Глава 40. Так закалялась сталь. Интерлюдия
Несколько лет назад в глубоких недрах Миэринских угольных шахт, среди рабов, трудящихся и умирающих там, зародилась идея. Идея, которая в будущем будет сотрясать устоявшиеся порядки множеств государств, появилась в голове одного раба. Его имени никто не знал, как и того, сколько ему лет на самом деле. Поговаривали, что ему всего двадцать пять лет. Все звали его по фамилии — просто Стоун, он носил эту бастардовскую фамилию, потому что родился в Долине. Его настоящее имя знали лишь несколько человек, и звучало оно как Роджер, но он старался никому не называть своё имя, так как оно напоминало ему об отце, который и дал ему его. Роджер был родом из Вестероса и рос бастардом в семье мелкого чиновника, промышлявшего казнокрадством. Когда того взяли с поличным, он продал всё своё имущество, чтобы накопить на взятку, в том числе он продал в рабство своего незаконнорожденного сына. Рабство в Вестеросе было запрещено, но если сильно постараться, то можно было выйти на связь с торговцами из Вольных Городов, которые могли купить раба. Именно так поступил, например, Джорах Мормонт.
Когда Роджера продали в рабство, ему было пятнадцать лет и, в силу взрослого возраста и крепкого здоровья, его сразу выкупил работорговец из Миэрина и отправил работать в каменные шахты. Немало людей сгинуло в этих глубоких норах от истощения и голода. Была какая-то ирония в том, что человек по фамилии Стоун добывает камень. Оказавшись в совершенно чуждых условиях, он, выросший до сознательного возраста в Вестеросе, глубоко не понимал рабовладение, которое в Эссосе являлось основным институтом. Все окружающие его рабы покорно принимали свою рабскую участь, для них это был обычных ход вещей, но не для Роджера. Он не получил такое хорошее образование как его законнорожденные братья, но азам чтения и счёта он был обучен. Поэтому, бунтуя против своего положения, он начал оставлять на стенах шахты короткие послания и призывы к восстанию. Довольно быстро освоив местный язык, он умело пользовался тем, что каменные шахты Миэрина представляли собой гигантскую сеть туннелей и пещер, где трудились и умирали целые поколения. Надзиратели были в ярости, когда узнали о лозунгах, и они прикладывали все усилия, чтобы найти бунтовщика. Но это не представлялось возможным: Роджер обходными туннелями и малоизвестными узкими проходами пробирался в пустую пещеру, царапал там на стене «Освобождайтесь от оков» и окольными путями уходил оттуда. Потом, в эту пещеру пригоняли партию рабов (если бы рабы трудились по всей территории шахт, то потребовался бы миллион человек), а те воочию видели эти надписи. Читать мало кто умел среди рабов, но те, кто хоть немного умел, шепотом распространяли смысл написанного среди других. Надзиратели стали ставить больше дозоров в отдаленные пещеры, но у них не было нужного числа людей и они стали распылять силы, этого и добивался Роджер. Раньше за трудящимися рабами следило три вооруженных человека, теперь один, потому что остальные два сторожили безлюдные тоннели и пещеры. Вскоре, Роджер смог подбить людей на первый бунт. Он был очень харизматичным человеком и искусно манипулировал людьми, но, помимо того, он был безоговорочно предан своей идее. Бунт начался из-за того, что пошёл слушок, что рабам начнут скармливать человеческое мясо убитых в бойцовых ямах гладиаторов. Из искры недовольства и шепотков разгорелось полноценное восстание, на которое рабовладельцам пришлось бросить армию Миэрина, запрошенную у Великих Господ. Роджеру удалось скрыться в последний момент, он уже больше не мог оставаться инкогнито. Его объявили подстрекателем и начали натуральную охоту на него. Вместе с ним в подполье ушли его ближайшие соратники. Они тоже были родом из Вестероса и давно успели сдружиться. Их компания выделялась на фоне большинства рабов своим белым цветом кожи. Они ушли в самую безлюдную и покинутую часть шахт, куда несколько десятилетний не ступала нога человека. Найти горстку повстанцев на такой огромной территории не представлялось возможным. Миэринские рудники были построены несколько веков назад и ныне более чем половина шахт являлась заброшенной и малоизученной территорией.
Недовольство среди рабов росло, и уже нельзя было держать их в безропотном повиновении. К повстанцам медленно потек ручеек желающих присоединиться к ним.
