Зеленый календарь, как говорили теперь, включал в себя все летние месяцы. Райго откровенно не понимал, зачем было менять названия времен года. Но, увидев однажды на столе брата разноцветный календарь, расчерченный на четыре части и окрашенный в белый, голубой, зеленый и желтый цвета, осознал: люди попросту забыли названия… Проще было ткнуть в цвет, нежели в надпись. Учиться читать не требовалось. Прискорбный факт падения. Темная сторона любой войны. Наверное, если бы под руками в то время был круг, разделенный на сектора, то и слово «календарь» стерлось бы из памяти, став сектором или долью… А потому вместо лета именно Зеленый календарь радовал жизнью: трелями между ветвей, шорохами в траве, стрекотом и порханием.
Поле, которое их тройка пересекала, не было диким. Скорее оно просто забытое до сбора урожая. Посевная культура, использованная здесь, так называемый амарант, была прекрасным источником белка и минералов. Зерно, сосредоточенное в соцветиях-метелках, занимало лишь малую часть растения. Длинные толстые стебли и нежные ромбовидные листья величиной с ладонь — хоть с виду они казались просто ненужной биомассой, на самом деле были съедобны как для человека, так и для животных. Потому в итоге в производство шло почти все растение.
Сейчас, в середине лета, посевы уже оформили свои соцветия. Кое-где они даже налились красным, вытянулись вверх, выше головы, но все еще были неспелыми. А вот листья могли пойти в салат уже сейчас. Потому, пока Тарис шел вперёд, Райго, не раздумывая, рвал их, решив, что на одном сухом мясе долго не протянешь. Ещё несколько суток — и система пищеварения начнет давать сбой, требуя жиров и клетчатки. И сколь бы ни модифицировали эту часть человека, одно остаётся неизменным — без нормального питания ферментная система даёт сбой… А сбой дает болезнь. Взгляд Иссиа тут же скользнул по вышагивающему впереди Тарису. С его анорексией однозначно что-то надо делать…
Взгляд серых глаз устремился дальше, к возвышающимся впереди старым постройкам. Отчасти их прикрывали низкие деревья. И не абы какие, а плодовые.
Они обрамляли почти все поле. Словно исполинские кусты. Старые перекрученные ветви нависали над землёй, изгибаясь под неестественными углами так, словно долгое время на них висели грузы, оттягивающие ветви вниз. По центру крон можно было спокойно гулять, столь плотно были переплетены искореженные садоводами кроны. Молодые же побеги тянулись вверх, творя из этих деревьев некое подобие исполинских чаш. Райго смотрел на них и понимал, что и девчонка на руках Лаена тоже вот так цепляется за них своим вниманием. Тянется к ним неприкрытыми мыслями.
Ее ощущения лились нескончаемой рекой, пронизывали насквозь, заседали в мозгу. Бесконечный радиопоток с неубиваемой вышки предков. Только вместо металла живое тело, живой мозг, живое желание. Оказывается, Нана любила наблюдать за тем, как мелкие плоды за время Зеленого календаря превращаются в наливные сочные фрукты. Любила вгрызаться в спелые яблоки зубами и наслаждаться истинно летним сладким, слегка терпким вкусом.
От Вагнер невольно хотелось избавиться. Ее мысли были слишком неприкрытыми. Сбивали внутренний настрой и ощущения. Позавчера это забавляло, вчера воспринималось как данность. Но сегодня с каждым часом все больше раздражало. Райго не мог отгородиться от нее. И это обескураживало. Раньше он не сталкивался с такой проблемой. В Леополисе все прекрасно получалось. Была ли причина в особом ментальном фоне, глушителях или в самих Нане и Тарисе? Возможно, дело в его спутниках. Эдакий пси-фактор, действующий помимо человеческого желания? Ментальный фон?
Райго продолжал хмуриться, а Нана смотрела на него, лениво положив голову на плечо Тариса. Взгляд у нее был как у кошки: довольный, чистый, с легкой паволокой самодовольства.
