Страх во тьме - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 2

Часть 2

ГЛАВА 7

Ты учил повадки зверя, ты умеешь путать след,

Ты готов во имя веры изменять судьбу планет…

…Ты готов сразиться с братом ради вечной тишины,

Так почётно быть солдатом, быть избранником луны.

Харизма «Охотник»

На счёт двадцати лет профессионального стажа Ральф нисколько не соврал. Чутьём он обладал воистину отменным и к сорока годам исколесил весь земной шар. Родовой особняк в Мюнхене ломился от бесчисленных трофеев, добытых в самых труднодоступных уголках всех без исключения континентов. Роскошная шкура белого медведя, при жизни весившего не менее тонны, расстилалась перед любимым камином Шнитке. В кабинете Ральфа особо почётное место занимало чучело гигантского гризли. Над креслом были скрещены великолепные слоновьи бивни. Африканские саванны, амазонские сельвы, австралийские пустоши, сибирская тайга — где бы ни побывал Шнитке, он отовсюду возвращался с добычей. Не всегда целым и невредимым, да. Крепкое тело охотника носило многочисленные следы зубов и когтей. О каждом шраме он мог рассказать занимательнейшую историю. Но он всегда возвращался победителем. Ни одно животное, будь то тигр или свирепый носорог не могло соперничать с ним в искусстве выживания, когда два противника сходятся в смертельной схватке.

Далеко не последнюю роль в победах Шнитке играли винтовка «Экспресс 500» и модернизированный пятизарядный охотничий карабин «Сайга» (для более «мелкой» дичи — надёжнейшее и безотказное оружие). Невольно возникает вопрос, что потянуло такого искушённого и опытнейшего человека в гринсвудский лес? Перед самим собой Ральф был предельно честен. Умом он чётко осознавал, что в этом лесу уж ему-то ловить точно нечего. Ну не против же зайцев с лисами ему обращать винтовку, в самом-то деле! Умом понимал, но нутром, каким-то шестым чувством, сходным со звериным, Ральф чуял, что в лесу есть нечто, что сможет его заинтересовать. Что-то, что невидимыми мощными волнами притягивало его. Ральф всегда полагался на свои инстинкты, они были у него не хуже, чем у хищника. Вот и сейчас он полностью подчинился воли проснувшейся в жилах крови первобытных предков. О том, кто может ему встретиться, Ральф имел весьма смутные представления… Но он был уверен в одном. В том, что встреча будет запоминающейся и опасной. Где-то рядом был очень опасный и сильный зверь, более чем достойный соперник. Шнитке проникся этим ощущением ещё на повороте к Гринсвуду, когда они прошли по дороге, зацепив самый край леса. И с каждым часом это ощущение всё усиливалось. Он больше не мог терпеть…

Ральф, не жалуясь, продирался сквозь лесные дебри, сознательно ломясь в самую густую чащобу. Богатейший опыт позволял немцу легко проходить там, где обычный человек беспомощно бы барахтался в мешанине ветвей и цепких кустарников. Раскидистые кроны деревьев смыкались над головой в плотный непроницаемый шатёр, ни в коей мере не смущая Шнитке. Он великолепно ориентировался. Немец неутомимо преодолевал разломы, овраги, перепрыгивал через вросшие в землю валежины, мелкие ручейки и обросшие сочным буро-зеленым мхом валуны.

А вокруг безмолвными свидетелями упорства охотника стояли сосны и орешники, дубы и ели, берёзы и липы. Лес был на загляденье разнообразен и величав. Высоко в деревьях стрекотали белки и перекликались птицы. В шуршащей под ногами палой листве шустро сновали мелкие грызуны и деловитые ёжики. Лес жил своей особой размеренной жизнью и хладнокровно и невозмутимо наблюдал за вторгшимся в его владения человеком.

