Джерри пожал плечами и присел за свой стол. Нажав несколько клавиш на клавиатуре встроенного компьютера, он посмотрел на экран.
— Занятно… Знаешь, я раньше не замечал. Со дня оформления первой сделки дель Монте по покупке оружия до его смерти прошло ровно тридцать три года три месяца и три дня по земному календарю. Ну и совпадение…
— Если совпадение… — мрачно произнесла я. — Похоже, он заключил пакт с дьяволом.
Джерри недоверчиво взглянул на меня.
— Ты это серьёзно?
— Эта картина из его семьи. За ней гоняются сатанисты. Ему свернули шею, как обычно делали демоны, а всё его золото превратилось в пыль… Космическую.
— В этой Вселенной бывают странные совпадения… — заметил Джерри.
— Слишком странные, — я взяла чашку и одним глотком допила. — Спасибо за помощь. И за чай.
— В воскресенье приезжай к нам, — кивнул он, быстро глянув на часы. — Будет утка по-пекински. И Брай к тому времени вернётся. Извини, у меня тренировка…
— Конечно, — я встала и задумчиво взглянула на него. — В твоём расписании не найдется пары часов в неделю для меня?
— Обязательно найдётся, — радостно улыбнулся он. — И даже больше, чем пара. В воскресенье как раз всё и обсудим.
Вечером, когда я сидела в библиотеке Макса, обложившись книгами по демонологии и истории инквизиции, мне позвонили из зоны юрисдикции Земли и сообщили, что дают прямой канал видеосвязи на тридцать минут. Я сразу же попросила связать меня с академиком Преображенским, старым другом моего отца, с которым я была знакома с детства. Мне неслыханно повезло, что он был не в экспедиции на дне Эгейского моря и не читал в этот момент лекцию в университете. Мой звонок застал его на террасе дачи на берегу Волхова с чашкой утреннего кофе в руках. Обменявшись с ним приветствиями, я сразу же перешла к делу, пояснив, откуда я ему звоню.
— Куда забралась… — добродушно проворчал он. — Ну, давай твою картину…
Я видела, как он, не торопясь, достал из паза коммуникатора лист с репродукцией картины, положил его перед собой на стол, покрытый скатертью с вышитыми незабудками, между вазочкой с мёдом и тарелкой с плюшками. На вид ему было не больше сорока, но эта философская неторопливость всё-таки выдавала его настоящий возраст. Пока он смотрел на картину, прихлёбывая кофе, я смотрела на плюшки, сглатывая слюну и вспоминая их знакомый с раннего детства вкус. Космические расстояния в этот момент казались мне ужасной, фатальной несправедливостью.
— Ты права, — не отрывая взгляда от листа и подняв вверх палец, произнёс он. — Это не Ян Ван Эйк. Похвальное знание искусства, девочка. Я порадую в субботу за преферансом твоего отца. И, безусловно, фламандская школа периода Северного Возрождения. Подписи на картине нет, что странно. Техника письма отличная, но… руку художника я не узнаю, — он нагнулся ниже, к самому листу. — Возможно, это подражание Ван Эйку, и искусное. Словно кто-то очень талантливый прикрывался манерой знаменитого мастера или просто копировал её. Очень странная картина… Откуда она у вас?
Я кратко рассказала ему официальную историю картины, а также наши открытия, которые обычно ускользали при беглом взгляде на неё. Пока я рассказывала, я видела, как на лице моего собеседника появляется мрачная озабоченность. Наверно, он переживал те же чувства, что и я. Наконец я нашла того, кто понял мою озабоченность.
— Я понимаю, Алексей Федорович, сразу что-то определённое сказать сложно, но, может быть, кто-нибудь из Ваших коллег видел когда-нибудь что-нибудь подобное? Это очень важно для нас.
Он задумчиво кивнул.
— Мне самому стало интересно. Эта вещица из тех шарад, которые любят разгадывать искусствоведы. Я сегодня же покажу её коллегам в Эрмитаже, отправлю копию Артуа в Лувр и Джениро в Нью-Йоркскую галерею, и, пожалуй, Рамиресу в Прадо и Ван-Мееру в Гаагу. Пусть стряхнут пыль с ушей, это им понравится. Быстрого ответа не обещаю, но как только что-то найдём, я тебе сразу передам. Где тебя можно будет найти?
— Киота, Луарвиг, Чесстауэр.
Он неожиданно оживился.
— Ты, и правда, живёшь в месте под таким названием? И там играют в шахматы?
Я улыбнулась.
— Мы сами здесь как шахматы, вот только играть нам некогда.
— Жаль, — он снова поднял палец и поучительно произнёс: — Всегда нужно уметь найти время для шахмат. Или для преферанса.
И потянулся за плюшкой. Я подавила тоскливый вздох и поспешно попрощалась, рассыпаясь в благодарностях.
Утром приехал инспектор Радеску. Мы как раз собирались садиться за стол, и я пригласила его присоединиться. Берри нерешительно взглянул на сурового Макса, который опять облачился в сюртук, застегнутый на все пуговицы, и пробормотал:
— Вообще-то, я не успел позавтракать, но…
— Кинг, прибор инспектору! — скомандовал Макс и безапелляционно бросил полицейскому: — Идёмте, расскажете всё за столом.
Я уже замечала, что в личном общении с Максом Берри всегда чувствовал себя неуверенно, никак не мог привыкнуть к его наполеоновским замашкам. Вот и сейчас он растерянно смотрел вслед маршировавшему в столовую хозяину шахматного замка.
