Я аккуратно спрятала Эрика за собой. Хранитель Огня тихо пискнул и сжал мою руку до боли, заставляя с шипением вырваться и потрясти кистью. Парень судорожно втянул воздух, глазами метаясь по двору.
Я подозревала, чувствовала каким-то отдаленным уголком мозга, что совершаю непоправимое. Эти колонны, почти до верху погрязшие в земле, я заметила очень давно, еще когда мы только перебрались к руинам. Но то, что таких пар четыре вокруг замка, бросилось в глаза недавно и погрузило меня в то состояние, которое так пугало друзей. Я все думала, что это может значит; нет, нужно признаться, поняла я почти сразу, но смириться было слишком трудно. Я все складывала и складывала детали в одну мозаику, не желая видеть, что она уже давно сложена. То, что заставило меня действовать, произошло внезапно, прямо перед появлением камня Земли. Память вдруг вытолкнула на поверхность воспоминание.
Пыльная библиотека, стеллажи с книгами уходят вглубь. Между ними стены украшают дорогие картины, гипсовые бюсты, с потолка, роняя капли воска, свисают люстры, утыканные свечами. Шуршит чей-то подол в глубине комнаты, и я тихонько крадусь вдоль полок. Я знаю, куда иду — нужная книга всего в нескольких метрах. Поворот, синий корешок, 213 страница. Я взахлеб глотала «Сборник легенд в помощь Хранителям». Понятия не имела, откуда у нас такая чушь, но читать наставления, которые, словно абсолютно серьезно, давал автор каким-то «Хранителям» было увлекательно. Каждая строчка врезалась в память и отпечаталась на обратной стороне век. И я отлично запомнила, что так просто Обитель не откроешь — четыре входа, четыре Хранителя, и войти нужно одновременно.
Отчаянно надеясь, что не получится, ведь так трудно из разных времен угадать и войти в ворота в один миг, я все же попробовала. Что ж, у нас получилось.
Над головой нависла туча, откуда-то из глубин пустоши донесся яростный крик; я с сожалением вспомнила чистое голубое небо в том времени, где мы только что были. По двору расстелились сумерки, ничего толком не было видно за постоянно двигающейся толпой, но не заметить замок в центре двора было невозможно.
Он поражал своим величием, каменным стенам словно все равно было на то, где они находятся, на то, что их лижут языки пламени.
Позади нас раскинулся город, по-моему, больше смахивающий на деревеньку. Жителей в нем, очевидно, немного, но достаточно, чтобы развязать войну.
По городу, от дальних границ до замка и до моря, носились люди. Бились все без разбору — женщины, мужчины, дети, неважно. Некоторые пометили себя тряпками — Белая армия завязала голову белоснежным даже в пыли, стоящей повсюду, лоскутом, а Черная затягивала раны темными повязками. Остальные никак не давали понять, свои они или чужие, словно просто сражаясь в бесцельной ярости без особых причин, не разобравшись.
Мы стояли между южных колонн, так, что слева плескалось море — оказывается здесь, много тысяч лет назад, оно ближе к замку, западные ворота стоят почти в воде. Видимо, их никто не выбрал.
Я наконец решилась посмотреть на другие ворота. Глупо и счастливо улыбнулась, увидев Терезу у восточных колонн, обе ее руки были заняты одеялом и подушкой; очевидно, подруга тут вообще случайно. Махнув ей рукой, я вдруг отметила ее испуганный взгляд. Тесс уставилась куда-то на северную часть замка, в ужасе от того, чего я не видела.
Перехватив руку Эрика и дернув его за собой, я помчалась, виляя между бьющимися горожанами, стремясь поскорее оказаться рядом с Хранительницей Воздуха. Я знала, на кого она глядит, но не хотела верить.
Джеральдина, победоносно вскинув голову, смерила меня и Эрика с головы до ног единым презрительным взглядом. Правой рукой она вцепилась в Аарона, чему я ни капельки не удивилась, а вот слева, стонущая от стальной хватки, стояла Лили.
Ее волосы растрепались, она была в любую секунду готова разреветься, но держалась — девушка упрямо сжала губы, только побелевшие пальцы и щеки ее выдавали. И понятно, отчего она так боялась.