Хмуря брови, Ральф внимательно смотрел, куда ступает, подмечая каждую мелочь. Любая сухая веточка или примятая травинка могли о многом ему сказать. Следопыт из немца был первоклассный. Как бы ни был хитёр зверь, Ральф всё равно оказывался хитрее. Шнитке остановился в тени раскидистых клёнов и, не торопясь, осмотрелся. Нос охотника вновь затрепетал, фильтруя запахи, а чуткие уши пытались вычленить из лесной какофонии любой необычный звук. Иногда Ральф сам сравнивал себя с каким-нибудь хищником.

Выбравшись на едва приметную, петляющую меж деревьев тропинку, Ральф задрал голову. Небо по-прежнему не пропускало солнечных лучей, тучи продолжали хаотично громоздиться друг на дружке. Туман, казалось, пропитал своими миазмами всё живое и неживое вокруг, здорово сокращая видимость. Поправив шляпу, Ральф присел на корточки и мягким, отработанным за годы движением сдёрнул с плеча винтовку. Положив «экспресс» рядом на пожухшую траву, он осторожно коснулся сырой земли и поднёс испачканные пальцы к носу, делая глубокий вдох. Вытерев пальцы о штаны, Ральф довольно кивнул. Это был едва приметный, но всё же различимый след, оставленный в сырой земле. Свежий след звериной лапы, напоминающей собачью. Но нет, собакой тут и не пахло. След вне всяких сомнений принадлежал волку. И оставлен он был не более двенадцати часов назад. Ральф мог поклясться в этом. Судя по отпечатку лапы, волчара был матёрый и здоровенный, что твой телёнок. Таких нынче днём с огнём не сыщешь. Как он здесь оказался?

Ральф задумчиво покусал кончик усов. Что-то здесь не вяжется… Исходя из размеров, волк являлся старым, битым жизнью самцом, не связанным узами стаи. Волк-одиночка. Местные ни сном, ни духом не подозревают о его существовании, значит, серый дьявольски хитёр и осторожен. Но откуда он всё-таки взялся? Последний оставшийся в живых после старых облав, когда английские леса ещё могли похвастаться этими косматыми хищниками? Но неужели его ни разу не замечали тутошние охотники и егеря? Шнитке не считал себя потомком Великого Духа Маниту, перед которым дикое зверьё само падало ниц. И в такое невероятное везение, как «пришёл, увидел, победил» он тоже не верил. Это что ж получается? Жил себе волк и жил, никого не трогал, успешно на протяжении многих лет скрывался в чаще, питался вегетарианской пищей, и ни давал ни малейшего повода заподозрить его в существовании на белом свете?! А тут появился он — непобедимый Ральф Шнитке, и волк буквально у него под носом нечаянно подвернул лапку? Да хрена с два!

Ну не ради же обычного, пусть и очень крупного, и старого волчары Ральфа тянуло в лес похлеще аркана! В своё время немец уложил немало волков, и они его давно не интересовали. Что-то здесь всё же не то… Шнитке пока не мог понять, что именно. Но в одном он убеждался всё больше. Волк такой же новичок в этих краях, как и он сам. Хищник был не из этих мест. Но откуда тогда?

Ральф стелящимся шагом прошел ещё несколько метров. Винтовку он держал в состоянии боевой готовности, снятой с предохранителя. Приклад упирался в плечо, палец замер на спусковом крючке, глаза как локаторы быстро и методично обшаривали лесные заросли. Шнитке давно научился избегать сомнительных сюрпризов. Нечто непонятное и крайне неприятное беспокоило немца, свербело в мозгу, настойчиво вставало поперёк мыслей. Ральф опустил винтовку и припал на одно колено. Снова след. Зверюга двигалась крайне осторожно, избегая мягких и отсыревших участков земли, но всё равно периодически оступалась. Хотя нет, просто по-другому здесь и не пройти, надо быть бесплотным фантомом, чтобы вообще не оставлять следов. И тут Шнитке внезапно, проникшись каким-то озарением свыше, понял, что именно ему сразу не понравилось, ЧТО его беспокоит. Следы. Немец достал из кармана носовой платок и вытер почему-то вспотевшее лицо. Хоть и было прохладно, но он порядочно взопрел. Захотелось закурить. Но Ральф никогда не нарушал одну из охотничьих заповедей: на охоте не курят, ибо животные чуют табачный дым за километры.

