Листая авиационный журнал, Сторожев заметил заголовок: «Еще раз о таране», громко прочел его. Стоящие рядом заинтересовались, и Сторожев начал читать статью вслух. Вскоре все, кто был возле «высотки», прервав разговор, сгрудились поплотнее вокруг капитана.
Северин подошел к летчикам, когда Анатолий закончил чтение.
— Что интересного? — спросил он.
— «Специалисты» по тарану появились, — сказал Сторожев. — Один автор ссылается на то, что журналист Лисовский в годы войны беседовал с маршалом авиации Новиковым о таране. Маршал будто бы заявил ему, что таран, как прием боя, устарел, это удел одиночек и о нем вроде бы пора забыть. А вот ответ маршала Новикова: он никогда о таране с журналистами не беседовал.
— Что же это получается? — возмутился старший лейтенант Донцов. — Форменная липа, а!
Замполит молча взял журнал, бегло просмотрел статью и, подняв глаза, негромко ответил:
— Действительно, липа…
Между молодыми летчиками разгорелся спор, каким крылом сподручнее бить: левым или правым. Вмешался Васеев:
— Поспорьте лучше, откуда ближе до созвездия Пегаса: от Калуги или от Алма-Аты… Смотря как сложится ситуация. Удобно бить левым — бей левым. Вот что надо: успеть сократить скорость сближения до минимальной.
— Крыло не выдержит, — возразил Редников. — Тонкое, как бритва.
— Все зависит от условий. Главное — уничтожить врага, — твердо сказал Васеев.
Скрипнув тормозами, к высотному домику подкатил автобус. Разговор о таране угас сам собой. При выходе из автобуса Северин сказал Васееву:
— Наконец-то пришел вызов из училища на сержанта Борткевича.
Геннадий вспомнил, как замполит показывал ему письмо в Москву. Экзамены Борткевич сдал неплохо, но недобрал два балла. Конечно, у тех, кто поступал в училище прямо после окончания средней школы, знания посвежее, у них и балл повыше, чем у солдат и сержантов. Вот и откомандировали Борткевича обратно в свою часть. Переживал Михаил, людей стыдился. Замполит написал письмо главкому.
— Прекрасно! — обрадовался Геннадий. — Борткевич знает?
— Еще нет. Ты с Бутом хорошенько продумай, как будем провожать его из полка. Лучший механик. Я Ваганова на помощь пришлю.
Из штаба Васеев возвращался поздно. Возле дома к нему подошел старший лейтенант Мажуга. Поначалу в темноте Геннадий не узнал его, а узнав, удивился:
— Вы ко мне?
— К вам.
— Что-нибудь случилось?
— Разрешите в воскресенье отлучиться из гарнизона? Дела личные имеются, надо уладить.
— Пургин не раз уже отпускал вас для этих самых личных дел.
— Не все довел до конца.
Васеев стоял в нерешительности: с одной стороны, с Мажугой возились и комэск, и замполит, и сам Горегляд, а с другой — может, и в самом деле ему очень нужно? Северин как-то говорил, что у него новое увлечение. Может, остепенится?..
— Ну а все-таки, какие это личные дела? Не жениться ли надумал, а?
— Вроде бы что-то наклевывается.
— Пора.
— Рад бы в рай, да грехи не пускают.
— Вид-то у вас больно затрапезный — невеста не узнает.
Мажуга не ответил.
— Предупреждаю о спиртном, товарищ Мажуга.
— Ясно-понятно. По одной, не больше. Без кайфа нет лайфа. Разрешите идти?
— Приедете из города, доложите мне по телефону.
Мажуга исчез в темноте сразу, будто провалился, и Геннадий ощутил едва заметное чувство тревоги. Нельзя не верить человеку — слово дал, успокоил он себя.
Прежде чем войти в подъезд, он долго стоял и смотрел на звезды. Как на картине Ван Гога «Звездная ночь». Такие же ослепительные и большие, на небе будто свободного места нет — везде звезды. Красота. И — тишина. Только верхушки сосен между собой перешептываются.
Лида, услышав скрип двери, поднялась навстречу, чмокнула мужа в щеку, помогла раздеться.
— Тебя Анатолий заждался, у него новость.
— Мажуга возле дома перехватил. В город просится.
— Отпустил? — Анатолий отодвинул чашку с недопитым чаем. — Напрасно. Подведет.
— Пообещал.
— Нашел кому верить! Обещаний воз может надавать. У него один принцип: без кайфа нет лайфа.
— Поверим еще раз. — Геннадий сел за стол, залпом выпил стакан остывшего чаю. — Какая у тебя новость?
— Завтра Шурочка отмечает день рождения. Вы все приглашены на семнадцать ноль-ноль.
— У меня в это время инструктаж суточного наряда, — с сожалением сказал Геннадий. — Тем не менее приду. Лида, как насчет подарка?
— Уже сообразила от всего нашего экипажа. Приемник. Вернее, радиола.
Анатолий встал:
— Доброй ночи.
— Доброй ночи, — ответили Геннадий и Лида.
— Трудный день? — участливо спросила Лида, положив руки на плечи мужа, когда они остались на кухне вдвоем.