Сам же Лаен шагал бодро и только раз дернулся, когда девчонка открыла рот и что-то прошептала ему на ухо…
Похоже, Вагнер прекрасно отвлекала Тариса от мыслей Райго. И это играло на руку самой девчонке. Как бы Райго ни мешали ее мысли, Иссиа понимал, что без нее он останется один на один с Лаеном. Нана сама по себе была мощным фактором.
* * *
Тарис любил смотреть в небо. Из окон, с балюстрад, лёжа в траве или занимаясь упражнениями. Цвет неба был хорошим и понятным. Таким же, как его глаза, когда он спокоен… когда он измучен и зол. Когда вечерним небом стелились красные облака, казалось, что оно так же устало, как и он… А когда утром поддевалось золотым, ему приходило на ум, что солнце опять в хорошем настроении.
Это помогало собрать себя в кулак и двигаться дальше. Не смотреть вокруг, не оглядываться назад, дружить, следить за чужими мыслями и отвечать исключительно на хорошее. Выстраивать отношения в приятном тоне и не лезть на рожон. Что же в этом процессе изменилось?
Его память покромсали и вывернули. Сколько бы Лаен ни рылся в событиях прошлых дней — он не мог понять, когда прозвучал тот роковой приказ. Когда появилась женщина с маячком в голове? И почему он, послушав ее, пошел на ненужный вступительный экзамен. Почему вспылил тогда, после отказа ни в чем не повинного экзаменатора?
Телепатия… Бич нынешнего человечества. Свойство, выведенное во время минувшей войны и до сих пор не искорененное. Читать мысли зазорно и неэтично. Если читаешь — ты молчишь и не подаёшь виду. Этому учат, это вдалбливают в голову до посинения, покуда простая истина не станет частью твоего восприятия… То, что умел Иссиа или та женщина, было ещё хуже. Полное подчинение, которое пугало большинство современных людей и с которым Тарис сталкивался последние несколько дней… Что делать с Райго, он не знал. Но сделать с ним хоть что-то, прогнать или отпустить, ему тоже не хотелось. Сказывались тайны, что нес в себе этот человек. Тайны, о которых он умел не думать… и при этом врал о блоках.
Если бы Тарис сейчас спросил его о кроссовках, Иссиа бы тоже соврал. В этом не было сомнений.
— Не могу понять, сколько тебе лет, — неожиданно прошептала Нана ему на ухо. Тарис вздрогнул от того, как ее теплое дыхание скользнуло по его шее. Это было странно и неожиданно. Он почти не ощущал ее веса на своих руках. Шел, словно ее не было рядом. А тут прочувствовал… дыхание. И все мысли услышал разом, хотя и не хотел.
Город тем временем приближался. Уже можно было разобрать ряды построек между деревьев и просветы улиц между них.
Ответ на ее вопрос не находился. Лишь стандартная отмазка.
— Зачем такой девушке, как ты…
— Знать что-то о таком парне, как я… — передразнила она его и чуть приподняла голову, заглянула в синие глаза. — Может, потому что такой парень, как ты, несет такую девчонку, как я?
Тарис промолчал. Молчала и Нана, рассматривая его вблизи и дыша ему во впалую щеку.
Странно было за ним наблюдать. Просвечивающая вены кожа, прощупывающиеся кости. Непривычно ощущать его движение, как шевеление иссушенного дерева… И при этом понимать, что это дерево слышит каждую ее мысль и каждое сравнение.
Этот модифицированный оставался поразительно спокоен. Куда делась та взбешенная тень, пылающее пламя, вращающееся под невообразимым углом белки глаз? А главное, почему Райго веселился, намекая на семь минут проблем?
Спохватившись, решила перевести тему.
— У тебя руки жесткие. Костлявые и не мягкие совсем. Я думала, тебе лет пятнадцать, ну, семнадцать… Но в тебе нет максимализма и категоричности, присущей этому возрасту. Словно все свои кризисы ты уже пережил… — говорила она.
