Сантер мгновение помедлил, затем покачал головой.
— Выполняйте свою службу, вы узнаете всё в скором времени.
Когда Сантер устремился дальше, он услышал, как мужчина бормочет что-то насчёт офицеров. Это прозвучало не очень любезно. Но Сантер не стал его винить, он тоже всегда злился из-за того, что приходилось выполнять приказы, которых не объясняли, или оставляли в неведении. Но что он должен был сказать этому человеку? Что ящеры из бесчисленных рассказов о мореплавании действительно существовуют и теперь напали на корабли перед портом? Что некроманты устраивали бесчинства в городе?
Сантер пустился рысью, чтобы догнать маэстру и Ласку, которые за это время преодолели удивительно большое расстояние. Он сам не мог поверить в то, что узнал сегодня! Когда он посмотрел на цитадель, то увидел, что большие семафорные башни на зубчатых стенах были в движении. Должно быть, у Перьев много работы. Интересно, что об всём этом думает верховный комендант?
Отчего-то Сантеру казалось, что наместник имперского города был не очень удивлён происходящим. Должно быть, он что-то знал или догадывался, потому что к этому времени Сантер был уверен в одном: для какой бы цели верховный комендант ни строил флот, кто-то хотел помешать его использованию.
58. Яд наездника душ
В городе, где не было недостатка в чудесах, Храмовая площадь Аскира всё же оставалось одним из самых впечатляющих мест. Только Арсенальная площадь на юго-востоке была больше, но там не было возвышенных храмов, построенных вокруг площади на три четверти круга. Должно быть, в общей сложности здесь было двадцать храмов, некоторые из которых были настолько малы, что их почти можно было назвать святынями, другие, как возвышенные чертоги, возведённые верующими в Борона, Астарту и Сольтара, были такими впечатляющими, что могущество богов ощущалась просто при их виде.
Здесь же находился и храмовый рынок, на котором продавалось то, что было создано в храмах и храмовых школах, зачастую в качестве богослужения: одежда мирских священников, гранённые бутылочки со священными водами храмов, семена, тончайшие тканные платки, благословлённые кольца, броши, подвески и, прежде всего, драгоценно иллюстрированные копии священных писаний или научных и философских работ. В храмовых школах приветствовали всех, кто хотел учиться, но за эту милость всех учеников также поощряли что-нибудь изготовить. Большая часть продаваемых здесь товаров производилась в школах, которые в дополнение к пожертвованиям, финансировались таким образом.
Сантер тоже научился читать и писать здесь. Он невольно взглянул на храм Борона и вытянутое здание позади, где строгие, но терпеливые братья ордена пытались много лет назад втемяшить в его упрямую голову знания. Когда он вспоминал то время, Сантеру казалось, будто он провёл те два года, скорее восставая против строгих правил, чем что-то изучая. Всё же у него остались некоторые знания, а также любопытство, самому узнавать природу вещей и читать любую книгу, попадающуюся в руки.
В центре площади находилась зона, будто предназначенная для постройки ещё одного храма: большое поле из полированного белого мрамора. Посреди этого поля стояла простая статуя стройного, изящного мужчины, который, опираясь на трость, казалось, задумчиво обозревает площадь. Мужчина был одет просто, как крестьянин или странствующий священник, и автор придал его лицу скептическое выражение, как будто он был не уверен, что ему нравится то, что он видит.
Никто точно не знал, кого представляет эта статуя. Это был не Асканнон, лицо на имперских монетах не походило на лицо статуи. Время от времени можно было увидеть священников других богов перед статуей, как будто они молча беседовали с ней. И у ног статуи почти всегда лежали цветы, а иногда и другие небольшие подношения. Должна была существовать причина, почему врата других храмов были обращены к нему… и вред это тоже не приносило.
Распространённое мнение заключалось в том, что статуя представляла всеотца Нертоса или Нертона, как его называли в самых древних текстах. Но у Нертона был здесь собственный храм, сравнительно простое здание из гладкого серого камня, которое вместе с храмами других великих богов, составляло квадрат и чьи тяжёлые двери были заперты уже много веков. Но глядя на великолепие других храмов, его легко можно было забыть.