Когда все спали, они организовывали вылазки за продовольствием и снаряжением. Понятий день и ночь здесь, под землей, не было. Кроме надзирателей, которые иногда бывали на поверхности, никто не знал, когда день, а когда ночь. Рабы определяли ночь по времени, когда все ложились спать, но на самом деле надзиратели объявляли отбой не ближе к ночи, а когда на небе виднелся рассвет. Большинство тружеников никогда не видели солнца и неба. Они особенно приставали с расспросами к тем, кто попал в шахты, успев пожить на поверхности.
Роджер в вылазках не участвовал. Когда его организация разрослась до численности в пятьдесят человек, он перестал лично заниматься «черной работой», потому что считал, что лидеру такое не к лицу. Целыми днями он лежал в своей личной выдолбине в стене и отвлекался только на еду и сон. Некоторые начали опасаться, что их предводитель сдулся и впал в апатию, но они ошибались. Мыслительный процесс человека особенно ускоряется в моменты беззаботности и комфорта. Откормленное и зажравшееся общество начинает заниматься чепухой и впадать в различные дегенеративные идеи, которые скатывают общество в безумие и вырождение. Слабые люди порождают тяжелые времена — тяжелые времена порождают сильных людей — сильные люди порождают хорошие времена — хорошие времена порождают слабых людей. Замкнутый круг.
Именно в эти моменты раздумий в голове Роджера Стоуна рождалась идея. Идея народовластия. Власти народа. Она очень сильно отличалась от современных идей демократии и либерализма.
Во многих вещах Стоун запутался или не знал, что думать по этому поводу. Его можно понять, ведь придуманная им идея являлась совершенно новой. Во всем известном мире существовала лишь одна идея, идея феодализма. В Вестеросе она выражалась в классической форме, в Эсосе к ней добавлялись местные особенности, но везде она сохраняла свою принципиальную суть. На Железных Островах в далеком прошлом существовала система выборов, но она была насквозь феодальная: победивший кандидат становился лордом в классическом смысле этого слова, и Вече распространялось только на место верховного лорда, все остальные лорды правили в лучших традициях Вестероса, передавая титул по наследству.
В чем же заключалась суть народовластия?
Во-первых, абсолютно все имели право голоса. Но! Здесь были нюансы. Голос землевладельцев, дворян и грамотных людей весил в два раза больше. Таким образом, сохранялось сословное разделение (землевладелец мог быть неграмотным, но его голос всё равно весил больше), но также появлялась возможность перехода. Неграмотный мог освоить грамоту. Во-вторых, сохранялась сословность и система наследования земель, за исключением титулов лордов. Сын дворянина по праву рождения являлся дворянином, а сын купца — купцом. Роджер не стал разрушать сословное разделение общества и привилегии сословий, он просто упростил переход из одного в другое. Голосование и система выборов не распространялась на простых землевладельцев, не имеющих титула, которые могли передавать землю по наследству, но любой лорд, верховный лорд и король избирались путем голосования. Лорда избирало население его земель, а, например, верховного лорда Простора избирало население всего Простора. Президента Вестероса избирало всё население Семи Королевств. Лорда избирали на срок в десять лет, верховного лорда на срок в семь лет, а президента на срок в пять лет. По истечению срока проводились новые выборы. Ограничений по количеству сроков не было, один и тот же человек мог править до самой смерти, если бы смог постоянно переизбираться.
Когда Роджер придумывал идею, он переносил её в первую очередь на Вестерос, что немудрено, ведь там он родился и вырос, он знал местные порядки и устои. Порядки Эссоса и Миэрина он не знал, поэтому не предусмотрел того, что особенности местных народов и государств не позволят его идее воплотиться по-настоящему. Он не подумал об этом и решил, что его концепция народовластия, построенная с оглядкой на Семь Королевств, одинаково подойдет ко всем. Более того, Стоун выработал новую концепцию, согласно которой, первое восстание народа должно произойти в Миэрине, при их непосредственном участии, а затем уже перекинуться на другие государства, словно огонь на соседние дома, и в итоге прийти в Вестерос. Семь Королевств за годы, проведенные на чужбине, казались ему желанным родным домом. Таким родным и таким далёким. Большая часть его мыслей сводилась к возвращению на Родину, по которой он безумно тосковал. Именно тоску по дому он сублимировал в свои идеи.