Что ж, либо у него началась белая горячка, либо он ничего не понимает в своём деле. Ральф нервно сдвинул шляпу на затылок, затравленно оглядываясь вокруг. Глупость какая-то, чушь. Но меж тем факт оставался фактом, и Шнитке ну никак не мог просто взять и отмахнуться от того, что он прочитал по следам. Одно из двух — или Ральф внезапно превратился в клинического идиота, или… Волк ходил на двух задних лапах.

____________________________________________

Спускаясь со второго этажа по широченной лестнице красного дерева, Коннор не отрывал руки от массивных, покрытых сложными узорами, перил, высоко подняв голову. Даже в отсутствии сторонних наблюдателей, Энтони старался держаться с достоинством и уверенностью… Внезапно его пальцы натолкнулись не узор, которого на перилах НЕ ДОЛЖНО было быть. Коннор успел изучить замок до распоследней мелочи и незамедлительно заметил различия в резьбе. Да, в резьбе. Совсем свежей. Полный недобрых предчувствий, Коннор присмотрелся к новоявленному узору. Так и есть, чья — то злодейская рука (да отсохнет она навеки!) умело вырезала на дереве три буквы — «U. D. O.».

Дворецкий стиснул зубы мёртвым капканом. Сначала одна надпись, теперь вот другая. Нет сомнений, что обнаружатся ещё. Как нет сомнений, что это дело рук одного человека. Что ж, произведя нехитрые вычисления, Энтони мог побиться об заклад, что знает, кто занимается этими варварскими художествами. Осталось только поймать мерзавца с поличным и потолковать с глазу на глаз. Или… Лучше сказать — мерзавку?

_______________________________________________

Вдоволь нанюхавшись библиотечной пыли, я решил не сидеть в четырёх, хм, стенах, а прошвырнуться в Гринсвуд. Людей посмотреть, себя показать, нагулять аппетит перед обедом. К нашему временно-вынужденному заточению в замке я относился вполне философски. Так, значит, так. Всё могло бы сложиться гораздо хуже, не уставал я себе повторять. Тем паче, что мне по большей части было до лампочки, на пару дней мы задержимся в сих дивных краях или на пару недель. Я никуда не спешил, меня никто не ждал. Как в одной песне «судьба хранит бродяг, а я — игрок. Никто и звать никак, свободен и жесток». Это про меня, братцы. Я, наконец-то за долгие годы ощущал себя по настоящему свободным. Единоличным хозяином своей жизни. Своей судьбы. Жесток? Моё сердце ожесточилось давным-давно, когда… Впрочем, это к нашей истории не имеет ни малейшего отношения. Добавлю только, что доверия к людям у меня с ТЕХ пор несколько поубавилось.

За мной увязалась Трейси. Юная метал-валькирия, наглухо застегнув «косуху», вприпрыжку шагала рядом со мной, периодически забегая вперёд и элементарно путаясь под ногами. Она ультимативно заявила, что ей необходимо развеяться, и она согласна составить мне компанию. При этом вид у неё был хитрой нашкодившей кошки, и её навязчивое стремление смыться куда подальше вызвали у меня стойкие, вполне обоснованные подозрения. Но я был рад её шалопайскому, забавному и хулиганскому одновременно обществу. Идти одному было бы скучновато. Ральф куда-то запропастился, малёхо перебравший Роберт уже довольно плохо понимал меня, а я его, к Грейс у меня пока не хватало смелости подкатить… Вот и получалось, что на текущий момент именно Трейси — мой лучший друг. Остальных постояльцев Стиллхолла я в расчёт не брал.