Из всех храмов самым красивым был дом богини Астарты. Архитектура дома богини с высокими стройными колоннами из чистого белого мрамора выглядела одновременно элегантной и чувственной, открытой и манящей и к тому же соблазнительной и таинственной. Как за пределами храма, так и во дворе, были разбиты сады, и даже зимой здесь цвели цветы, аромат которых был настолько завораживающим, что вызывал у верующих слёзы на глазах или заставлял терять сознание, особенно летом.
В то время как большинство других богов даровали своё благословение мужчинам и женщинам, храм Астарты принимал только женщин. Самое позднее в десять лет, дети жриц мужского пола лишались доступа к самой внутренней части святилища. То, что происходило за белыми стенами святилища, всегда было предметом самых диких слухов. И по множеству предположений, возможно, это и в самом деле были оргии, поскольку клятва целомудрия служительниц не действовала по крайней мере раз в году. Во время летнего солнцестояния верующие чествовали свою богиню телесными удовольствиями, чтобы отметить аспект плодородия. В любом случае, в королевствах нельзя было найти другого места, где перед женственностью поклонялись бы больше, чем в этих стройных стенах.
И всё же мужчины не были исключены из общины, им разрешалось служить за стенами храма, содержать в порядке сады или сопровождать жриц в пути. Некоторые жрицы даже были замужем, хотя их мужьям разрешалось спать с ними только один раз в год.
«Неудивительно, что у богини было так много последователей», — подумал Сантер, когда они вместе с маэстрой и Лаской подошли к широкой лестнице, ведущей к вратам храма. И что жрица, которая, видимо, ждала их перед воротами, была беременна.
— Мы мало что можем для неё сделать, — с сожалением сказала жрица, которая провела их к постели молодой женщины. Та неподвижно, почти как мёртвая, лежала на украшенных цветами носилках. Её помыли, а длинные волосы с любовью причесали. Она показалась Ласке в худшем состоянии, чем ещё вчера, когда он спас её с корабля, а она истекала кровью, потеряв сознание. Её щёки провалились, а кожу, которую он помнил, как белый фарфор, стала серой, как будто она постарела на десятилетия. Ласка с трудом мог поверить тому, что увидел, как будто молодая женщина лежала с болезнью уже несколько недель.
Он хотел кинуться к ней, но жрица преградила ему дорогу.
— К ней нельзя приближаться!
— Ради богов, я её спас, я не собираюсь причинять ей вред! — воскликнул ошеломлённый Ласка.
— Это не ради неё, а ради вас самих, — мягко пояснила жрица. — Она жертва проклятия того, кого мы не хотим называть по имени.
— Она не проклятая! — возразил Ласка. — Я не могу и не хочу в это верить!
— Мы это знаем, вот почему мы за неё молимся, — тихо ответила жрица. — Она жертва наездника душ, яд которого бушует внутри неё, отнимает у неё силы. Она сильная, борется и сражается с ним, но яд сильнее, и боюсь, он нам незнаком. Какое бы средство к исцелению мы не применили, оно не сработало, слишком сильно она уже погрузилась в темноту. Мы ничего не можем сделать, кроме как молиться за неё. — Она посмотрела Ласке прямо в глаза. — Клянусь вам своей собственной душой, она не попадёт в лапы проклятого, который сделал это с ней! В момент её смерти мы с сёстрами вырвем у него жертву, и проводим её душу к Сольтару! И у нас всё получится, потому что это дом нашей госпожи, и здесь правит она, а не Безымянный!
— Какая ей от этого польза, если она умрёт? — возмущённо воскликнул Ласка. — Вы не можете просто стоять и смотреть, как она умирает!
— Сольтар проводит её в новую жизнь, — спокойно ответила жрица. — Зато её душа будет в безопасности!
— Тогда отдайте её мне! — решил Ласка. — Я знаю, кто ей сможет помочь!
