Страх во тьме - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 1

Часть 1

ГЛАВА 1

… барабанит по стёклам дождь, как будто живой…

Жизнь идёт где-то за стеною,

А ты в плену пустоты.

О, как жаль, но всему виною

Мечты, мечты, мечты…

Ария «Мечты»

Кажется, я маленько задремал. Впрочем, я привык любую свободную минутку урывать для сна. А в движущемся транспорте меня всегда укачивало. Поэтому не мудрено, что я задал знатного храпака. Просыпаюсь я всегда быстро и без лишней раскачки. Вот и сейчас, распахнув глаза, я не принялся зевать во всю пасть, тупо пытаясь сообразить, где я вообще нахожусь, а сразу включился в суть происходящего вокруг меня… Благо, происходило не так уж и много, а с того момента, как я отправился на боковую, не произошло совсем ничего нового. Наш автобус, блестящий перламутрово-зелёный красавец «Неоплан», всё так же уверенно и неотвратимо покорял метр за метром бесконечную ленту асфальта, двигатель автобуса работал исправно, своим мерным баюкающим гулом укачивая не только меня, но и других пассажиров.

В салоне царил приятный полумрак, прорезаемый приглушенным шёпотом тех, кто не отлёживал бока, видя десятые сны, наподобие меня. Я отодвинул занавеску и глянул в окно. Темнеет, однако. Вроде и времени всего ничего, пятый час пополудни, а всё ж таки темновато уже. Осень, как никак, да и погода, вернее, непогода, вносит свои коррективы. За слегка тонированным стеклом проносился унылый и однообразный ландшафт типичной средней полосы Англии. Ровные, распаханные лоскуты полей, покрытые жухлой травой нескончаемые луга, ряды стройных деревьев, мачтами высящиеся вдоль дороги и защищающие собой поля от снежных и пыльных бурь… Я не выдержал и всё-таки зевнул. М — да, тоска зелёная. Я посмотрел на небо, затянутое сплошным одеялом угрюмых, угрожающе надутых чёрно-серых туч, и покачал головой. Только ещё дождя не хватало для полного счастья. А дождь, скорее всего, будет. Сквозь свинцовый полог, закрывший всё небо, не проникал ни один лучик заходящего солнца, зато то тут, то там яростно посверкивали пока ещё едва заметные, тонкие веточки молний. К дождю, без вариантов.

Я провёл ладонью по коротко стриженым волосам и, положив руку на подлокотник крайне удобного и мягкого кресла, подпёр подбородок сжатым кулаком, продолжая смотреть в окно. Я рассчитывал застать тот момент, когда начнётся дождь. Сколько себя помню, мне всегда, ещё с детства нравилась такая погода, нравилась эта сумрачная палитра тяжёлых грозовых туч, эта непередаваемая атмосфера зарождения чего-то первобытного и… опасного. Нравился разлитый в воздухе освежающий и волнующий запах озона. Я любил смотреть на срывающиеся с небес капли и мечтать под шёпот дождя. Романтик? Нет, конечно! Просто нравится и всё тут. У каждого свои тараканы в голове. А у меня их более чем предостаточно, и необъяснимая страсть к дождю один из них.

Я ещё не представился и не рассказал о себе? Что ж, спешу исправить это упущение. Зовут меня Алексей Болотин. Мне двадцать шесть лет, далеко не мальчик, но и до зрелого возраста мне так же не близко. Рост у меня чуть выше среднего, телосложение среднее, самомнение… хм, гораздо выше среднего. И, на мой скромный взгляд, я довольно тяжёлый и сложный во взаимопонимании человек. Кое- кто вообще считает, что я козёл. Ну, и чего-нибудь там ещё похлеще, о чём писать не прилично. Глаза у меня серые, нос прямой, губы твердо очерченные, резкие скулы и совсем не кэмпбеловский подбородок. Помните незабвенного Эша? Волосы я имею жёсткие, короткие и тёмно-русые, и на раннее облысение не жалуюсь.

Чем я занимаюсь? Да ничем! Пока, во всяком случае. У меня высшее образование, правда, проку от него никакого. Хотя нет, вру, английским я владею свободно, и на том спасибо. Служил в армии, в спецвойсках (где научился множеству крайне интересных и любопытных вещей) сначала по призыву, потом подписал контракт на пять лет. Дорос до старшего лейтенанта. На большее у меня не хватило ума. А, может, связей и денег? Кто знает. Как бы там ни было, контракт мой закончился пару месяцев назад, и продлевать его у меня не было ни грамма желания. На то есть свои, весьма серьёзные причины, о которых я ни в малейшей степени ни хочу говорить. Зарабатывал я неплохо, да и затраты у меня на жизнь мизерные, так что за прошедшие годы я поднакопил деньжат и решил немножко попутешествовать. А Британские острова я всегда хотел посетить. Средневековая эстетика, коей старая добрая Англия обильно пропитана, меня издавна привлекала. Ещё один таракан из моего персонального стада, вот.

Поэтому я сейчас нахожусь здесь, в этом автобусе и еду в Манчестер. Благо в Лондоне я уже насмотрелся на всё, на что только можно. Да и, если честно, хоть я и люблю дождливую погоду, но в случае со старушкой Англией это ЧЕРЕСЧУР! Такое ощущение, что здесь постоянно осень. А меня чёрт дёрнул прилететь сюда ещё и настоящей календарной осенью! Лондон впечатляет, спору нет, но… Надоело, одним словом. Захотелось сменить место дислокации. И вдобавок, доложу я вам, хорошо там, где нас нет. Честно. Попробуйте и узнаете, каково это. Если вы, правда, не окажетесь заядлым путешественником. Хотя, конечно, сомневаюсь, что Манчестер будет так уж сильно отличаться от дождливой столицы, но взглянуть охота. В юности я одно время болел за Объединённый Юнайтед, знаете ли.

Из философских раздумий «за жисть» меня самым наглым образом выдернул приглушенный неистовый вопль, раздавшийся за моей спиной и переросший в скоростной бег электрогитар, при поддержке мощной ритм — секции. Признаюсь, ребята, нервами я слаб, и сердце у меня сейчас подскочило прямо под горло. Салон пронзающего надвигающийся вечер автобуса был полупустой и рядом со мной никто ни сидел. А вот сзади кто-то обосновался с явным намерением довести меня до инфаркта. Видит Бог, я ничего ни имею против тяжёлого металла, но иметь совесть тоже надо! Поэтому я решительно развернулся назад и грозно посмотрел между спинками кресел на своего излишне шумливого соседа, готовясь сказать ему пару добрых и отеческих слов… Ей. Ей сказать. Ибо позади меня сидела девушка?! и так же внимательно смотрела на меня.

С этого момента буду писать поподробнее, такое зрелище не каждый день увидишь. На вид ей было лет… Шестнадцать? Семнадцать? Да хрен его знает. Агрессивная косметика, даже, вернее грим, превращали, в общем- то симпатичную мордашку в вызывающую броскую маску. Огромные зелёные глазищи, обведённые чёрной тушью, ярко алые, кривящиеся в сардонической усмешке пухлые губы, тонкое серебряное колечко в левой ноздре — тот ещё видок, доложу я вам. Прибавьте к этому кожаные штаны, чёрную проклёпанную «косуху» и кожаные перчатки с обрезанными пальцами, и вы получите полное представление об этой воинствующей пропаганде стиля «хэви метал». Девчонка сидела в кресле с ногами, подтянув колени до подбородка и попирая сиденье тяжёлыми «казаками», отягощенными стальными цепочками. У малолетней гарпии были всклокоченные чёрные, отливающие синевой волосы и бледная кожа. Потрясающе!

Она сжимала цифровой плеер и не спеша разматывала проводки наушников. Музыка из внешнего динамика гаджета продолжала орать. Я постучал по правому уху и жестом указал на плеер. Девчонка оказалась из понятливых. Увенчанный массивным перстнем-черепом палец с чёрным лакированным ногтём мягко нажал на кнопку и плеер замолк. Я вымученно улыбнулся, не зная, как вести себя дальше. Она, похоже, знала. Продолжая меня бесцеремонно рассматривать, как гиббона в зоопарке, она брякнула:

— Чё надо?

Голос у неё был необычный. Низкий, грудной, с придыханием, но приятный. И что самое главное, она меня нисколько не боялась, хотя бесспорно и понимала, что в корне не права. А ведь я, не хвастаюсь, смог бы одним ударом выбить из неё всю дурь. Фу-у, сморщитесь вы, бить женщин это нонсенс! Согласен, и никогда этого ни делал. Хотя знавал я пару стерв, которые этого явно заслуживали… Но девчонка то не могла знать, что я таким не страдаю. У меня же на морде не написано, что я джентльмен!

Я миролюбиво улыбнулся. Она сморщила носик, и моя улыбка мигом стёрлась.

— Вы что-то хотели?

— В общем-то, да, — я решил, что с этой фурией надо быть помягче.

— Вам мешает моя музыка? — обвинительным тоном продолжила девчонка, нагло глядя куда-то мимо меня. — Или вам мешаю ИМЕННО я?

Я уже говорил, что не знаю, как вести себя с особами подобного рода? Теперь уже я и сам поверил своим словам. Я растерянно захлопал глазами, всё моё раздражение куда-то улетучилось. Я прочистил горло.

— Эй, милая моя, я разве хоть слово сказал против того, что ты слушаешь? «Judas Priest» — хорошая группа. Более того, одна из моих самых любимых.

Она сфокусировала на мне свои глазищи. Из полупрезрительного её взгляд превратился в недоверчивый.

— Да ну… Что вы можете знать о ТАКОЙ команде?.. «Хэви метал» нынче не в моде!

— Я что, похож на модного человека? — деланно оскорбился я. Тут автобус заложил излишне резкий поворот, и я впечатался физиономией в спинку кресла. Чертыхнувшись, я поднялся и облокотился о подголовник, уставившись на собеседницу сверху вниз. Она улыбнулась самыми краешками губ, должным образом реагируя на мой казус. Пусть, я никогда не боялся смеяться над самим собой. Похоже, наш диалог начинает налаживаться.

— А ты слышала такие их композиции, как «Love bites», «Sentinel», «Hell patrol»? А? Да и сама «Ram it Dawn» вещь весьма забойная.

Девчонка просто обалдела, доложу я вам. Она откинулась на спинку кресла и широко развела по-прежнему согнутые в коленках ноги. Движение достаточно откровенное и фривольное.

— Дядя, а вы меня не клеите часом? Предупреждаю сразу — по яйцам я бью без промаха!

От подобного заявления я впал в ступор. Ну, ни хрена ж себе!

— Ты чего, офигела? Согласен, что на металлиста я не похож, но и на маньяка-насильника тоже не потяну, иначе мне дадут ровно столько, сколько тебе! И в камере у меня будет очень много по-настоящему близких и хороших друзей, которые и слыхом не слыхивали о рок-музыке.

И вот тут её наконец-то проняло. Она запрокинула лохматую головку и засмеялась. Я опять поразился. Не смотря на низкий тембр голоса, смех у неё напоминал звонкий перелив хрустальных колокольчиков. Банальщина, да, но мне больше не с чем сравнить такой смех!

— А ты нормальный чувак. Меня зовут Трейси Стюарт, — она решительно протянула мне свою ладошку для рукопожатия. — Извини, что помешала тебе. Я как-то сразу не въехала, что ты парень в доску свой. Ничего, что я на «ты»?

Впечатлённый частотой смены её настроения, я аккуратно принял девичью ладонь в свою десницу, опасливо покосившись на остроносые «казаки».

— Ну а я Алекс Болотин, — представился я, называясь именем, которое говорил всем иностранцам. — Я-то сразу понял, что ты ТА ещё язвочка….

Она опять засмеялась. Слушать её смех было сплошным удовольствием. Я поймал себя на том, что скалюсь, как дурак, во всю рожу. И тут до неё дошло. Трейси изумлённо вылупилась на меня, оборвав сыплющиеся изо рта смешинки.

— О, так ты что… Русский, что ли?!

— Он самый, — набычился я. — А ты что, выросла на предрассудках к нашему народу?

Трейси передёрнула затянутыми в кожу плечиками.

— Да нет…. Просто у меня ещё не было в друзьях никого из ваших. Теперь есть!

Улыбалась она тоже очень мило. Да и вообще, Трейси была очень симпатичной девочкой. Общее впечатление портил только несколько широковатый нос. А небольшая косинка в зелёных глазах, наоборот, только придавала ей некий шарм, что ли… Уф, куда это меня понесло? Я в ответ по-свойски подмигнул и опустился на сидение. Так, а что у нас «за бортом»?

«За бортом» погода, что называется, окончательно скурвилась. Вот так вот, да! Я давно обратил внимание, что к привычному гулу автобусного салона примешивается какой-то посторонний шум. Это был ветер. Не на шутку разгулявшийся ветер. Я расплющил нос о стекло, наблюдая за тем, как набирающие силу духи воздушной стихии начинают планомерный захват всей округи. Ветер подгонял свинцовые громады туч, гнул деревья, играючи стелил по земле отживающую своё траву и ломал редкие придорожные кустарники. Ого, прямо ураган какой-то! Неужели дождь отменяется? При таком то ветре! Наш «Неоплан» начал ощутимо содрогаться, ветер, неумолимо завывая, набрасывался на автобус, пробуя на нём всю свою мощь. Мне стало как-то не по себе, жутко, короче говоря. Только представьте: мы совсем одни на пустынном шоссе, кроме нас нет никого, темнеет очень быстро, скоро будет не видно ни зги, над нами мрачным угрюмым куполом опрокинулся серый небосвод, сверкают молнии, доносятся приглушенные громовые раскаты и дикие неукротимые завывания сумасшедшего ветра….

Та ещё обстановочка. «День независимости» какой-то! А ведь нам ещё ехать и ехать. Надежда только на то, что мы минуем этот безлюдный и захолустный участок пути как можно быстрее. Нет, не подумайте, я не то, что бы там совсем уж трус закостенелый. Но только не по себе мне стало, очень сильно не по себе. А своим чувствам я привык доверять. Я задёрнул занавеску. Но от усиливающегося за окном рёва стихии я закрыться по понятным причинам всё равно не мог. Я поёжился, хотя в салоне холодно не было. Что-то не то… Как у Бредбери. «Чую, что-то страшное грядёт». Я это ЧУВСТВОВАЛ спинным мозгом.

Я оглянулся назад. Моя новоявленная подружка, похоже, ничем таким себе не напрягала. Трейси, с наушниками в ушах, прикрыла глаза, дрыгая в такт ногой и явно получая от происходящего большой кайф. Что ж, в незнании — великое спокойствие, сумничал я про себя и обвёл прищуренными глазами погрузившийся в мягкий сумрак салон автобуса. Водитель, целиком сосредоточенный на вождении, не спешил включать свет, за что я был ему искренне благодарен. Темнота — друг молодёжи, в темноте не видно рожи… Хотя в автобусе находилась отнюдь не одна только молодёжь.

У меня неплохая память на лица. И я мог спокойно, излишне не утруждаясь, перечислить и описать более — менее подробно если не всех, то большую часть пассажиров нашего рейса уж точно. Помимо того, я вполне сносно разбираюсь в людях, в человеческой психологии, и могу достаточно много сказать о человеке, даже если вижу его впервые в жизни. Выражаясь проще — всяких отморозков и уродов вижу насквозь. Бывает, что ошибаюсь в своих суждениях, но это исключение из правил, нежели само правило.

Напротив меня, через проход, сидел испитого вида старикан в мятом офисном костюме неопределённого цвета, с перекрученным галстучным узлом, но дорогими часами на левой руке. Видимо, он переживал не лучшие времена, о чём свидетельствовал не только помятый вид, но и плоская фляжка с недвусмысленным содержимым, к которой старик то и дело прикладывался. Я осуждающе скорчил гримасу. Никогда не понимал тех, кто закладывает лишку. Да, бывает так, что проблемы ложатся неподъёмным грузом. Но от них не спрячешься в пьяном угаре. Проблемы не решатся, от них не убежишь. От СЕБЯ уйти невозможно. Но это я так, брюзжу на злобу дня.

Выпивоха заметил, что за ним наблюдают, и отсалютовал мне булькающей фляжкой. Редкие, седые волосы его стояли дыбом, а по осоловевшим глазам было ясно, что ему уже и море по колено. Шутник хренов. Вот уж кого точно не волнует набирающий за пределами автобуса силу ветер.

Я закрыл глаза и, приноравливаясь к приглушенному гомону редких голосов, проникающему внутрь шуму ветра, решил ещё малость вздремнуть. Оно ведь страшно, пока не заснёшь. Чтобы быстрее закемарить, я стал перебирать в уме своих соседей по автобусу. Я не собирался никому перемывать косточки, просто по себе знаю, что от такой методы я быстрее провалюсь к Морфею.

Итак, помимо меня, сопящей позади меня Трейси Стюарт, и прикорнувшего напротив всё того же меня явно изрядно набравшегося старикана, в «Неоплане» находилось немало интересных и заслуживающих внимания личностей. Одна банда разномастных подростков в количестве пяти или шести человек чего стоила. Тинэйджеры разместились кто где горазд парами и, не умолкая, бубнили всю дорогу о чём-то своём. Ещё достаточно незаурядной личностью мне показался крепко сбитый, поперёк себя шире мужик лет сорока, с густыми усами и одетый по-походному. Он сидел в самом начале салона и с моего места был не виден. Уверенный в себе, невозмутимый и спокойный. Спокойный от осознания собственной силы. Тёртый калач не дать не взять. Такие люди могут быть опасными противниками. А вот здоровенный детина, не иначе как спортсмен какой, расположившийся на два ряда впереди меня, такого впечатления не производил. Хотя здоров был, как буйвол. Ничего, большой шкаф громче падает. К этому амбалу ещё на вокзале вовсю липла сногсшибательная блондинка, с роскошной фигурой, кукольным личиком и большим процентом свободного места в златокудрой головке. Она тоже села в наш автобус и наверняка уже забросала громилу плотоядными взглядами изголодавшейся кошки. Остаётся ему только позавидовать! На меня, например, никто и никогда ТАК не смотрел. Да и эффекта я особого не произвожу, если честно.

Ну кто ещё? Из общей массы, на мой взгляд, выделялось ещё парочка пассажиров. В самом последнем ряду сидела оче-е-нь я вам скажу привлекательная девушка с гривой шикарных огненно рыжих волос и очками в тонкой оправе. Внешне она напоминала учительницу или кого-то в этом роде. Вся из себя чинная, благородная и скромная. Наверняка неимоверно начитанная и образованная. Но… В тихом омуте черти водятся, не правда ли?

Последним из заинтриговавших меня пассажиров выступал крайне странный тип. Он занял место сразу за водительским отсеком и вызывал весьма противоречивые чувства. В хмыре лет примерно тридцати пяти-сорока невооружённым глазом просматривалась порода. Не исключено, что прямой потомок какой-нибудь известной фамилии. А то и наследный дворянин. Вот только что дворяне делают в общественном транспорте, хотел бы я знать? Короче, чувак сей был голубых кровей и точка. И если б только кровей! А то ещё и ориентации! Да-да, ребята, вы всё правильно прочитали. И если вы считаете, что мужик, выщипывающий брови, подводящий глаза тушью и красящий губы нормален, значит, вы ошиблись чтивом! За наряд этого создания я вообще молчу. Только и успел заметить женские сапоги на высоком каблуке, придающие недомерку пару лишних сантиметров роста, аляповато вычурный брючный костюм и газовый шарфик, намотанный вокруг шеи. Как я только увидел этого представителя секс меньшинств, у меня сразу появилось стойкое желание эту самую шею свернуть. А остальные вроде ничего, особой реакции не проявили. Хрен их поймёшь, этих толерантных англосаксов….

Я стоически зевнул. Кажись, засыпаю. Вроде всё спокойно, наш автобус размеренно следует по маршруту, непогода бессильно бесится снаружи, водитель уверенно крутит баранку… Поэтому резкий, раздирающий барабанные перепонки скрежет и тошнотворный вой тормозов я воспринял, как кару небесную.

Вот же, мать твою, накаркал, только и успел подумать я.

ГЛАВА 2

Дрожит земля, дрожит горячий воздух,

Стрела летит туда, где рухнул мост.

Не жди других, пока ещё не поздно,

Разбей окно и прыгай под откос.