Если бы только Тарис не читал мысли… Он бы подумал, что она издевается. Но нет, Нана Вагнер была предельно серьезна и открыта сейчас. Ее мысли были многослойными, разными… она тасовала их, думала, что сказать, как проявить себя. Абсолютно без злобы.
Он наконец перевел на нее взгляд.
— Ты сейчас хочешь соврать мне, — словно не слыша ее, заметил он. Нана удивленно замерла, а он продолжал: — Думаешь, что сказать о своем возрасте.
— Да ну… И что же такого я собираюсь о нем солгать? — Вагнер не потешалась, не удивлялась. Скорее просто не верила. И Лаен очень четко это ощутил. Но ни молчать, ни увиливать от ответа не собирался. Пусть после этого она вздрогнет. А она точно вздрогнет и нахохлится, словно промерзшая птица.
— Тебе девятнадцать, а по документам двадцать один… — прошептал он. — Документы ты делала в десятом подземном городе на нижних уровнях. Бежишь от семьи… А еще ты умирала позавчера, из-за меня… Я тебе должен.
Просто должен: за переулок, за своевременную помощь, за открытый взгляд и откровенное наплевательство на правила ее клана…
Нана скривилась. Дернулась в попытке спрыгнуть с его рук, но Тарис держал ее слишком крепко… и смотрел на нее слишком внимательно. Поняв, что ей не выбраться, Вагнер опять расслабилась и положила голову на костлявое плечо. Скользнула взглядом по виднеющейся между зарослей фигуре Райго. Она видела его напряженные движения. Хмурое лицо… полиэтиленовую котомку, которая огромной массой лежала на его плечах. Нана не могла ее поднять. Даже понять не могла, чего Тарис туда нагреб.
— Мне неудобно, — наконец прошептала она, говоря обо всем и ни о чем одновременно.
Но Тарис даже это понял. Или, может, просто сказал то, что более всего подходило ситуации:
— Я знаю… Но у тебя болят ноги, а это еще неприятнее. — Голос его, как обычно, дрожал, был низким и хриплым. Она поймала себя на мысли, что начала разбирать интонации в непрекращающемся дребезжании и хрипе. А еще — настроение. Даже странно.
— Откуда тебе знать, ты же ГМО…
Думала при этом она о другом. Лаен опять начал улыбаться и Нана содрогнулась от того, насколько жуткая у него улыбка.
— Слушай… ну хоть скажи, отчего худой? Не может быть, что тебя не кормили… — попросила она, опять разглядывая его лицо. Удобнее обвила шею руками. Лаен как-то сдавленно вздохнул. Но увиливать от ответа не стал:
— Кормили, конечно. Метаболизм нарушен, слишком быстрый. К тому же мой расход энергии далек от среднестатистического… — пояснил он. Взгляд его уже скользил по окнам ближайших построек, по поросшим травой насыпям давно раскрошившегося кирпича. Асфальта он не наблюдал. Его давно раздробили и растащили.
Нана продолжала смотреть на своего спутника, отчего становилось откровенно неловко. Он уже наперед знал, что она скажет. И какой будет интонация. Без доли издевки или непонимания. Лишь констатация факта и немножко жалости, смешанной с натуральным интересом:
— Грубо говоря, тебя недокармливают, ты потому сырое мясо готов жрать? — Подытожила она и тяжело вздохнула. — Что же с тобой делать…
От девчонки откровенно начало тянуть «заботой» … Не липовой, а словно от нянечки в детсаду… Была у них в отделении для мелких одна сердобольная и тревожная…
— Мне двадцать… — невпопад ответил он, нервно дернув плечом.
Нана фыркнула.
— Ты… нарочно, да? — возмутилась она.
— Конечно. — пробубнил Тарис, останавливаясь. Разговор неожиданно стал слишком сложным для него… — Я же псих, наивен, глуп и крайне расчетлив одновременно…
Это тоже было в ее мыслях… В какой-то из них — вчера или позавчера…
А сейчас Нана обиделась, услышав их отражение.
