«Существуют на свете всего четыре степени страха. Четыре — этого достаточно, чтобы сойти с ума. Четыре: страх перед происходящим вокруг, страх перед лицом врага, страх перед своими друзьями и страх перед самим собой. Страх перед обстоятельствами прост — это то, что можно в большой степени контролировать, а в остальном положиться на веру. Страх перед лицом врага хуже, но тоже сносен — врага можно убить. Страх перед собственными друзьями — почти безвыходный, но от него можно закрыться внутри, в конце концов, оставить друзей с миром. Хуже всего — страх перед самим собой. От него не спрятаться и не сбежать; от него не поможет любовь или надежда. Пожалуй, страшащегося себя спасет власть, но только если он использует ее с умом и только если рядом найдется тот, кто не испугается силы.»
«Сборник преданий в помощь Хранителям Стихий»
Я едва поспевал за ватагой безымянных. Мы вот уже четверть часа продирались сквозь толпу — сначала по вокзалу, потом по городу, пробираясь на самые окраины, за которыми простиралось то ли поле, то ли пустошь, а теперь вот безымянная, похоже, ведет нас в бар. Здание, сложенное из красного кирпича, стоит на краю последней городской улочки, но то, что начинается за краем города, мне не видно из-за могучих голов мужчин. Ведьмины соратники тоже заметили, куда мы направляемся и теперь довольно улюлюкали; Лили закрыла уши ладонями и хмуро разглядывала проплывающие мимо дома и ошарашенных людей. Мы понятия не имели, в какой век нас забросило, но это было явно близко со временем Хранительницы Воды. Уж не знаю, дома ли она сейчас ёили тоже перенеслась во времени.
Если честно, знать бы хотелось. Самое страшное сейчас — конечно, после того, что Лили тут в качестве жертвоприношения — то, что я не видел в эти дни Терезу, а остальных Хранителей и вовсе давно нет. Самым страшным было то, что наша четверка раскололась.
Наконец мы вошли в бар, растолкав добрую половину посетителей, но Джеральдина, под недовольные выкрики безымянных, вывела нас за барную стойку к черному ходу. Я, успев заметить только сладко пахнущие ряды бутылок и огромное, написанное на доске, меню, обрадовался, что сейчас, надеюсь, наконец увижу, зачем мы преодолели такое расстояние. Интересно, почему Колдунья не могла перенести нас сразу на место? Между прочим, мы второй раз проходим в заднюю дверь бара. Она решила поиздеваться над своими приспешниками, дразня их выпивкой? Пожалуй, слишком много вопросов.
Впереди скрипнула дверь и безымянные принялись по одному протискиваться в узкий проем. Лили позади меня скучающе зевнула, хотя я знал, что внутри ее штормит. Аккуратно сжав ее ладонь, я попытался выглянуть из-за рослых спин, чтобы увидеть, куда мы идем.
Волна накатила резко, без разрешения сухими и горячими пальцами сгребая в горсть легкие. Я закашлялся, перед глазами все поплыло; ярость перекрыла стоящих вокруг ярко-алой пеленой.
Она забрала то, что по праву твое.
Голос, такой же огненно-горячий, как и руки, эхом отразился в голове. Я сжал зубы, в беспамятстве метаясь по бару. Злость накатывала тяжелыми волнами, присыпала сухим песком голову, складывала пополам.
Отомстить!
Голова раскалывалась на кусочки, руки жгло. Под ногами собрался маленький смерч из земли, он вкрадчиво обнимал колени, методично раскачиваясь. В горле стало сухо, я закашлялся. Земля приятно грела ладони, нашептывая о том, что еще можно забрать то, что кто-то украл.
Хранительница! Вода и Земля, как и любые два камня, не могут быть рядом. не положено два камня одному Хранителю. Не положено! Отомстить! ОТОМСТИТЬ!
Зрачки пульсировали, из сжатых в кулаки рук посыпался песок. Я в ужасе отшатнулся, кто-то из безымянных толкнул меня в бок, и я влетел головой в кирпичную стену.
Наваждение ушло.
Безымянный, который задел меня, только окинул мой силуэт презрительным взглядом и отвернулся. В баре пара человек перекрестилась и вышла, но больше никто не обратил на меня внимание. Лили тихонько подошла сбоку и молча обняла меня за плечи, заставляя заметить, что меня бьет дрожь.
Совсем скоро нас вытолкнула вслед за приспешниками Джеральдины толпа. Я зажмурился, привыкая к яркому свету улицы после полутемного бара, и присмотрелся. Мы стояли в гордом одиночестве посреди вересковой пустоши, которая расстилалась во все стороны до самого горизонта, только тыл нам прикрывал городишко. Джеральдина что-то крикнула, но до нас ее голос не долетел, затерявшись в пустоши. Безымянные, как один, кивнули и двинулись неровным строем вперед. Тогда я заметил то, к чему нас вела Колдунья.