Ария «Горящая стрела»

Автобус резко затормозил, всех пассажиров в тот же миг единым рывком бросило вперёд. Спустя доли секунды наш транспорт занесло и «Неоплан» заложил крутой вираж, достойный войти в пособия для каскадёров. Кому совсем не повезло, тех со всего маху швырнуло в центральный проход между рядами кресел. Поднявшийся многоголосый ор и истерические вопли едва ли не заглушили треск ломающегося металла и издыхающее шипение подчистую стиравшихся тормозных колодок…

Я ожидаемо оказался в числе самых невезучих, рыбкой нырнув на пол. Не успел я и глазом моргнуть, как сверху на меня шлёпнулся ещё кто-то! Судя по отчаянному лязгу железа и отборным ругательствам — Трейси. Я бессильно расплющился, получив сомнительное удовольствие поближе познакомиться с прорезиненными дорожками. На моё счастье автобус наконец-то прекратил кульбиты свихнувшейся лошади и окончательно остановился. Какое-то время в салоне раздавались лишь приглушенные всхлипывания и судорожные стоны боли, приправленные изрядной толикой страха. Что, чёрт возьми, за выкрутасы, хотел бы я знать? Похоже, подобными мыслями был одержим не я один, и салон многострадального автобуса постепенно наполнился рокотом нарастающих голосов, кипящих от возмущения и пережитого ужаса. Вроде особо серьёзно никто не пострадал, и народ спешил, как в таких случаях бывает, знать правду. Не перевернулись — и то хорошо, все живы — ещё лучше, но какая сволочь всё это устроила?! Так и до самосуда недалеко, человек существо определённо неблагодарное и забывчивое. И скорое на расправу. Укажи только виновного!

Я мученически закряхтел, пытаясь воздеть себя в вертикальное положение, и совсем забыв о копошащейся у меня на закорках Трейси.

— Эй, я смотрю, ты там неплохо устроилась, — пропыхтел я, отжимаясь от пола.

— Угу, у тебя просто шикарная спина! — жизнерадостно отозвалась Стюарт.

Ну и задница эта девчонка, скажу я вам. Однако осознав всю тяжесть моего положения, она смилостивилась и резво скатилась с моего хребта. Я тот час поднялся и протянул ей руку, которую она благодарно приняла.

— Ты в порядке, ничего себе не отбила?

— Были бы нервы, было б сотрясение, — фыркнула Трейси, возбуждённо сверкая зелёными глазищами.

— Вообще-то говорят мозги, — педантично поправил я.

— Неужели ты ещё и зануда?

Нет, всё-таки несокрушимая девчонка! Мы только что попали в самую настоящую автокатастрофу, а ей хоть бы хны. Ещё и острить пытается. Я покачал головой, ну и ну…

Так что же всё-таки произошло? Я решительно двинулся в начало автобуса, пробираясь практически на ощупь. За окнами окончательно стемнело, и ранние осенние сумерки вкупе с неутихающим ветром и хмурящимся небом отнюдь не добавляли мне настроения. Ещё не хватало застрять здесь, где-то у чёрта на рогах, на всю ночь! Так, главное не наступить на кого-нибудь. Вдруг не все успели подняться? Трейси пристроилась позади меня в кильватере и то и дело тыкалась носом в мою спину. М — да, кажется, мне от неё так просто не удастся избавиться…

Моё продвижение было остановлено возникшей в проходе широченной колоритной фигурой. Я пригляделся. Ага, тот самый усатый мужик. Ниже меня сантиметров на десять, но тяжелей килограмм на двадцать будет. На голове у него красовалась шляпа а-ля Индиана Джонс, а толстенные руки были сложены на широченной груди. Такого не собьёшь одним щелчком.

— Если ты решил потолковать с водителем, то я с тобой, парень, — пророкотал мужик.

Вот так, просто, без обиняков, прямолинейно, как танк. И по существу. Сразу видно, что он не привык даром терять время и всегда норовит взять быка за рога. А вот что у него за выговор? Нет, скорее даже акцент. Грубоватая такая, словно камнепад, речь. Неужто немец? Я пожал плечами:

— Да без вопросов, приятель. Вдвоём даже сподручней. Со мной, так со мной.

Он молча кивнул, видимо и, не рассчитывая на другой ответ. Как будто просто ставил меня в известность. С другой стороны, коли так, зачем тогда меня спрашивать? Хорошо воспитан? Так, вдвоём, а если считать прилипшую словно банный лист до одного места Трейси (называть себя задницей как-то не очень хочется…), то втроём мы протолкались в головную часть автобуса. Никак не привыкну, что у них, у англичан, правый руль. Постоянно, в любом транспорте, будь то обычная машина или тот же автобус, норовлю сесть не с той стороны. А уж сколько раз я ставил в тупик лондонских таксистов…

Наш водитель сидел прямой как свеча, вцепившись мёртвой хваткой в баранку. В сгущающейся темноте было отчётливо видно, что его до сих пор бьёт мелкая и не очень дрожь. Цвет лица рассмотреть было уже невозможно, но, по-моему, определение «мертвенно-бледный» подходило как нельзя кстати. Приборная панель не отсвечивала ни одним огоньком, габариты и фары тоже не подавали признаков жизни. Прочистив горло, я вкрадчиво спросил:

— Приятель, ты как, в порядке? — и на всякий случай добавил: — Ты так не переживай, вроде все целы остались. Наверно…

— Закурить не найдётся? — прохрипел водитель. — Я бросил три года назад.

Я беспомощно оглянулся на своего нового усатого знакомца. На что тот развёл руками и виновато шепнул мне на ухо:

— Я курю только сигары. Дорогие. Кубинские. Сам понимаешь…

Я остолбенело кивнул. На выручку неожиданно пришла Стюарт, сунув мне в руку предмет, на поверку оказавшийся мятой пачкой «Лаки-Страйк», кажется. Я поспешно вставил одну сигарету в рот водителю и чиркнул «зипповской» зажигалкой, так же любезно предоставленной Трейси.

— Спасибо, — кивнул водила и надрывно закашлялся, подавившись ароматным дымом. Я не отказал себе в удовольствии как следует хрястнуть его по спине.

— Да что вы с ним нянчитесь? — внезапно раздался из глубины салона чей-то пронзительный женский голос. Я его моментом опознал. Во время аварии обладательница этого голоса вопила громче всех. — Он нас чуть всех не угробил, а они его обхаживают!.. Сигаретки ему предлагают! Да его убить мало, недоумка! Набрался, не иначе, алкаш…

Ну вот, что я говорил? Началось в колхозе утро. Толпе дай только порвать. Я обернулся. Да, и впрямь толпа. Люди повскакивали со своих мест, с пола и напирали друг на друга, пытаясь подобраться к нам поближе, глухим ропотом одобряя вышесказанное. Ого, только суда Линча ещё не хватало вдобавок ко всем проблемам. Я успокаивающе поднял верх руки, заслоняя собой водительское кресло.

— Господа. Дамы. Да успокойтесь вы ради Бога. Всё позади. Я вас уверяю, что сей джентльмен и в мыслях не имел причинить нам вред. Скажу больше — он спас нас всех! Именно спас, потому что подобные происшествия сами по себе, без определённой причины не случаются…. И наш водитель приложил все усилия, чтобы удержать автобус на ходу. Мы не перевернулись ТОЛЬКО благодаря ЕМУ! Так что прошу вас, держите себя в руках и не давайте кипящим эмоциям возобладать над разумом.

О как я загнул! Премия «Грэмми» должна быть моей…

— Эй, а ты чего вообще раскомандовался тут? — донёсся из толпы нахальный, совсем ещё молодой голосок.

— Это кто там такой смелый? — изогнул я бровь. — Может, покажешься мне во всей красе, дружок?

Родившееся молчание пояснило, что смелых не нашлось. Трейси, воинственно насупленная, и не отходившая от меня ни на шаг, задиристо вякнула:

— Что, кое-то штаны намочил? Ничего, Алекс, я заметила, кто это сказанул. Мы с ним потом разберёмся…

— МЫ? ПОТОМ? — я вперил в наглую девчонку неотразимый взгляд своих серых глаз.

— Ну да! Мы же теперь друзья, — не стушевалась Трейси. — А этого гомика я запомнила…

Кажется, я страдальчески застонал. Ситуацию разрядил забытый всеми шофёр, собственно, главный виновник начавшегося торжества.

— Меня зовут Уильям Спенсер… Если это кого-нибудь ещё здесь интересует, конечно. Так вот что я хочу сказать…

Он встретился со мной взглядом, тлеющий алый фитилёк сигареты бросал на его лицо причудливые блики. Я навострил уши. Взбунтовавшиеся было пассажиры тоже, как не странно, притихли. Спенсер выпустил через ноздри дым, руки у него больше не тряслись.

— Я хочу сказать, что пятнадцать лет за рулём, всякого насмотрелся… Но такого ещё не видел.

— Не видел чего? — встопорщил усы мой новоявленный союзник.

— Не видел, что бы передняя ось почти нового автобуса, без малейшего перегруза, ломалась, как сухая спичка!

Так вот что это за скрежет такой был, дошло до меня. Если всё обстоит именно так, Спенсеру надо памятник ставить! Мы только каким-то чудом не полетели вверх тормашками. Удержать управление, после такого подарка судьбы, да ещё на приличной скорости… Это дорогого стоит. Я уважительно посмотрел на водителя.

— Так почему же она все-таки сломалась? — недоумевающе кто-то спросил. — Заводской брак?

Спенсер пожал плечами.

— Да хрен его знает. Всё случается в первый раз. Я не думаю, что мы стали жертвами чьей-то диверсии!

Раздался приглушенный нервный смех, быстро, впрочем, оборвавшийся. Уильям сделал последнюю затяжку, бросил окурок на пол и раздавил его каблуком ботинка, как бы подводя итоговую черту под случившимся. В «Неоплане» повисла гнетущая тишина, позволившая отчётливо слышать отголоски неутихающего ветра. Пользуясь случаем, я выразил терзающую, наверно, всех без исключения мысль, вслух:

— И что теперь делать? Я правильно понимаю, что автобус уже никуда без посторонней помощи не поедет?

— Абсолютно, — авторитетно заверил Спенсер. — Такие поломки чинятся только в ремонтных мастерских. Я ничего не смогу сделать при всём желании.

— Надо вызвать службу спасения! — пришла кому-то в голову светлая мысль. — Сотовые телефоны — то у каждого есть!

— Телефоны-то есть, а вот связи нет и в помине, — хмуро поведал уже упоминаемый мной двухметровый громила, подпирающий головой потолок, и кисло смотрящий на экран своего мобильного. Пассажиры засуетились и захлопали по карманам, выуживая телефоны. Я оставался спокойным, у меня сотового попросту и не было. На фиг он мне здесь сдался? Кому мне звонить, королеве Елизавете?

Вырвавшийся общий вздох разочарования и негодования лучше всех слов дал понять, что бугай прав. Чего и следовало ожидать. Мёртвая зона, гроза или просто место такое? Вряд ли в этом медвежьем углу озаботились поставить передающую сигнал мачту сотовой связи. Знать бы ещё, где конкретно этот угол находится… А то куковать тут всю ночь чего-то мне не охота. Как чувствовал, блин, что так и будет! Как бы только ещё хуже не стало. Я прикусил себе язык. Так, хорош, уже накаркал.

— Ой, так это что, и у меня связи не будет? — беспомощно пролепетала грудастая блондинка, бестолково хлопая длиннющими ресницами. Кто-то не выдержал и заржал во всю глотку. Раздались смешки. Трейси обречённо закатила глаза.

— Вот дура, а?!

Меня взял за локоть усатый крепыш. Выразительно посмотрел и протянул свою лапищу.

— Я Ральф. Ральф Шнитке. По-моему, нам надо держаться вместе… Ты как считаешь?

Я кивнул и крепко пожал его «лопату». Что я говорил по поводу акцента? Так и есть, немец. Интересная у нас компания подбирается, своеобразная. Я опять повернулся к водителю.

— Хм, слушай, Билл, а ты не можешь хоть примерно сказать, где мы сейчас находимся? Сидеть здесь и ждать с моря погоды я не вижу никакого смысла. По этой дороге даже самая задрипанная тачка не проехала за последнее время. И помощи нам ждать неоткуда. Надо что-то решать.

Спенсер согласно кивнул, мигом выудил откуда- то дорожный атлас, и водрузил его на панель. Ральф услужливо подсвечивал ему экраном сотового телефона. Хоть какая-то польза от этих побрякушек! Лихорадочно зашуршав страницами, Спенсер пробормотал:

— Я точно не помню, но тут должна быть где-то рядом одна объездная дорога… По-моему, тут неподалёку один городишко расположен, и эта дорога ведёт к нему.

— О, это уже другой разговор, — оживился я. Перспектива ночёвки на шоссе стала отдаляться на задний план.

— Ага!.. Есть! Я же помнил, что это где-то здесь, — Билл ткнул пальцем в атлас. Я из вежливости посмотрел. В картах я разбирался неплохо. — Вот он, этот городишко. Гринсвуд называется. Насквозь провинциальный, но довольно зажиточный. У них даже гостиница есть. Так что без крыши над головой не останемся!

Спенсер радовался как ребёнок. Так и хотелось погладить его по головке и дать леденец. С другой стороны, в рейсе он за нас за всех отвечал, так что понять его радость можно. Я кое-что прикинул в уме.

— Это сколько до него топать, до Гринсвуда этого?

— Ну… Дай подумать. От начала дороги до городской черты… Где-то мили полторы!

— Угу. То есть около двух километров. Если быстро шевелить педалями, то за тридцать минут можно запросто дойти…

— Чем шевелить? — перебила мои размышления Трейси, наморщив лоб.

— Задницей! — раздражённо огрызнулся я. Стюарт скривила алые губы и показала мне язык.

— Так, а саму эту дорогу мы не проехали, а приятель?

— Мы до неё НЕ доехали где-то чуть больше трёх миль.

— Ещё пяток километров. Терпимо. Если поторопимся, то можем успеть.

Шнитке удивлённо посмотрел на меня. Я поспешил объяснить.

— Раньше, чем пойдёт дождь. Ты только глянь, что на улице творится. Если не поспешим, то заимеем все шансы вымокнуть по пути до нитки.

— Не спорю. Надо поторапливаться. Но ты представляешь, сколько людей не захочет расставаться со своим багажом? Все вещи на себе не попрёшь.

Я успокаивающе похлопал его по твёрдому как дерево плечу.

— Дружище, я не собираюсь думать и решать за всех. Я не набиваюсь в герои, спасители и не собираюсь всех вести к свету в конце тоннеля. Что делать дальше — личное дело каждого. Я не могу, да и не вправе решать за всех. За себя я могу сказать, что больше не собираюсь находиться в этой коробке. Я иду в Гринсвуд. Кто со мной — пожалуйста. Насильно я никого тянуть не собираюсь.

Шнитке усмехнулся в густые усы.

— Я только возьму ЛИЧНЫЕ вещи, приятель.

Я наклонился к Спенсеру.

— Билл, открывай двери. Даруй нам путь к свободе!

— Да вот уж хрена лысого, — обломал меня водитель. — Проводка вся полетела к чертям собачьим. Электроника вообще не работает.

Как оказалось, к нашему разговору прислушивается не одно чуткое ухо. Тот час поднялся внеочередной хай!

— Так мы что, заперты здесь навечно?

— Да что же это такое здесь происходит?!

— А я в туалет хочу! Мне очень надо!

— Господи, спаси…

Я поморщился. Да сколько можно талдычить одно и то же. Воистину, человек разумен только тогда, когда он представляет из себя отдельный, здравомыслящий индивидуум, не зависимый от мнения окружающих. Но стоит людям собраться вместе, в замкнутом пространстве, да еще найти повод для паники, то только держись! Стадо баранов покажется рассудительнее.

— Ребята, да мы сейчас выломаем дверь и все дела. Чего кричать-то? Лучше бы кто помог нам с мистером Шнитке разобраться с этой дверью. Или проще выбить окно, а, Билл?

— Да одинаково. Просто среди пассажиров немало женщин, а им будет полегче всё- таки выйти в дверь.

— И то верно. Ну, так что, есть желающие? Вон ты, парень, иди сюда, не стесняйся. Высокий лоб! Должно быть, здоровый как бык…

Из толпы выдвинулся худой нескладный юноша студенческого возврата с грустными глазами и страдальческим выражением на лице.

— Это вы мне, сэр?

— Да что же это за детский сад вокруг, а? — простонал я. — Билл, у тебя есть монтировка или ещё чего-нибудь в этом роде?

Как бы там ни было, мы с Ральфом при помощи понятно, чьей матери, кое какого инструмента, и парочки помощников из числа давешних тинэйджеров (видимо, этим оболтусам как раз и придавило на клапан) достаточно быстро и лихо разобрались с дверью, напрочь вырвав замки и петли, и сдвинув искорёженный лист метала в сторону. Я первым высунул нос наружу и всей грудью втянул в себя освежающий, одуряющий, шибанувший по обонятельным рецепторам запах озона. Будет дождь!

ГЛАВА 3

Путь в никуда — я зову, а мне в ответ ни слова,

Путь в никуда — из-под ног моих уходит земля…

Ария «Путь в никуда»

Мы высыпали из поверженного «Неоплана» как горох из стручка. Не скажу, что мне так уж и повезло быть первым. Напирающие сзади собратья по несчастью чуть меня не затоптали! Я бодрой рысью пробежался по асфальту и как следует осмотрелся. В принципе, темно было, хоть глаз выколи. Это пока проморгаешься и привыкнешь к разлившейся вокруг чернильной мгле. Но скованное клубящимися тучами непроглядное небо то и дело озарялось всполохами грозовых разрядов. Ослепительные молнии развесистыми гигантскими ветками кололи небо на части. И во время этих чудовищных вспышек можно было хоть что-нибудь да увидеть.

Серая лента асфальта уходила вдаль. С правой стороны тянулись поля, с левой — узкая полоска лесонасаждений. Ни хрена не смыслю в ботанике, с трудом отличаю яблоню от вишни, поэтому не могу сказать, какие именно деревья произрастали в нескольких метрах от меня. Если не ошибаюсь, то в посадке преобладали преимущественно акации и тополя, скрипящие на все лады голыми, лишёнными осыпавшихся листьев, ветками под порывами ветра. Кстати, о ветре. Дул он просто с бешеной скоростью, был холодный, как вьюга и моментом пронизывал до исподнего, заставляя кожу покрываться мурашками величиной с орех. Ветер выл на разные голоса, меняя тональность, и навевал просто какую-то первобытную жуть. Я даже на секунду пожалел, что покинул тёплый и уютный салон автобуса. Я продрог до костей, не смотря на джинсы, высокие шнурованные ботинки, свитер и чёрную джинсовую куртку. Плюнув, я полез в карман и достал вязаную шапочку. Натянув её до самых бровей, я подошёл к автобусу.

Пассажиры, с причитаниями и вздохами, сетуя на «дурацкий ветер», под руководством Билла Спенсера потрошили багажное отделение, доставая сумки, чемоданы и прочее барахло. Интересно, как они будут тащить всё это на себе и насколько хватит самого выносливого? Что касается меня, то весь мой нехитрый скарб умещался в небольшой спортивной сумке через плечо. А вот Ральф Шнитке, торжествующе ухмыляясь, забросил за спину здоровенный, под завязку набитый непонятно чем рюкзак, и вдобавок ухватил продолговатый кожаный футляр. Если я хоть что-то понимаю, то там у немца должна находиться винтовка. Или ружьё. Он что, охотник? Ко мне подбежала Трейси. В темноте её зелёные глазищи горели как у кошки. Подняв воротник «косухи», она прокричала мне на ухо:

— Учти, я иду с тобой! Не думай, что я боюсь остаться одна, просто и тебе будет спокойней за свои тылы! Я тебя прикрою, если что.

— Я в тебе не сомневался, — на полном серьёзе кивнул я, стараясь сдержать улыбку. Она что, в «зарницу» решила поиграть? Крайне странная девочка, однако. — Располагая тобой, я могу быть спокоен за свою спину.

— Да! А то так засадят по самые шары, что и опомниться не успеешь!

Ну что прикажете с ней делать? Я подтянул ремень сумки и притопнул ногой. Тех нескольких минут, что я рассматривал карту, мне хватило с запасом, чтобы запомнить маршрут. Я был уверен, что не собьюсь с пути и легко дойду до этого самого Гринсвуда. Пять километров — пустяк. В своё время мне приходилось бегать и поболя. И не с лёгкой сумочкой. За Ральфа я был спокоен, лось он здоровый и хабари свои выбрасывать ни за что не станет. Не знаю, насколько Трейси удобно в её окованных «казаках», но выглядит она девчонкой крепкой и выносливой. До остальных же мне не было особого дела. Я вовсе не эгоист, но и в эдакие Моисеи я не набиваюсь. И никого вести за ручку не намерен. Каждому от природы дан рассудок, чувство самосохранения, инстинкт выживания. Так что вперёд, господа. А моя жизнь — это моя жизнь. И цеплять к ней груз тянущих на дно проблем я не собираюсь.

— Ну что, двинули? — я оглянулся на своих спутников. Ральф натянул на уши шляпу, чтоб не сорвало ветром, и молча кивнул. Немногословный малый. Но когда говорит, то всегда по существу. Молодец. Стюарт же в своём репертуаре показала мне «козу», что можно было расценивать как знак согласия.

