— Не собираюсь, — ответил Ласка. — Спасибо, — добавил он послушно.
— Ты знаешь, что это? — спросил он.
— Да.
— И что?
Она посмотрела на него, покачала головой и тихо засмеялась.
— Выясни сам, — промолвила она с загадочным выражением лица. — Ласка уверен, что Ласка не хочет поклоняться мне? — спросила она снова нараспев, как привык слышать от неё Ласка, а её глаза жадно впились в его худощавую фигуру, как будто он был мышью. — Поклонение может быть и приятным… — Она облизнула губы. Теперь понятно, кто здесь кошка, — подумал Ласка, чувствуя лёгкую панику.
— Но Мама Маербэллина, я всегда тебя боготворил… — поспешно улыбнулся Ласка, но настолько обаятельно, насколько мог. — Ты должна это знать!
— Мама Маербэллина знать! — ухмыльнулась Мама Маербэллина. — А теперь уходить, пока Мама тебя не съесть!
Спустя несколько мгновений дверь Мамы за ним закрылась. Ночь стала ещё холоднее, а ледяной ветер продувал узкие улочки. «Вопрос лишь в том, действительно ли она имела в виду то, что сказала!» — подумал Ласка, дрожа от холода и укутываясь в свой рваный камзол. Он взвесил волчью голову в руке, камень был намного тяжелее, чем можно было предположить. А подержав его немного дольше, ему показалось, что кончики пальцев покалывает.
Если уж Мама Маербэллина так отреагировала на этот камень, значит волчья голова важна. Поэтому нужно найти Зину. Но, с другой стороны, был ещё и этот чёрный корабль… и теперь, когда ему стало лучше, его снова распирало любопытство…
— Ох уж эти решения! — засмеялся Ласка, подбросил волчью голову, снова поймал её, сунул в карман и исчез в темноте.
46. Проклятые
Сначала Сантер подумал, что маэстра собирается выпить обещанный глоток вина в «Золотой Розе», но она пошла в другом направлении, обратно к холму цитадели. Она молчала, идя рядом с ним, капюшон был накинут глубоко на лицо, руки скрещены под широкими рукавами мантии. Сантера это устраивало, он тоже был погружён глубоко в мысли.
Он служил у Морских Змей в течении одиннадцати лет, большую часть своей службы он провёл в порту, остальную — в море… таким образом побывав в далёких странах и других портах. Он многое повидал и теперь начал верить, что у него развился хороший инстинкт к некоторым вещам. Он посмотрел на меэстру, молча идущую рядом с ним. Когда-то Совы из башни защищали старый имперский город от врагов, владеющих магией. Но их не было уже несколько столетий… как и угрозы от магии. Сколько он себя помнил, он никогда не слышал о преступлениях, где магия играла роль. А за последние две ночи произошло три убийства, связанных с магией.
В Аскире была магия, это знали все. Но гораздо меньше, чем во времена Старой империи. Повсюду в городе, особенно вдоль главных магистралей, соединяющих цитадель с окраинами огромного города, стояли столбы, над которыми когда-то горели волшебные лампы. В большой кузнице на Арсенальской площади стояло большое колесо, которое приводило в движение прокатные станы и кузнечные молоты. Он сам видел это, когда ещё был зелёным новобранцем.
Такие следы былого могущества можно было найти повсюду в имперском городе. Так, в городском лесу, к северо-востоку от цитадели, стояло гигантское сооружение, узкая башня, построенная не из камня, а из лучшей стали, которую умели когда-то производить. Она поднималась в воздух на шестьдесят длин, равных росту человека, такая высокая, что массивное сооружение выглядело издалека филигранно. Там наверху была платформа, на которой до сих пор стоял дом из стали и стекла. И наверх вело пятьсот сорок крутых железных ступенек.
Стоило достичь вершины этого здания, и ты был вознаграждён захватывающим видом, расстилающимся далеко за пределами внешних стен… А ещё между могучих деревьев у подножия башни находился полуразрушенный скелет корабля, разбившейся далеко от моря. Если поискать в развалинах, то ещё сегодня там можно было найти ценные вещи: провода и шарики из серебра, золота и стекла, искусно обработанные и украшенные странными магическими узорами… Или ценная проволока, составляющая сотни длин, равных росту человека, натянутая между бледной нервюрой обломков, которая не заржавела даже спустя долгие столетия и всё ещё удерживала вместе большие части обломков. Всё, что осталось от корабля, который якобы когда-то мог летать.