Несмотря на то, что идея являлась новаторской, можно было сказать, что Стоун позаимствовал немало традиций управления из разных культур и объединил их в одно. Идея выборности — от железнорожденных; идея того, что голос крупных землевладельцев весит больше — от Волантиса, где олигархат избирал трёх триархов; идея сословности, строгой централизации власти, наследования земли и имущества — от вестероссцев; радикальное неприятие любой формы рабства — от Браавоса, но в первую очередь от собственных взглядов и опыта.
По большому счету, можно сказать, что идея, родившаяся в голове Стоуна, являлась воплощением его личных переживаний и взглядов. Он гордился своей грамотностью, поэтому так превозносил её. Он скучал по Вестеросу, поэтому его идея сводилась к необходимости распространения в Вестеросе (всё остальное являлось лишь плацдармом).
Но Роджера нельзя было назвать наивным юнцом. Когда Миэрин захватила Дейнерис Таргариен, и рабы получили свободу, он не поддался всеобщему воодушевлению, которое охватило сердца бывших рабов. Он осадил своих подчинённых и продолжил скрываться в рудниках, которые были окончательно заброшены, ведь освобождённые рабы не хотели задерживаться в таком ненавистном месте.
Реакция Стоуна оправдала себя. Очень скоро стало ясно, что Таргариен никакая не освободительница, и при ней начался экономический кризис, голод и эпидемия. Она втянула Миэрин в войны с соседними городами. Участь освобождённых рабов была не так хороша, ведь многие не имели средств к существованию, и им приходилось устраиваться работать к прошлым хозяевам уже на правах оплачиваемого работника. После череды ошибок, авторитет Дейнерис сильно упал среди рабов. Последние надежды на перемены были похоронены в битве при Королевской Гавани, куда Безумная Дракониха, как её звали в последнее время, на эмоциях отправилась. Наплевав на Миэрин и подданных, она рванула куда-то на край света, где и потерпела поражение.
Сейчас в Миэрине правил её временный наместник — наёмник Даарио Нахарис. В его подчинении было лишь пятьсот Безупречных. Большую часть войска Дейнерис забрала с собой. Она положилась на двоих оставшихся драконов, считая, что страх перед ними удержит людей от бунтов. Так и было, пока драконы, не почувствовав гибель хозяйки, не вырвались на свободу и не улетели, по слухам, в руины Древней Валирии. Теперь ничто не удерживало от захвата власти.
Любой дурак понимал, включая самого Даарио, что его власть очень скоро рухнет. Роджер понимал, что знать уже готовит переворот и нужно действовать на опережение.
— Важно лишь то, кто посмеет наклониться и взять власть. Она сейчас лежит на земле. Бери — не хочу. Время действовать, — произносил он на всеобщем собрании.
Как только рассвело, в районе выхода из Миэринских шахт показались люди. Они выходили на поверхность впервые за многие годы и, щурясь, пытались привыкнуть к солнечному свету. Несколько людей пораженно упали и зарыдали, увидев бескрайнее голубое небо и жёлтый солнечный диск, который никогда ранее не видели.
Они были хорошо вооружены. Оружие и доспехи они раздобыли в покинутом арсенале надзирателей. Мало кто из них умел пользоваться копьём или мечом, но постоянный физический труд сделал их очень сильными людьми, а постоянные удары киркой сверху вниз закрепили в них основной боевой приём на уровне автоматизма.
У них было множество осведомителей среди рабов, которые всю жизнь провели на поверхности и разбирались во всех нюансах и симпатизировали их движению. Они и дали нужную информацию.
В кратчайшие сроки были взяты штурмом бойцовые ямы, где находилось множество гладиаторов из числа бывших рабов, которые указом Дейнерис имели право «добровольно» стать рабами. Очевидно, что многие шли сюда, потому что им нечего больше терять и потому что они имели надежду на победу и денежное вознаграждение.
Вооруженные гладиаторы присоединились к мятежу, многие из них знали о Стоуне.
Затем стремительно была совершена атака на пирамиды великих господ, а Безупречные были заблокированы в своих казармах.
Главную пирамиду Миэрина не пришлось брать штурмом. Даарио Нахарис сбежал, как только услышал о восстании, прихватив с собой внушительную часть казны.
В главном зале пирамиды, перед своими соратниками Стоун был официально объявлен президентом с бессрочным сроком. То есть, пока он собственноручно не подпишет указ о начале выборов и пока ситуация не уляжется — он будет бессрочным президентом. Общество Миэрина справедливо восприняло нового правителя как очередного нового короля, не особо вникая в идею народовластия. Для них слово «президент» было просто очередным синонимом слова «король».