Не тратя больше не секунды, мы бодро зашагали по асфальту. Слава богу, ветер дул нам в спины. И хоть задница моя, как бы там Трейси её не прикрывала, потеряла от холода всякую чувствительность, но идти против ветра было бы намного хуже. Вспышки молний всё же освещение не очень надёжное, да и не постоянное, поэтому Трейси достала мобильник и включила фонарик, освещая нашу дорогу. Главное, чтобы батарейка не села раньше времени.

Не успели мы сделать и сотни шагов, как позади нас раздался забиваемый хохочущим ветром крик:

— Эй!!!…одождите…ас! Эй!..

Я недоумённо затормозил и повернул голову. Должен сказать, что одиноко торчащий посреди дороги автобус на фоне мрачно — чёрных деревьев, озаряемый сверканием молний, выглядел достаточно жутко, словно часть декорации из фильма ужасов про дорожных маньяков… А обступившие автобус люди, почему-то не спешащие следовать за нами, напоминали сбившихся в стаю голодных зомби.

В нашу сторону бежало пять фигурок. Поравнявшись с нами, они, отдышавшись, дружно, на перебой начали тарабанить, мешая друг дружке. Из всего я понял только то, что эти молодые люди, в количестве трёх юнцов и двух девчонок им под стать, прямо-таки сгорают от желания идти вместе с нами. Т-А-А-К, в нашем полку прибыло. Только банды малолетних сопляков мне не хватало на шее. Как будто мне одной Трейси мало! Я внимательно рассмотрел пополнение личного состава, пользуясь скоротечными вспышками молний в качестве фонаря. Ага, три пионера из пяти были мне уже знакомы: долговязый застенчивый юноша и парочка, что помогала взламывать двери. Видать, закадычные дружки. Компанию им составляли две девчонки примерно того же возраста, что-либо более подробно сказать о них я затруднялся. Скажу только, что средний возраст окруживших меня птенцов колебался от шестнадцати до, наверно, лет восемнадцати. Не исключено, что я ошибаюсь. По нашему времени вообще хрен поймёшь это подрастающее поколение. Бывают такие недоросли, что и в пятнадцать лет выглядят на все два десятка, и, соответственно, наоборот. Меня самого, если побрить и подстричь помодней, можно запросто принять за Митрофанушку-переростка. Это если не обращать внимания на мои совсем не детские глаза и не видеть моего обнажённого тела.

— Значит так, ребятишки, — взял я с места в карьер. — Я не возражаю против того, чтобы вы шли вместе с нами. Никого гнать взашей я не собираюсь. Но пока вы будете находиться рядом со мной, следует выполнять ряд жёстких правил. Во-первых, не ныть и не жаловаться, во-вторых, не отставать и слушать меня, и в-третьих заботиться о сопровождающих нас дамах. Всё ясно? Если всё, и возражений нет, то милости прошу.

— Не вопрос, генерал! — шутливо отдал честь один из мальчишек. — Разрешите выступать?

Я кисло скривился и махнул рукой. Ну что я говорил? По первах никто не воспринимает меня всерьёз. Но это только при поверхностном знакомстве с моей персоной.

Я сразу взял довольно высокий темп. Шнитке, будучи даже здорово загруженным, легко его выдерживал, шагая чуть позади меня и мурлыча в усы какую-то незатейливую немецкую мелодию типа «та-та, та-та, тирлим бом-бом, а после пошёл за пивом». Ох уж мне эти немцы… Трейси, закусив удила, рысила рядом со мной, звонко цокая подкованными каблуками по асфальту, и перекрывая звяканьем своей металлической амуниции стонущий вой ветра. Пятеро тинэйджеров чуть поотстали, но в принципе держались неплохо. Вот только времени и дыхания, чтобы острить и подкалывать друг друга, у них уже не оставалось. Хе-хе, и то хорошо! Далеко позади нас мельтешением разноцветных светлячков загорелись фонарики и экраны мобильников. Это пассажиры, разобравшись с багажом, собрались с духом, и вяло потрусили следом за нами. Что ж, сияние светлого разума наконец — то возобладало. Никто не остался на месте аварии.

Мы прошли где-то километра два, когда ветер внезапно стих. Наступила, что называется зловещая, гробовая тишина. Вынужден признать, контраст был достаточно резкий и неожиданный. Но я уже догадывался, чем это вызвано. И когда вместе с усиливающимся запахом озона на нас упали первые, холодные как ледышки, капли дождя, я нисколько не удивился. Дождь был мелким, моросящим и до дрожи противным. Небесная влага норовила прошмыгнуть за воротник, попасть в рот, намочить нас как последних бродяг. Шум дождя окутал нас, в темноте его звучание было особенно впечатляющим. Гром давно отгрохотал, молнии исчерпали весь запас энергии, и дождь теперь стал единственным владыкой над этой частью мира. Частью, в которой не повезло оказаться нам.

— Час от часу не легче, — пробурчал Ральф, щелчком стряхивая с полей шляпы дождевые капли. — Пока дойдём, раскиснем как туалетная бумага.

— Дружище, я в жизнь не поверю, чтобы такой матёрый зубр как ты, растаял от этого грибного дождика, — скептически отозвался я.

— Это точно, мне приходилось в ТАКИХ условиях выживать, что тебе, Алекс, и не снились.

— Охотишься?

— Верно. Где я только не побывал с моей крошкой, — Ральф потряс футляром. — Всякое бывало, часто возникала ситуация, что либо я, либо зверь! Я охотился и в тайге, и в тундре, и в европейских лесах… Бывал в джунглях, в саванне, на ледниках. У меня дома в Мюнхене целый бестиарий из чучел и трофеев!

— Верю! Но что ты делаешь здесь, в Англии, где и приличного волка давно днём с огнём не сыщешь? Да и сомнительно, чтобы тебя интересовали волки с лисами.

— Ездил к тёще, — буркнул немец. — У меня жена из этих мест.

— А ружьё зачем таскаешь? — изумился я.

— Да так, на всякий случай. Привычка у меня такая, — сконфуженно признался Шнитке.

— А я-то уж подумал, чтобы от тёщи отбиваться! — я не выдержал и захохотал во всё горло. Ральф возмущённо хрюкнул нечто неразборчивое, запыхтел и зашёлся урчащим смехом, всё же оценив мой «чёрный» юмор.

Так, перебрасываясь шутками — прибаутками, мы уверенно двигались вперёд. Правда, дождь уже начинал доставать, монотонно поливая нас и ограничивая и так бог невесть какую видимость. Да ещё я и замерзать начал, шкура у меня, в отличие от Шнитке, вовсе не носорожья. Бедные студентики, нахохлившись как мокрые вороны, шмыгая носами, плелись сзади, через силу загребая ногами. Мне даже стало жалко их. Сразу видно, что такие марш-броски для них в диковинку. Лучше всех себя чувствовала Трейси. Её проклёпанная одёжка не пропускала воду, и неплохо защищала от холода. Оставалось ей только завидовать. И надеяться, что Стюарт не заржавеет в конечном итоге! Со своей короткой стрижкой и подпрыгивающей походкой она напоминала мальчишку, и вела себя соответствующе носимому образу. Даже успела сцепиться с долговязым парнишкой, которого звали, как выяснилось, Колин Рэнделл.

Он имел неосторожность нечаянно наступить Трейси на драгоценную пяточку. И тут началось….

— Эй ты, дылда, ты чего это толкаешься? — тенью в ночи накинулась на ошарашенного юношу Трейси, воинственно сжимая кулаки. Мы от неожиданности все так и замерли. Это ещё что за фигня?

— Я просто… — пробормотал сбитый с толку Колин, сверху вниз глядя растерянными глазами на настырную девчонку.

— Ты что, думаешь, что раз длинный, то всё можно, да? Я тебе сейчас враз все шары снесу, будешь знать!..

— Не такой уж я и длинный! — Колин, приняв во внимание тяжёлые, кованые сапоги Трейси, отодвинулся в сторону. — В баскетбол люблю поиграть, кто спорит, хотя в команду меня бы не взяли…

По-моему, бедняга совсем не знает, как вести себя в таких случаях. Я не один так думал. Обрадованные неожиданным развлечением, два других подростка, весело зубоскаля, стали давать советы, что Колину надо сделать. Не скажу, что я кое с чем не был согласен! Две девчонки пока предпочитали отмалчиваться.

— Щас, баскетболист хренов, ты у меня будешь ростом пониже!

Уронив сумку на дорогу, я еле успел остановить с боевым кличем набросившуюся на несчастного паренька Стюарт, перехватив её сзади поперёк живота и прижав к себе. Трейси отчаянно сражалась. Она извивалась как угорь, брыкалась, лягалась, пыталась меня укусить и, не переставая, вопила. Это был тот ещё концерт, скажу я вам… Обступившие нас тинэйджеры от хохота чуть не падали на землю, Шнитке, причитая, не знал, за что хвататься, Колин держался от длинных ног Трейси на почтительном расстоянии. Цирк, одним словом. И всё это нелепое действо под проливным дождём и под покровом ночи! Слава Богу, остальные безнадёжно отстали и нашу джигитовку больше никто не видел.

— Пусти меня! Пусти, говорю!!! Я сейчас с ним разберусь… Да хватит меня держать, я говорю! А ты чё ржёшь, как сивый мерин?! Я и до тебя доберусь! Я вам всем сейчас покажу! Да я… Да убери ты от меня свои грабли, я не шучу! И нечего меня лапать, козлина! У меня чёрный пояс, только выпусти, и мы выйдем с тобой один на один!.. И не хватай меня за сиськи, я СКАЗАЛА!!!

Ну, после этой тирады от хохота полегли уже все. Одному мне было не до смеха. Попробуйте удержать голыми руками разъярённую рысь, и вы поймёте, о чём я! Тем более что мои руки постоянно скользили по мокрой «косухе» и то и дело я задевал ладонями за маленькие, крепкие, упругие груди девчонки. Твою мать, о чём это я думаю?

— Все вы гомики! Все мужики — козлы! Да отпусти же меня…

Мои руки разжались сами собой, и Стюарт шлёпнулась на асфальт, подняв тучу брызг. Что ж, мокрее никто не стал. Трейси подскочила распрямлённой пружиной, шипя как кошка. Должно быть, она здорово ушибла мягкое место. А оно и в самом деле мягкое… Так, стоп, что-то меня понесло совсем не туда, ребята. Девчонка отряхнулась и обвинительным тоном заявила мне:

— Эх ты, а я-то думала, что мы с тобой вроде как скорешились!..

Громко фыркнув и смерив напоследок всех нас презрительным взглядом, она, гордо вскинув голову с прилипшими короткими волосами, побрела прочь. Нам ничего не оставалось, как последовать за ней. Я только развёл руками. Бабы, что с них возьмёшь. И понять их подчас невозможно. И неважно, сколько им лет, десять или сорок. Женщина всегда остается женщиной. В любом возрасте. И не забывайте, что они самые жестокие существа в мире. А женщина-ребёнок — это вообще караул. И вместе с тем они самые чудесные, милые, очаровательные создания, и нам, мужикам, без них никуда… С ними бывает плохо, но без них ещё хуже. Это я авторитетно заявляю. Как большой специалист по амурным делам. Да, было время, когда я любил. Любил истово, сильно, безоглядно, выжигая себя изнутри дотла, отдавая всю свою любовь безвозмездно… Думал, что так же любят и меня. Хм, оказалось, что нет. И ведь я шестым чувством, как зверь, чувствовал это, но моя любовь ослепляла меня, и я ничего не видел. Не хотел видеть. Я крепко зажмурил глаза, прогоняя воспоминания, провёл рукой по мокрому от дождя лицу и сжал зубы. Чёрт, а ведь я до сих пор её…

— Спасибо, сэр, — напротив меня пристроился Колин, стараясь шагать со мной в ногу. — Вы мне жизнь спасли!

Благодарный, что меня отвлекли от грустных мыслей, я криво улыбнулся.

— Ерунда, парень. Трейси нормальная девчонка. Она бы тебя не съела.

— Вы военный?

От неожиданности я споткнулся и пристально посмотрел на Рэнделла.

— С чего ты это взял?

— Ну… — смутился высокий юноша. — То, как вы себя ведёте: спокойно, уверенно, чётко расставляете приоритеты, грамотно формируете поставление задач… И в автобусе, да и здесь! Плюс ваша реакция и непоколебимость в действиях. После всего вышеперечисленного я смею предположить, сэр, что вы — солдат. Причём, хороший. Или же были им когда-то.

Я присвистнул. А мальчишка-то не из глупых. На вид типичный «ботаник», только очков на длинном носу не хватает, а соображалка работает отменно!

— Я угадал, сэр?

— Угадал. Когда-то я… был солдатом. И я тебе не сэр, а Алекс. С этой минуты называй меня только так. Не то я тебе устрою гауптвахту.

— Не вопрос!

Остаток пути мы прошлёпали, всё больше напитываясь водой и нетерпением, но относительно спокойно. Трейси ещё какое-то время дулась на всех, не желая ни с кем разговаривать. Потом всё же снизошла до беседы и всё грозилась показать мне какие-то смертоносные приёмы, после испытания которых на себе я куда быстрей, чем задумано судьбой, привяжу коня. В смысле врежу дуба. Хвасталась, что занимается карате с пяти лет, дескать, папа у неё инструктор в школе восточных единоборств и у неё чернейший из поясов… Пока мне не надоело выслушивать всю эту ахинею, и я ядовито не поинтересовался, а трусы, часом, у неё не чёрные? Стюарт, было, снова надулась как мышь на крупу, но не выдержала и прыснула со смеху. Я опять восстановился в категории её друга. Вот и ладненько. Надо будет как-нибудь между прочим поинтересоваться, куда, собственно, все эти юные обалдуи ехали? Вроде все должны где-нибудь да учиться, в колледже или вузе каком. С другой стороны, сегодня была только суббота, и неприкосновенно дело каждого студента касаемо того, чем он занимается в выходной. Современная молодежь так быстро растёт и взрослеет, что я, человек далеко не старый, ну никак не поспеваю за ними в восприятии мира, и порой сам себе кажусь ужасно древним и старомодным.

Наконец, справа от нас появилась едва видимая, отходящая от основной трассы дорога. Достаточно старая, но ещё вполне добротная, с неплохим покрытием. Ха, чего я удивляюсь, здесь на счёт хороших дорог и вопросов не возникает. Ну как им удаётся ТАК их строить? Буквально на века? Секрет в особом рецепте асфальта, или песок с глиной у них волшебные? Не то, что у нас на Руси-матушке.

А ещё здесь был лес. Метров через двести начиналась высокая густая чаща, и дорога разрезала её на две части, теряясь в глубине смыкающихся деревьев. Тут же на углу стоял дорожный знак, гласивший «Гринсвуд. Население 8776 человек. Добро пожаловать!». Так что ошибка была исключена. Мы были чуть более чем в двух тысячах метров от конечной цели.

— О, вот это я понимаю! — оживился Ральф. Даже в темноте было видно, как азартно засверкали его глаза. — А лес-то ничего, впечатляет! Таких сейчас мало осталось, уж можете мне поверить.

По-моему, окромя немца никто не спешил выражать такой бурный восторг. Что я там говорил на счёт лисиц и… волков? Ещё раз присмотревшись к непроницаемо чернильной стене деревьев, наполненных вкрадчивым шорохом не унимающегося дождя, я непроизвольно втянул голову в плечи. Впрочем, выбора то у нас нет никакого. Все хотели как можно скорее оказаться в тепле, с крышей над головой, обсохнуть, отдохнуть… Да и пожрать по-человечески тоже не помешало бы. И, как бы это поприличней выразиться, ну очень в последние минуты меня тянуло в кусты! И не одного меня. Девчонки, когда думали, что на них не обращают внимания, возбуждённо шушукались и выразительно посматривали на обочину дороги. Трейси, особо не стесняясь, топталась на месте как индюк и корчила зверские рожи.

— Ну что, мы идём или нет? — громогласно вопросила Стюарт. — Я уже не могу терпеть! Этот дождь меня заколебал! Я не собираюсь тут торчать и продолжать добровольно принимать этот душ.

— Тебя никто и не заставляет, — парировал я и первым ступил на дорогу, ведущую в Гринсвуд, тем самым положив начало всем нашим дальнейшим злоключениям. Если бы в тот момент я знал, что мы сходим в ад, то… Впрочем, я, пожалуй, забегаю вперёд.

А пока, мечтая лишь о скором отдыхе, мы ускорили шаг. Далеко впереди в ночи горели греющим душу гостеприимным светом окна окраинных домов. Жители Гринсвуда зажигали свет, готовясь отужинать, почитать газету на сон грядущий, посмотреть вечерние новости по ящику. В такую омерзительную погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит. Значит, выходило, что наше нынешнее положение ещё хуже собачьего!

Мы дошли до границы леса. Узкая двухполосная дорога казалась единственным признаком человеческой цивилизации, до того дико, первобытно и мрачно выглядел этот лес. Шнитке от обуявшего его восторга умильно ругался по-немецки себе под нос. Студентики испуганной стайкой промокших цыплят сбились за моей спиной. Трейси гоголем вышагивала в авангарде, всем своим видом выражая презрение и независимость. Рисуется, коза мелкая.

Зловеще поскрипывали ветви возвышающихся по обе стороны от нашей весьма своеобразной компании деревьев, над головой неспешно плыли бескрайние тучи, дождь продолжал противно моросить, явно задавшись желанием во что бы то ни стало превратить нас в ходячие водоросли. Лес меж тем молчал. Ни слышалось ни крика зверя, ни уханья сов, не шуршания мелких пресмыкающихся. Не скажу, что я был не рад сему обстоятельству. Но… Уж больно тревожным показалось мне это молчание. Как будто лес торжественно и обречённо провожал нас в последний путь. Так! Хватит взвинчивать нервы и вносить в наши ряды пораженческое настроение. Не хватало, чтобы от моей нарастающей тревоги заразились и все остальные. Разбегутся же, как мыши кто куда, и ищи их потом по всему лесу до самого утра.

— Короче, кто как хочет, но если я сейчас не отойду в кустики, то обоссусь, не сходя с этого самого места, — вдруг без обиняков заявила Трейси и ломанула за ближайшие деревья.

— Подожди нас! — взволновано запищали девчонки и бросились за ней. Бравые парни тут же метнулись на другую сторону.

Нам с Ральфом осталось только вытаращиться им в след. По-моему, вид у меня был самый пришибленный. М-да, дисциплина в нашем подразделении хромает на все четыре ноги. Нам ничего не оставалось, как пользуясь представившимся случаем, сделать то же самое, что задумали наши юные попутчики, не покидая дороги. Зато потом настроение у всех заметно прибавилось, и даже дождь уже не казался таким уж невыносимым страданием. Трейси, к примеру, заявила, что во время критических дней она мокреет ещё больше, и нечего, жива до сих пор. Две других девчонки (до сих пор не знаю их имён!) смущённо зарделись, озарив румянцем темноту ночи, а пацаны (та же беда!) захрюкали от смеха. Колин буркнул под нос «чокнутая», но так, чтоб Стюарт не услыхала.

Мы продолжили наше нескончаемое паломничество. До городка оставалось не более полукилометра. Меж тем я выяснил, что девчонки и в самом деле подружки и зовут их соответственно Джессика Веласкес! И Саша Зверева!!! Я начал потихоньку обалдевать. Нет, но вы сами представьте, что за интернационал у нас получался! А встретить в глухой английской провинции ещё и землячку (правда, она пока не поняла, что является таковой по отношению ко мне), это вообще нарочно не придумаешь. А когда я узнал, что Колин — из Австралии, а один из мальчишек — Мартин Скотт — американец, то просто не поверил своим ушам. Выходило, что среди всей нашей разношёрстной группы всего один англичанин, и тот, образно выражаясь, в юбке. Это я о Трейси. Последний паренёк — Артур МакДжонс, как вы догадываетесь, являлся шотландцем. Горец чёртов! Добавлю, что Джесс была испанкой и на этом закончим. Сил моих больше не было переваривать этот международный винегрет. Хорошо, что мне недолго осталось терпеть всех этих интуристов.

— Алекс, а у тебя в школе было какое-нибудь прозвище? — ни к селу, ни к городу брякнула Трейси, подтягивая ремешок небольшого кожаного рюкзачка с лого «King Diamond» на застёжке клапана.

Продолжая размерено шагать, я недоумённо покосился на неё. Вообще-то я человек не стеснительный, да и особо скрывать мне нечего.

— Ну… Было, конечно. Но не в школе, и даже не в институте, а позже. Хм, можно сказать, что оно до сих пор у меня есть.

— Ой, правда? А какое, ну скажи, ну пожалуйста! Клянусь, я никому не разболтаю, даже если оно очень обидное.

— Да я как-то не обижался… Болото было моё прозвище.