То, что осталось от магии или магических творений по прошествии столетий, вызывало иррациональное восхищение… но не одно из этих творений не стреляло молнией или сжигало человека дотла.
Почему же сейчас, после всех этих столетий? «Иногда жизнь похожа на пруд», — подумал Сантер. Если в него упадёт камень, возникают волны. И именно так Сантер чувствовал себя сейчас. Как будто он видел только волны, сам же камешек был от него скрыт.
— Боюсь, что это совсем не маленький камешек, а огромный кусок глыбы! — сказал Сантер самому себе, и маэстра вопросительно посмотрела на него. — Ничего, — ответил Сантер на её невысказанный вопрос. — Я просто думал вслух. Что, ради молота Борона, эти некроманты ищут в нашем городе?
— Богатство и власть, как и все другие, — мрачно ответила маэстра. — Уже много веков здесь не было никого, кто мог бы их узнать. Так почему им не приехать? Кто смог бы их остановить?
— Я надеялся, что Вечный Правитель изничтожил их всех, — заметил Сантер. — Но, видимо, они всё ещё существуют. А что насчёт этого кольта, Белое Пламя? Разве они не утверждают, что очищают мир от выводка Безымянного? Они успешны, вам что-то об этом известно, или просто бессмысленно убивают наших детей?
Маэстра остановилась и из-под капюшона посмотрела на него, её губы были сжаты в горькую линию.
— Последнее, Сантер. Каждое из их убийств не имеет смысла, и этот беспредел допускают слишком многие в королевствах! Единственное, чего добился этот жестокий культ своими кострами, которые продолжались на протяжении столетий, это убил тех, кто мог стать щитом от наездников душ! Так было уже столетия назад, когда ещё существовала империя. Уже в то время Совы определили, что нет ни единого доказательства того, что Белое Пламя когда-либо сжигало некроманта. Страх, что дети, у которых разовьются магические способности, станут некромантами — это грязное искажение истины, — с горечью продолжила она. — Именно эти дети, так одарённые богами, становятся жертвами некромантов! Единственное, чего, возможно, добился культ, это лишил некромантов тех, чьи души они могли возжелать! — Она остановилась, и Сантер увидел, что всё её тело дрожит от негодования или гнева, даже руки она сжала в кулаки. — Возможно, в этом есть заслуга культа, что наездники душ избегали Семь королевств, потому что искали свои жертвы в другом месте. Возможно, белые пожары действительно помогали сохранять безопасность в королевствах, но Сантер, какой ценой!? Тысячи невинных детей с магическими талантами стали жертвами этих нечестивых пожаров, поэтому в наши дни так мало людей с магическими талантами! — Она набрала в лёгкие воздуха. — Культ близок к достижению своей цели и устранению магии из наших жизней… но Сантер, поверьте, в результате мир стал намного беднее!
— Культ пытался убить и вас, Дезина? — тихо спросил Сантер.
— Нет, — ответила она. С видимым усилием она сосредоточилась и пошла дальше, Сантер шёл рядом с ней. — Я никогда не проявляла никаких признаков магического таланта, — наконец объяснила она, и посмотрела на него. — Поверьте мне Сантер, никто не был удивлён больше, чем я сама, когда башня впустила меня внутрь.
— Возможно, другие тоже таким образом ускользнули от культа, — задумчиво заметил Сантер.
— Возможно, — согласилась она. — Нет, это даже наверняка. Но это никак им не поможет… потому что культу даже не нужно гоняться за маэстро. Дети с таким талантом гибнут в фанале, когда впервые обнаруживают свои способности. Им даже не нужна нечестивая помощь Белого Пламени!
— Что, собственно, это такое? Я имею в виду фанал, — спросил Сантер. Он прекрасно понял, как сильно это задевало маэстру, но ему было любопытно.
