — закричала тётушка — не дам! Мне отец велел, и я его наказ выполню. Иначе, что я ему скажу, когда увижусь с ним на том свете. Скажу, что позволила тебе продать наше фамильное вино?
— Ну почему такие крайности? Почему ты считаешь, что я должен обязательно его продать?
— Не покажу, и не проси. — Тётушка покраснела.
— Успокойся Эли, ничего мне не надо, — ответил перепуганный Жак.
— Обидно, что ты дожил до седин, а ума не нажил.
— Причём тут, Эли, мои седины. Это ты у отца любимым дитём была, а меня изгоем в семье считали.
— Дурак! — закричала тётушка. — Это ты сам себя так считал. Да, если ты хочешь знать, отец умирал, и всё о тебе вспоминал, надеялся, что ты хоть перед смертью придёшь и склонишь свой гордый лоб. А ты в Париже все за девочками таскался, да в картишки баловался. Думаешь, я не знала. Мне всё твои дружки докладывали. Они все бегали за мной, в надежде этот замок заполучить и тебя предавали, а ты даже к умирающему отцу не приехал. Я Нади не говорила. Оставил бедную девочку здесь, а сам развратничал. Она все дни напролёт к воротам бегала, тебя выглядывала. Это моли Бога, что ты русскую взял, идти ей некуда, да и терпеливые они, русские женщины, а наша тебе бы давно уже рога наставила, — выдавила из себя тётушка. Голова её склонилась, несколько секунд застыла в такой позе. Тётушка рухнула на пол.
Ася бросилась к ней, тётушка была без сознания. Приехала «скорая» и тётушку увезли в больницу.
— Что с ней? — спросил Жак.
— Инсульт, готовиться надо к худшему.
Неделю Эли пролежала в больнице и, не приходя в сознание, скончалась.
После её кончины вскрыли завещание. В нём было указана последняя воля тётушки. Всё движимое и недвижимое имущество теперь принадлежало Александру. До его совершеннолетия опекуном значилась Ася. Старый Турене жил в замке и руководил всем хозяйством. Ася не вмешивалась в его дела, да она и не могла иначе. Ей было как-то неловко, что она, человек со стороны, вдруг стала хозяйкой того, что ей, в сущности, и не должно было принадлежать.