— Болото? — округлила ротик Трейси. — А почему именно «болото»?

— Фамилия такая, — усмехнулся я и, видя, что юная металлистка ничегошеньки не понимает, пояснил. — На моём языке моя фамилия как раз и означает болото!

— Офигеть можно! А знаешь, какая кличка была у меня?

Я решил поддержать её игру. Делать было всё равно нечего, кроме как уныло топать вперёд. Да и отвлечься от плохих мыслей тоже не помешало бы.

— Честно, сгораю от любопытства. Дай попробую угадать… Неужели Железная Задница?

— Да пошёл ты, — Трейси на ходу стукнула меня кулачком в бок. Должен отметить, что удар у пигалицы был очень даже поставленным. — В младшей школе меня дразнили Упырём.

— Упырём?! — настал мой черёд удивляться.

— Ага, — шмыгнула носиком моя собеседница. — Знал бы ты, сколько мне пришлось вытерпеть и сколько расквасить носов! Я, видишь ли, ещё со школьной парты, с самого нежного возраста отличалась от других детей. И по характеру, и по внешнему виду. Естественно, ко мне постоянно придирались, подшучивали надо мной, пытались то и дело унизить.

— И что… Ты покорно терпела? — я с улыбкой посмотрел на девчонку.

— Чё я, дура, что ли? Вскоре все шуточки и подколы отпали сами собой. Вместе с зубами кое-каких особо непонятливых.

— Но почему именно упырём? Ты вроде, м-м-м… недурна собой… Не крокодил какой-нибудь!

— Просто я уже тогда носила подобную одежду, мазала лицо гримом и слушала тяжёлый металл, в то время как все мои одноклассники — недоумки тащились от Джастина Тимберлейка и Бритни Спирс! А уж когда я в десятилетнем возрасте проколола ноздрю, вставила кольцо и в таком виде заявилась на урок, учительница выгнала меня из класса и побежала к директору!

Я представил себе этого ангелочка в десять лет и ужаснулся. Скорее уж дьяволёнок! Но почему она рассказывает подробности своей личной жизни именно мне? Монотонное шуршание дождя заглушало наш тихий разговор и настраивало на романтичный лад. Кошмар!

Тем временем я и не заметил, как мы миновали лесную чащу и вышли к городской окраине, столь притягательно светившейся окошками погружённых во тьму домов. Домишки были все примерно одного типа, добротной постройки, крытые, по-моему, черепицей. Многие были двухэтажными, хотя здесь меня бы никто не понял, если бы я так заявил. Англичане почему-то считают второй этаж первым. Вот чудики, да? Многие строения были огорожены высокими стенами и забором. Насколько мне удалось рассмотреть, понятие «мой дом — моя крепость» здесь воспринималось дословно. Мы медленно шли прямо по улице, начавшейся там, где закончилась дорога, и вовсю крутили по сторонам головами, стараясь не пропустить гостиницу. Или что тут у них заменяет это заведение. Должно быть, весной и летом Гринсвуд утопал в зелени, деревьев и аккуратно подстриженных кустарников вдоль оград было вдоволь. Уличных фонарей, правда не было и в помине, но эту досадную оплошность мы им уж как-нибудь простим. Дождь продолжал поливать наши макушки, улицы были пустынны, не лаяла ни одна собака, навстречу не попадался никто из припозднившихся местных… Тоска, одним словом.

Гостиницу первым заметил Шнитке, внимательный зоркий глаз прирожденного охотника и следопыта опередил всех.

— Эй, друзья, а это часом не то, что мы ищем?

Я поглядел, куда он указывал тяжёлой лапищей и кивнул. Именно то.

ГЛАВА 4

Ночью укрыт, мир будто спит,

Свет из таверны ночлег нам сулит…

Кружки с водой, блюда с едой

Ставит на стол наш трактирщик седой.

Молча стоял — денег не взял,

Жестом подвинуться нам указал…

Эпидемия «На пороге ада»

Гостиница носила гордое название «Король Ричард», о чём всем гостям сообщала массивная бронзовая табличка, закреплённая над внушительной дверью. Чуть выше названия шла менее броская и заметная надпись «трактир». Угу, даже так! Чем дальше в лес, тем больше дров, скажу я вам. Трактир имени короля представлял из себя солидное двухэтажное (по-нашему!) здание, сложенное из тесаного камня, и выдержанное строго в староанглийском стиле. Ну, вы понимаете: аркообразные окна, декоративные башенки по углам четырёхскатной крыши, кованые фонари по сторонам от входа, сама дверь, оскалившаяся львиной пастью, закусившей в клыках здоровенное железное кольцо. Так задушевно всё и трогательно, что хоть плачь от восторга! Окна первого этажа мягко светились жёлтым светом, что нас, продрогших, голодных и озябших, очень приободрило.

— Клёвое местечко! — с видом знатока одобрил Артур МакДжонс, плотоядно поглядывая на трактир. — У нас, в Глазго, таких заведений полно. Там всегда валом пива, и по ящику крутят центральные футбольные матчи премьер-лиги!

— Что ж вы, молодой человек, делаете в таких заведениях? — промычал я. — Лет вам сколько?

— Ну… Это… — смутился юноша. — Я…

— Стоял под окнами, смотрел через стекло, и пускал слюни, — нахально встряла Трейси, повергнув Артура в гнев. Он волком зыркнул на девчонку.

— Тебя, по-моему, никто не спрашивал.

— А я и не отвечаю, а констатирую факт…

— Слышь, ты!..

Я вклинился между напыжившимися спорщиками, готовыми вцепиться друг другу в волосы.

— Так, горячие финские парни, вы меня уже достали! Ещё одна попытка саботажа, и я вам обоим вломлю по самые дальше некуда. Трейси, ты успокоишься, наконец? Или ты потихоньку, всю дорогу, закидываешься каким-то возбудителем? Артур, ещё вначале я выдвигал ряд требований, которые, в том числе и ты, обязался свято соблюдать. Забыл?

Мои юные спутники пристыжено понурили буйные головушки. Хотя держу пари, раскаяния ни в одном не было ни на йоту. Устав от всего этого и желая побыстрее скинуть с плеч груз ответственности, который начал здорово меня тяготить (это при моей то несбалансированной нервной системе…) я решительно взялся за кольцо и толкнул дверь. На хорошо смазанных петлях она бесшумно отворилась вовнутрь. Я первым вошёл в помещение, по ходу отметив, что кольцо в львиной пасти вовсе даже и не железное, а чертовски смахивает на серебряное. У владельца заведения настолько хорошо идут дела? В глубинке ценят и берегут каждую копейку и пустым расточительством заниматься не будут. Странно….

За мной струйкой шустро втянулись мои малолетние бойцы, замыкающим был невозмутимый Шнитке, аккуратно притворивший за собой дверь. Ещё с порога я цепким и пристальным взглядом окинул зал, в котором мы очутились, за короткое время оценив его со стратегической и тактической точек зрения. Комната была будь здоров и занимала собой чуть ли не пол этажа. Внутри выдерживался всё тот же стиль, что и снаружи. Дощатый пол, с потолочных балок свешиваются на цепях зажженные люстры, в противоположной от входа стене жарким пламенем пылал камин. Широкая дубовая лестница с резными перилами плавно поднималась на второй этаж. Слева, вдоль всей стены тянулась колоритная барная стойка, центр зала занимали десяток крепких столов, окружённых не менее крепкими стульями. Уютно. Тепло. Спокойно. Я почувствовал, как моя физиономия начинает расплываться в блаженной улыбке.

За столами сидело десятка полтора посетителей самого рабоче-крестьянского вида, окунающих носы и усы в граненые кружки с пивом. За барной стойкой полотенцем, переброшенным через плечо, протирал тарелки здоровенный огненно-рыжий детина с бакенбардами, которым позавидовал бы и Пушкин, и мясистым носом, подпоясанный белоснежным фартуком. Вот и главный дядька, подумалось мне. Уж больно хозяйским взором он посматривал по сторонам. Я направился прямиком к нему. Остальные от меня старались не отставать. Не покривлю душой, сказав, что нас провожали ну о-о-чень удивлёнными глазами. Оно и понятно, в городке, где все друг дружку знают, а каждая собака известна по собственному имени, появление такой разношёрстной и неординарной компании, как наша, событие этапное. Да и выглядели мы не лучшим образом, скажу я вам, насквозь промокшие, оставляющие за собой грязные следы и потёки луж, одетые явно не по местной моде…

Пройдя к барной стойке, я взгромоздился на высокий круглый табурет и покосился на лежащий рядом телефонный аппарат, помнящий, судя по его обшарпанности, лучшие времена. Ну, мне-то звонить некому (вы уже в курсе, да?), а вот мистеру Спенсеру, который, если нигде не заплутал, и по моим расчетам должен был в течение часа подтянуться, позвонить куда следует и сообщить об аварии не помешало бы. Я поднял голову и встретился с настороженным взглядом глубоко посаженных зелёных глаз рыжего трактирщика.

— Нам бы пожрать чего-нибудь, — не стал я ходить вокруг да около. — И передохнуть до утра. Свободные комнаты есть? Сразу предупреждаю, скоро нас станет ещё больше, остальные на подходе.

— Комнаты есть. А есть ли у вас деньги? — невозмутимо протирающий тарелки мужик был предельно лаконичен. — Уж больно вы подозрительные ребята. Кто вы? Откуда взялись? Только не говорите, что с луны свалились!

— С деньгами и нашей порядочностью проблем нет, уважаемый, — бухнул пудовые кулаки на стойку Ральф Шнитке. Поля его шляпы чуть провисли под тяжестью пропитавшей ткань воды. Чемодан и чехол с ружьём немец положил у ног. — Мы проездом в ваших местах, и спокойно ехали бы и дальше, но наш автобус сломался, а сотовая связь тут почему-то не работает… Вот и пришлось идти сюда. Нам ещё повезло, что авария произошла неподалеку от вашего городка!

К нам прислушивались. В толпе завсегдатаев забурлили шепотки и приглушенные споры. Хозяин «Ричарда» отставил в сторону тарелки и уже другим тоном участливо произнёс:

— Сочувствую, извините, если поначалу был не слишком приветлив. Надеюсь, серьёзно никто не пострадал, помощь никому не нужна? А то у меня есть машина, если что… Или может позвонить доктору Джонсону? Это главный врач нашей поликлиники.

Я успокаивающе поднял руки.

— Спасибо, конечно, от всей души благодарим, но раненых у нас нет! А вот как бы…

Трактирщику больше объяснять не понадобилось. Спустя секунды из кухни выскочила опрятно одетая официантка и стала торопливо накрывать на стол, стоящий напротив камина. Это хорошо, обсохнем быстрее. Не хотелось бы подхватить пневмонию или чего похуже. Рыжий хозяин оглянулся на увешанную ключами доску за спиной.

— Сколько вас всего?

— Человек тридцать, — быстро прикинул я в уме. — Где-то так, да. Они скоро будут здесь. А мы просто быстрее других передвигаем конечностями и меньше рассусоливаем.

— Многовато, — протянул трактирщик. — У нас с клиентами, как вы понимаете, не густо, но всё равно столько людей разместить мы не сможем. Уж вы простите. Гринсвуд маленький город и расположен в стороне от основных дорог, так что надобность в большой гостинице тут никогда и не стояла.

Я почесал в затылке. Ну не найдётся всем страждущим по койке с подушкой, ну и что? Мне то что? Я что, должен, ОБЯЗАН за всех отвечать, беспокоиться? Один хрен одинаково хорошим для всех без исключения никогда не будешь. Я знаю, что говорю. На своей шкуре проверено, и не раз. Какое мне дело до остальных? Да львиная доля моих попутчиков плевать на меня хотела и на моём месте уж точно не терзались бы подобными высокоморальными вопросами. В конце концов, мы первые пришли и не обязаны уступать тёплые места кому бы то ни было! Я посмотрел на мнущихся рядом со стойкой продрогших и кашляющих студентиков. Фактически дети ещё! И что, та же, так импонирующая мне Трейси должна предложить свою комнату прикольному дяде с ориентацией цвета неба?

— О чём задумался, Алекс? — тронула меня за рукав куртки Трейси, словно прочитав мои мысли. — Пошли за стол, полистаем меню. Интересно, чем могут накормить стоящим в этой дыре…

— Не бери в голову, — догадался о причине появления на моей небритой морде одухотворённо-возвышенного выражения Ральф. — У каждого своя жизнь, не забывай. А ты не фонд сестёр милосердия, понял?

Я передёрнул плечами. Какого чёрта, в самом то деле? Ох, добрый я, ребята, чересчур добрый. Не к добру это! Как бы мне моя доброта рано или поздно не аукнулась. Я отряхнулся. На нас уже никто не обращал внимания. Все вернулись к разговорам, прерванным нашим появлением. С самым серьёзным видом обсуждались знаменитая англицкая погода, цены на бензин, план работы на местной лесопилке, любовные похождения какой-то неизвестной мне дамы и все единогласно сходились во мнении, что нынешний премьер-министр самый последний мудак. Это вам не светский раут в высшем обществе! Тут люди простые, и разговоры у них простые, чуть, что не так — сразу в хлеборезку.

Мои птенчики во главе с бравым немецким охотником уже разместились за столом, скидывая верхнюю одежду и развешивая её на спинках стульев. Огонь камина завлекающе подмигивал, жаркие языки пламени манили к себе, уютно потрескивали прогорающие поленья, на столе уже выстроились блюда с хлебом-солью… Эх, красота! Люблю провинцию, люблю деревенский образ жизни. А Гринсвуд, как бы там британцы не кичились, мол, хутор в тысячу человек уже город, в любом случае деревня. Я, было, потопал к столу, порядком разомлев от тепла и убаюкивающей атмосферы «Короля Ричарда» (да царствует он вечно), но моё продвижение и восхищение красотами местного розлива были самым отвратительнейшим образом прерваны! То, что я поначалу принял за штопаный мешок с картошкой и до поры до времени лежащее чуть в стороне под барной стойкой, вдруг зашевелилось, выпростало из недр рваного тряпья грязную руку и ухватило меня за левую ногу! Я до того обалдел, что в ответ лишь беспомощно дёрнул захваченной в плен клешнёй. Рука разжалась, и классически замогильный голос прошелестел по залу, заставив стихнуть все разговоры:

— Я вижу тебя незнакомец. Я вижу твою душу. Она мятежна!

Тоже мне, новость! Я это знаю и без всяких липовых пророков и шарлатанов-предсказателей. Но Христа ради скажите, КТО это ко мне прицепился?! От таких фокусов можно и инфаркт схлопотать, между прочим. Куча тряпья поднялась во весь рост и предстала предо мной, нет, не как лист перед травой, но где-то близко к этому. Это была… женщина. Возраст её я затруднялся определить, где-то между тридцатью и пятидесятью, с лохматой гривой давно забывших, что такое расчёска чёрных волос с обильным вкраплением седых прядей, острым носом, впалыми скулами и безумно сверкающими зелёными глазами под изгибом резко изогнутых бровей. Один мой давний друг, помниться, называл такие брови чародейскими. Тётка была достаточно измождена, грязна; я принюхался — и пахло от неё соответствующе. Про форму одежды лучше промолчу, я не такой идиот, чтобы принять мешок от картошки за вечернее платье, так что, по-моему, с её нарядом всё понятно.

Она маниакально сверлила меня своими глазищами, словно я был ей что-то должен и беззвучно шевелила сухими губами. Я заметил одну вещь, которая мне не понравилась, друзья. Все без исключения посетители трактира сделали видимость особо сильной занятости, а наш милейший хозяин, подняв очи горе, продолжил натирать и без то сияющие тарелки! Я был готов побиться об заклад, что эту чокнутую (а в её умственных способностях у меня сомнений даже и не возникало) здесь жутко боятся. Древние суеверия и предрассудки всегда заставляли с опаской относиться к юродивым, не задевать их попусту. Но, ребятишки, какой сейчас год на дворе? Да у нас эту бродяжку даже не пустили бы на порог и более захолустного заведения. Я не говорю, что это хорошо, но именно так бы всё и было!

Я с кривой улыбочкой повернулся к не дающей мне пройти женщине.

— Мэм, не могли бы вы… — я прикусил язык. Вы бы тоже прикусили, посмотри на вас ТАК. В зелёных глазах не было и намёка на сумасшествие, в них разлились скорбь и жалость. Она смотрела на меня, как будто зная, что через пару минут я упаду на ровном месте и сверну себе шею. Так смотрят на обречённых.

— У тебя сердце сочится кровью, — почти ласково, звучным, поставленным голосом сказала она. — Не держись за прошлое, открой душу, попробуй дойти до своей цели.

Я чуть не задохнулся и напомнил себе, что надо дышать. Вообще-то я на такие речи не ведусь и с всякими там цыганками-гадалками у меня разговор короткий, но сейчас я стоял, как последний баран, разинув варежку и тупо тараща глаза. Юродивая протянула руку с грязными обломанными ногтями и коснулась моей щеки. Сам не знаю почему, но я стоял, как вкопанный… Её голос изменился, в нём вновь зазвучали предостережение и зловещие нотки:

— Старик у тебя на пути, он несёт смерть… Берегись Тьмы! Избегай ЕЁ!

Окончательно утешив меня последним заявлением, она взметнула драными юбками, развернулась и резво выскочила в ночь, наполненную дождём, громко хлопнув дверью. Я вернул на место отвисшую челюсть. Судя по вытянутым лицам моих товарищей, они тоже находились под впечатлением от сольного выступления этой замечательной женщины. Трактирщик поставил последнюю тарелку на стол. От меня не ускользнуло, что рука его немножко дрожала. На алконавта рыжий здоровяк не был похож, заявляю официально. Нервы, что ли, пошаливают?

— Это… Кх-м, м-м, наша местная достопримечательность… — проскрипел натянутым голосом трактирщик. — Безобидная в целом женщина, только вот с головой у неё не в порядке, а если точно, то совсем крыша съехала! Вечно пророчит всякие бедствия и такую ахинею городит, что только диву даёшься, как до такого додуматься можно… Но она никому ничего плохого не сделала, вот её и жалеют все. Да и я не исключение, частенько пускаю погреться, подкармливаю там… Не переживайте, сэр, она не со зла, а от обиды божьей.

— Ага, — я крепко задумался. Жалеют или всё0таки бояться до потери пульса? Где истина? Хотя чего это я, испугался слабоумную нищенку?

— Как её хоть звать? — мимоходом поинтересовался я, чуть задержавшись у стойки.

— Элис Блэр, по прозвищу Чокнутая…

Договорить он не успел, входная дверь вновь распахнулась, и в зал хлынули наши отставшие пассажиры. Я как-то разом потерял ко всему интерес и торопливо сел за стол, спиной к камину, так и не дослушав хозяина. Сумку я бросил здесь же. Угу, знакомые все лица. Билл Спенсер, старый пропойца, сексуальная грудастая блондинка, утлой лодчонкой смотрящаяся в обнимку с накачанным Геркулесом-Титаником, рыжая девушка в очках, как будто сбежавший с гей-парада клоун с аристократическими замашками и прочая, прочая… Шумной гурьбой они подбежали к хозяину, окончательно превратив некогда чистый пол в затоптанное грязное поле, и подняли несусветный гомон. Местные старожилы такого, поди, отродясь не видали. Да и трактирщик от столь обильного наплыва клиентов слегка растерялся. Спенсер первым делом сграбастал телефон и стал лихорадочно крутить диск, набирая номер. Надеюсь, он всё уладит и завтра за нами пришлют новый автобус.

— Не очень они и отстали от нас, — удивился Шнитке, накалывая на вилку кусок жаркого.

— У нас было много остановок, а дополнительного времени судья не давал, — я пододвинул к себе тарелку. Трейси, поймав камень в своём огороде, снова показала мне язык. Серебряное колечко в её носу озорно блестело, и маленькая металлюга выделялась среди нас как эта свихнутая Элис среди местной братии. Начав основательно насыщаться, я получил возможность как следует, при хорошем освещении рассмотреть своих новых знакомцев. Благо, они того заслуживали.

Что из себя представляет Великая и Ужасная Трейси Стюарт вы уже, я думаю, поняли прекрасно. С Ральфом Шнитке тоже всё понятно — настоящий мужик, преданный друг и Охотник до мозга костей. Колин Рэнделл… Этот высокий худой задумчивый юноша с печальными глазами поэта мне определённо нравился. Неглупый и рассудительный, уравновешенный, спокойный. Наверняка его в школе дразнили «ботаником». Подумаешь! Ко мне в школьные годы в старших классах цеплялись частенько. Ещё бы, я не курил, в то время ещё не выпивал, приемлемо учился, изучал английский! Бывало, даже выгребал по шее… Много позже, когда мне ничего не стоило согнуть былых обидчиков в бараний рог, я всё благополучно забыл и всем всё простил. Не злопамятный я человек, да…

Процеживая сквозь зубы вкусный виноградный сок, я исподтишка, краем глаз изучал жующих напротив меня тинэйджеров. Девчонки были не похожи одна на другую, но каждая из них была вызывающе красива и привлекательна. Ха, скажи я это вслух, и Трейси паралич бы разбил! Джессика Веласкес была обжигающей брюнеткой с копной иссиня-чёрных волос, нежной смуглой кожей и большими тёмными глазами в обрамлении пушистых ресниц. Я же и говорю: красивая девочка. Что-что, а в женской красоте я понимаю! Одеждой ей служили синие джинсы, стильная курточка с откинутым капюшоном и высокие облегающие стройные голени кожаные сапожки. Она часто улыбалась, приятно изгибая сочные пухлые губы и, много жестикулировала. Испанка!

