— Я не говорил, что это шедевр! — взвился он.
Я с трудом удержалась от ответной реплики.
— Это старое аббатство, — ответил Альмер. — Оно находится неподалеку от вашего дома. А художника я не знаю. Написано: Джон Милтон.
— Это мог бы быть Вильям Шекспир или Фрэнсис Бэкон, — раздражённо пожал плечами Фарги и снова взглянул на картину. — Нужно найти этого парня, если он ещё жив.
Я подошла ближе к картине и внимательнее вгляделась в неё. И всё равно ничего не заметила. Вопросительно взглянув на Фарги, я потребовала ответа.
Он молча ткнул пальцем в угол картины, где стоял какой-то обелиск, отбрасывающий наклонную тень. И только, ещё раз окинув всю картину единым взглядом, я поняла, в чём дело. Если судить по расположению теней, эта тень должна была находиться по другую сторону от обелиска.
— Может, это ошибка? — пробормотала я, чувствуя, как по моей спине табуном промчались мурашки. — Альмер, мы можем сейчас поехать туда?
— В аббатство? Конечно. Но там нет ничего, кроме развалин.
Я пошла к выходу, но тут заметила пожилого смотрителя, который поправлял пейзаж, немного криво висевший на стене.
— Извините, — проговорила я, — не могли бы вы сказать, где сейчас художник, нарисовавший вон ту картину?
— «Аббатство»? — переспросил он. — Увы, он давно в могиле. Этот набросок принадлежит кисти викария церкви святого Амвросия, преподобного Джона Милтона. Его убило молнией ещё в прошлом веке. Как раз возле этого аббатства.
Поблагодарив смотрителя, мы спустились вниз и снова сели в машину. Альмер тревожно поглядывал на меня, а я — на Фарги, сидевшего рядом. Он, наконец, заметил мой взгляд.
— Я художник, и у меня профессиональный интерес к теням на картинах. Художник, тем более такой, как этот, не мог ошибиться. Он рисовал то, что видел. А нарисовав, должен был заметить несуразицу и удивиться, потом заинтересоваться и сунуть туда нос. Вряд ли это была молния.
«Что это может быть?» — мысленно, чтоб не тревожить Альмера, спросила я.
— Трудно сказать. Ещё один портал? Тёмный идол? Или существо? Приедем — увидим.
— А что вы знаете об аббатстве? — спросила я Альмера.
— Нехорошее место, как и все разрушенные церковные здания. Там в полнолуние пропадают люди и животные. И ведьмы устраивают там шабаши. Существует легенда, что лет сто назад в подвале аббатства заточили колдуна, а потом сожгли. Перед смертью он призвал на головы монахов серого демона, который «днём торчит и молчит, а ночами бродит и порчу наводит».
Фарги, ни слова не говоря, взглянул на меня.
Наконец мы приехали и увидели среди деревьев те самые нехорошие развалины. Нехорошие потому, что от них веяло запустением, смертью и ещё чем-то, от чего волосы начинали шевелиться на голове.
Подойдя ближе, я принялась искать тот обелиск, что видела на картине.
— Вон он! — Фарги указал на выщербленную временем и непогодой колонну.
Я направилась туда. Альмер нехотя плелся следом.
— Зачем мы сюда приехали? — спросил он. — У меня шерсть встаёт дыбом от этого места.
— Значит, именно это место и должно вас интересовать, — ответила я поучительным тоном. — С профессиональной точки зрения.
Теперь я тоже заметила, что тень от колонны падает с той стороны, что развёрнута к солнцу.
— Стойте здесь, — вздохнула я, доставая из сумки меч. А ведь я так надеялась, что сегодня устрою себе выходной!
Выпустив клинок, я осторожно приблизилась к колонне, как вдруг она вздрогнула и взвилась вверх, выпуская в обе стороны большие перепончатые крылья и замахиваясь на меня рукой с длинными когтистыми пальцами. Головы у демона не было и глаз тоже, однако, это не помешало ему весьма точно пустить в меня электрический разряд, вполне похожий на молнию.