За этой троицей колыхалась целая толпа — безымянные, гнусно усмехаясь, потирали руки, нарочито небрежно переговаривались и искоса посматривали на нас. Я тоже, оценивающе посмотрев на стоящих позади, примерилась к противнику. Три Хранителя против Джеральдины, Хранителя Земли и, непонятно почему, Лили.
Вдруг Эрик дернул меня за косу; я непроизвольно ойкнула, мысленно чертыхаясь — не время — и обернулась к нему. Парень расплылся в улыбке и наполовину достал что-то из кармана.
Камень Огня манил, отливая красным, ловя блики и отблески пламени с поля боя. Четыре камня у нас! Я гордо глянула на Колдунью в северных воротах.
Мы еще поборемся.
Но только почему она медлит? Я отчетливо вижу, как, вместо того, чтобы спустить на нас безымянных, она запрокинула голову. Кто-то из ее приближенных подошел и положил руку ей на плечо, прикрыв глаза. Еще мгновение, и Колдунья вернула своему лицу нормальное выражение; я вся сжалась, мысленно взывая к камням Стихий.
Ее голос зазвучал поразительно громко, просто сбивая с ног, вырывая душу через рот ледяными пальцами. Она смеялась в паузах, глаза Джеральдины не здорово сверкали.
— Добро пожаловать, Хранители! Хороша битва, а? хотите присоединиться? Небось готовы пожертвовать собой, поиграть в смелость. Катитесь, пожалуйста!
Я в недоумении приподняла одну бровь.
— То-то, я в вас не сомневалась. Есть сделка.
Я отлично слышала Джеральдину, словно она стояла не в сотне метров, а рядом, совсем под боком. Кулаки сами собой сжались — сделки я терпеть не могу.
— У меня нет ни одного камня Стихии, — ее словно бы совершенно не смущал этот факт — но есть ваш дружок, — она потрясла Аарона и мое сердце сжалось — а среди вас есть тот, кто вам совсем не нужен. Эрик, ты ведь не предашь своего отца ради этих двоих?
Сзади меня словно заледенел воздух. Я физически почувствовала что-то, но, к своему отчаянию, не смогла понять, что сейчас в голове у Хранителя Огня.
— Эрик подставит вас, дорогие, я уверена. Разве вам это нужно? Отдайте мне его, отдайте мне Хранителя и его камень, а взамен я верну вам друга. Все честно.
Она замерла, ее голос стих, резко, выбивая воздух из легких, погружая в ледяную тишину, еще более ледяную, чем ее речь. Я не выдержала и обернулась к парню, пресекая его монолог на корню. Просто не стерпев.
— Вот только не надо врать. Я этого и ждала. Хочешь — катись, мне от тебя ни легче, ни тяжелей, — отчаянная ложь. Но почему, почему я больше верю ему, чем Аарону? Почему в его глазах больше силы и решимости? Так не должно быть; мир сошел с ума.
— Я никуда не уйду, если насильно не выставишь. Неужели ты не видишь, Василиса, что Аарон — настоящая тряпка? Он просто не справится с камнем. Он не нужен Джеральдине, он ей мешает, если обменяешь меня на Хранителя Земли, сделаешь Колдунье услугу. Мне плевать, где, но я буду биться против Джеральдины, пусть даже будучи с ней по одну сторону.
Сердце сжалось, кровь застучала в висках, от толпы безымянных понеслись насмешки.
— А, ладно. Значит, повоюем.
— Отличная идея.
Эта улыбка, такая лишняя здесь, ненужная, горькая, слишком родная. Слезы навернулись на глаза, я злилась, недоумевала, но больше всего хотелось плакать, сама не знаю, почему. Потому, что все перемешалось, мой идеальный, кристально чистый мир разбился. Смешались две меня: Хранительница Воды и Василиса с шестой аллеи.
Тут за нами послышались тихие шаги, и я в ужасе обернулась, тут же облегченно выдыхая. Джейд грустно ухмыльнулся и пожал руку Эрику. Кассандра подошла к Тесс, осторожно обнимая ту за плечи и шепотом подтверждая — пути назад нет. Я сердито шмыгнула и уставилась на Джеральдину.
— Что будем делать?
Внезапный вопрос выбил из колеи второй раз за две минуты. Я с ужасом осознала, что ни плана, ни хоть какой-то идеи для начала у меня нет. Чего мы вообще добиваемся? Что нужно, чтобы прекратить это?