— А ты видел, как этот долговязый старикан таращился на меня? У меня сложилось впечатление, что он очень предвзято относится к людям моего склада! Нет, Алекс, ну ты видел, КАК он на меня зыркал? Прямо вылитый Кристофер Ли из фильмов о Дракуле, точно! Мне даже как-то не по себе стало…

— Даже и представить не могу, с чего бы это дворецкому ТАК на тебя смотреть, — сочувственно посокрушался я. — Чем такая пай-девочка, как ты, может вызывать стойкую антипатию, ума не приложу.

— Вот и я о том же, — приободрённая моим пониманием, вдохновлено подхватила девочка. — Пялится, как вампирище недобитый! У, старый козёл, знаю я ТАКИЕ взгляды… Все они фокусируются в области моих жопы и сисек!

Я с трудом душил в себе хохот, искоса поглядывая на чересчур серьёзную и недоумевающую мордочку Стюарт. Выражение её лица вкупе с броским вызывающим гримом было предельно комичным. Но Трейси не поняла бы моего смеха, поэтому я, удушающе похрюкивая, молчал, и полностью принимал её правила игры. Мне это даже нравилось. Напоминало детство, прошлые невинные шалости и глупости. Боже, иногда я чувствую себя таким древним. Особенно в компании людей, много младше меня. Почему так? Ведь до пресловутого кризиса среднего возраста мне вообще-то далеко. У меня не было ответа.

Через полчаса мы пересекли незримую границу городской черты и, не спеша шлёпали по тротуару. На смену утреннему солнцу пришли вездесущая хмарь, затянув небо, и сырой унылый туман, поглотивший всё вокруг. Туман скрывал улицу, скрадывал наши шаги, укутывал дома, вился в ветвях деревьев. Гринсвуд был типичным глубинным городком, и его окраина не слишком отличалась от центра. Уютные, старинной постройки дома, кривые улочки, вездесущие лавки и магазинчики, аккуратные чистые тротуары, много деревьев. Прелестное, тихое местечко.

Я поднял воротник куртки и сунул руки в карманы. Было зябковато, холодный влажный воздух приятно наполнял лёгкие бодрящей свежестью. Вот только слечь с диагнозом «грипп» вовсе не хотелось, поэтому я вдобавок натянул на уши вязаную шапочку. Часто наблюдаешь забавную картину, когда зимой наголо стриженые ребятушки, капитально околевая на морозе, в силу непонятных мне обстоятельств не пользуются головными уборами. Ладно бы, и в самом деле не мёрзли! Так нет же, от холода зубы стучат, но лысина гордо сияет. Ясно, что выпендриваются, являя всему миру свою крутизну, но оно того разве стоит? А чудесный набор хронических болезней впоследствии как бонус за выпендрёж? Или, может, в их котелках просто мёрзнуть нечему? Я вот свои мозги, те, что ещё не выбили, предпочитал беречь. Итак, шапку я надел, но заработал недоумевающий взгляд огромных зелёных глаз. Трейси демонстративно провела рукой, затянутой в перчатку с обрезанными пальцами, по коротко стриженным чёрным взъерошенным волосам. А что, я давно слышал, что женщины не так восприимчивы к холоду, как мы. Назовите мне хоть одного нормального мужика, который не задубел бы на морозе, напялив юбку. Если, конечно, он не шотландец, или этот… Ну, типа нашего лорда Уэнрайта.

— Да, замёрз, а что тут такого особенного? — я обиженно надулся.

— Эх, вы, мужчины так называемые… Иногда вы меня просто добиваете. Не понимаю я вас, хоть убей.

— Эй, что за революционные речи я слышу? — оскорбился я за всю мужскую братию.

Трейси широко развела руками, не сбавляя шага. «Казаки» её звонко цокали подмётками по камням тротуара. Она скорчила кислую гримаску.