— Объяснить это просто, — тихо ответила она. — Когда-то магия в королевствах текла гораздо сильнее. Здесь, в Аскире в то время даже встречалось четыре течения потока мирового. Прямо там, где стоит Совья башня, находился перекрёсток магических энергий, какой в мире вряд ли можно встретить во второй раз. Это был источник могущества Вечного Правителя, который позволял ему и Совам творить магические произведения. Скажите, Сантер, вы знаете, что, в сущности, представляют собой таланты?
Он покачал головой.
— Не совсем.
— Это таланты, которые некоторые люди получают от богов. Некоторые меньше, некоторые больше. Один из талантов может заключаться в том, чтобы видеть в темноте, или ходить по воде, или даже просто знать, где дерево будет расти лучше всего. Такой талант дарован богами, заложен в сущности одарённого человека. Чтобы этот талант действовал больше ничего не нужно, потому что это воля богов. Талант маэстро отличается, он не определён… он позволяет ему собирать и формировать магические потоки, преобразовывать магию внутри себя и ту, что течёт вокруг, невидимая для других. Но это убийственный дар, Сантер, потому что маэстро проводит эту энергию через себя, он сам кондуит'арканис, душа магии, как называют это эльфы. Если он ошибётся, возьмёт слишком мало или слишком много, магическое творение провалится со всеми вытекающими отсюда последствиями! Если он ухватит слишком много, то может надеется обуздать эту силу и, возможно, справится с ней. Если ухватит слишком мало, магия всегда потребует свою цену! У эльфов даже есть для этого слово: л'цеосте'фини'тае, что означает: цена конечна, она определена! Или же: каждое творение требует свей цены. Это главный постулат маэстро! Если у ребёнка есть талант маэстро, в какой-то момент он ему откроется, в какой-то момент ребёнок захочет, чтобы что-то произошло… и инстинктивно придаст магии такую форму, чтобы это случилось. Если повезёт, он сможет сформировать находящуюся вокруг него магию… если нет, то творение потребует свою цену от самого ребёнка… это то, что называют ен фанале! Ребёнок сгорит в пламени трансформации, в белом пламени, фанале! Вот откуда взял своё название культ… и это судьба, которую культ предусмотрел для всех, кто когда-либо милостью богов получал талант! — Она посмотрела на него и продолжила. — Когда поток миров, как называли эльфы сплетение магических течений, иссяк, магии стало недостаточно, чтобы её мог использовать неопытный маг. Таким образом даже если его первое желание было незначительным, магия безжалостно требовала свою цену, и судьба ен фанале становилась неизбежной!
Маэтсра горько засмеялась.
— В этом ирония культа… дети с талантом маэстро погибают в ен фанале, носители других талантов, какими бы невинными они ни были, оказываются на этом нечестивом костре. Только один талан остаётся настолько скрытым, что его едва можно заметить — нечестивый талант наездника душ, некроманта, талант отнять у других жизнь, да, саму душу!
— А как это было раньше, когда культ ещё не был таким могущественным? — спросил Сантер.
— Сов никогда не было много, — ответила Дезина. — Редко было больше тридцати. Талант маэстро, наверное, самый редкий после таланта наездника душ. Когда Совы ещё существовали, многие из них годами путешествовали по империи в поисках детей, которых можно было обучить в башне. Но также для того, чтобы проверить, разовьётся ли в ребёнке тёмный дар. Если они находили такого ребёнка, они пытались освободить его от этого дара, что удавалось очень редко, не убив ребёнка. Маэстра вздохнула. — Это надлежало сделать, но действовали они… неуклюже, потому что таким образом родители стали скрывали детей и от Сов. Так что даже тогда было непросто найти детей, которых можно было бы призвать в Совью башню. Большинство, пожалуй, погибло из-за Белого Пламени и фанала. Даже культу сегодня приходится долго искать, чтобы найти свою жертву! Потому что таланты передаются по наследству, даже если часто проходит несколько поколений. Так что сегодня их осталось не так много, поскольку дети, обладающие этими талантами, редко становились достаточно взрослыми, чтобы самим произвести на свет потомство!