На холме, величественно оттеняя половину долины, высились руины. Должно быть, когда-то там стоял замок, но теперь от него остался только огрызок: осыпающиеся стены, пара башен, настолько шатких, что, казалось, достаточно одному из мужчин прикоснуться к ним и башни рассыпятся. На вид пути к замку было примерно на час, может, и того меньше. Цивилизация подобралась к руинам настолько близко, насколько вообще возможно.
***
Забрав камень Земли, мы молча вернулись к лагерю; Василиса, следуя новому негласному закону, шагала впереди. За эти пару часов девушка изменилась до неузнаваемости: лихорадка прошла, волосы как будто стали ярче и пышнее, они струились по ее плечам, черными частыми колечками покачиваясь на ветру. Хранительница скромно убрала камни в карман свитера и, казалось, вовсе не обращала внимание на едва различимый свет, который теперь повсюду преследовал ее.
Я с надеждой представлял то, как добуду свой камень. Мне бы очень хотелось стать наравне с Лиссой, побороться вместе с ней. Отец бы сейчас отлупил меня и выставил за дверь, но я уже далеко не так уверен, как при нем, что мое место — рядом с Джеральдиной и безымянными. Только вот доказать это Колдунье будет непросто.
Отец никогда прямо не говорил, что общается с ней, но и Охотники, и безымянные — дело рук Колдуньи. Боюсь, она отлично меня знает и, когда придет время, ей ничего не будет стоить захватить меня. Остается только решить — сдаться по-хорошему или предать родителей.
Если честно, я думал сейчас не об отце — его предать предельно легко. Я думал о матери, которая всегда оставалась на втором плане. Которой приходилось куда хуже, чем мне, хотя она тщательно это скрывала; я все равно видел эти уродливые алые пятна на ее щеках, но поделать ничего не мог.
Или не хотел? Согласись, ты Охотник. Какое тебе дело, если ее избивают, пока ты где-то разбираешься с очередной девчонкой. Ты не лучше его. Так зачем что-то менять сейчас?
Джеральдина могущественна, но я почти уверен — Василиса сильнее. Наверно, сама девушка просто старается не думать, что когда-то, и очень скоро, ей придется воевать. Старается не думать потому, что заранее себя похоронила. Она, как и Касс с ее поганым братом, боится меня. Охотник, Хранитель Огня — этого достаточно, чтобы ненавидеть. Только теперь я не могу сносить их презрительные взгляды, потому, что мне больше не на что положиться. Теперь я и сам себя ненавижу.
На руинах одиноко бродила старая ворона с подбитым крылом. Мы также молча развели огонь, доели банку тушенки и разбрелись по разным углам лагеря. В воздухе что-то повисло, хотя небо сегодня было поразительно глубоким и чистым. Оно внушало абсолютное спокойствие, но я не верил.
А мы так и рассказали Василисе, что узнали о ее матери. Я все еще гадаю — знает она или нет? А если знает — вдруг работает с ней заодно? Каждый раз я приходил к тому, что Василиса — наша Василиса — не может быть из лиги безымянных. Просто никак. И все же в груди копошился червячок сомнения, вытягивая из воспоминаний моменты, когда Василиса менялась. Она и сейчас, после встречи с камнем Земли изменилась; она стала Хранительницей — прямо под стать мамаше.
Я еще поборолся с сомнениями, пока не почувствовал тепло. Окинув взглядом лагерь и убедившись, что все уснули, я повернул голову к огню. Вполне логично было ощущать его тепло, но то, что разливалось по телу, не было жаром от костра. Я чертыхнулся и, следуя указаниям тихого голоса в голове, придвинулся к огню. От мысли, что за соседней стеной огромный зал с помостом, который мог когда-то быть троном, стало неуютно. Я решил поскорее с этим покончить и сунул руку в огонь.
Языки пламени разошлись в сторону, впуская пальцы в самое чрево костра. Я робко копошился в углях, перемазав руку в саже. На задворках сознания промелькнула мысль о том, что Василиса, принимая камень, выглядела прекрасной и могущественной. А я максимум смахиваю на чокнутого волшебника.
Пальцы нащупали что-то чересчур твердое для угля и я, ощущая, как сладко сжимается сердце, вытащил камень. Заляпанный сажей, резкой формы, твердый черный уголь, казалось, поглотил весь свет вокруг. Костер потух.
Вот так — просто и тихо, в одиночку. Жалкий уголек — единственный свидетель моей силы Хранителя. Я сунул камень в карман и закрыл глаза.
Достойно Эрика, Хранителя Огня.
Внутренний голос противно рассмеялся.