— Короче, засранец он, — встрял Райго, догоняя их.
Они наконец пересекли поле. Можно было заметить куски асфальта, еще не прикрытого землей, а кое-где даже виднелись старые вывески магазинов… нарисованные прямо на стенах… То, что было привинчено, приклепано, приварено — уже давно сняли. Спилили дорожные знаки, убрали кабель, до которого могли достать. Вырыли трубы… и несли все, что плохо лежало.
* * *
Пройдя сквозь телепорт префект Аллота, Казимир Руф внимательно осмотрелся. Под сводчатым гранитным потолком разместился целый десяток телепортов. Каждая арка могла принять как минимум пять направлений одновременно. У каждого стояли техники в спецофках. У стен застыли изваяниями гемовцы в синих военных формах. Лица у них были одинаковые, что говорило о пущенном на поток удачном образце генома.
Другие префекты, кто привычно, кто осторожно, выходили из телепортов и озирались по сторонам. В отполированных до глянца каменных помещениях было сумрачно, даже несмотря на прекрасное освещение. Темные стены съедали яркость, поглощали ее и отражали происходящее, словно старые поблекшие зеркала. Единственный коридор уводил из зала телепортаций. Лаконичные белоснежные таблички направляли прибывших в зал заседаний по давно не меняющемуся маршруту. И вдоль всего пути встречались одинаковые ГМО, застывшие изваяниями около стен. Несмотря на абсолютное спокойствие последних, от них веяло опасностью и силой.
Сам зал заседаний напоминал амфитеатр. Он был полностью выстроен из дерева, с трибуной в центре и уходящими вверх от нее одиночными столами и креслами, расставленными концентрическими рядами. С противоположной стороны рядов над трибуной на трехметровой высоте разместился трон. На широком, обтянутом красным бархатом кресле, увенчанном пышной бархатной подушкой, лежали каменные скипетр и держава. Отлитые из гранита, они были свидетельствами истинной мощи технологий прошлого. Попробуй отлить их сейчас… Вряд ли нынешние заводы смогут добиться нужных температур…
Многоярусные ряды столов, расположившихся напротив трона, были привычно размечены флажками с символикой полисов. Люди рассаживались нехотя. Да и сам Казимир был не в радужном настроении от предстоящего совещания. Во-первых, о нем никого не предупредили. Во-вторых, тема совещания была неясна. Ну а в-третьих… Фердинанд, который свое правления начал с лаконичного видеообращения, присланного через телепорт на инфоносителе, не вызывал доверия. Впрочем, последнее могло быть решением Совета, который все еще не собирался отдавать императору бразды правления.
Гемовцев не было в зале. Но, зная причуды предыдущего императора, Казимир подозревал, что зал и так полон скрытых сюрпризов.
Быстро найдя синий флажок с изображением телескопа, префект Аллота занял положенное ему место и начал осматриваться. Почти сотня наземных городов. Под началом каждого полиса десяток подземных селений, фермы, плантации, заводы, лаборатории.
Время тянулось. Место, находящееся рядом с Казимиром, пустовало. Мелкий белый флажок с изображением львиной головы четко указывал на личность опоздавшего — префект Леополиса. Впрочем, отсутствие именно этой дамы никого не волновало — она не являлась на собрания уже лет пятнадцать, ссылаясь на болезни, возраст и прочую чепуху. А вот отсутствие его величества императора Фердинанда навевало ненужные вопросы. Царило нетерпение. Кресла скрипели, велись тихие разговоры, слышались обмены любезностями.
Появление префекта Леополиса, вызвало волну шепота среди собравшихся. Он прокатилась от нижних рядов к верхним и привлёк пристальное внимание всех собравшихся. Старейшая из присутствующих, одетая в старомодное бежевое платье, с черной, как кофе, кожей и курчавым рыжим бардаком на голове, это была Клэр дэ Руж собственной персоной. Она плыла под руку с самим императором, гордо вздернув подбородок и поджав полные губы.