Моя соотечественница Саша Зверева ни ростом, ни телосложением, ни возрастом почти не отличалась от своей тёмненькой подружки. Бесспорно красивая, с выразительными серыми глазами, точёным носом, плавно очерченными губами, она заплетала густые тёмно-русые волосы в шикарную косу. Непослушная чёлка падала на высокий лоб, то и дело норовя угодить в глаз. Я поневоле ощутил гордость за нашу державу и за наших красных девиц! Одевалась Саша просто и со вкусом: полусапожки, строгая юбочка чуть выше коленок, свитер и лёгкая куртка. Девчонки сильно промокли и по очереди шмыгали носами, ведь им, неженкам нашим, простудиться проще пареной репы… Надеюсь, до гриппа дело не дойдёт.

Мартин Скотт являлся самым младшим и маленьким в этой банде и, по-моему, жутко переживал по этому поводу. И пусть разница всего лишь в нескольких жалких сантиметрах и месяцах, но ставить себя на одну ступень со своей ровесницей Трейси бравый американский парень не собирался. Он наигранно хмурил брови, сурово щурил карие глаза, изображая Клинта Иствуда, и топорщил стоящие торчком короткие светлые волосы. Но, когда он краснел, на его остром носу выделялись крупные веснушки, сводя на нет все его ковбойские потуги. Нормальный, в, принципе, малый, никак не могущий понять, какой это чудесный возраст — шестнадцать лет.

Последний из подростков — Артур МакДжонс, представлял собой крепкого волевого парня среднего роста с льдисто синими глазами и тёмными, давно не стрижеными волосами. Этакий Дункан МакЛауд, не удержался я от ироничной аналогии. Юный шотландец косо посматривал на невозмутимо хрумкающую Трейси и, видимо, изобретал способы расквитаться за якобы поруганную честь родного клана. По крайней мере, видок у него был именно такой. Ох уж мне эта детвора! За металлизированную зазнобу я был спокоен. Трейси кому хочешь даст от ворот поворот. Даже бессмертному горцу.

Вот такая вот компания собралась вместе за одним столом в тот… Я глянул на наручные «Орион», зафиксировав половину девятого вечера. Да, правильно, в тот вечер. Меж тем возле барной стойки началась оживлённая перепалка, грозящая вылиться в нечто большее. Да что ж им всё неймётся-то? Наш хозяин что-то утихомиривающе втолковывал, призывая не нервничать и не доводить до греха. У Билла Спенсера было такое выражение на физиономии, словно его предали, или сообщили, что он уволен.

— Вы жуйте, а я пойду, послушаю, что там происходит, — я решительно встал из-за стола и продефилировал к гудящей толпе. Спенсер встретил меня побитым взглядом и виновато развёл руками, кивнув на телефон трактирщика.

— Похоже, что мы застряли здесь на гораздо больший срок, чем я думал. Оказывается, нас задело лишь краешком. На юге прошла настоящая буря, с ураганным ветром, градом и ливнем. Я еле смог дозвониться диспетчеру. Все рейсы отменили. Произошло несколько серьёзных аварий… В общем, поняв, что мы легко отделались и нам ничто не угрожает, начальство посоветовало спокойно переждать пару-тройку деньков, а как всё устаканится, за нами приедут.

— То есть, — медленно произнёс я, — завтра мы будем на том же самом месте, что и сейчас?

— А я что сделаю? — угрюмо пожевал губами Спенсер. — Я рад не больше вашего. Диспетчер сказал, что наша кампания обзвонит всех родственников пассажиров и успокоит если что. А пока у них есть проблемы посерьёзнее и поважней! Они несут ответственность за каждый рейс и не отказываются возмещать моральный и физический ущерб…

— Но нам сейчас от этого не легче, — вздохнул я. — Всё ясно.

— Ну, если никто никуда особо не спешит, то вполне можно пару деньков и здесь переждать.

Я в очередной раз пораскинул мозгами. Надо, кстати, поосторожнее с этим занятием, а то, не ровен час, кинешься — а мозгов то уже и не осталось. Так и помрёшь дураком пустоголовым… Я сам куда-нибудь спешил? Честно сказать, не особо. А наиболее точно — вообще никуда! С комфортным размещением в Гринсвуде туговато будет, но мне не привыкать. Бывало, что и земля, крытая зелёной травкой, заменяла мне постель. Выбирать зачастую не приходилось. Деньги у меня с собой имелись, джентльменский набор на все случаи жизни лежал в дорожной сумке. Так что к открывшимся перспективам я отнёсся достаточно лояльно и рвать на себе от досады волосы не собирался. Другое дело большинство остальных пассажиров, оказавшихся заложниками этой непростой ситуации. У многих обнаружились срочные и неотложные дела, которые должны непременно решаться и не в этой «занюханной дыре», а там то и там то! Кто-то просто спешил домой, у кого-то срывалась важная встреча, некоторые возмущённо голосили по инерции, за компанию, так сказать.

Я не стал выслушивать все эти крики и нескончаемые обвинения в адрес всех и вся, и вернулся за стол, кратко и содержательно обрисовав навострившим ушки спутникам наше положеньице. В панику впала одна только Джесс, убеждённо заявив, что в таких кошмарных условиях она не протянет и дня. Тут я начал загибать пальцы, запоминая наиважнейшие и неотъемлемые приоритеты юной испаночки. Итак, по всем раскладам выходило, что она неминуемо загнётся без сотового телефона, MTV (Трейси сделала вид, что её тошнит), какого-то жутко редкого сорта кофе и горячего душа. Ну, с последним утверждением она погорячилась, душ, пусть и горячий, в трактире уровня «Короля Ричарда» быть должен.

— У них же наверняка в туалете нет приличных унитазов! — добила всех окончательно Джессика, возбуждённо размахивая руками. Она настолько успешно изображала ветряную мельницу, что примостившийся рядом Мартин был вынужден постоянно уклоняться от её рук. Правда, мелкий паршивец при этом не забывал стрелять глазами на тяжело вздымающуюся полную грудь испанки.

Трейси звонко засмеялась, развязано закинув ногу на ногу, и сложив руки на набитом животе. Ральф утробно хрюкал в усы, остальные ржали как кони, и я в том числе. Саша прилагала титанические усилия, чтобы не присоединиться к нам.

— Ну чего вы смеётесь, я же серьёзно говорю! — надулась Веласкес, обхватив себя за плечи. — Я ничего смешного не вижу, понятно вам? Саша, ну скажи ты им! Или ты тоже против меня?

Зверева заботливо погладила подружку по черноволосой головке, приговаривая нарочито ласковым голоском:

— Не переживай, милая. Они просто не понимают всех нюансов твоей утончённой возвышенной натуры. Я тоже без приличного унитаза глаз сомкнуть не смогу!

— А-а-а! Ты задница бессердечная, а не подруга!

Короче, мои ребята держались на ура, молодцом. Шутки-прибаутки повышают настроение и боевой дух. Оптимистично заряженному человеку любая проблема кажется легко решаемой и проходимой. Вот только, что это я заладил, как попугай — «мои ребята, мои друзья»? Я что, добровольно выбрал себе ярмо няньки, записался в волонтёры, воспитатели? Я их всех знаю меньше суток и не Бог весть как, а всё туда же! Уже непроизвольно забочусь о них. Волноваться начал. Записался в этакие лидеры-наставники, придурок. Что меня заставляет идти впереди, решать все трудные вопросы, отстаивать их интересы? Я знал, что без колебаний заступлюсь за любого из этих подростков, и никого из них не оставлю в беде… И ничего не мог с этим поделать. Что двигало мной? Что проснулось во мне? Порядочность, чувство справедливости, отцовский инстинкт? А, может, такое порядком подзабытое в современном мире понятие, как честь? Я толком не могу сказать. Просто так вот всё получается. Ну не могу я почему-то на них наплевать. Неправильно это, не по-человечески, не по-мужски, что ли. По-другому я не мог и точка. Хватит об этом.

Пока мы трепались по пустякам, произошла одна, во многом определившая дальнейший ход развитий, вещь. Несколько бедолаг, в том числе и мы, умудрились остаться без комнат. Все заветные ключики были влёт расхвачены более шустрыми и предприимчивыми личностями. И когда мы подошли к барной стойке, нашему взору предстала голая доска с оголёнными вбитыми гвоздиками. Хозяин виновато потупил глаза. Мол, извините, кто не успел, тот опоздал. Что ж, обидно, конечно, но сами виноваты, в большой семье не щёлкают хлебалом. Однако, как дальше быть? Завалиться всем вповалку на полу под ногами у подвыпивших посетителей трактира как-то не улыбалось. Равно как и прозябать на улице под забором. С нами были девушки, в конце то концов!

В числе невезучих оказались, помимо нашего разношёрстного бандформирования, привлекательная рыжая девушка в очках, несколько растерянно кусавшая красивые губы, старикан-алкоголик, периодически подмигивающий мне, как старому приятелю (сообразить на двоих предлагает, что ли? так я вроде не похож на рядового из контингента бухариков), гориллоподобный здоровяк, с видом нобелевского лауреата двигающий бровями, смахивающая на шлюшку Барби-блондинка, и…. Потенциальный дворянин и стопроцентный гомосек, которого только и не хватало всем для полного счастья. Этот типчик постоянно жеманно улыбался и потирал холеные пальцы, отягощённые явно женскими перстнями. Меня он жутко нервировал. Мерзкий тип. С удовольствием дал бы ему в подведённый тушью глаз. Как это ещё местные на него внимания не обратили? Глядишь, и захотели бы прочесть ему лекцию о вреде пагубного образа жизни.

И что же нам, теперь бомжевать всем вместе, что ли? Охренеть можно, братцы-кролики! Мы стояли, не в силах даже предположить, куда можно податься. Весьма сомнительно, что поблизости окажутся гостеприимные души, согласные приютить нас на пару деньков. Нас выручил всё тот же трактирщик. Кстати, звали рыжего здоровяка Ричард Бонем. Вон оно оказывается, что за король-то. Растянув харю в довольной щенячьей ухмылке, он доверительно сообщил, что уладил все наши трудности и нашёл нам кров над головой и матрас под бок.

— Я позвонил мистеру Стокману, всё рассказал, и попросил помочь. Это ж не дело, чтобы гости у нас беспризорничали! Мистер Стокман всё понял с полуслова, и сказал, что ни в чём вам не откажет. Он с радостью готов принять всех, кому не хватило мест, и разместить у себя.

— Э-э-э… Прошу прощения, но этот Стокман, он кто? — я в упор уставился на трактирщика. — Что ещё за доброжелатель? Местный меценат? Директор пансиона? Выживший из ума старый простофиля?

— Мистер Стокман — владелец Стилхолла! — гордо ответил Бонем. В его устах это звучало, как провозглашение титула английской королевы, ей богу. Что это ещё за птица такая, и с какого перепугу он хочет протянуть нам руку помощи? В обмен на наполнение этой самой руки чем-то более весомым, чем волшебное слово «спасибо»? Всё может быть, по крайней мере, это многое объяснило бы. Да, собственно и деваться нам было особо некуда.

— Он скоро будет здесь и всех вас заберёт к себе. У мистера Стокмана микроавтобус, путь-то до Стилхолла неблизкий, несколько миль точно будет.

После таких слов оставалось прослезиться и поставить в местной церквушке свечку за здравие этого золотого человека. Но меня почему-то последние несколько минут настырно свербила какая-то навязчивая, прилипчивая мысль, не дающая мне покоя. Что-то я упустил из виду. И достаточно важное….

— Слушайте, мистер Бонем, вы так и не дорассказали мне про это вашу уличную предсказательницу, — внезапно озарило меня. — Как там её, вы говорите, зовут?..

Трактирщик почему-то перестал улыбаться и разом посмурнел. Он отвёл глаза в сторону и, стараясь выглядеть невинной овечкой, беспечно так отрапортовал:

— Элис. Элис Блэр по прозвищу Чокнутая Баньши.

У меня на затылке зашевелились волосы, а ладони заиндевели. Я с треском сжал челюсти. Баньши, значит, ну-ну. В кельтской мифологии баньши называют злобного духа женского пола, своим заунывным пением предрекающего смерть. Тот, кого баньши отмечала своим вниманием, обязательно умирал. Они не имели свойства ошибаться. Я почувствовал, что ещё немного, и я поверю во всё, что угодно. Мне стало жутко. Тревожно. Страшно. Элис Блэр недвусмысленно дала понять, что я — не жилец. Баньши не ошибаются.

ГЛАВА 5

Не спешите — места хватит всем!

Не бегите — места хватит всем!

Не кричите — места хватит всем!

Мастер «Места хватит всем»

Дождь прекратился, оставив после себя сырость, слякоть и собачий холод, заставляющий втягивать голову в плечи, а руки в карманы. Ночной чернильный небосвод озарился сиянием тусклых серебристых звёзд, сверкающих точно шляпки гвоздей, вбитых в небесную твердь. Тучи растворились бесследно, как будто их никогда и не было. Мерцающая горбушка полумесяца поглядывал на землю бездушно и свысока. Лёгкий ветерок ничем не напоминал о том яростном шторме, что бушевал по округе ещё несколько часов назад. Мы тряслись в стареньком микроавтобусе «Фольксваген», собранном, судя по всему, во времена Третьего Рейха, направляясь прямым ходом в «старый добрый гостеприимный» Стиллхолл. Баранку крутил бойкий молодой парень совершенно раздолбайского типа, с хитрой мордой и невинно-честными глазами записного прохвоста. Откликался он на имя Дон Рейнолдс и подвязывался у достопочтенного мистера Бенджамена Стокмана мастером на все руки, выполняя обязанности и водителя, и носильщика, и гида. Сам же Стокман сидел на переднем кресле рядом с ним и периодически разряжался высокопарными речами, сияя как начищенный самовар. Его, похоже, всё происходящее радовало, как наступление Рождества. Физиономия, во всяком случае, у Стокмана была восторженная до безобразия. Интересно, почему? И что это за Стиллхолл такой? Что это за место, куда мы направляемся этим затянувшимся поздним осенним вечером?

Ах да, я перескочил через несколько событий и рассказываю не по порядку. Поясняю. В трактире «Король Ричард» нам пришлось выждать ещё некоторое время. Многие уже зевали и были готовы закемарить где угодно. Новоявленные постояльцы спокойно обживали свои номера, а мы, упустившие комнаты буквально из — под носа, продолжали заседать за столом. В трактире народу немного прибавилось, пиво не кончалось, официантки привычно занимались маневрированием между столами, Бонем, оперевшись локтями о стойку, о чём-то болтал с сильно подвыпившим мужиком, во всеуслышание заявляющим, что все бабы — стервы.

К десяти вечера за нами, наконец-то приехали. Мистер Стокман как ошпаренный залетел в трактир и, мигом уяснив, кто есть кто, с широченной белозубой улыбкой подкатил к нам, приветственно раскинув руки. Каждому пожал лапу, заверил в вечной дружбе, посочувствовал нашему горю, и широким жестом пригласил к себе в гости. Повторюсь, мне его ненаигранный энтузиазм показался чересчур подозрительным. Какого дьявола? С чего это радушие? Тогда я ровным счетом отказывался что-либо понимать. Понял я всё несколько позже. Стокман как человек лично мне доверия не внушал. Мне он сразу не понравился. Одевался он хорошо, даже очень хорошо. Особенно по местным стандартам. Его костюм, галстук, туфли и строгого покроя пальто стоили немало. Скажу больше, на себе Стокман носил трехмесячную зарплату какого-нибудь среднего трудяги. У него были редеющие прилизанные чёрные волосы, острый нос, тонкие губы и маленькие тёмно-карие глазки, отдающие маслянистым блеском. По — моему проныра ещё тот. Из-под стоячего подошвы выпорет и запросто продаст эскимосам партию морозильных камер. На уроженца глухой провинции он был похож, как я на Адольфа Гитлера.

Ясен пень, что от его щедрого предложения отказываться никто не стал. Мы набились в «Фольксваген», как сельди в бочку (и не забывайте про ручную кладь!) и машина лихо тронулась с места. Рейнолдс сразу заложил такой крутой вираж, что его впору было с позором лишить водительских прав, а я в результате сих трюков ткнулся лбом в колени сидевшей напротив меня рыжеволосой девушки. Я машинально пробормотал что-то извиняющее, а она мило покраснела и поправила съехавшие на кончик носа очки. Ну да ничего! В тесноте, но не в обиде. Зато, пользуясь столь редким случаем дружного единения, я узнал имена остальных попутчиков. Как-никак, жить некоторое время нам придется вместе под одной крышей, и обращаться друг к другу «эй, ты, как там тебя!» никому не хотелось. Итак, девушку, чьи коленки я уже по достоинству оценил, звали Грейс Брайен, и занималась она, как вы думаете, чем? Правильно, преподаванием истории и английского языка в колледже. Старого, пропитанного виски алкоголика именовали Роберт Мастерс. Яркая блондинка с выдающимся бюстом — Кристи Нотенберг. Едва разместивший в маленьком салоне микроавтобуса широченные плечи громила — Эдвард Блейк, прихвастнувший, что ну очень серьёзно занимается бодибилдингом. Даже выигрывал там что-то. Где-то. Перестаравшийся по части косметики бледный хмырь тоненьким голоском пропищал, что его зовут Герберт Уэнрайт, и что он ничем не занимается, благо достаточно состоятелен и является наследником какой-то древней английской аристократической ветви. К чему он это всё выложил? В надежде, что кто-то купится на его деньги? Уэнрайт один из всех нас разместился вполне комфортно. Рядом с ним попросту никто не стремился садиться! И как он, зараза, умудрился увязаться за нами? Ладно, хватит поднимать бурю в стакане, а то можно подумать, что я боюсь какого-то тщедушного доходягу с «голубыми» замашками. Но спиной я к нему поворачиваться всё-таки не буду!

Мы ехали уже минут десять, освещая светом фар пустые, наполненные мраком улицы ночного Гринсвуда. Похоже, спать здесь ложились рано, и на нашем пути ни встретилась ни одна живая душа. Мы проезжали мимо аккуратных, привлекательных своей добротной старой постройкой, домов, редких магазинчиков, мастерских… Рассеивать пропитанную влагой тьму помогали редкие уличные фонари. Встречаемые деревья тянули к нашему автобусу ветки, словно хотели остановить, или же махали в след обнажёнными кронами, будто прощаясь. Да — а- а, ни тебе неистово бьющего по глазам света неоновых рекламных вывесок, не ярких ёлочных огней колоссальных супермаркетов, не тысяч хаотично мчащихся машин, ни пронзающих небо многоэтажек, никакой городской суеты. Идиллия, одним словом. Люблю деревню. Тихо так, спокойно…

Несколько раз мы сворачивали с улицы на улицу, проехали большую рыночную площадь, миновали здание суда, мэрию, винный магазин. Думаете, откуда я это всё знаю? Да просто, помимо управления автобусом, Дон Рейнолдс успевал заученным голосом расписывать нам местные достопримечательности. Я ощутил себя туристом, совершающим познавательную экскурсионную поездку. Ехали мы через весь город и должны были вскоре выбраться за его пределы. Стиллхолл находился в миле от Гринсвуда, и к нему вела старая дорога, которой редко кто пользовался. Да что же это за таинственное сооружение такое — Стиллхолл? Звучит, конечно, круто, монументально так, внушительно. На вопрос Шнитке, воплотившем вслух мои мысли, Стокман многозначительно ухмыльнулся и сказал, что не пройдёт и получаса, как мы сами всё увидим и не забудем это зрелище до конца жизни. Серьёзное заявление, ничего не скажешь.

В салоне «Фольксвагена» горела лампочка и я, чтобы как-то занять себя, развернул прихваченную из трактира свежую газету. Что ж, с регулярными почтовыми поставками в Гринсвуде сбоев не было. Примостившаяся сбоку от меня Трейси нахально сунула свой нос мне под руку, мешая читать.

— А, одна ерунда! Впрочем, как и обычно. Я газеты вообще не люблю. Кроме очередных скандалов, новостей шоу-бизнеса (в её устах это прозвучало как ругательство) и осточертевшей политической хрени, всё равно ничего путного не напишут. Чушь это всё. Алекс, как ты можешь это читать?