Кинувшись в сторону, я нырнула за остатки стены. Демон взлетел в воздух, видимо, надеясь найти меня, а я, направив на него острие меча, до упора сдвинула выключатель. Зачем разыгрывать из себя героя, если можно и не рисковать?
Клинок в одно мгновение удлинился на несколько метров и пронзил чудовище. Оно хлопнуло, взорвалось и разлетелось чёрными клочьями, которые исчезли, не долетев до земли.
Всё стихло. Я выключила меч и сунула его в сумку. Потом выглянула из-за колонны и огляделась.
— Чисто, — сообщил мне Фарги, возникший за моим плечом.
— Я еду домой, — вполголоса сообщила я. — Буду читать книги. Никаких кабаков. Не хватало мне ещё найти демона в миске с салатом!
И пройдя мимо него, я направилась к машине, возле которой топтался Альмер, поражённый до глубины души.
В тот день я снова не пошла гулять в дубовую рощу. Я сидела дома и страдала. Я начинала напоминать себе громоотвод, только вместо атмосферного электричества я притягивала к себе всякую нечисть.
16
Ей снился страшный сон, будто она сидит в подземелье с цепями на руках и ногах и ждёт казни на костре. Ей было холодно, вокруг бегали мыши. Потом она проснулась и поняла, что это не сон. Ей действительно было холодно и темно, а руки и ноги болели от тяжёлых и грубых браслетов. И ещё рядом был кто-то. Этот кто-то вошёл в подземелье с факелом и приблизился к ней.
Она отшатнулась и прижалась к стене, прикрываясь рукой. Но голос, который раздался в мрачной тишине подземелья, заставил её задрожать всем телом. Она обмякла, и сильные нежные руки оторвали её от стены и прижали к груди, в которой билось сердце, стук которого она ещё недавно с таким блаженством слушала по ночам.
— Дженни, — шептал Джулиан, прижимая её к себе. — Боже мой, дитя моё, что они сделали с тобой?
Она открыла глаза и увидела его лицо при свете факела.
— Это вы, — забормотала она, касаясь холодными испачканными пальчиками его щёк. — Это вы. Я так ждала… Я думала, что вы уже не придёте. Я боялась, что никогда не увижу вас.
— Дженни, — простонал Джулиан, целуя её заплаканное посеревшее от горя личико, — бедная моя малышка!
— Они обвинили меня в колдовстве, — всхлипнула девушка. — Они сказали, что я ведьма и меня нужно сжечь. Они привезли моего барашка и сказали, что он — демон.
— Безумцы! — прорычал Джулиан, и его лицо исказила ярость. — Они пытали тебя? Они сделали тебе больно?
— Нет, — замотала головой она. — Но они совсем не слушали, что я им говорила. Человек, который задавал вопросы, сам же и отвечал на них. И они записывали то, что он говорил, словно это говорила я. Но я ни в чём не сознавалась, я не говорила, что навела на вас чары и кормила барашка своей кровью. Они всё выдумали! Всё до последнего слова! — она с мольбой смотрела на него. — Вы ведь заберёте меня отсюда? Вы не позволите им сжечь меня?
Он отвёл взгляд и опустил голову.
— Епископ уехал, — хрипло произнёс он. — Мне не говорят куда. Все шарахаются от меня, как от прокажённого. Я не знаю, что делать.
Дженни перестала плакать. Она смотрела на опущенную голову Джулиана, потом осторожно провела рукой по его волнистым локонам.
— Ничего. — тихо проговорила она, привлекая его к себе и обнимая. — Ничего. Господь милосерден. Он видит всё. Он примет меня к себе. Вот только жаль, что я больше не увижу вас. Но ведь вы не будете долго печалиться, правда? Вы зажжёте свечу и помянете меня в своих молитвах.
Джулиан медленно поднял на неё полные слёз глаза.