— Понимаешь, Алекс, признаюсь тебе… Я не очень люблю вашего брата. Ну, в смысле, мужиков. Не спрашивай, за что, просто поверь, что у меня есть достаточно ВЕСОМЫЕ причины для неприязни. И моя нелюбовь постоянно выливается в моих разговорах. Даже когда я НЕ хочу никого задеть, я не всегда контролирую свой язычок. Я прекрасно понимаю это. Не думай, что я дура полная. Я знаю, что за подобные вещи меня и не переваривают, но ничего не могу с собой поделать. Я такая, какая есть, и уже навряд ли изменюсь.

Я невольно затормозил, уставившись в удаляющуюся девичью спину. Трейси остановилась и оглянулась через плечо.

— Что с тобой? Камешек попал в ботинок?

— Да… Нет. В смысле, всё нормально, — я подобрал отвисшую челюсть и нашёл в себе силы двинуться дальше. — Просто… гм, в свете открывшихся фактов, у меня созрело несколько вопросов, которые я хотел бы тебе задать. Хм, правда, не знаю, как бы покорректней выразиться…

— Ты на счёт моей сексуальной ориентации? — невинным ягнёночком прощебетала девочка, захлопав густыми ресницами.

Я поперхнулся и следующие несколько секунд мы были заняты тем, что я надрывно пытался откашляться, а ликующая Трейси от души молотила меня крепкими твёрдыми кулачками по многострадальной спине. Немногочисленные прохожие с изрядной осторожностью косились на нас и предпочитали обходить стороной.

— Ты не пробовала доски разбивать, а? — полузадушено простонал я, придя в норму.

— Пробовала! — жизнерадостно подтвердила Стюарт. У неё был вид ребёнка, чьи самые заветные желания сбылись под новогоднюю ночь. — Что с тобой? На нас смотрят, как на придурков.

— Тебя и это радует?

— Ага! Теперь нас двое!

Изо всех сил делая вид, что предыдущего разговора не было, я ускорил шаг, держа морду кирпичом. Трейси не отставала. Она обогнала меня и помахала перед моим носом ладошкой.

— Знаешь, ты покраснел, как мальчишка, впервые увидевший на свидании голые сиськи своей подружки. Что с тобой? А? Признайся, ведь тебе жутко интересно, не так ли?

— Что?! — не выдержав, рявкнул я, до полусмерти напугав разминувшуюся с нами пожилую матрону, обременённую под завязку набитыми хозяйственными сумками.

Трейси радостно захихикала, по-дружески ткнув меня в печень острым локотком. Кажется, я мученически застонал. Моя истязательница сочащимся мёдом голоском продолжила, невзирая на мои одичавшие глаза.

— Чтобы ты дальше не терзался, сразу оговорюсь, что лично к тебе я отношусь вполне лояльно. В отличие от других, ты мне нравишься. Клянусь, я и в самом деле считаю тебя своим другом. Надеюсь, что взаимно, ха-ха-ха! Так, о чём это я? А, вот! Отвечаю на незаданный тобой вопрос.

Она, дурачась, повернулась ко мне лицом, зашагав задом наперёд. Ох, грехи мои тяжкие, хоть бы не упала, что ли…

— Да, друг, я — самая страшная мужененавистница в мире и закоренелая лесбиянка, впитавшая пошлые инстинкты с молоком матери! Мой первый опыт полового сношения с девушкой произошёл, когда мне стукнуло восемь лет и с тех пор… Жуть, правда?

Я вгляделся в её изумрудные, сыплющие искрами жизнерадостного смеха глазищи, и замахнулся в надежде отвесить знатного леща этой неугомонной стервозене. Трейси, расхохотавшись, уклонилась от моей карающей десницы, но вполне ожидаемо оступилась и чуть не шлёпнулась. Я вовремя успел ухватить её за воротник куртки. Задыхаясь от смеха, несносная девчонка уткнулась носом в моё плечо. Мне ничего не оставалось, как прижать её к себе и отечески поцеловать в макушку.