Всё произошло стремительно, горстка вооруженных людей оперативно взяла власть в свои руки.
Далее шло разоружение Безупречных, речь перед собравшимся народом и арест всех надзирателей, которых Стоун помнил поименно. Довольно скучные вещи. От коронации и ношения короны Стоун отказался, аргументируя это тем, что должность президента отличается от титула короля.
В кратчайшие сроки были наведены суровые порядки в Миэрине и завоёвана поддержка широких слоёв населения. В глазах местных Стоун был своим человеком, бывшим рабом, прошедшим через изнурительный труд. Ту же Дейнерис воспринимали исключительно как чужака, который припёрся к ним и, не зная их традиций, начал всё ломать.
Стоун, на самом деле и по большому счету, являлся таким же чужаком и сильно выделялся на фоне остальных. Он был вестероссцем, белого цвета кожи, верил в Семерых, знал грамоту, на гискарском (искажённой версии валирийского языка, диалект которого существовал в каждом из вольных городов, бывших некогда колониями Валирии) он говорил с ошибками и предпочитал свой родной Общий язык. Но воодушевленные жители Миэрина постарались закрыть на это глаза, убедив себя в том, что Стоун свой в доску.
— Юнкайцы грозятся объявить нам эмбарго. У них после переворота к власти пришёл бывший раб-мясник, — докладывал на совещании один из советников по имени Адриан. Роджер назначил своих вестеросских земляков ближайшими советниками и раздал им титулы. Например, Адриан раньше был сыном кожевника из Королевской Гавани. В рабство его продал отец, когда разорился и нужно было чем-то платить долги. Взрослого парня сразу отправили на рудники. Конечно, среди их компании не было знатных, которые что-то понимали в политике, но крестьянская смекалка помогала Стоуну и его друзьям, плюс многие из них когда-то вели свое хозяйство и имели представление о том, что такое управление.
— Значит, нападём на них первыми, — произнёс внимательно слушавший Роджер. Его имя знал только ближайший круг, остальной народ прозвал его «Стоун из Андалов». Для местных любой белокожий человек из Закатных Королевств, так здесь называли Вестерос, являлся андалом. — Если драка неизбежна, бить надо первым.
— Разумно ли это? — засомневалась Хелена, ближайшая соратница Роджера и по совместительству любовница. — У нас нет осадных орудий, чтобы взять город.
Тут Стоун очень гадко ухмыльнулся, чем вызвал обеспокоенные переглядывания за столом.
— Нам не нужны осадные орудия, они несовершенны и малоэффективны. Есть кое-что получше.
— Дикий огонь? — деловито поинтересовался Адриан.
Роджер покачал головой.
— Насколько мне известно, каждая капля этой зелёной мочи документируется и находится под тщательной охраной. Проще убить короля Джоффри, чем выкрасть сосуд.
— Но что ещё сможет разрушить стены Юнкая и позволить нам взять город? — обеспокоенно спросил Адриан.
— Мои друзья из И-Ти прислали кое-что. — Пауза. — Секретное оружие, способное перевернуть ход истории.
Воцарилось молчание. Все прекрасно знали, что у Роджера с самого начала его пути были некие влиятельные союзники из загадочной империи И-Ти, которая находилась на востоке. Но по-настоящему они начали помогать ему, когда он захватил власть в Миэрине. В город беспрерывно прибывали всё новые и новые повозки из И-Ти. Благодаря их поддержке Стоуну удалось закрепиться в Миэрине и избежать весьма вероятного голодного бунта. Амбары Миэрина были разорены войной и переменами Дейнерис, поэтому Стоун организовал бесплатную раздачу хлеба, который тоннами прибывал из И-Тийской империи. Также была проведена раздача семян и зёрен крестьянам, чтобы те как можно скорее начали посев.
— И что это за оружие? — голос Адриана нарушил тишину.
Роджер ничего не сказал, а лишь жестом подозвал к себе стражника. Тот вручил ему в руки диковинную железную трубку. Один конец трубы представлял собой деревянную конструкцию, а другой конец имел отверстие.
Стоун поднял устройство, упёр его в плечо и, направив трубку в сторону столика с вазой, поднёс свисающий фитиль к факелу. Сначала ничего не происходило, но как только фитиль догорел, раздался оглушительный грохот, Хелен взвизгнула, Адриан и остальные вскочили от испуга, а фигуру Роджера заволокло белым дымом.