— У нас сегодня оладьи и яичница с беконом, — ласково обнял его за плечи Терренс. — Вы будете яичницу, инспектор или вам что-нибудь особенное? Кинг в момент управится…
— Нет-нет, яичница — это то, что надо, — закивал Берри. — И если можно, большую кружку кофе.
— У нас всё можно, — улыбнулся рыжик, направляя инспектора по стопам Макса.
За столом, однако, инспектор не терялся, нагрузив себе в тарелку с яичницей с дюжину оладий. Деловито приступив к трапезе, он успевал запивать её горячим кофе из большой красной кружки, на которую Макс бросал мрачные взгляды, видимо мысленно выясняя у Кинга, откуда среди его фарфора взялся этот монстр. При этом инспектор чётко и подробно излагал результаты своего расследования.
— Портман сказал правду, — сообщил он. — Из галереи инкассаторы забрали подлинную картину, а вам вручили подделку. Подмена была осуществлена в машине по дороге из галереи в Чесстауэр. Сделано это было гениально и просто. Дело в том, что внутри машины нет никаких приборов слежения и детекторов, хотя Дюренталь уже заказал их, чтоб избежать повторения таких краж в будущем. В фургонах внутри белая обшивка с вмонтированными в неё люминесцентными светильниками. Когда машина открывается, и в неё заносят перевозимый груз, сразу видно, что она совершенно пуста. То же происходит, когда её разгружают. Я проверил персонал Портмана и просмотрел записи его камер видеонаблюдения. Ничего подозрительного я там не нашёл. Тогда я осмотрел машину и вот там я обнаружил кое-что интересное. На внутренней обшивке фургона примерно на расстоянии сорока сантиметров от дальней стены по периметру я обнаружил тонкий профиль, приклеенный техническим клеем. Мы сняли профиль и передали его экспертам. Они нашли на профиле частицы белой пленки, которую обычно используют для создания легких переносных ширм и экранов.
— Фальшивая стена, — отвлекшись от кружки, сообразил Макс.
— Совершенно верно, — Берри подхватил на вилку кусок бекона и оладью и стремительно прожевав, продолжил: — Всё было очень просто. Некто с подделкой спрятался за фальшивой стеной, по ходу движения спокойно подменил картину и снова спрятался.
— Два вопроса, — подал голос Терренс. — Как он проник в броневик Дюренталя с подделкой и как он вышел из него с картиной?
— Проник очень просто. Ночью, когда явился якобы для уборки в гараже. А вот вышел… Тут всё было сложнее, но тоже довольно просто. У Дюренталя три таких машины. Это фургоны повышенной степени защиты, которые идут по классу Люкс. Злоумышленник знает, что машина в галерею Портмана вызвана в восемь часов тридцать минут. На девять часов он делает два заказа на машины класса Люкс из разных концов города: из Лунна и из Порта, я имею в виду грузовую площадку действующей части Порта. Потом он делает ещё один заказ на машину класса Люкс на девять часов тридцать минут. Поскольку две другие машины находятся в рейсах, естественно, диспетчер, не желая упускать такой выгодный заказ, бросает освободившуюся после вашего заказа машину по третьему вызову. Машина идёт в Старый Луарвиг, где в неё загружают довольно тяжёлый ящик, который отвозят по некоему адресу на дороге Келха и выгружают. Потом машина идёт в гараж и ни преступника, ни картины, ни плёночного экрана там уже нет. Вот только профиль он забрать не смог.
— Ящик при погрузке и выгрузке был одинаковой массы? — уточнил Терренс.
— Инкассаторы, которые являются и грузчиками, говорят, что да.
— Элементарно, Ватсон… — проворчал Макс. — Обычные промышленные балластные гири с встроенным гравитационным утяжелителем. В ящике была гиря с заданной массой, он выключил утяжелитель и забрался в ящик вместе с картиной.
— Я тоже так решил, — кивнул Берри и сунул в рот последний кусок бекона. Потом подтянул к себе вазочку с вареньем и переложил половину её содержимого в свою розетку. — А можно ещё кофе?
— Вы сказали, что преступник проник в гараж, чтоб убраться в нём, — произнёс Макс. — Значит, это был один из сотрудников фирмы?
— Вновь нанятый, — кивнул Берри, и бухнул в чашку третью ложку сахара. — Некий Ланс Дроздов. Прежний уборщик внезапно попал в больницу, его кто-то ударил ножом, когда он шёл с ночной смены, и срочно пришлось искать временного заместителя. Тут и появился этот приличный, небогато, но чисто одетый молодой человек. Его взяли. После того, как он пошёл убирать гараж, он оттуда не выходил, но это выяснили только после того, как узнали о фокусе с фальшивой стеной.
— Имя тоже было фальшивое? — уточнила я.
— Естественно. Он оказался заснят камерами слежения, и в базе менеджера остались его отпечатки пальцев. Он ничего не боялся, действовал наверняка, видимо, знал, что получит большой куш и смотается из города. Мы проверили отпечатки и выяснили, что это некий Бруно Дэви, мошенник. В основном, работает на подхвате у крупных шишек, но имеет и свой бизнес.
— Как он узнал о перевозке картины? — уточнила я.
— От секретарши Портмана. Я допросил её второй раз и, поняв, во что она влипла, она рассказала. Дэви давно крутился возле картины, а заодно и возле неё. Пара ужинов в недорогих ресторанах, несколько заумных фраз и ворох обещаний. Она сообщала ему обо всём, что касалось картины. И как только Портман велел ей подготовить заявку Дюренталю на перевозку, связалась с ним. Похоже, копия у него была уже готова, да и остальное он провернул лихо.