— Джейд? — цепляясь за последнюю надежду, к человеку, который всегда где-то рядом, на задворках сознания.
Парень деловито встал между нами и выдал:
— И Джеральдине, и Черной армии нужна власть. Помните, в легенде было сказано, что они рвутся к трону, который в замке? Очевидно, то, кто на него сядет, получает город в управление.
— Значит, было бы неплохо остановить Джеральдину или даже убить ее, но еще лучше — захватить замок? А то, пока мы тут воюем, Черная армия может его взять, и мы все равно останемся ни с чем, — подала голос Тереза.
Я не узнавала подругу. Внешне все осталось прежним, даже платье на ней то же, что и в день нашей встречи — серое в клетку. Да и голос не изменился, она все также смешивала словечки из нашего с Аароном времени и те, которые использовала ее мать. Мысли об Аароне привели меня в чувство, и я остановила поток философии.
— Тогда к замку.
Буквально опешив от того, как все просто молча повиновались, я постаралась принять ту роль, которую мне отвели, и первая ринулась в гущу сражения, постоянно поднимая глаза на каменные стены, чтобы не терять Астровод из виду. О том, что это Астровод, я как будто знала всю жизнь.
Похоже, Джеральдина растерялась. Она наверняка ожидала, что мы нападем, а теперь, и вовсе потеряв нас из виду за толпой бьющихся друг с другом людей, она замерла, испуганно вращая глазами. Ее приближенные рассеялись, и на секунду Колдунья даже выглядела жалко.
Но только на секунду. Тут же безымянная гаркнула что-то и повела свой отряд на тоже здание, что и мы — они, расшвыривая всех, кто попадался под руку, двинулись идеально ровными рядами по направлению к замку. Я прибавила ходу, задыхаясь от резкой боли в боку. В мозгу пульсировала одна мысль: «успеть, успеть, успеть».
Внутри было неожиданно тихо. Но не уютно, а холодно и жутко, каменные стены сочились водой, мрамор был окроплен капельками крови. Вход в замок никто не охранял, и я удивилась беспечности горожан; впрочем, времени на размышления не было.
Когда мы вошли, Тереза не сдержалась и вскрикнула, тут же зажав рот рукой. Эрик бездумно провел рукой по стене, размазывая подтеки крови пальцем. Меня передернуло, и я поспешила вглубь Астровода.
Вглядываясь в темноту до боли знакомых переходов, я титаническими усилиями сдерживала слезы. Какого черта сейчас? Но мне каждую секунду казалось, что где-то в соседней комнатке смеется Лили, жеманничая перед зеркалом, что малыши мешают поварихам на кухне и путаются под ногами, срывая занятия; призрачные сестры-Колдуньи прошествовали мимо под руку. Я смахнула слезы и тряхнула головой, сразу жалея о своем решении — кудри забились в рот и мне пришлось потратить драгоценную минуту на борьбу с ними.
Почему сейчас, когда все меняется ежесекундно, время как будто замедлилось? Я вижу, как Джейд, с заботой придерживая сестру за плечи, следует за нами с Тесс, слепо полагаясь на наше знание замка. Сердце сжалось от осознания того, что он доверил мне жизни — свою и Касс. Хоть бы все скорей кончилось.
Добравшись до тронного зала, мы хором облегченно вздохнули — Джеральдины еще не было тут. Я шагнула за порог первой и сжала кулаки в непонятном порыве.
Посередине просторного зала, на помосте, который я видела во времени Тесс, грозно высился трон. Каменное сидение, идеально гладкие края, мрамор, весь в красных прожилках. Трон окончательно испортил замок, который я знала, болезненно неправильно оттеняя заднюю часть зала.
— Я проверю, нет ли за ним кого, — Джейд, вверив Кассандру Терезе, зашагал к трону.
Мы с Эриком, не сговариваясь, развернулись к двери лицом в последний момент.
