Лежит мертвый Яков Аронович, смотрит в потолок остекленевшими глазами. Христолюбов рукопись читает, под подушкой у Берлянда найденную. В скупом отсвете нарождающегося дня проступают корявые буквы...
"-- Ну что, товарищ Берлянд, -- спросил меня, как коммунист коммуниста, первый секретарь обкома. -- Задание ответственное, партийное. Не каждому выпадает такое счастье
-- делать ногу для Ильича. Выдюжите?
-- Выдюжу, товарищ первый, -- ответил я, сжав зубы, как перед расстрелом.
Он скупо улыбнулся отеческой улыбкой. И крепко, по-товарищески пожимая мои пять пальцев и ладонь, сказал:
-- Нет таких крепостей, которых не могли бы взять большевики!"
...Листает Христолюбов объемистую рукопись. Лежит мертвый товарищ Берлянд. Некому о нем поплакать. Некому погоревать. Нет у Якова Ароновича ни родных, ни близких. Все отдал революционной борьбе... Только вот левая нога Ильича от него и осталась.
...А по коридору -- серой заморенной лошадкой -- пробегает Зинаида Степановна. Мать шизофреника Сережки. И дочь старухи Уткиной. Спешит чаю напиться перед работой. А потом -- на электричку!.. А потом -- на метро!.. А потом
-- на автобус!.. И -- на слюдяную фабрику. К станку!
Христолюбов за ней на кухню идет. Стоит Зинаида Степановна, смотрит усталым взглядом на синий огонек газовой плиты... Говорит вроде как себе, а вроде как и Христолюбову...
-- Пятнадцать лет. Пятнадцать лет я жду отдельной квартиры. Ну что же это такое? Я больше не могу. Я устала. УСТАЛА. Я уже не верю, что когда-нибудь у меня будет кухня. СВОЯ КУХНЯ. Я, наверное, буду в ней сидеть целыми днями. Просто сидеть. И все...
...Чайник потихоньку закипает. Зинаида Степановна без сил опускается на стул рядом с газовой плитой.
-- Господи, Господи... Что же это такое, а? За что? Сын --калека. Мать-старуха тоже умом трогается. С утра до вечера -- работа! работа! работа! А ведь я в юности занималась в балетной школе. Мечтала стать, балериной. Как я танцевала! Как я танцевала!.. -- она тяжело вздыхает. -- А вчера иду по переходу в метро, тащу сумку с мороженой рыбой и вдруг вижу -табличка сверху: "Выхода нет". Вы понимаете, Христолюбов, ВЫХОДА НЕТ!
...Чайник давно уже закипел.
Христолюбов молча плетется в свою комнату. Он понимает. Он все понимает.
Сидит Христолюбов. Вертит ручку настройки. Диктора сменяет дикторша:
-- А сейчас для тех, кому посчастливилось дожить до этого мерзкого дождливого утра, всем известный певец исполнит всем известную песенку "Друзья, давайте все умрем!". Эта песенка уже не одну неделю уверенно лидирует в параде популярности.
Запел всем известный певец меланхоличным голосом:
Друзья, давайте все умрем!
К чему нам жизни трепыханье?
Уж лучше гроба громыханье
И смерти черный водоем...
Зал дружно поддерживал своего любимца:
Ля-ля-ля! Ля-ля-ля! Ля-ля-ля!
И Христолюбов -- тихонечко -- чтоб Раису не разбудить:
Ля-ля-ля...
Ползет красная стрелка дальше... Сменяет дикторшу диктор...
--Передаем утреннюю гимнастику. Начинаем ее с ходьбы на месте. Раз-два-три! Раз-два-три!.. Достаточно. Теперь -- приседания. Сели -встали! Сели -- встали!.. Достаточно. Прыжки на месте. Раз-раз-раз-раз...
Христолюбов зарядку делает. Для здоровья полезно.
-- А теперь упражнение для любителей острых ощущений. Приготовились! -невидимый диктор облизывается как кот, наевшийся сметаны. -- Встаньте НА РУКИ у стены. Пятки вместе, носки врозь...
Музыка вдруг стихает. Один барабан, как в цирке перед рискованным номером -- та-та-та-та-та...
И -- резкий приказ:
-- А теперь -- руки в стороны! Р-раз!!! Христолюбов -- руки в стороны. Как приказано.
И -- грянул оркестр торжественный туш!!!
-- Хаха-хх-ха, -- весело заливается невидимый диктор. -- Этой милой шуткой мы и закончим нашу утреннюю гимнастику. Благодарю за внимание.
...Лежит Христолюбов на полу с сотрясением мозга. Кружится в медленном вальсе комната вместе с ламповым приемником 1957 года выпуска...