— Это, молодой человек, невозможно. Она не покинет защиту и дом нашей госпожи, — с достоинством сообщила ему жрица, и её взгляд сказал Ласки, насколько серьёзно она к этому относится. — Я не допущу, чтобы с её душой случилась эта беда!
Ласка оглянулся на маэстру, которая тихо стояла позади него, её взгляд под капюшоном был устремлён на молодую женщину, неподвижно лежащую на носилках.
— Дезина, помоги мне! — отчаянно крикнул он.
— Я вижу действие этого яда, — тихо произнесла она. — Это похоже на тёмную тень, которая лежит на ней. Это яд, в котором есть также магический компонент… возможно…
— Возможно, маэстра, — кивнула жрица. — Ещё прежде, чем вы ступили на Храмовую площадь, я почувствовала, что вы приближаетесь, почувствовала ваше могущество и силу вашей веры. Да, возможно, вы сможете это сделать, маэстра, но насколько вы уверены?
— Простите, но это не вера, а знание, — мягко возразила маэстра.
— Это вера, — улыбнулась жрица. — Потому что вы тоже думаете, что знаете, не меньше меня! В этом мы не отличаемся друг от друга. Но разве не должно случиться одно из двух, если вы направите свою волю против этого яда? Достаточно ли вы уверены в своей вере, в своих знаниях, чтобы осмелиться на это?
— Нет, — ответила маэстра и после краткого колебания склонила голову. Она посмотрела на Ласку. — Она права, я не могу, не должна рисковать!
— Почему нет!? — запротестовал Ласка.
— Потому что, если она потерпит неудачу, то подвергнет опасности себя и нас. — Жрица посмотрела на маэстру мудрыми глазами. — Разве это не так маэстра из башни?
— Да, — спокойно ответила Дезина. — Это в самом деле так, Ласка. Я ничего не могу здесь сделать! Если бы я знала, что это за яд, о его составе, его действии, какие в нём элементы и каким образом организованны, какой характер имеет тёмная магия, действующая здесь, да, тогда я смогла бы помочь. Но мне ничего из этого неизвестно.
— Я не понимаю! — в отчаянии воскликнул Ласка. — Это прозвучало так, как если бы ты была на это способна!
— О, я смогла бы это сделать, Ласка, — подавленно ответила маэстра. — Если она загорится, то яд наверняка сгорит вместе с ней… только толку от этого ей будет мало. — Она посмотрела на него из-под капюшона. — Там, где мне не хватает знаний, я должна заменить их волей. Магия найдёт способ исполнить моё желание, пусть даже с помощью магического огня! — Она снова покачала головой. — Я не могу так рисковать.
— Тогда меня здесь больше ничто не держит, — сердито крикнул Ласка. — Я буду умолять кого-то другого помочь ей!
— Вы могли бы помолиться, — предложила жрица. — Иногда богиня отвечает на наши молитвы и творит чудеса.
Ласка бросил на неё непроницаемый взгляд.
— Думаю, именно это я уже делаю. — Худощавый мужчина поклонился жрице и поспешил прочь, не обращая внимания на остальных. Маэстра подняла руку, как будто хотела удержать его, но потом снова опустила.
— Он любит её, — заметила жрица, глядя ему вслед.
— Да, — ответила маэстра. — Хотя мне интересно, как такое возможно. — Она в последний раз посмотрела на девушку, которая так неподвижно лежала на носилках. — Я буду молиться за неё, — пообещала она и поклонилась жрице. Сантер молча сделал то же самое и сопроводил её на улицу.
Там, перед лестницей в храм, стоял солдат из Перьев, который держал за поводья двух лошадей. Он смотрел, как уезжает всадник, скачущий не особо быстро, потому что люди на улице не спешили пропускать его вперёд.
— Он сказал, что одна из лошадей предназначалась ему, — с неуверенностью объяснил солдат. — Я правильно поступил, отдав её ему?
— Да, — ответила маэстра, тоже посмотрев вслед всаднику. — Думаю, это было правильно.
59. Отчет адмирала Джилмара