Из проема, выставив на показ белые клыки, на нас глядела Джеральдина. Безымянные улюлюкали, откуда-то из толпы слышались протестующие возгласы: приспешники Джеральдины взяли под охрану Лили и Аарона. Удивляясь себе и стараясь усмирить неизвестно откуда взявшуюся жестокость, я поняла, что мне вовсе не жаль Хранителя Земли. С удовольствием сжав в кармане его камень, я подняла глаза на Колдунью. За спиной послышался шорох, и я мысленно поблагодарила Тесс, которая отошла к задней стене, увлекая за собой Кассандру. Примерно прикинув, как скоро мы разберемся с толпой безымянных, я было открыла рот, чтобы весьма грубо поинтересоваться, когда Джеральдина начнет меня убивать, ведь она наверняка именно это и задумала.
— Не так я хотела встретиться с дочерью.
Я непонимающе пожала плечами, игнорируя вздох Эрика, который обозначал: «так я и думал». Я успела изучить парня за эти недели в одной палатке. Решив ничего не говорить, я ограничилась поднятой бровью. Злость накатывала волнами, напоминая о том, что решимости на битву все меньше и меньше.
— Сесилия. Тебя так зовут, — Джеральдина наклонила голову влево, и я с ужасом узнала себя. Мика постоянно подшучивала над этой моей привычкой. Я помотала головой, чувствуя себя глупо.
— Василиса, — Колдунья попробовала имя на вкус и кисло усмехнулась — недостаточно. Даже приторно, не находишь? К тому же, в твоем родном времени такое имя бы не прижилось.
— Что ты несешь? — сил хватило только на детскую нападку.
— Тебе нужно время. Думаю, я согласна стучаться, прежде чем войти в твою комнату. Надеюсь, когда-нибудь я услышу «мама». В конце концов, ты далась мне с большим трудом, и я хотела бы увидеть, за что так страдала.
Я, как сумасшедшая, зажала уши руками и только качала головой. Потом, не выдержав, не в состоянии противиться, пулей проскочила мимо Джеральдины и понеслась по коридору. Я рассчитывала, даже надеялась, что безымянные меня остановят и завяжется бойня, но они просто отстранились, с усмешкой на лице провожая меня взглядами.
Город благодарно принял меня в свои объятия, смыкая клинки воюющих над головой. Я виляла между кострами, тут и там возникшими между армиями, без нужды пригибая голову — меня удивительным образом ни разу не задело. Рыцари в латах осторожно огибали бегущую девушку, даже не обращая на меня внимания.
Казалось, прошел час; я понятия не имела, где нахожусь и как теперь добраться до замка, где остались ребята, но мысль, что Астровод достаточно далеко, успокаивала. Я раз за разом отмахивалась от навязчивых картин, в которых Хранителям не удавалось обойти Джеральдину. Презирая саму себя, я все же трусливо сбегала, оставив все происходящее на друзей.
В конце концов, я сделала достаточно. Я, черт их дери, нашла камни Воды и Земли, закинула нас к Астроводу, провела сюда. Злость, которая притихла, пока я петляла по улочкам, снова подняла хищную голову. Голосок в голове вкрадчиво заявил:
Кто эти люди, которые мнят себя твоими друзьями? Что они сделали и почему всегда отдуваешься за них ты?
Я яростно кивнула, соглашаясь с мыслью. Вспомнился дождь, горячими струями льющий на спину, крыша с вмятинами, в которых скапливалась вода. Абсолютная пустота везде: впереди, под ногами, за спиной и внутри. Гулкое эхо и отчаянная мысль — а может, к черту бы это все? В конце концов, это единственный выбор, который никто не предугадал и не сделал за меня.
Но момент упущен. Я так долго держалась, что просто глупо сделать это сейчас. Тоскливое и горькое ощущение пустоты вытеснило злость. Мне ничего не оставалось, как поддаться.
Мысли стали резкими, они широкими и грубыми мазками ложились на чистый холст. Я не успевала додумать одну, как мозг ярким уколом боли пронзала другая, также обрываясь на полуслове. Движения тоже превратились в бесцельные трепыхания, тело больше меня не слушалось, ноги несли куда-то на окраины города. Я почувствовала, как веки опухают от подступивших слез. Руки задрожали, легкие судорожно сжимались, отказываясь принимать воздух, и я села на землю, позволив себе заплакать.
Ужасно глупо! Ужасно мелочно, просто тошно от самой себя. Тошно от всего, и от этой мысли тоже. Я, мать его, Хранительница Воды, но сижу на поле боя и реву, как какая-нибудь героиня сопливого романа. Это уже слишком. Почему я карабкалась, даже почти одолела вершину, как сорвалась и оказалась на ряду с теми, кто ничего не значит, с теми, кого много.