Ничем не выказав своего удивления, Казимир медленно поднялся со своего места и вежливо склонил голову, приветствуя владыку. Движения у него были отточенные. Кто быстрее, кто медленнее, но действовали все вместе и почти одновременно.
— Ваше величество, наше почтение… — нестройным хором пронеслось по залу, гулким эхом отбиваясь от стен.
— Приветствую, подданные, — Фердинанд важно кивнул и указал долгожительнице на ее место. Женщина невозмутимо направилась к лестнице и быстро заняла свой стол. Молча протянула Казимиру руку для пожатия, и он так же без лишних слов ответил на ее приветствие.
— Надо заметить, и этот император не заставляет старуху спешить, — послышалось за спиной. Казимир нахмурился. Клэр продолжала сидеть с каменным лицом и смотреть на пустую трибуну. Сам Фердинанд поднялся на свое место, находящееся в самом верху с противоположной стороны зала. Один против всех… И все против одного…
Разговор за спиной продолжался.
— Господин Арания, я бы советовала вам поубавить пыл, — послышался тонкий голос Марии Волковски, префекта Полоники. Арания, префект Маврикии, не согласился с ее замечанием.
— Мой пыл прекрасной консистенции, пани, — хмыкнул он в ответ, — могу продемонстрировать после аудиенции, например.
— Ох, избавьте мои уши от этих пошлостей, — вклинился в разговор префект Дэльфинии
— Господа, уверен, обсуждаемые вами пошлости не касаются моей личности, — неожиданно откликнулся Фердинанд, наконец заняв свое место. — Вам повезло быть приглашенными, — криво улыбнулся он. Двери в зал резко захлопнулись и послышался щелчок замка.
После этих слов Казимир нахмурился и наконец осмотрелся внимательней. Нет… все префекты были на месте, но все равно замечание нового императора заставило думать.
Зал молчал.
— Что ж, — положив тяжелый скипетр себе на колени, император обвел присутствующих цепким взглядом, — на повестке дня есть пара вопросов. Первый из них, что делать со свободными ГМО? — И предупреждая назревающие у префектов вопросы, Фердинанд поднял руку, призывая всех слушать. — На данный момент генно-модифицированные поделились на три группы. Первые — подневольные, принадлежащие частным гражданам, в том числе и мастерам. Вторые — свободные в выборе, но подконтрольные империи, и третья группа… дети ГМО, которые приравнены в правах и свободах к обычным жителям. Вы как главные представители полисов должны знать о настроении граждан по отношению к ГМО. И уже иметь кое-какие соображения по этому поводу. Потому прошу озвучить их.
— Простите, мой император, — неожиданно поднялась со своего места Мария Волковски, префект Полоники. Женщина молодая, лет тридцать отроду. Она была коротко острижена и по-деловому одета. — Чтобы иметь соображения, нужно видеть цель, увы, вашей цели вы еще не поведали.
— Хотите цель? Хм… — Фердинанд оперся на подлокотник, внимательно осматривая женщину. — Тогда я вам напомню, почему были позволены эксперименты с человеческим геномом. Во-первых, чтобы повысить продолжительность жизни. — Он начал загибать пальцы, перечисляя. — Во-вторых победить болезни. В-третьих, устранить злокачественные мутации генома. Точка. На данный момент мы уже отказались от долгожительства как от неперспективной для социума ветви развития. Болезни подконтрольны. Да и нынешние работы мастеров сильно отклонились от этих целей.
— Но ГМО… — Мария явно не хотела сдаваться, но слов от охватившего ее возмущения просто не хватало. Казимир тяжело вздохнул и сам поднялся.
— Мой император, — тихо начал он, будучи уверенным, что даже скажи он это беззвучно, все услышат. — Как бы мы ни хотели этого, нам уже не вернуться к первоначальным целям. — Он обернулся, вглядываясь в застывшие лица коллег по профессии.