Где-то снаружи миллион солнечных зайчиков скакло по лагерю. Открывать глаза не хотелось, тело сковала сладкая сонливость. В оцепенении я окончательно проснулся и прислушался;на руинах стояла абсолютная тишина, робкая и мягкая, не предвещающая ничего плохого.
Теплые пальцы пробежались по моим волосам, у мочки уха послшался шепот. Девичья ладонь легла на лоб и голос отметил, что у меня жар. Василиса села рядом на колени и тихонько потрясла мое плечо. Пришлось разлепить глаза, которые отчаянно закрывались снова, и принять приличное положение — все это время я лежал, растекшись по стене. Лисса улыбнулась мне и тем же шепотом сообщила, что все еще спят.
— Эрик, а что я нашла?
Не хотелось совершенно ничего делать, земля манила теплом, но я собрал все силы, чтобы мое лицо выглядело участливым.
— Пойдем же, пойдем!
Василиса взяла меня за руку и потащила через лабиринт полуразрушенных комнат. Когда мы выбрались из замка, девушка припустила прочь от него и я едва поспевал, гадая, куда меня тащат.
— Посмотри, — она кивнула себе под ноги.
Передо мной из земли торчало что-то каменное; я с трудом сфокусировал взгляд, мысленно перебирая всяческие предметы, которые, присыпанные землей могли бы так выглядеть: приплюснутый каменный цилиндр, несколько сколов по краям и потемневший от времени камень. Лисса приплясывала на месте, подтрунивая над моей несообразительностью.
Ну конечно!
Очевидно, мое лицо просветлело и Василиса подствердила:
— Здесь стояли колонны, — кажется, у нее в запасе было толкование этих руин, но она решила еще помучить меня — может, это был вход в город? Скорее даже вход в двор при замке, — она рассуждала в полголоса, поглядывая на меня.
— Лисса, ты знаешь, я не в состоянии гадать, что ты поняла. Если не собираешься рассказывать, я ухожу досыпать.
Пробормотав что-то о «ленивой заднице, которой ни до чего нет дела», Василиса заявила:
— Слишком долго объяснять. Просто иди сюда.
Она взяла меня за руку, заставляя обойти две торчащие из земли колонны, и я встал с ней плечом к плечу.
— Я и сама толком не уверена, но мне кажется…
***
Джеральдина вдруг резко велела нам остановиться. Измученные мужчины со вздохом облегчения замерли, вытирая рукавами пот со лба. Пока мы не добрались до руин на холме, Колдунья и минуты не давала нам отдохнуть. Лили, скрывая усталость, оглядела пустошь любопытным взглядом; я же выглянул из-за толпы в надежде понять, почему мы закончили путь в каких-то метрах от замка.
Безымянная стояла у чего-то круглого, на вид выполненного из камня. Цилиндр торчал из земли, словно макушка какого-то колдуна, которого в миг присыпало огромным количеством земли. Рядом, в паре шагов, виднелся абсолютный близнец каменного сооружения. Мне не дали толком подумать, чем это может быть и какое имеет значение, как послышался женский голос:
— Девчонка! — Джеральдина, расплываясь в хищной ухмылке, поманила пальцем Лили. Я содрогнулся, осознавая, что мы так ничего и не придумали. Никакого плана не было. Лили уверенным шагом, ни на кого не глядя, прошла мимо толпящихся мужчин и встала рядом с Колдуньей — ну и ты подходи.
Колени застрслись; я крепко сжал кулаки, чтобы скрыть дрожь в пальцах и чуть ли не бегом добрался до Колдуньи. Она и не глянула на меня, уставившись на землю между двух каменных глыб.
— Да будет с нами власть.
***
Я вынырнула из Астровода и, пробежав через двор, взошла на холм и обренулась. Замок, благородно скрывая свою тоску, смотрел на море и терпеливо поджидал своих обитателей. Я вздохнула, поудобнее перехватив одеяла и подушку, перевязанные веревкой.
Жить, осознавая, что за стенкой — анфилада пустых спален, что в кухне никто не разожжет камин и не испечет пироги, стало невозможно. Сестры-Колдуньи преследовали меня во сне и наяву — стоило зайти в Астровод, казалось, за в кабинете смеются взрослые и по коридорам носятся девочки на маленьких каблуках. Я вытерла выступившие слезы и решительно зашагала к лесу. Понятия не имею, куда иду, но до вечера надеюсь хоть что-нибудь придумать.
Вдруг я сообразила, что подушка выскользнула и осталась, должно быть, где-то на дорожке от главных дверей. Я поскорей развернулась и увидела ее — комочек мягкой белой ткани валялся у подножия одной из колонн.
Эти идеально круглые каменный колонны располагались с четырех сторон от замка, по сторонам света. Я приблизилась к восточной паре и шагнула между колоннами, намереваясь поднять и отряхнуть подушку.