Наверно, эта мысль заставила меня снова подняться. Когда я выпрямилась, то в ужасе обхватила себя руками — вернулась лихорадка, меня всю трясло, мышцы непроизвольно сокращались, делая задачу устоять на ногах непосильной.
Я похлопала себя по щекам, с отвращением чувствуя под пальцами влагу, в ярости ударяя все сильнее и звонче. Вот так, я снова ненавижу себя, но, по крайней мере, уже не жалею бедную Василису.
Пожалуй, нужно все же вернуться. Было подло бросать тех, кто всегда был рядом, подло оставлять Кассандру наедине с неизвестностью. В конце концов, то, что сказала Джеральдина, было ожидаемо. Просто обязано было произойти что-то, что перевернуло бы все с ног на голову и разбередило старые шрамы.
Не в состоянии смириться с новостями, я просто грубо скомкала их и засунула куда подальше. В конце концов, мое желание прикончить Колдунью не пошатнулось от внезапных вестей — уже хорошо.
Я постепенно прибавляла ходу, под конец пулей пролетая между людьми. Вдруг в голове всплыла легенда об Обители, и я поняла, что костры, которые все множились — не что иное, как Огонь. Нам нужно поторопиться и остановить битву, пока мы вместе с жителями не сгорели дотла. Только как это прекратить?
Решив разбираться с проблемами по мере их поступления, я на всех парах ворвалась в замок, пробежала уже знакомый путь и замерла в дверном проеме.
Джеральдина оттеснила ребят к дальней стене, теперь стоя посередине тронного зала. Безымянных она распустила, но я подозревала, что они где-то неподалеку, ждут команды. Значит, придется сделать все быстро, чтобы она не успела позвать. Я тихо вздохнула, припоминая горстку заклинаний, которые успела узнать. Не так много и страшно, но, может, они станут помощнее от сил, что добавит камень Воды. Вспомнив про теплый камень, я с улыбкой взяла его в руку и подняла взгляд на Эрика.
Парень откуда-то выудил кинжал, но почему-то медлил, до побелевших костяшек сжимая его в руке. Он в ужасе глядел на наступающую Джеральдину, но не защищался. Тереза и Касс потерялись где-то за троном, и я отчаянно надеялась, что Джеральдина не заметила их. Еще раз вздохнув, мысленно взывая к камню, я окликнула Колдунью.
Безымянная развернулась и мгновенно вышла из боевой стойки, увидев, кто перед ней. Похоже, она не собиралась биться с дочерью; где-то на спине пробежал противный холодок.
Ты хочешь убить беззащитную мать.
Ничего, как только она увидит, что я не изменила своих намерений, мне мало не покажется. Я выудила страх из общей мешанины мыслей, дала ему знатного пинка и удовлетворенно проследила, как чувство скрылось на закромах сознания. Теперь ничто не должно меня отвлекать.
— Давай, убей меня! — я сморщилась от собственной глупости. Кто знает, может, это моя последняя фраза в жизни; могла бы придумать что-то оригинальное.
Джеральдина приподняла бровь и выпрямилась, пряча за спину нож. Я против воли проследила, как по острию, задержавшись на кончике, пробежало пятно света от свечей в люстре. Колдунья испытывала мое терпение, она, очевидно, почувствовала мои муки. Решив доказать и ей, и себе, что не отступлю, я сложила руки, не выдержала и закрыла глаза, чтобы не видеть лицо матери.
Это слово пульсировало в голове, не давая сосредоточится. Я поддалась порыву всего на секунду, перекатив слово языком во рту — все также противно и неправильно; облегченно вздохнув, я прочертила пальцами в воздухе фигуру.
Похоже, Колдунья не ждала, что я ударю по ней. С удовольствием любуясь на опешившую женщину, платье которой, мокрое до нитки, прилипло к телу, я начала новую руну, почти уверенная, что мне не дадут довести дело до конца.
Так и вышло — мне пришлось в спешке укрыться за щитом, восхваляя Лину, которая научила меня этому. Впрочем, я тут же напала вновь и заклятье достигло своей цели — Джеральдина в ярости хлопала ресницами, пытаясь выгнать взявшийся неоткуда песок, слепящий и сушащий глаза.
