- Нерон.
- Ну, вот, и о Нероне услышали. Тоже во сне. Чего только не увидишь, не услышишь во сне. Мне однажды, вы не поверите, Наполеон приснился. Как будто был такой император, захватил всю Европу и тоже напал на страну, где мы с Мишей партизанили. Ты партизанил с Мишей? А я партизанил. Так кому же он снится, я тебя спрашиваю?
- Вы говорили о Наполеоне, - сказал Миша, не желая быть яблоком раздора.
- Да, не поздоровилось этому Наполеону! Так же, как потом этому... Как его звали, Миша?
- Гитлер.
- Вот-вот, Гитлер. Ему бы тоже не поздоровилось, если б я не проснулся. Но я проснулся только для того, чтоб Мишу спасти. А так бы я подождал, когда бы его разделали. Вроде тевтонских рыцарей. Как их в Чудском озере топили! Я специально не просыпался, пока их не прикончили всех до одного...
Сократ рассказывал свои сны, а Миша рассматривал город. Что-то его заинтересовало чуть дальше, и он отошел чуть дальше... Потом еще и еще дальше... И потерял из виду великих философов.
Они этого не заметили. Наконец-то у них появилась возможность поговорить друг с другом.
Между тем Миша, разглядывая древние здания, дошел до самого дворца. Тут-то его схватили и привели к императору.
- Этот мальчишка, - доложил начальник стражи, - утверждает, что он здесь не живет, что он только снится...
- Кому же? - насторожился Нерон.
- Он говорит: либо Сократу, либо Сенеке. Одному из этих философов. Но Сократ отпадает: покойники не видят снов. Остается Сенека.
Нерон подошел к Мише, потрепал его по щеке.
- Такой хороший мальчик, а снится врагу престола. Почему ты не снишься своему императору?
Миша молчал.
- Как зовут тебя, мальчик?
Миша поднял глаза на Нерона и твердо сказал:
- Вы от меня ничего не узнаете.
- О, ты грубиян! Когда знакомятся, говорят имя. Вот меня зовут Нерон, а тебя?
Миша молчал.
- Значит, снишься Сенеке, врагу империи. А ведь за это дело... Что у нас за это дело? - спросил он у начальника стражи и, не дожидаясь ответа, продолжал: - Да, за это дело у нас... В общем, строго. Так как тебя зовут?
- Миша...
Нет, это сказал не Миша. Миша молчал. Если он не испугался фашистов, то испугается он какого-то императора!
Миша молчал. Это сказал кто-то рядом. Сначала тихо, потом громче:
- Миша!
И еще громче:
- Миша! Миша, проснись!
И Миша проснулся.
Он сидел за столом, положив голову на десятитомник "Всемирной истории". За его спиной стояла мама и строго спрашивала:
- Это ты так учишь историю? Ой, смотри, не видать тебе деревни Старокопытовки, бабушке двоечники не нужны.
Вот и выяснилось, кто кому снился. Все-таки неправ был Сократ. И неправ был Сенека. Ошибались великие философы. Это они снились Мише, и вандалы снились, и татары, и фашисты, - вся эта история зависела сейчас от того, будет он дальше спать или проснется.
Он бы, конечно, спал дальше, хотя бы ради истории. Но пришлось просыпаться. И сразу все ушло далеко-далеко. И Древний Рим, и татарское нашествие, и даже Отечественная война, которая уже сорок лет как окончилась.
- Так-то, товарищ Сократ, - сказал Миша, раскрывая том "Всемирной истории". Со страницы на него смотрел Сократ.
- Так-то, Миша, - сказал Сократ. - Получишь по истории двойку, не видать тебе деревни Старокопытовки...
Нет, наверно, это сказал не Сократ. Это опять сказала Мишина мама.
1985