— Вспомните, нашими предками было принято решение уничтожить все боевые орудия, каким бы они ни были. На замену ему пришли человеческие боевые единицы, уродцы, ГМО. С их помощью закончилась война. Но уже прошло триста лет с момента Перелома, а мы продолжаем насиловать наши семьи, отдавая каждого второго ребенка на нужды Сакской империи. Не потому, что нам это нравится. А потому, что другого варианта нет. ГМО остаются основной боевой силой любого города. Они выполняют сложнейшие операции, лезут в труднодоступные места, могут действовать там, где обычный человек бессилен. Будь это затопленные помещения, бушующий пожар или радиоактивная местность. Они нужны абсолютно везде. Их статус сейчас идеален. — Казимир сглотнул, не находя в зале ни одного одобрительного взгляда, будто уже все было давно решено. Голос дрогнул. — Люди жертвуют своими детьми ради общего блага, лишь бы не повторить того ужаса, а сейчас вы пытаетесь всех их и их потомков сделать подневольными? Разве к этому стремится свободное общество?!
— Я слышал, вначале этого года ваш второй сын потерял голову… — усмехнулся Арания. Плотный, с лоснящимися щеками префект Маврикии.
Казимир проигнорировал выпад, повернулся к Фердинанду и четко, ровно произнес:
— Обычный человек многим обязан ГМО, мой император. Если вы загоните всех гемовцев в подневольные, среднестатистические граждане откажутся от добровольных модификаций и уровень жизни упадет. Наша экономика застопориться. Если же дать свободным ГМО больше преференций, это поставит точку на существовании классического генетического набора. Боюсь, как бы натуральный человек не стал изгоем общества. К тому же опять встанет вопрос о подневольных генно-модифицированных. То, что эти ребята научены послушанию и пожизненному служению, не значит, что у них нет гордости. Потому я бы не советовал вообще менять сложившийся порядок. Более того, почему бы не определить для всех ГМО срок службы, после которой они получат свободу от ошейника и полные права? Эти ребята не виноваты в том, что государство отдает их на эксперименты. Вся их вина заключается в очередности рождения. — В зале поднялся гул, и, повысив голос, мужчина продолжил: — Еще хочу напомнить о категории ГМО, выращенных в пробирках и инкубаторах, клонах. Они встречаются как среди свободных, так и среди подневольных…
Фердинанд улыбнулся, едва заметным жестом прекращая речь.
— Спасибо за интересную мысль, префект Аллота, мы учтем ваши пожелания в своем решении.
Учтиво поклонившись и сев, Казимир не без напряжения вслушивался в поднявшееся в зале обсуждение. И неудивительно. Только благодаря генной инженерии человек смог управлять силами природы и наконец приблизиться к воспетой древними магии. Вряд ли потомкам первых уродцев понравится, что их хотят заклеймить. Если император пойдет по этому пути, новой войны не миновать.
Взгляд зацепился за молчаливую дэ Руж, которая смотрела на императора тяжелым взглядом из-под полуопущенных ресниц. Ее брови хмурились, лоб прорезали морщины. Пальцы правой руки отстукивали ритм по лакированной поверхности стола.
Раньше дэ Руж никогда не молчала, теперь же она даже рот не открыла. Ни единого слова. Словно ей хвост прищемили.
— Господа, мы должны определиться к концу дня и не позднее, от вашего решения зависит курс Единого союза полисов на ближайшие пятьдесят лет.
Его последние слова опять всколыхнули собравшихся, подняли гул голосов. Уже лет сто никто не величал Сакскую империю старым названием. Это значило только одно. Император, похоже решил, упразднить Совет и взять правление полностью в свои руки.
Видимо, пора искать союзников. Казимир в который раз скользнул взглядом по залу заседаний и остановился на сидящей рядом женщине.
Подумал и снял с пальца печать с символом Аллота. Чуть подался вперед и молча положил перстень на стол.
Порой слова не нужны. Клэр дэ Руж долго смотрела на кольцо, а потом молча надела его на палец. Этим было все сказано. Она слышала его слова и была согласна. Что ж… У Казимара был один союзник — и это радовало.