Это сражение было до жути похоже на игру, правила которой я впитала с молоком матери. Отлично зная каждый следующий шаг Джеральдины, я аккуратно обходила ее по кругу, надеясь добраться до ребят, стоящих у дальней стены. Мурашки бегали по спине, я все ярче осознавала, что предугадываю движения Колдуньи, в то время, как она в яростном бессилии пытается загнать меня в угол. Мне оставалось лишь защищаться и атаковать в нужный момент, поэтому совсем скоро я позволило телу двигаться по наитию, а сама взялась успокоить мысли. Страх подкрался к самой кромке сознания, к той части, что лежала на поверхности, которую я отчаянно защищала от ненужных эмоций; страх перед всем вокруг и ужас от самой себя чуть не преодолели барьер, который мешал им захватить меня целиком. Так, что я снова мысленно сжала в кулаке мелочные чувства и погрузила так далеко, что теперь сомневалась, смогу ли когда-то их достать. Я развернулась и окинула довольным взглядом идеально чистую поверхность сознания и вернулась в реальность, к битве.
Наконец я ощутила спиной прерывистое дыхание Эрика. Теперь Джеральдина стояла спиной к дверям, и я смогла приступить к той части плана, в которой замораживала мать и выводила друзей из замка.
Но безымянная вдруг, вместо того, чтобы атаковать, чего я от нее ожидала, сотворила огромный щит и, развернувшись, выбежала из залы. Я опустила руки, приготовленные для боя, и рванула за Колдуньей, но не успела.
Время вновь замедлилось. Джеральдина замерла на пороге и повернулась к нам лицом, тут же вскидывая голову еще выше, глядя на потолок. За ее спиной, заставив меня застонать, появился один из приспешников, с готовностью кладя руку на плечо госпоже.
Вызвав мой разочарованный вздох сквозь зубы, прямо из каменного пола начала расти стена. Абсолютно гладкие мраморные плиты, идеально подогнанные друг к другу, медленно отделяли нас от Джеральдины. Они поднимались с оглушающим грохотом, но я была не в состоянии слышать этот звук. Душащее чувство обиды и бессильной ярости оказалось сильнее, чем я надеялась, и, победно рыча, оно прорвалось на до сих пор защищенную часть меня. Теперь я вся от головы до пят была наполнена тем, что была бы рада никогда в глаза не видеть. В последний раз подняв взгляд на меня, Джеральдина усмехнулась и скрылась в коридоре.
***
Я, покрепче хватая ладонь Лили, тянул ее через галдящую толпу безымянных, которым с уходом их предводительницы стало совершенно наплевать на нас. Пользуясь случаем, я надеялся затеряться среди воюющих и сбежать, но Джеральдина опередила нас.
В своем уже порядком изодранном платье она выглядела странно и не к месту, но любые мысли об этом развеивало выражение ее лица. Она словно бы проиграла какую-то из своих многочисленных битв и, стараясь на показать этого, подняла на поверхность безжалостную жестокость. Заметив ее, протискивающуюся сквозь столпотворение и прикрикивающую на мужчин, мы с Лили неожиданно дернулись в разные стороны: я припустил прочь, а девушка остановилась как вкопанная. Вернувшись к ней и заглянув в лицо Лили, я с удивлением прочел там абсолютное равнодушие. Даже когда Колдунья добралась до нее и схватила за ухо, волоча за собой, Лили лишь покорно шагала, стараясь не сморщится от боли. Я в ужасе заламывал руки, но молчал.
Трусишка Аарон.
Эти двое, такая странная и грозная пара, подошли к краю поля битвы. Горожане каким-то немыслимым образом сражались лишь в пределах двора замка, не заступая за невидимую линию. Джеральдина отпустила Лили, позволив ей выпрямить спину и зашептала. Я понял, что это не руны, а что-то, противно напоминающее молитву; безымянная просила, чтоб ее догадки оказались правдой. В отблесках огня ее лицо отлично просматривалось — вот она поджала губы в борьбе с каким-то порывом, вот сощурила глаза и вдруг блаженно опустила веки, рукой подталкивая Лили вперед.