— В принципе, я с тобой согласен, — не стал я спорить, пролистывая страницы. — Но иногда и в периодических изданиях попадается что-нибудь стоящее.

— Не знаю… Я читаю только рок-журналы и фантастику!

— А я — «Пентхаус», — вальяжно протянул прислушивающийся к нам Мартин.

— А, понятно. Подрочить любишь? — Трейси сложила губки бантиком и ядовито улыбнулась. Ох, и язвочка!

Бедный юноша аж поперхнулся от возмущения, уши его заалели, а веснушки стали видны даже не смотря на неважное освещение. Надеюсь, они не успеют поубивать себя до того, как мы приедем в Стиллхолл. Моё внимание привлекла статья на седьмой странице. Вверху шёл крупный заголовок «Одиннадцатая жертва Безумного Потрошителя». Ого! Я заинтересовано прищурился. Так — так, что это ещё за современный Джек? Я углубился в газету, и вскоре от моего вполне закономерного скепсиса не осталось и следа. Из прочитанного выходило, что вот уже почти год в отдалённых от крупных городов провинциях с завидным постоянством происходят убийства, связанные одним подчерком и совершаемые при схожих обстоятельствах. И у полиции до сих пор не было ни одной приличной зацепки, ни одного разумного объяснения происходящим преступлениям. На первый взгляд между жертвами не было ничего общего. Одиннадцать человек разного возраста, пола, социального положения. Объединяло их лишь то, что все погибшие проживали в сельской местности, в небольших городишках. Ну, типа Гринсвуда что-то. Хм, я невесело усмехнулся, час от часу не легче. Не хватало только нарваться на Чикатило английского пошиба! Ну, честно скажем сами себе, подобная встреча в нашем случае равна нулю. Ну не бывает так! Каждый, услышав о чём-то похожем, старается уверить самого себя, что с ним- то уж точно ТАКОЕ произойти не может. С кем-то другим — пожалуйста, но только не со мной. Вот и я, ребятки, не был исключением.

Тем более что у субъекта (назвать его человеком как-то язык не поворачивается), убившего этих несчастных, крышу явно сорвало ещё в младенчестве. Однажды, помню, один мой знакомый психолог как-то за рюмкой чаю рассказывал, что первые признаки маниакального поведения в человеке проявляются тогда, когда его не трогают и не волнуют горе и боль других людей, когда он спокойно может пройти мимо сбитого машиной бедолаги и не обратить ни малейшего внимания на мольбы о помощи. Мой давнишний приятель рассказывал немало интересного из этой области, но я всего не запомнил, ибо набрался тогда тоже нехило. Ну а когда кто-то сам начинает совершать различные зверства… Истязание беззащитных животных тоже из той оперы, господа. Да-да, не морщите носы. Когда видите, как малолетние отроки, только выросшие из детского сада, шутки ради вздёргивают на суку кошку или избивают, весело хихикая, маленького щенка, знайте — перед вами потенциальные маньяки. Которые вполне могут из этих детишек при определённых условиях вырасти. За редким исключением, убийцами и извращенцами не рождаются, а становятся ими по ходу проживаемой жизни. Множество факторов влияет на становление этих монстров в человеческом обличии. Уф, ладно, что-то я отвлёкся от темы.

Читаю дальше. Способы умерщвления, выбранные Безумным Потрошителем (как его окрестила пресса), действительно отдавали полным сумасшествием и вызывали ужас и омерзение. Этот псих перегрызал всем жертвам глотки и пожирал внутренности, вырывая потроха зубами из ещё тёплых тел, что было доказано неоспоримыми экспертизами. Актов сексуального насилия, к всеобщему удивлению, не было. Что очень странно, конечно. Обычно большинство маньяков буйно помешаны на этой благодатной почве. Но провинциальный Потрошитель вёл целомудренный образ жизни. Некоторые даже выдвигали предположения, что за жуткими злодействами стоит женщина, а не мужчина! Что, впрочем, было весьма сомнительным. О маньяках в юбке ещё никто никогда не слышал. На местах преступлений ублюдок не оставлял абсолютно никаких следов. Судя по всему, все убийства он совершал в одном месте, а бездыханные тела выбрасывал там, где ему было удобно. Очень осторожный, хитрый и умный тип. Полиции было совершенно не от чего оттолкнуться. Не было ничего, чтобы позволило сдвинуть дело с мёртвой точки. Ареал преступлений был достаточно обширен и охватывал несколько графств, не вписываясь не в одну логическую схему. Убийства происходили каждый месяц, и это было ровным счётом всё, что службы безопасности могли сказать точно. То, что через месяц всё повториться опять. И, пожалуйста, будьте осторожны и избегайте тёмных подворотен! И ещё была одна странная вещь, вызывающая множество яростных споров и перепалок. Учитывая лёгкость, с какой маньяк грыз людей, челюсти у него должны быть как у гиены. Поначалу, как появились первые жертвы, многие эксперты думали, что это какой-то бешеный пёс бесчинствует, но дальнейшее расследование показало, что подобная теория достаточно абсурдна и легко опровергаема. Ну а дальше список стал всё полниться, и всем всё стало понятно: маньяк.

— Ну, вот мы и приехали! — жизнерадостно оповестил всех нас сочащийся гостеприимством голос Бенджамена Стокмана.

Я отбросил газету и посмотрел в окно. Сколько там раз я за последнее время изумлялся, не помните? Так вот, я в очередной раз просто ОФАНАРЕЛ. Как вы думаете, что за диковина отзывалась на гордое имя Стиллхолл? Не догадываетесь? Так вот, Стиллхолл был замком. Натуральным старинным средневековым замком. Не скажу, что до сих пор не видел ни одного из них. Благо древних крепостей в старушке-Англии хватало с избытком. Но все они были какие-то неестественные, неживые, словно часть громоздких декораций к историческому фильму. В них никто не жил, это были музеи, а не дома, в них не было души. Но от Стиллхолла за милю веяло чем-то невообразимо мощным, суровым, несокрушимым, живучим и… жутковатым.

Мы все, как только микроавтобус остановился, выстрелянной пробкой от шампанского вылетели вон. Бесшабашно улыбающегося, склонного к лунной полноте, полумесяца и яркого света небесных кострищ-звёзд вполне хватало, чтобы увидеть, ошалеть, восторгнуться, схватиться за ёкнувшее сердце и… ужаснуться. Не знаю, как другие, но я был раздавлен именно такой мешаниной чувств и эмоций.

Все как один, с восхищением, не в силах оторваться, смотрели на Стиллхолл, купающийся в чернильном сумраке ночи. Стиллхолл был сложен из массивных каменных блоков, оплывших под неимоверной тяжестью и иссечённых временем и непогодой. Башни и шпили горделиво возносились на головокружительную высоту. Бойницы и забранные металлическими решётками тёмные провалы окон зловеще смотрели на окружающий мир. Замок выглядел настоящим каменным колоссом, гигантом, серой громадой вырисовываясь в холодном чернильном ночном воздухе. Широкий ров изломанным кругом, насколько хватало глаз, опоясывал Стиллхолл. Да, замок был велик, а если учесть, сколько скрывается в его утробе залов, спален, кабинетов, обеденных залов, кладовых, библиотек, складов, альковов, тайных ниш, гостиных, уборных комнат, то поневоле голова идёт кругом. Плюс ко всему холл, прихожая, подвал, пыточная камера (она просто обязана быть!), оружейная… Видит Бог, их предки умели строить с умом и размахом!

Метрах в пятидесяти от Стилхолла располагались старенький ветхий гараж, с пристроенным кирпичным домиком, и удобной для подъезда площадкой, где мы, собственно и затормозили. К западу от замка простирался, кутаясь в саванн ночи, древесным морем лес, соперничая, видимо, по возрасту с самим каменным соседом. Раньше земля вокруг таких махин тщательно очищалась от буйных зарослей, сорняков и трав, старательно утаптывалась. В те лихие времена подле замков безжалостно уничтожалось любое деревцо, любой чахлый кустик, дабы не служить прикрытием для атакующего противника. Но нынче окрестности Стиллхолла могли похвастаться знатным гербарием, мечтой ботаника. Как видно, хозяева давно плюнули на старинные средневековые военные премудрости….

Слова разделяемого восторга невольно срывались с губ потрясенной аудитории. Каменные бастионы и могучие башни приковывали взгляд, своеобразная архитектура поражала уверенными штрихами и одновременно надёжной простотой, с которой был построен замок.

Роберт Мастерс изо всех сил напрягал старческие слезящиеся глаза. Видимо, впечатляющий облик замка поразил даже его затуманенную алкоголем головушку.

— Вот это громадина! — выдохнув, прохрипел Мастерс, скользя осоловевшим взором по башням Стиллхолла.

Сжимая наманикюренными пальчиками дорогую кожаную косметичку, Кристи Нотенберг застыла рядом с Робертом. Золотые волосы её, рассыпаясь по плечам ярким нимбом, сияли в ночи. По-детски наивные синие глаза девушки округлились, искушающий рот превратился в букву «0», кукольное лицо дышало неподдельным восторгом.

— Мамочка моя, какой прелестный дворец! — прижимая руки к высокой груди, лепетала Кристи. Я стоял рядом и таращился вместе со всеми, но время на снисходительную усмешку нашёл. Блондинка! Растрепанный, опухший Мастерс был со мной полностью солидарен. Он мрачно покосился на девушку и сплюнул от досады.

Мои юные друзья-путешественники застыли человекоподобными изваяниями, тщетно пытаясь изображать видимость олимпийского спокойствия и арийской невозмутимости. Ага, как же, только челюсти забыли вернуть в исходное положение.

— Ну что застыли? Господа, прошу всех проследовать внутрь, на дворе слишком холодно и сыро, и ночевать под стенами моего гостеприимного домена я никому не позволю!

Стокман сделал приглашающий жест затянутой в замшевую перчатку рукой. Мы нестройной толпой двинулись к замку. Мне в голову вдруг пришло сравнение с гамельнским крысоловом, игрой на дудочке заманивающего доверчивых и падких на классику крыс в ловушку. А, чёрт, вечно в мою башку лезет всякая хрень! Вблизи огромный Стиллхолл подавлял, оглушал, заставлял чувствовать себя мелкой, ничтожной букашкой, оказавшейся у подножья древнего гиганта. Выстроенный в соответствии с традициями средневекового зодчества, Стиллхолл пятью чудовищными башнями возносился на немыслимую высоту. Каменные стены казались вечными, отполированные и сглаженные столетиями.

— Господи! Невероятное зрелище, — с почти священным трепетом выдохнула Джесс, широко распахнув чёрные колодца глаз. — Мне кажется, что я стала лилипутом и попала в страну великанов. Прямо как Геркулес!

— Гулливер, — педантично поправила подругу Саша. Умничка, девочка, от меня лично большой поклон! Дьявольски не люблю, когда оговариваются. Зверева машинально откинула со лба непослушную чёлку.

— Какая разница! — безмятежно отмахнулась Джесс, до хруста позвонков задирая голову. — Просто я настолько поражена, что не могу толком связать и двух слов.

— Ты явно наговариваешь на себя.

— Да ни фига!

Возбужденный говор полутора десятков людей напоминал гул растревоженного осиного гнезда. Каждый стремился во всеуслышание выразить охватившие его ощущения. Я, не выпуская из рук дорожной сумки, продвинулся на несколько шагов и остановился у рва. Посмотрел вниз. Ничего, в отличие от самого замка, впечатляющего. Шириной примерно метров восемь, глубиной он был раза в четыре меньше. И то, насколько мне удалось рассмотреть, ров порос густым, жёстким бурьяном, дно было завалено обсыпавшейся с обваливающихся краёв землёй, мусором и каким-то хламом, не поддающимся опознанию. Раньше, лет эдак до хрена назад, глубина, небось, достигала метров десяти, а днище было утыкано заострёнными кольями, обломками мечей, кос, и прочих милых сердцу ржавых игрушек. Хорошо, что те времена безвозвратно канули в лету!

Загрохотали толстенные стальные цепи, и огромный десятиметровый подъёмный мост медленно и степенно опустился монструозным языком к нашим притаптывающим от нетерпения ногам. Обшитые железом двустворчатые ворота из прочного мореного дуба с лёгким скрипом растворились. Мне показалось, что некий невиданный исполин открыл прожорливую пасть, жаждая поскорее нас проглотить. Проявляя чудеса заботы и благорасположения, Стокман повёл нас по мосту, бормоча какую-то ободряющую чушь. Похоже, ему чертовски сильно нравилось всё происходящее. Кое-кто с явной опаской вступал на единственное связующее звено между замком и внешним миром. Но все волнения и тревоги были напрасны. Шириной в пять метров, сработанный из дубовых досок пятидесятисантиметровой толщины, мост лежал как влитой. Не задрожал он и тогда, когда десятки ног начали равномерно покорять его поверхность. Вслед за такими дорогими гостями, как мы, пыхтя и обливаясь потом, ковылял бедный Дон Рейнолдс, увешанный разномастным скарбом, коим его нагрузили некоторые личности, чтоб он почём зря не скучал от безделья. Не скажу, глядя на перекошенную харю Рейнолдса, что он сильно обрадовался этому коллективному решению.

В отличие от многих, Трейси вприпрыжку неслась по мосту, снисходительно поглядывая по сторонам. Закусив в уголке губ раскуренную ароматную сигару, Ральф Шнитке громыхал ботинками, бережно сжимая в лапищах свою артиллерию. Роберта Мастерса, с трудом курсирующего в людском потоке, особенно привлекали массивные, толщиной с бедро человека цепи, уходящие в круглые дыры по обе стороны от ворот. Его любопытство мне было понятно. Мост весит не одну тонну и в замке наверняка имеется мощный гидравлический механизм, способный поднимать эту «калиточку». Старик подрал ногтями заросший подбородок и сделал неверный шаг к краю моста, намереваясь получше рассмотреть цепь, прикрученную к доскам гигантским болтом. Мастерс вполне мог отколоть номер и загреметь вниз к вездесущему ужасу окружающих! Но я не дремал. Поспешно обойдя обольстительно подмигнувшего мне Уэнрайта (бр-р-р, какая гадость!), я сноровисто подхватил Мастерса под руку.

— Сэр, позвольте, я вас провожу. Вы что-то нетвёрдо держитесь на ногах, — безапелляционно заявил я. Восприняв моё появление, как должное, Роберт покорился чужой воле, но глаза его не отрывались от цепи.

— Эта цепь… Вы уверены, что она не порвётся и мост не обрушится под нами? Мне бы не хотелось, кхе… не хотелось столь печального исхода дел.

— Да разве ж мы столько весим? Ниже земли не упадём, — по-свойски успокоил я, с жалостью поглядывая на пропойцу. — Вам не стоит ни о чём переживать. Раньше всё строили на века!

В общем, без особых помех мы благополучно миновали мост и один за другим вошли в прихожую, очутившись в замке Стиллхолл.

— Берегись Тьмы!

Я вздрогнул, как ошпаренный, и резко обернулся. Но, как и ожидалось, я не увидел за спиной Элис Блэр. Но голос её предупреждающим набатом с бешеной силой отдался в моей голове. Чёрт.

________________________________________

— … вот такие вот пироги, приятель. Так что решать только тебе — за здоровый ты образ жизни или же против. Одно из двух — другого не дано. Надеюсь, ты примешь правильное решение, и я покажу тебе пару упражнений. Жаль, что у нас не будет времени для совместных тренировок, ну да всё равно с чего-то начинать да нужно! И не стоит меня благодарить, приятель. Это пустяк по сравнению с тем, что вы для нас делаете. Вы здорово выручили всех нас. От всей души благодарен. Так и передай хозяину.

— Всенепременно, — отозвался Дон, уничтожающе буравя затянутую в спортивную куртку широченную спину культуриста. Рейнолдс вспотел, как мчащаяся галопом лошадь, отмахавшая не одну милю, разве что пена не капала с удил… тьфу, изо рта! А ведь он всего лишь нёс личную сумку этого качка. Обыкновенная такая сумка, плотная, холщовая, но весит, как гружённый кирпичами грузовик!

— Эй, дружище! — не выдержал Дон и, отдуваясь, прислонился к стене, впитывая разгорячённым телом прохладу камня. Сумка с грохотом выпала из онемевших пальцев. — У тебя там что, чёрт возьми, гантели и гири?

Гигант, вальяжно шедший впереди, приостановился и несколько удивлённо посмотрел на изнемогающего носильщика.

— Ну да! А ты что думал?

Рейнолдс яростно заскрежетал зубами, на шее запульсировала бьющаяся жилка. Тогда бы сам её и тащил, благодетель хренов! А он не нанимался срывать спину и зарабатывать грыжу. И ему и даром не нужны твои бесценные тренировки и советы, как сделать жизнь безвредной и здоровой!

— А я думал, что стероиды, — съязвил Дон, вновь трогаясь в путь.

Словно свет померк в коридоре. Блейк огромной тенью надвинулся на успевшего пожалеть о последних словах Дона, затмевая собой приглушенное сияние закреплённых на стене масляных фонарей. Чёрные брови со стуком сшиблись на переносице, а огромная лапа играючи сгребла перепуганного гида за грудки. Кажется, меня сейчас будут бить, флегматично подумалось Рейнолдсу, не делающему даже попытки освободиться.

— Надеюсь, ты сказал это опрометчиво, не подумав о последствиях, — угрожающе промурлыкал Эдвард, сверху вниз глядя на съёжившегося Дона. — Поэтому на первый раз я прощаю тебя, но чтобы впредь подобных оплошностей не было. И заруби себе на носу следующее. Я не увлекаюсь подобным дерьмом и никому не советую. Свои мышцы я заработал потом, кровью и месяцами усиленных тренировок, не прибегая к помощи стимуляторов. А если я услышу, что ты разносишь обо мне гнусные сплетни, то без промедления сверну тебе шею. Ты понял меня?

Гигант слегка встряхнул окаменевшего от предчувствия расправы Рейнолдса.

— К — конечно, приятель, не вопрос! Я всё понял, не дурак. Ты… это… извини. Я действительно ляпнул, не подумав.

Скуластое лицо культуриста расплылось в добрейшей улыбке. Могучая длань бережно разгладила помятый сюртук носильщика.

— Я рад за тебя, сынок. Искренне рад, что ты одумался. Ну так где моя комната?

— А… мы уже почти пришли! — бодро сказал Дон, окрылённый сменой темы. Кажется, пронесло. Опять его длинный язык завёл не туда. Хорошо, что Коннор не видел, иначе не избежать нагоняя. А с другой стороны, какого хрена? Да этот амбал должен в ногах ползать и благодарить за предоставленный кров! Потом и кровью! Ха! Тоже мне… Рассказывай сказки. А то мы не знаем, как вы качаетесь, импотенты несчастные. А потом ваши жёны ищут на стороне какого-нибудь хиленького, но способного удовлетворить женщину, мужичка. И у вас, господа, ТАКИЕ рога вымахивают, что никакими упражнениями не собьёшь! Ишь, заливает тут, потом и кровью….

Снедаемый подобными мыслями, гид отворил вскрытую потрескавшимся от времени лаком орехового цвета дверь и пропустил Блейка внутрь.

— Добро пожаловать в вашу опочивальню, сэр, — помпезно провозгласил Дон. — Ванна вон за той дверью, вода горячая. Камин разожжен, постель заправлена свежими простынями.

Блейк, кивая головой, одобрительно осмотрел увенчанную балдахином двуспальную кровать, ковёр на полу, гобелен на стене, полыхающую под потолком люстру. Камин вкусно хрустел жаркими углями.

— Мне нравится, — вынес вердикт Блейк. — Самое то, что нужно. Давай сюда мою сумку.

Избавившись от непосильной ноши, Дон выжидающе уставился на гостя, вежливо покашливая.

— Всё в порядке, дружище, спасибо за помощь. Можешь идти, ты мне больше не понадобишься.

Вытеснив Рейнолдса за пределы комнаты, гигант захлопнул дверь перед самым носом возмущённого до глубины души гида.

— Чёртов ублюдок, — разочарованно выдохнул Дон и потряс ноющими пальцами. — А как же чаевые? Ведь так принято!

Мало того, что он чуть не надорвался, волоча неподъёмный баул на второй этаж и в результате едва не словив по морде, так ещё и лишился законных чаевых. Тупоголовый, недоразвитый идиот! Ведёт себя так, словно находится в родном домене. Чушь какая. Но кому жаловаться? Дон обречённо покачал головой, недобро усмехнулся и уныло поплёлся по коридору.