Когда дым рассеялся, они увидели широко улыбающегося Стоуна. Проследив за направлением его пальца, они смогли наблюдать осколки вазы и отверстие в стене, где застрял железный шарик.
— С этим супероружием мы можем хоть сейчас плыть захватывать Вестерос! — пылко произнёс впечатлённый до глубины души Адриан, стукнув себя кулаком в грудь для достоверности.
— Обязательно захватим, — уголками губ улыбнулся вождь народовластнической революции. — Но не сейчас. Самое вкусное на десерт.
***
Ближе к ночи в трактире «Гарцующий пони» было людно по двум причинам.
Во-первых, трактир располагался в самом центре Миэрина и после переворота новая власть объявила эту неделю праздничной и поручила бесплатно наливать бывшим рабам по чарке пива. Официально, конечно, событие, произошедшее четыре дня назад, называлось не переворотом, а Великой Революции Народовластия. Соответственно, в честь данного события новая власть ввела праздничную неделю, которая будет отмечаться каждый год. Все трактиры Миэрина в этот период были полны пьяных бывших рабов, которые постоянно дрались между собой или с криком «Да здравствует Революция Народовластия!» падали в грязь и засыпали. Пить они совершенно не умели, ведь какой хозяин будет давать своему рабу выпивку?
Во-вторых, не одними рабами были наполнены таверны и трактиры. Здесь собралось большое количество наёмников со всех концов света. Жадные до войны и золота, они прибывали в Миэрин. Слухи о случившемся перевороте дошли до многих и даже самые глупые понимали, что новая миэринская власть решительно настроена на экспансию. А значит, наёмники без работы не останутся, и есть большой шанс урвать жирный кусок добычи. Поэтому они слетались в Миэрин как мухи на мёд. Они находили дешевые трактиры в городе и ждали момента, когда поступит знак от властей: «нам нужны солдаты». Тогда-то они предложат свои мечи за хорошую плату. Денег у новой власти хватало. Ходили слухи, что в Миэрин из И-Ти беспрерывно тянутся колонны повозок с деньгами, оружием и продовольствием.
Одиноко сидящий в углу трактира человек в длинном сером плаще, скрывающим его лицо, как раз размышлял о настоящем положении вещей. В отличие от того сброда, что находился здесь, он был умён и получил прекрасное образование, поэтому отлично понимал, что ничего просто так не делается. И-тийцы никогда не упустят своей выгоды и не будут просто так помогать невесть откуда возникшему безумцу, который заявил о создании принципиально нового строя.
Наёмник выпил свой напиток и, взяв кружку, подошёл к стойке, за которой возился трактирщик. Не то чтобы ему нравилась та бурда, которую здесь выдают за пиво, но особо выбора не было.
Стоило ему подойти, как от деревянной подпорки, стоявшей неподалеку, отклеилось пьяное полуголое тело, которое тут же приблизилось к наёмнику в плаще.
Пьяный раб толкнул его в плечо.
— Слышь, — вытаращился полуголый раб с смуглой кожей и следом от рабского ошейника на шее. — Ты мне чё-то сказал?
Наёмник лишь мазнул по нему взглядом и повернулся к бармену.
— Мне ещё пива, — сказал он, но пьяница не думал отставать.
— Слышь, урод, я к тебе обращаюсь. — Он покачнулся.
Бармен обеспокоено бросил взгляд на наёмника. Тот еле слышно вздохнул и незаметно положил ладонь на рукоять меча, который скрывался под плащом.
Но обнажить оружие ему не пришлось. Раздался грохот двери за его спиной и кто-то, тяжело ступая, вошёл в трактир. Вошедший направился к стойке. Наёмник, продолжал стоять лицом к бармену и слышал, как тяжёлая поступь за его спиной звучит всё ближе. Весь шум сразу стих, а пьяный раб с испуганным писком резко рванулся в сторону.
Шаги прекратились, вошедший стоял в двух метрах от наёмника, повернувшегося к нему спиной.
— Прочь с дороги или я расплющу тебе башку, — раздался хриплый бас.
Наёмник посмотрел в испуганные до ужаса глаза бармена и медленно развернулся.
Перед ним стоял почти двухметровый однорукий гигант, облаченный в кольчугу. Грубая щетина покрывала злое лицо.
Наёмник опешил.
— Ты оглох? — рявкнул гигант.
— Как долго я ждал этого момента… — прошептал наёмник. — Раз за разом я убивал тебя в своих снах.