Перед девушкой наметилась тропа. Сами того не замечая, люди расходились в разные стороны, толпа из обычных горожан вперемешку с рыцарями в латах плавно растекалась, прокладывая путь для Лили. Я перевел взгляд на нее все также молча, не желая признавать, что виной тому не спазм в горле от подступивших слез отчаяния, как должно было быть, а простое смирение, сладко неправильное.
В красноватом свечении, исходившем от огня, медные волосы Лили стали почти рыжими. Ее платье со множеством оборок, тяжелым доспехом закрывавшее ее тело, обратилось в легкую сорочку, словно девушка вдруг вышла из комнаты ночью. Волосы разлетелись по спине, лоб стиснул венок из васильков. Ее любимые цветы нежно прикасались к прохладной коже, покачиваясь в такт движениям девушки.
Она сделала шаг, бесстрашно ступая босой ногой на осколки, обломки меча, тлеющие угли. Ее белое платье взлетело вверх, оголяя колени; Лили наклонила голову, глядя на окружающих ее людей, и шагнула снова.
Словно внимая тихому, но настойчивому зову, те, кто сражался у самой кромки тропы, замерли. Рыцари сняли шлемы, доверчиво оголяя шеи, и вышли вперед, выстраиваясь в ряды. Чем дальше шла девушка, тем больше становился поток людей в железном облачении, приходящих из глубин города, оставляющих свои битвы, и встающих вдоль пути, по которому шла девушка. Они стояли молча, совсем не двигаясь, словно в миг обратившись в камень, только глаза оставались живыми. Десятки, уже сотни глаз следили за уходящей внутрь города фигурой.
Наконец за рыцарями потянулись остальные люди города. Самые разные, в странной, порванной и окровавленной одежде, они из последних сил старались стоять прямо, поскуливая и зажимая руками раны. Словно море вдруг разошлось, открыв сухую тропу в самом своем сердце.
Лили, казалось, совершенно не обращала внимание на происходящее вокруг. Я боялся, что потеряю ее фигурку в толпе, но не видеть просвет между плотными рядами было невозможно, хотя девушка уходила все дальше и наконец превратилась в точку толщиной с мой палец. На удивление, безымянные тоже притихли, глядя на идущую по тропе с уважением.
В тот миг, когда я был согласен, чтобы это внезапное затишье длилось вечность, Лили достигла края городка и, не сбавляя хода, стала взбираться на холм. Мои пальцы непроизвольно сжались в предвкушении чего-то, для чего потребовалось поднять бедняжку на всеобщее обозрение.
Оказавшись на самой высокой точке холма, Лили развернулась к городу лицом. Она аккуратно сняла венок, словно знала, что сейчас будет, и хотела оставить его в целостности.
Когда цветы коснулись земли, а девушка выпрямилась, с диким спокойствием глядя в небо, ее ноги осветило что-то маленькое и теплое. Я чуть было не выдохнул с облегчением, когда наконец понял, что Лили горит.
Пламя, преследовавшее ее всю жизнь, было личным клеймом девушки, которое она носила с позором, вечно убегая от него и стремясь спрятаться в тени, хотя у пламени нет тени. Огонь все выставляет на показ, освещает темноту по углам, в которые мы спрятали все неправильное. Я, мысленно отвесив себе пощечину, осознал, что рад тому, что случилось. Рад, что, пусть даже в самом конце, Лили наконец приняла свое клеймо с гордостью и отдалась огню.
Она горела красиво.
Черт, что ты несешь?!
Лили не кричала и не корчилась, словно огонь совсем не причинял ей страданий. Она с улыбкой подставляла ему руки, глядя, как утопает в горячих языках. Когда огонь пробежал по волосам, с удовольствием пожирая их, Лили опустилась на колени, превратившись в сплошной столб пламени.
Хищные языки взметнулись в небо, прорываясь сквозь дым от сражения, бросая яростные блики на все еще стоящих в идеально ровных рядах людей. Никто не вырвался из строя, не кинулся на помощь девушке, и я увидел, что все они считают это правильным.
Достигнув своего пика, огонь тут же стал угасать, медленно оголяя черный силуэт. Статуя девушки, насквозь пропитанная сажей, показывалась из пламени. Лили все также сидела на коленях, с улыбкой глядя на свои руки, только глаза ее были закрыты. Она не увидела, что огонь не тронул венок из васильков — единственное, что дышало жизнью.