_________________________________________

Я с размаху плюхнулся в чудовищно заманчивое и удобное на вид кресло и довольно хрюкнул. Кресло не обмануло моих ожиданий. Ну, наконец-то можно свободно вздохнуть и размять косточки. Отмытый и выскобленный до скрипа кожи, я находил, что жизнь не такая уж и плохая штука. От разгоревшегося камина шло благодатное тепло, средневековая эстетика комнаты радовала глаз, масляные фонари не чадили (отдушины и вытяжки в замке были на высоте), мягкий ворс ковров приятно ласкал ступни…. Да и некоторые созревшие у меня вопросы нашли вполне устраивающие меня ответы. Я же жуть как не люблю оставаться в неведении. Теперь же многие вещи стали мне понятны, в том числе и фантастическое радушие нашего хозяина Бенджамена Стокмана.

Вытянув ноги, я блаженно прикрыл глаза, наслаждаясь треском озорного огня, тишиной и покоем. Самое время подвести кое-какие итоги прошедшего чрезмерно насыщенного дня. Итак… Стокман был довольно крупной акулой в Манчестере, имел солидный вес и достаточное влияние. Владел большой сетью дорогих ресторанов и гостиниц. В конфронтации с законом замечен не был, к уголовной ответственности не привлекался, с криминальными авторитетами не якшался. Ну просто образцово порядочный бизнесмен! Интересно, а такие вообще бывают на свете? В честность и бескорыстность Стокмана и ему подобных я не верил не на грош. Хотя сейчас, конечно, Бенни был предельно честен и искренен. Нынешнее положение обязывало, естественно. Хитрому деляге неслыханно повезло. Прежний владелец замка, престарелый барон Галлахер скоропостижно скончался (впрочем, учитывая более чем почтенный возраст усопшего, ничего удивительного в его кончине и нет!), а поскольку барон был старым бездетным вдовцом, всё его состояние и родовой замок, согласно завещанию, переходило в руки ближайшего родственника. Каковым и оказался мистер Бенджамен Стокман, безмерно ошарашенный сим фактом, ибо и знать не знал, что у него имеются такие далёкие и отнюдь не бедные родственники.

Но бизнесмен всегда остаётся бизнесменом. Порадовавшись свалившемуся как снег на голову подарочку, Стокман озарился гениальной идеей превратить роскошный средневековый замок в современную гостиницу. Всё должно приносить деньги, считал Стокман. Отчасти он был прав. Ну что ещё прикажете делать с этакой каменной громадой? Переезжать на постоянное место жительства в провинцию у Бенни не было не малейшего желания. Оставлять всё как есть, непрактично и глупо, вот и решил мистер Стокман замутить новую махинацию, грозящую в перспективе приносить весомые барыши. Стокман ознакомился со всеми документами, счёл, что всё вполне законно, без подвоха, приехал в Гринсвуд, осмотрел Стиллхолл и решил не откладывать дело в долгий ящик. Замок был вымыт, вычищен, выдраен до блеска, внутреннее убранство приведено в более-менее благопристойный вид. Старый барон вёл аскетично-отшельнический образ жизни и не отягощал себя цивилизованными удобствами. Стокман провёл телефон, избавился от гор мусора и хлама, ковров паутины и болот плесени, привёз профессионального дворецкого по имени Энтони Коннор, нанял водителя (он же гид и мастер на все руки Рейнолдс), повара, кой какую прислугу. Это так, всё по мелочи, в дальнейшем штат по проекту Стокмана в разы увеличится. Просто сейчас смысла не было размещать в замке уйму народа. Велись серьёзные ремонтные работы, и им пока не было видно ни конца, ни краю. Бенни частенько приезжал в замок контролировать ход восстановительных процессов. Работы ещё хватало. Колорит колоритом, но электрифицировать замок было просто необходимо. Установить сантехнику, провести воду (черпать её из местного колодца не очень приятное занятие), сделать отопление, чтобы многочисленные камины и печи выполняли чисто декоративно-прикладную роль — всего не перечислить. Так что до открытия гостиничного двора было далековато.

Ну а на кой хрен Стокман пригласил нас к себе, в недоведённый до ума замок, спросите вы? Зачем окружил теплом и заботой и вьётся лисой вокруг каждого из нас, делать ему что ли, больше нечего? Да всё банально просто, ребята. Реклама. Реклама, будь она не ладна, двигатель прогресса. А Стокман старался не отставать от хода времени. Наше временно-вынужденное проживание в Стиллхолле как нельзя лучше способствует продвижению его дальнейших планов. Он нам залижет задницы до мозолей, лишь бы мы впоследствии на каждом углу расписывали, какой он классный мужик и как у него офигительно живётся в замке Стиллхолл, лучшей гостинице во всём мире! Вот так вот. Всё гениальное просто. При других обстоятельствах, голову даю на отсечение, Бенни даже не посмотрел бы в нашу сторону.

Поскольку во многих комнатах до сих во всё шёл ремонт, а в некоторых и вообще жить было невозможно в силу полного бардака, нас гостеприимный хозяин расселил на первом и втором этажах по двое по трое в одной комнате. Добавлю, что сам замок имел форму квадрата с четырьмя башнями по углам, часовней (чья башня, пятая по счёту, была самой высокой), возвышался на три этажа и все двери выходили в просторный внутренний двор. Ворота сразу пропускали в своеобразную каменную кишку, позволяющую оценить толщину стен (эта часть замка была уже переделана под прихожую), а затем вы попадали в холл, откуда и вели лестницы на второй и третий этажи. Донжона, как такового не было, во всём выдерживалась строгая форма и простота. Стены замка одновременно являлись и наружными крепостными стенами, крышей Стиллхоллу служила позеленевшая за прошедшие века черепица. Все эти нехитрые подробности успел рассказать незаменимый Дон Рейнолдс, разводящий нас по, хм, номерам.

Нас, повторюсь, разместили в двух замковых крыльях на втором и первом этажах. Саша и Джесс сразу заявили, что будут спать вместе, чем вызвали громкое ржание Мартина и Артура, которое быстро прекратилось, как только они уловили, что им тоже придется делить одну комнату на двоих. Шнитке, как и Роберт Мастерс, оказался счастливым обладателем одноместного «люкса»… И незабвенный наш лорд Герберт Уэнрайт очутился в гордом одиночестве — дураков, рискнувших бы заночевать с ним в одних апартаментах не нашлось. Напрасно Герби заявлял, что сосед его ничуть не стеснит, и при этом, томно потупив глазки, косился на нас. Ага, щас! Грейс Брайен была определена вкупе со шлюшкой-златовлаской Кристи — более непохожих женщин и сыскать было сложно. Так же катались как сыр в масле Блейк и довольно сморщившая мордочку Трейси. Им нашлось по комнатушке. А вот вашему покорному слуге пришлось делить кровать с Колином Рэнделлом. Неплохим, он, кстати, оказался парнем. Который в данный момент плескался в глубокой деревянной бадье за дверью в средневековом эквиваленте ванной комнаты.

Я широко, во всю пасть зевнул, скинул халат и с разбегу бухнулся на кровать. Спать хотелось, хоть спички в веки вставляй. Я сложил руки на груди, критически рассматривая пальцы ног. Скрипнула плохо смазанными петлями дверь и в спальне показался кутающийся в такой же халат, как и у меня, Колин. Я похлопал рукой по кровати рядом с собой.

— Ложись.

— Зачем? — у бедного юноши на голове зашевелились мокрые волосы, а глаза совершенно ошалели. Это надо было видеть! С трудом сдерживаясь, чтоб не расхохотаться во всё горло, я небрежно так бросил:

— Знакомиться будем.

— Слушай, может, тебе лучше поселиться у Уэнрайта? — робко вопросил Колин.

Вот тут я не выдержал. Мне скрутил жесточайший приступ необузданного смеха. Я заржал так, что чуть не упал с кровати. Вытирая выступившие от смеха слёзы, я прохрипел:

— Ну ты и отмочил! Молодец!

Рэнделл понимающе осклабился и завалился на вторую половину широченной кровати (да на ней можно и впятером спать), заложив руки за голову, и мечтательно уставившись в потолочные балки. Вид у него был поэта или художника, поймавшего музу за хвост или осенённого озарением свыше. Я выжидательно притих. Колин меня не разочаровал. Он разлепил сжатые в строчку губы и сказал:

— Это место… Этот замок… В нём что-то есть. Что-то необычное, живое. У меня такое чувство, будто каждый камень, каждая доска в Стиллхолле живут какой-то своей особенной жизнью. Не похожей ни на что другое.

Он повернул ко мне лицо, его умные голубые глаза были абсолютно серьёзны. Я прикусил язык.

— Ты что, решил в отместку запугать меня страшными историями о привидениях? Признаюсь, ты уже преуспел!

— Да нет! — возбуждённо отмахнулся юноша и приподнялся на локте. — Скажу больше — наше появление здесь тоже кажется мне далеко не случайным. Слишком много совпадений за последнее время. Напрашивается вывод, что кто-то начал дёргать за ниточки наших судеб в угоду своим прихотям!

— Тебе надо поселиться в Стиллхолле на всю жизнь, — скривившись, пробурчал я. — И ты сможешь составить достойную конкуренцию местной юродивой. Нет, правда, ты с лёгкостью заткнёшь её за пояс, Нострадамус доморощенный!

Юноша пристально уставился на меня и неожиданно рассмеялся.

— Ха, да ты просто боишься! Ты что, испугался невразумительного бреда, что несла та немытая бродяжка?

Я мрачно пожевал губами.

— Ну, не то, чтобы испугался, но аппетита мне её пророчества не добавляют.

Некоторое время мы молчали, слышно было только треск пылающего камина. За задёрнутым плотной шторой аркообразным окном, забранным ажурной железной решёткой, давно царила ночь. А мы лежим тут, как страдающие бессонницей бобики, и несём несуразную, с точки зрения здравого смысла, ахинею. Обалдеть можно. И тут Колин выдал ещё один номер, когда я уже счёл, что он заснул и дивиться больше нечему.

— Я стихи сочиняю. И у меня сейчас созрел ещё один. Хочешь послушать?

Я наверно выглядел, как пришибленный подушкой, набитой камнями, идиот. Если бы мне кто-нибудь раньше сказал, что я буду в средневековом замке лежать на одной кровати с малознакомым типом, заправляющим мне как серенады, стихи собственного сочинения… Ужас!

— Только не про любовь, лады? — умоляюще попросил я.

— Хорошо! — Колин дико обрадовался свободным ушам. Ну что я говорил? Поэт он и романтик, мать бы его за ногу! — Про любовь в следующий раз. Я совсем недавно начал писать, и, по-моему, у меня неплохо получается.

— А что тебя заставило заняться словоблудием? — из вежливости полюбопытствовал я. У меня был один дружок, балующийся на досуге подобным, но я не ожидал встретить ещё одного такого индивидуума. — С бухты барахты в зрелом возрасте не начнёшь кропать стишки про амурные чувства!

Юноша смутился и покраснел, отведя взгляд.

— Это… неважно, поверь. Неудачная любовь, скажем так. Устраивает объяснение?

— Вполне, — важно кивнул я. — Знакомая ситуация. Ну ладно, давай бухти мне, как космические корабли бороздят Большой Театр.

В мои последние слова Колин не въехал вообще, но общий смысл уловил. Он непременно откашлялся и на одном дыхании продекламировал:

Мрака пелена поглотила разум,Судорожный крик разорвал мне грудь.Я закрыл глаза, и всё с каждым разомТяжелей дышать, мне не продохнуть.Я взметнулся ввысь — там свет в конце тоннеля,Оглянувшись, понял — назад дороги нет.Внизу остался я, на солнце коченея,Потому что смерть раскрыла мой секрет.От чего я умер, кто расскажет правду?Кто поймёт, зачем терпел я эту боль?Хлёсткий взмах косы — бой шёл не на равных,Потому что был диагноз мой — любовь….Улыбнулся я мёртвыми губами,Что меня там держит, в этом мире грёз?И кому я нужен, тусклый и бесцветный,Приносящий людям столько горьких слёз?А любовь? В безумстве я захохотал!Вы меня спросите, я смогу ответить.Я всё это знаю, я любовь познал.Любовь — это боль, тоска, безнадёга,Она опаляет и жжёт изнутри.Она точит душу, плюя на законы,И разбивает в осколки мечты.Любовь приходит на беду,Она ломает и изводит.Не пожелаешь и врагуТого, что в сердце происходит.Любовь прекрасна лишь тогда,Когда в ответ ты слышишь то,Что по ночам шептал в слезах той,Кому сердце отдано…Сказав всё это, разрыдался,Ну что ж, пора, мой час настал.Ведь в прошлом, как я не старался,В ответ любви не испытал.Но свет померк, и тьма сгустилась,И что — то давит. Мне назад?Я закричал, мне не приснилось —Я полетел в кромешный ад!Меня отвергли небеса,Не нужен грешник им такой.И подмигнул мне Сатана:Привет, дружок, теперь ты мой!

Я медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы и сосчитал до трёх. Грехи мои тяжкие…

— Колин, скотина ты малолетняя, ты соврал мне. Я же просил не про любовь! Знаешь, на что это было похоже?

— Ты ошибаешься, Алекс, — тихим голосом отозвался юноша. — Это стих про жизнь и… смерть.

Ну и что прикажите с ним делать? Ну точно Элис Блэр номер два!

— Ты это сегодня сочинил?

— Да, сидя в ванной, — пожал плечами Рэнделл. — На меня нашло что-то…

Я лишь грустно улыбнулся….

ГЛАВА 6

Новый день встаёт за моею спиной,

Новый день придет, и ты будешь со мной.

Возьми огня и найди меня,

Ты найдёшь меня на пороге дня.

Эпидемия «Новый день»

Утро нового дня встретило нас тёплыми лучами нежданно негаданного солнца. Небо заполонили стайки шныряющих птиц и кавалерия беззаботных облаков всевозможных расцветок: нежно голубых, угрожающе фиолетовых, умиротворённо синих, безмятежно белоснежных… Ого! Ещё чуть — чуть и я начну впадать в лирику, а то и возьмусь клепать стишки, как мой австралийский друг. Устроим соревнование, у кого резче слог и метче слово! Всем желающим присутствовать — вход свободный!

Солнечные зайчики весело забегали по черепице, металлу и башням Стиллхолла. Но, попадая в ров, осколки вселенского светила растворялись в густой тени…

Мы сидели за длинным столом, накрытым скатертью размером с полигон, и неспешно насыщались. Обеденный зал, способный вместить более сотни человек, приглушенно бурлил потоком людской речи и громко дребезжал звоном посуды и столовых приборов. Глаза разбегались от обилия предоставленных блюд — соусы, несколько видов сыра, рыба всевозможного приготовления, жаркое, дорогие вина… Словом, было, что положить на зубок. Замковый повар с подачи Стокмана сегодня явно находился в ударе.

С куполообразного потолка свешивалась полутонная люстра свечей на двести, стыдливо купаясь в разливе солнечного света, проникающего в зал через три огромных, больше роста человека, окна. Одиночество голых каменных стен скрашивали щиты, боевые топоры, знамёна и охотничьи трофеи. Столовой по задумке Бенни сохранили максимально приближённый к ветхой старине облик. Для прибавления гостям большего аппетиту, не иначе. Для пущего эффекта только не хватало снующих под ногами собак, грызущихся из-за костей и объедков. Во главе пиршественного стола, подобно владетельному барону, в высоком резном кресле расположился Бен Стокман. В честь грандиозного завтрака наш хозяин напялил белую рубашку, серый жилет, такого же цвета брюки и синий галстук. Раздавая направо и налево белозубые улыбки и отпуская дружественные реплики, Стокман степенно подкреплялся, сжимая холеными пальцами серебряные вилку с ножом. Выглядел он внушительно, ничего не скажешь.

По правую руку от бизнесмена сидел я, набивая брюхо от души и впрок, краем своих неотразимых серых глаз наблюдая за манипуляциями коллег по завтраку со столовыми приборами, запоминая движения, чтоб не оплошать. Чёртов этикет! Ну а если мне неудобно держать вилку в левой руке, а нож в правой? Кроме того, существовала какая-то специальная вилка для рыбных блюд, найти которую я был просто не в состоянии!

Однако я наслаждался не только плотски, но и духовно, не спуская глаз с Грейс Брайен, занявшей место напротив меня. Девушка была необыкновенно хороша в простеньком облегающем сиреневом платье, подчёркивающем высоту упругой груди и изгиб тонкой талии. Я откровенно любовался ею, её лицом и свободно распущенными по плечам лавоподобными волосами. Грейс деликатно отщипывала по кусочку сыр и отправляла в рот, облизывая кончики пальцев. Выразительные зелёные глаза, скрывшись за линзами очков, нет-нет, да и посматривали на меня. Вот так вот, ребятки, мои акции поднимаются вверх! Когда наши взгляды встречались, пухлые чувственные губы девушки посещала едва заметная улыбка. Даже так… Я едва удержался от искушения заглянуть себе за спину — может, это вовсе и не мне предназначены эти завуалированные знаки внимания? Мы же с ней и парой слов перекинуться едва успели! Хм, поживём — увидим.

Стокман не рискнул усадить рядом с собой сэра Герберта Уэнрайта, и наследный лорд был услан на задворки. Теперь Герберт сидел сразу за Грейс и вовсю строил глазки переминающемуся с ноги на ногу Дону, стоящему в стороне от стола в состоянии полной боевой готовности. Рейнолдс же, свирепо выкатывая глаза, всем своим видом показывал, что с «голубыми» ему не по пути. О том, что лорд — гомосексуалист, было разве что не написано у него на лбу. Разодетый в пух и прах (Уэнрайт притарабанил в замок все свои шмотки), с наманикюренными ногтями и слоем грима на женоподобном лице, Герби вертелся как уж. Тонкий, жеманный голосок лорда то и дело вклинивался в мерный говор жующих гостей Стиллхолла. Честной народ подозрительно (ну наконец-то и вас проняло!) косился на замотанное в ядовито оранжевый шарф пугало, а у Стокмана было такое выражение на морде, словно у него заболели все зубы разом.

А ещё в обеденной зале имелся дворецкий. Я говорю об этом отдельной строкой, потому как по-другому и не скажешь! Ну настоящий дворецкий, Богом клянусь. До мозга костей. Энтони Коннор, помимо потрясающих знаний манер и этикета, шестью десятками недаром прожитых лет за плечами, был обременен и впечатляющим обликом. Ростом с Терминатора, импозантный, с тщательно зачесанными назад светлыми, тронутыми благородной сединой волосами, он был живым воплощением стопроцентного английского джентльмена. На нём были безукоризненный, шитый чёрным с серебром сюртук и неподвижность мраморной статуи на высокопарном лице. Такого посади на бочку с порохом и зажженным фитилём — он и бровью не поведёт! Рейнолдс, ответственный за своевременную перемену блюд, как мне показалось, боялся его как огня.

— Дамы и господа! — Бенни поднялся со своего места, отвешивая почтительные поклоны. Зал притих, сосредоточившись на хозяине замка. — У меня тост!

Стокман театрально откашлялся, прилизал редкие чёрные волосы и, что называется, толкнул речь:

— Жизнь, дорогие друзья (ну вот, я что говорил? мы уже его лучшие корешки), довольно таки странная штука. Кто бы мог подумать, что спустя столько лет этот замок опять наполнится голосами, радостным шумом, людьми? Да, наверное, никто! Настолько подобное казалось невероятным. Но, к счастью, чудеса на свете есть и без них наша жизнь была бы куда как более скудной и унылой… Так вот, друзья, я пью за то, чтобы в вашей жизни случалось побольше чудес и в ваших домах всегда звучали смех, радость и веселье, как звучат они сейчас в Стиллхолле. За вас!

Тронутые столь пламенной и сердечной речью, мы взметнули над столом бокалы. Слава Богу, обошлось без аплодисментов. Я поспешно засосал полстакашки красного, чтоб не прыснуть со смеху. Это наше появление в этих местах напрашивается на благостное определение «чудо»? Это мы сидим тут и радуемся до розовых пузырей? И, на мой скромный взгляд, постоянно шумно, весело и радостно может быть только в одном месте — в дурдоме! Не иначе, как Бенни просто элементарно отрабатывал речь на будущее, когда за этим столом будут сидеть ребята, готовые за каждое лестное слово платить звонкой монетой, сукин сын. Я посмотрел по сторонам. Не я ли один так думаю? И что же я увидел своим натренированным, цепким как репей, взором? Да, пока не забыл, со слухом у меня тоже полный порядок…

Пропустив половину из сказанного мимо ушей, Роберт Мастерс охотно поддержал тост. Старик находился почти в самом конце стола и, не стесняясь, налегал на спиртные напитки, сдабривая их обильной закуской. Одетый всё в тот же помятый костюм, Роберт сгорбился в жёстком деревянном кресле, цедя из фужера «четырёхзвёздочный» херес. Думая, что его никто не видит, хитрый старикан преспокойно опустил в карман пиджака бутылочку «бордо». Ну, даёт! Не смотря на внешне непрезентабельный вид, опухшие от пьянства глаза и общее неблагоприятное впечатление, Мастерс, как мне думалось, отнюдь не был полоумным кретином, за которого его с лёгкостью многие, наверняка, держали. Нетушки.