— Что ты там бормочешь? — разозлился великан и собирался оттолкнуть человека в плаще как надоедливую букашку с дороги, но тот сбросил капюшон со своей головы.
Бледные, как лунный свет, волосы до шеи открылись взору всех присутствующих.
Под капюшоном скрывалось утонченное юное лицо и пурпурные глаза, глядевшие на гиганта с ненавистью.
— Я — Эйгон Таргариен, чьих родичей ты убил. Моё лицо будет последним, что ты увидишь перед смертью, Григор Клиган.
Он обнажил клинок, сбросил плащ, демонстрируя латный доспех, в который был облачен и встал в боевую стойку.
Раскатистый хохот прозвучал в абсолютной тишине.
— Ха-ха, я убил малютку Эйгона собственными руками. — Гора посмотрел на Эйгона. — Ты не он. Ты самозванец, но от этого тебе не легче. Я уничтожу тебя, как и его.
— Я выжил благодаря помощи влиятельных друзей. И сейчас я сломаю тебя, Григор. Я отниму у тебя твою жалкую жизнь, — выпалил беловолосый юноша.
Гора перестал ухмыляться. Одной рукой он извлек из ножен на спине двуручный меч.
— Я пришёл в этот город, чтобы продать свой меч. Но удача подкинула мне развлечение получше, — прохрипел он.
— Хватит болтать, теперь начнём, — оскалился Юный Гриф, убеждаемый всеми всю жизнь в том, что он уцелевший Эйгон. Но настоящий Эйгон, сын Рейгара, был убит в Красном Замке много лет назад, а сын Иллирио Мопатиса не приходился родственником Таргариенам.
— Неа, теперь закончим, — отзеркалил оскал Гора и со звериным рёвом ломанулся в атаку.
Их клинки со звоном ударились друг о друга и высекли искры. Гора пнул Эйгона и тот упал на землю. Удар огромного меча пришёлся по полусгнившим половицам, Эйгон ловко перекатился с места, куда метил Клиган.
Встав на ноги, он схватил с ближайшего стола кувшин и метнул его в Григора. Он попал ему в лицо, и молоко потекло по лицу Горы, от чего он ещё больше озверел и бросился на Эйгона, не разбирая дороги. Ловкий юноша ушёл с траектории, и Гора влетел в толпу людей, сидящих за столом. Тогда до собравшихся дошло, что шутки кончились и происходит реальная схватка. Бывшие рабы повскакивали со своих мест и с воплями ужаса ломанулись к выходу. Бармен уже давно скрылся в погребе, надеясь переждать бурю.
Григор медленно встал. Развалившийся стол и стонущие люди окружали его, но он не обращал на них внимания.
Он не мог найти Эйгона, его взгляд рыскал по помещению. Но Эйгон находился на втором этаже таверны и мог видеть затылок Горы сверху через широкий проём посередине, который открывал обзор на весь первый этаж.
Вдруг Гора ощутил, как его шею обвила петля. Он тут же попытался сорвать её, но он уже давно лишился второй руки. Одной рукой он держал меч и ему пришлось бросить его, чтобы не позволить веревке задушить себя. Но даже рука Горы проиграет по силе всей массе туловища Эйгона, который использовал перила как рычаг, если это одна рука. Эйгон тянул петлю на себя изо всех сил, но он не мог оторвать массивную туловищу Горы от земли, лишь придушить его.
Григор захрипел и понял, что он серьезно рискует задохнуться. В нём проснулся животный инстинкт выживания. Он зарычал, начал дергаться из стороны в сторону. Эйгон уперся двумя ногами в заскрипевшие от этого балки, чтобы не улететь вперед, настолько силен был Григор. Но Эйгон обвил веревкой руки удержал её и постепенно Клиган затих.
Юноша ликующе закричал. Он торжественно засмеялся, а затем его смех перешёл в плач.
— Да! — всхлипнул он. — Мать, сестра, я отомстил за вас! Я…
Он не успел договорить, как оживший Григор схватился за веревку одной рукой и резко рванул на себя.
Эйгон со всей силы влетел в перила и ударился о них головой. Ветхая деревянная конструкция балюстрады второго этажа не была рассчитана на такое противостояние. Со скрипом она отвалилась от стены и рухнула вниз, погребя под собой и Гору и Юного Грифа.
Наутро там нашли два трупа.
— Ядрёна вошь, — только и смог ошеломлённо произнести бармен, оглядев помещение и прикинув убытки, которые понесло его заведение.