— Разве куль не должен был в какой-то момент заметить, что находит не тех жертв? — в ужасе спросил Сантер. Насколько нужно было быть фанатичным, насколько ослеплённым, чтобы сжигать детей на костре! «Некоторые вещи он, наверное, никогда не сможет понять», — подумал Сантер.
— О, они это знают, — с горечью ответила маэстра. — Они знают, но не признают! Они думают, что если лишат некромантов их жертв, то предотвратят появление этого тёмного выводка! Но именно в этом они ошибаются, потому что любой может стать жертвой наездника душ, даже если у него нет магического таланта! Потому что наездник душ заимствует всё, чему обучалась его жертва… Зачем годами практиковаться с мечом, если можно схватить душу рыцаря? Зачем учиться читать в храмовых школах, если у учёного есть эти знания? Этот выводок жиреет за счёт всех нас, Сантер! Но только те, у кого есть магический талант, иногда могут защитить себя от них… другие всё равно, что беззащитны!
— Вы меня пугаете, маэстра, — тихо сказал Сантер, когда они вместе с маэстрой подошли к северным воротам цитадели. На этот раз охрана не стала просить пропуск. Они лишь, округлив глаза, посмотрели на маэстру и отдали под козырёк.
— Я сама себя пугаю, — ответила она, рассеянно отвечая на приветствие стражи у ворот. — До недавних пор я сама думала, что этот нечестивый выводок больше не представляет угрозы. — Она вздохнула, но потом решительно подняла подбородок и направилась не к башне, как втайне надеялся Сантер, а к цитадели.
Сантер не думал, что обещанный бокал вина так поздно ночью ему нальёт Орикес, штаб-полковник Перьев. Какой бы молодой не была маэстра, похоже, она не испытывала недостатка в уверенности в себе. В любом случае, Сантер не осмелился бы потревожить среди ночи штаб-лейтенанта Перьев в его комнатах на третьем этаже цитадели.
Маэстра просто проигнорировала двух стражников у дверей главного офицера Перьев и, не раздумывая, ударила два раза тяжёлым дверным молотом по потемневшему от времени дереву. Сантер обменялся взглядами с обоими стражниками, которых, похоже, больше позабавил, чем удивил полуночный визит маэстры к одному из самых высокопоставленных офицеров имперского города. В любом случае, они не предприняли никаких шагов, чтобы помешать маэстре взяться за дверной молоток в третий раз.
В конечном итоге, в этом не было необходимости, поскольку он уже слышал проклятья через дверь, прежде чем та распахнулась.
— Кто, ради факела Сольтара, устроил здесь такой переполох? — Полковник Перьев два раза моргнул, когда увидел стоящую у двери маэстру, с любопытством взглянул на Сантера, который словно глыба возвышался рядом с ней, и громко вздохнул. Затем Орикес затянул потуже пояс своего простого ночного халата и посмотрел на маэстру строгим взглядом, который, казалось, не произвёл на неё впечатления.
— Опять ты, — вздохнул он. — Хочешь, чтобы это стало привычкой? Что случилось, Зина, горит крепость или прямо сейчас наступил конец света? Это просто редкость, чтобы я видел тебя так часто, как сегодня! Я старый человек, и мне необходим сон! — Тем не менее он отошёл в сторону и жестом пригласил маэстру и Сантера войти в его апартаменты.
— Ты так не выглядишь, — улыбнулась маэстра и была права. Хоть его короткие седые волосы торчали во все стороны, а лицо было покрыто морщинками внезапно прерванного сна, но бледно-серые глаза были проницательными и бодрыми, прежде всего, когда он разглядывал Сантера.
— Мои ноги убивают меня. Клянусь, сегодня мы оба обошли пол города! — объяснила Дезина, откидывая назад капюшон своей мантии, когда шагнула глубже в комнату и просто рухнула на один из стульев, стоящих вокруг стола полковника. — Орикес, у тебя осталось ещё что-нибудь от Балантеры 27 года? — спросила она. — Я могла бы кого-нибудь убить за глоток этого вина!
— Пусть вас благословят боги, сэр! — промолвил Сантер, чувствуя себя скованно и неловко. — Мне жаль беспокоить вас так поздно, но…