— Эдди, милый, налей мне ещё вина.

— Как пожелаешь, принцесса.

Огромный культурист плеснул в бокал беленького и подал Кристи. Бутылка в его лапищах выглядела пузырьком одеколона. Рядом с ним забила место Кристи Нотенберг, без умолку болтая и хихикая, теребя гиганта за рукав спортивной куртки, силясь обратить на себя внимание. А обращать было на что: обтягивающая кофточка и легинсы не скрывали достоинств отлично развитой фигурки, золотисто-соломенные волосы обрамляли кокетливое, хорошенькое личико. Благодарно улыбнувшись, Кристи провела кончиком языка по влажным губам и отпила из бокала, глядя на Эдварда так, будто собиралась его съесть.

— Эдди, ты просто душка! И настолько силён, — девушка восхищённо потрогала бицепс Блейка. — Как это мужчина может вырасти таким большим и сильным? В голове не укладывается…

Ха, усмехнулся я про себя, в твоей голове не одна связная мысль не уложится. Эдвард же, в фокусе её голубых, по-детски восторженных глаз, напыжился как кандидат номер один в чемпионы конкурса Мистер Вселенная.

— Всё очень просто. Комплекс специальных упражнений, правильное питание (тут он не врал, поскольку озадачил Стокмана заявлением, что он, де, на диете, и попросил молоко и обезжиренный творог!), здоровый образ жизни и упорство. Любой человек может добиться того же, что и я, стоит проявить лишь выдержку…

— Упражнения, говоришь? — томно промурлыкала Кристи, закатывая глаза.

Блейк натужно сглотнул. Попался ты, дружище, как кур в ощип!

Юность, как известно, обладает хорошим аппетитом, и обильный завтрак был как нельзя кстати. Молодым, растущим организмам требуется есть побольше и почаще, не придерживаясь блейковской диеты. Немудрено, что шестеро тинэйджеров наворачивали за дюжину, расхваливая местную кухню и сетуя, что дома столь вкусно не готовят.

— Ой, как мне здесь нравиться! Я даже почти забыла, что с нами за беда приключилась. Честно. Будь у меня возможность, я бы поселилась здесь навечно, — Джессика Веласкес вытерла рот салфеткой и блаженно откинулась на спинку кресла. — Я думаю, что даже моей маме стоило бы взять пару уроков кулинарного искусства у здешнего повара.

— Да, тут классно! — согласилась с ней Саша, попивая из высокого стакана апельсиновый сок. — Боюсь, все остальные мысли отходят на задний план.

— О чём ты говоришь? Разве можно думать о чём — то ещё, когда вокруг такое великолепие?

— Так-то оно так, но у нас своя жизнь, и она диктует свои условия.

— Да ладно тебе, подруга, расслабься, — не унималась испаночка. — Лучше попробуй этот замечательный грибной салат. И не забываем строить глазки нашим мальчикам…

Последние слова она почти прошептала, но я всё слышу, девочки! Меж тем, «их мальчики» вовсю крутили головами, дивясь огромному обеденному залу, не забывая, впрочем, отдавать должное пище. Мартин ожесточённо пилил ножом сочный бифштекс, от усердия высунув кончик языка. Юный уроженец штата Мэн был в видимом полном восторге от происходящего. В его возбуждённо сверкающих глазах проносились видения древних ландшафтов, мощных крепостей, огнедышащих драконов, рядом с ним восседали не чавкающие Артур с Колином, а благородные рыцари в блистающей броне и изнеженные красавицы…

МакДжонс, впитавший дух старинных традиций с молоком матери, не вчера слез с суровых шотландских гор. Он вёл себя более сдержанно, снисходительно поглядывая на оторопевших товарищей. Чувствуя, что с отвисшей челюстью выглядит полным олухом, Колин приложился к кубку с каким-то компотом. Н-да, приятель, твоя родная жаркая Австралия тут и рядом не стояла! Слева от высокого юноши сидела Трейси. От её соседства Колин сильно нервничал, ожидая как минимум вилку под ребро или поднос на голову. Трейси недобро ухмылялась, исподлобья осматривая жующих людей. В своём бронированном кожаном прикиде она резко выделялась из всех нас. Мелкой стервочке нравилось нервировать окружающих, пусть на неё и смотрят как на чумную крысу. Того и гляди, укусит. Она скорчила гримасу и с железной решимостью вонзила столовый нож в деревянный полированный подлокотник кресла. Лезвие со скрипом вошло в древесину и двинулось по поверхности, подчиняясь поднаторевшей в подобных делах руке.

Заметив её манипуляции, Колин чуть не подавился водой, вылупив в изумлении глаза. Я его вполне понимал! Увидев появление на свет божий надписи «DIO», Колин воровато заозирался вокруг, чуть ли не чувствуя себя невольным соучастником этого кощунства. Ну, вдруг кто заметит… Уши надерут всем, это уж как пить дать.

— Ты что делаешь, ДУРА? — процедил сквозь зубы юноша, прикрываясь давешним кубком.

— Не очкуй, долговязый.

— Тебя же сейчас линчуют. Ты только глянь на дворецкого! Если этот старикан увидит твои художества, то его удар хватит. А потом он надерёт тебе задницу, поверь мне. И плевать он хотел на твою принадлежность к металлической тусовке.

Стюарт презрительно фыркнула, игнорируя перепуганного Колина.

— Моей заднице не привыкать. И вообще, не суйся, куда не просят. Или ты меня заложить хочешь?

Как ни в чём не бывало, вернув нож на место, Трейси обратила на Колина два изумруда глаз.

Юноша вспыхнул:

— Я не стукач!

— Ты же терпеть меня не можешь, дружок. Я это сразу просекла, не отнекивайся.

— Просто из-за тебя влетит всем нам. Ты что, не понимаешь? Мы здесь временные гости и должны вести себя в благодарность хоть немного, но прилично. У тебя что, совести совсем нет?

— Всё ясно, — брезгливо поморщилась Стюарт. — Трясёшься за свою драгоценную загорелую шкуру. Так бы и сказал.

— И ничего я не трясусь, — Колин с трудом подавил негодующий крик, прикусив язык. — Несмотря на нашу взаимную неприязнь, мне бы не хотелось видеть, как мистер Стокман и дворецкий надают тебе по шее.

— Хэви-метал, ублюдок.

Колин раздражённо уткнулся в свою тарелку. Натолкнувшись на мой сочувствующий взгляд, он обессилено покрутил пальцем у виска и махнул рукой.

_______________________________________________________

— Сэр, он меня нервирует! Клянусь. Этот извращенец ТАК на меня смотрел! Мне стало не по себе, мало ли что… Ума не приложу, на кой хрен он тут сдался, этот гомо…

— Поосторожней в выражениях, мистер Рейнолдс, — сухо отозвался Коннор. — Он наш гость и этим всё сказано.

— …сапиенс, — ловко выкрутился Дон, хитро поглядывая на старого мажордома. — Нет, сэр, поймите меня правильно, я не наговариваю на этого, вне всякого сомнения, достойного человека, но… Как бы вам понравилось в одно прекрасное утро обнаружить у себя в постели голого мужика?!.

— Полноте, юноша. Наши временные постояльцы не сегодня так завтра покинут Стиллхолл. И у мистера Уэнрайта просто физически не хватит времени воплотить свои желания и фантазии в жизнь.

Коннор едва заметно улыбнулся. Он понимал вполне обоснованное беспокойство молодого помощника. Но на данный момент его занимало совсем другое. Они вели неспешную беседу в опустевшей обеденной зале. Пиршественный стол общими усилиями был приведён в благопристойный вид: посуда убрана, застелена чистая хрустящая скатерть, в которую мог бы завернуться и слон, объедки выброшены. Пол подметён, помещение проветрено, всё готово к обеденной трапезе. Энтони провёл пальцем по подлокотнику одного из десятков резных кресел с высокой спинкой.

— Надеюсь, наши гости остались довольны завтраком.

— Ещё бы, сэр! Они так жрали, что их, наверно, слышали и в Гринсвуде. Заметил я несколько рож… прошу прощения, лиц, которые явно заправлялись впрок и надолго.

— Раскованная дружелюбная обстановка весьма способствует аппетиту, — высокопарно заявил дворецкий и с силой сжал губы, продолжая елозить по подлокотнику побелевшим от напряжения пальцем.

Дон сунул руки в карманы форменных брюк и возвёл очи горе.

— Ужас, я ещё и к настоящей работе не приступал, собственно говоря, а уже устал, как собака. Оказывается, прислуживать за какой-то дюжиной людей ещё то удовольствие… А что же будет, когда мы официально откроемся, и постояльцев станет в пять раз больше? Да мне покоя не будет! Даже если я буду выполнять строго свои, оговорённые контрактом, обязанности. Покажи это, проводи туда, расскажи о том…

— Вы знали, на что шли, — дворецкий неодобрительно посмотрел на Рейнолдса. — Не время роптать и сокрушаться по этому поводу. Хотя ещё не поздно написать заявление и рассчитаться.

— Да ну, не сгущайте краски. Платит мистер Стокман более чем прилично, что позволяет мне запастись терпением и держаться до победного!

Коннор хмуро зыркнул на терзаемый им подлокотник.

— Интересно…

Дон не выдержал:

— Сэр, да перестаньте вы щипать это чёртово кресло! Ваши непонятные действия тоже начинают нервировать.

— Обратите внимание СЮДА, мистер Рейнолдс.

Гид присмотрелся и только сейчас заметил, что подлокотник кресла безобразно изуродован каким-то острым предметом. У него отвисла челюсть.

— Ни хрена себе!

— Оставьте хрен при себе и следите за языком! — вскипел Коннор.

Дон обижено засопел:

— Я всего лишь хотел сказать, что до глубины души возмущён и шокирован этим злодейством. Варварство какое! Да кто посмел…

Дворецкий выпрямился, как штакетник.

— Есть кое-какие соображения.

— А что это вообще за хрень, пардон, хм, шедевр резьбы по дереву? — Рейнолдс кивнул на доморощенную клинопись. — Что за «ДИО»? Или кто?

— Вы настолько не сведущи в музыке?

— Да как-то… — молодой человек пожал плечами. — Я в современных направлениях не шибко разбираюсь. Вся эта… м-м… попса, знаете, не для меня.

В старческих глазах Энтони промелькнуло удивление. Впрочем, от подрастающего поколения он ничего другого и не ожидал.

— Понимаю… Ну что ж, зацепки у меня есть, и я этот проступок так не оставлю.

Рейнолдс, видя нешуточный настрой Коннора, поёжился. Он не завидовал несчастному, осмелившемуся поднять руку на святое! Ишь ты, вредитель завёлся, короед. Но и на короеда найдётся свой дятел.

— Какие у вас сложились отношения с мистером Блейком?

— С кем? С Блейком? — Дон оторопел от неожиданного вопроса. — А — а - а… Это тот здоровенный бугай…

— Да. Вы так странно на него смотрели. Словно один его вид вызывает у вас приступ жесточайшей мигрени. Что-то случилось? Нам не нужны лишние неприятности, юноша.

— Меня он тоже нервирует, — тоскливо пробормотал Дон, пряча глаза.

_________________________________________________

Я ещё никогда не видел столько книг, собранных в одном месте. И не просто книг, а Книг с большой буквы. Сотни, тысячи толстенных фолиантов в потёртых кожаных переплётах, окованных железом, серебром и медью. Некоторые замыкались на миниатюрные замочки. Чёрные, синие, зелёные корешки, словно клавиши пианино, гордо поглядывали с книжных полок. Битком забитые стеллажи уходили ввысь, к едва освещённому потолку. До верхних полок можно было добраться только по специальной металлической лестнице на колёсиках. Огромную библиотеку озаряли десятки масляных фонарей, закрытых колпаками из толстого матового стекла. Пол скрывался под однотонным серым ковром. Окон в библиотеке не было, и вокруг царил приятный, неповторимый аромат старых книг, слегка отдающий стружками и пылью.

Что я делаю в замковой библиотеке, спросите вы? Ну что я ещё должен был делать, по-вашему? Стокман после завтрака созвонился с добрейшим мистером Бонемом, поговорил со Спенсером и отрапортовал, что куковать нам в Стиллхолле придется ещё как минимум сутки. Нет, конечно, если кто хочет, то вполне может попытаться выбраться отсюда согласно своим возможностям. Но наш милейший хозяин настоятельно рекомендовал не пороть горячку, а спокойно подождать ещё денёк — другой, наслаждаясь его безграничным гостеприимством, ни в чём себе не отказывая и не стесняясь в удовольствии отдохнуть вдали от городской суеты и шума. Что ж, уговаривать он умел, этого у Бенджамена было не отнять. Нам был дан карт-бланш осмотреть замок с верху до низу, заглядывая в любой понравившийся закуток. Но желательно под бдительным присмотром гида. Ибо Стиллхолл достаточно огромен, чтобы в нём можно было запросто заплутать и потеряться. Отважный Дон Рейнолдс клятвенно пообещал, что рядом с ним заблудиться практически невозможно и за нас он отвечает, как за себя. Вот после этих его слов мне и стало тошно. Нет уж, я лучше уж как-нибудь сам за себя отвечу. Я не особо вдавался в подробности, чем намерены заняться мои спутники, поскольку для себя твёрдо решил, чем займусь именно я.

В отличие от некоторых я не захотел возвращаться в комнату. Впрочем, на это так же были свои причины. И одна из них находилась непосредственно в библиотеке.

Грейс Брайен с округлившимися глазами медленно шла вдоль стеллажей, благоговейно касаясь кончиками пальцев старинных книг. Она настолько погрузилась в это занятие, что не заметила появление в библиотеке моей внушительной персоны. Ха, шучу, разумеется, вид у меня прямо скажем, далёк от совершенства. Ох, что-то я расшутился в последнее время. Как бы ни оказаться, как говориться, в шутейном доме!

Книги полностью заворожили девушку. Грудь её высоко вздымалась, она с наслаждением вдыхала запах книг. Вы заметили, что я постоянно обращаюсь к груди этой милой дамы? Сам не пойму, с чего. Обычно в девушках меня в первую очередь привлекает совсем другая часть тела! Ну да ладно, что-то я отвлёкся… Я осмотрелся. Одному Богу известно, как тут можно отыскать нужную тебе книгу. И за месяц не управишься. Я передёрнул плечами: в библиотеке камин не был предусмотрен во избежание пожара, это понятно. Но как же здесь было зябко! Да, холод и стужа коридоров и неотапливаемых комнат были большими минусами Стиллхолла, да и любого другого замка тоже. Хорошо, наверно, здесь летом, когда так и хочется спрятаться от удушающей жары в каком-нибудь подвале или каменном мешке…

Я услышал за спиной шаркающие нетвёрдые шаги. Спина моя непроизвольно напряглась. Но через секунду я разжал стиснутые кулаки, поскольку подошедший человек не представлял ни малейшей опасности. Разве что для самого себя.

Роберт Мастерс отхлебнул из неизменной фляжки и, поморщившись, сказал:

— Вот уж никогда бы не подумал, что нынешняя молодёжь интересуется книгами. Современных подростков в читальный зал и на верёвке не затащишь. Не правда ли?

Я заломил бровь.

— По-моему, я уже давно вышел из настолько юного возраста. Да и помимо всего прочего, чтение — моя давняя слабость.

Слегка пошатнувшись, Роберт сунул фляжку за пазуху и указал головой на Грейс.

— А я, дурак старый, уже начал было полагать, что это она — ваша слабость.

Грейс бережно взяла с полки потрёпанный фолиант и начала неторопливо перелистывать страницы. Я внимательно пригляделся к пьянчужке: трёхдневная щетина, впавшие щёки, руки трусятся, но глаза… Глаза из-под кустистых бровей смотрели зорко и пристально. Повторюсь, это не были глаза выжившего из ума старика-алкоголика. Непрост, ох, непрост это тип.

— И, по-моему, вы не похожи на ценителя русской классики.

— Почему русской? — осторожно спросил я.

— Ну как же… Всё-таки ваш родной язык отнюдь не английский, хотя у вас и отличное произношение, а, скорее всего, именно русский.

Мастерс криво улыбнулся и поскрёб щетинистый подбородок. Раздалось сдавленное чихание. Увлекшаяся Грейс открыла чересчур запыленный том и теперь расплачивалась за свою опрометчивость. Поправив чуть не слетевшие с носа очки, девушка поставила книгу на место. Я же невольно зацокал языком. Ну что… Старикану палец в рот не клади — откусит по локоть. С его наблюдательностью ему надо бы работать в службе безопасности, а не пить горькую.

— Сэр, вы правы на все сто процентов. Моё полное имя Алексей Болотин. Просто имя Алекс звучит более просто и не режет… э-э-э…

— Слух иноземцев, — хмыкнул Роберт. Дьявол, он читал мои мысли!

____________________________________________________________

Целый день ворота замка были гостеприимно распахнуты, а подъёмный мост опущен, что позволяло невольным постояльцам свободно околачиваться вокруг Стиллхолла, любуясь живописными окрестностями. Правда, желающих покинуть замок и прогуляться не находилось. Погода опять безвозвратно испортилась. От ободряющего утреннего солнышка не осталось и жалкого лучика. Радужные облака сменились более привычным для этого времени года непроглядным скопищем свинцово-серых туч. Заметно похолодало. Дверь сиротливо примостившегося напротив величественного замка домика нехотя распахнулась. Назначенный Бенни сторож лениво высунул нос наружу, почесал пузо, и скрылся в глубине тёплого помещения, аккуратно притворив за собой дверь. В обязанности бравого сторожа входило охранять ночующий на площадке под шиферным навесом микроавтобус и сдувать пылинки с запертого в гараже «Ягуара», на котором Бенни приезжал в Гринсвуд.

В сыром стылом воздухе постепенно стала формироваться полупрозрачная завеса из далёких морских брызг, дождевых испарений и влаги — знаменитый английский туман. Возможно, именно этим фактом объяснялось нежелание гостей оставлять монументальное убежище и рисковать подхватить насморк на послеобеденной прогулке. Вокруг разлилась приглушенная умиротворяющая тишина.

Спокойствие туманной тишины внезапно нарушилось чьими-то решительными шагами. Миновав арку ворот, по опускному мосту двигался кряжистый, широкий в кости мужик с суровым лицом немецкого кайзера и густыми усами. В правой руке он играючи держал вороненую двустволку, грудь и торс опоясывали патронташи, из-за спины выглядывал походный рюкзак. Прогрохотав по доскам армейскими ботинками, Ральф Шнитке (ну кто, если не он?!) направился в сторону леса, чья тёмно-зелёная стена, окутанная колышущимся маревом, высилась в полумиле от замка.

Дверь домика повторно приоткрылась, и Ральф отдал нарисовавшемуся в проёме сторожу честь, приложив два пальца к полям шляпы. Дородный сторож, разомлевший от тепла и пинты принятого на грудь пива, выкатил очумевшие глаза.

— Сэр, вы КУДА собрались, во имя Христа!?

— В лес, — как нечто само собой разумеющееся ответил немец.

— В лес? — эхом откликнулся сторож. — Но… Вы так снарядились, словно идёте на медведя! Да у нас в лесу окромя зайцев, куропаток и дюжины недобитых лис и ни водится ничего. А вы прям с таким ружьищем!..

— Винтовка «Экспресс» двенадцатого калибра, скорость полёта пули 440 метров в секунду, сила удара 2048 килограмм, — отрапортовал Ральф и снисходительно добавил. — Дружище, я надеюсь поохотиться на дичь покрупнее, чем зайцы. На волков хотя бы…

Сторож лихорадочно почесал обширную плешь.

— ВОЛКОВ? Каких волков, мистер Охотник? Да у нас волков лет пятьдесят как вывели! Я вам гарантирую, что крупнее лисы вам никого не выследить, право слово.

Ральф, невозмутимо подкрутив кончики усов, повернул лицо к лесу. Крылья его мясистого носа жадно затрепетали. Он с шумом втянул воздух.

— Я уже двадцать лет охочусь и нутром чую, что меня ждёт славная охота. Я могу встретить не только волка, но и кого-нибудь посолиднее и… опаснее. Бывай, дружище.

Подтянув ремни сбруи и, забросив двустволку на плечо, Ральф продолжил свой путь. Лес как магнитом тянул его.

— А… Э… Эй, ты что, серьёзно, парень?! — обалдевший сторож беспомощно смотрел в широкую спину удаляющегося немца. — Кого он, мать его, надеется пристрелить, динозавра, что ли?

Возмущению сторожа не было предела. Метнув на последок осудительный взгляд в сторону громадного замка, он поспешно нырнул в комнату, пробурчав под нос:

— Какие ещё шизики собрались в этой домине, хотел бы я знать?