Поразительно, но когда мне искренне хотелось задушить Трейси, она всегда умудрялась выдать нечто такое, что моментом возвращало мне былое расположение к ней. И руки мои опускались. Продолжая в том же духе, мы свернули в очередной переулок и замерли. По обеим сторонам улицы возвышались двухэтажные домики, каминные и печные трубы уютно чадили, дым смешивался с мягко стелющимся туманом. Конец улицы терялся в непроглядной туманной дымке. На этой улочке не росло ни одно дерево, зато она было очень узкой, мощенной, как и тротуары, булыжником, и машины, судя по всему, здесь не ездили. В некоторых домах окна были наглухо закрыты ставнями. Туман живым ковром стелился по черепичным крышам, обволакивал дома, и жадно лизал вмурованные в дорогу камни. У меня возникло ощущение, что мы свернули и попали в позапрошлый век. Я бы не удивился, если бы тут же мимо нас протарахтела запряжённая лошадьми карета, а на наши головы выплеснулось ведро помоев. Но на улице, кроме нас, никого не было. Мне стало как-то не по себе. Моей подружке тоже. Трейси затихла как мышка и прижалась ко мне.

— Слушай, что-то мне здесь не нравиться. Как-то странно тут и… Неправильно. Давай уйдём, а, Алекс? Ну пожалуйста.

Что ж, я был готов с ней согласиться. И впрямь, атмосфера в этом закутке была прямо-таки убийственно гнетущая, наталкивающая на грустные мысли о бренности человеческого бытия. Мне стало не то, что не по себе, ага. Страшно мне стало. Ух, чтой-то в последнее время я много переживаю, как бы преждевременный инфаркт не схлопотать. Трейси взяла меня за руку, и я благодарно сжал её похолодевшие пальчики. Мы медленно, стараясь не терять остатки достоинства, повернулись на сто восемьдесят градусов и… Я чуть не заорал благим матом. Реакция Стюарт вылилась в стальную хватку нежных девичьих пальцев, клещами обхватившими мою ладонь. Мы буквально стояли впритирку нос к носу с блаженной Элис Блэр, которая неизвестно каким чудом тихо и незаметно материализовалась за нашими спинами.

Кажется, эта женщина задалась навязчивой идеей стать моим персональным кошмаром. Мы огорошено таращились на неё, она вполне осмысленно разглядывала нас. Моя храбрая и несокрушимая Трейси стала суетливо переминаться с ноги на ногу, словно ей резко приспичило. Я пытался выдавить из себя хоть что-нибудь героическое.

— Э-э-э… Кх-м… Ну… Чем обязаны, мисс Блэр? — кто сказал, что я струсил?

— Я же говорила тебе. Просила. Но ты не послушался.

Пронзительные зелёные глаза Элис, казалось, ввинчивались в мою душу, пытаясь вытянуть наружу всю подноготную моей сущности. В своих заношенных лохмотьях, с горящими глазами и копной немыто-нечесаных волос она здорово напоминала всамделишную ведьму. И так же успешно пугала. Голос Блэр звучал обвинительно.

— Я предупреждала на счёт Тьмы. Ты не послушался. Ты можешь умереть. А я устала от смертей.

— Эй, мадам! — набравшись духу, воинственно прокаркал я. — Нельзя ли выражаться попонятней, для особенно одарённых вроде меня? И что вы всё заладили — смерть, тьма, смерть? Это уже не смешно, ей Богу.

Чокнутая Баньши откинула с глаз седую прядь и мягко (так обычно разговаривают с душевнобольными), произнесла:

— Здесь кто-то смеётся? Я говорила не о тьме, а о Тьме!

— А что, есть какая-то разница? — пропищала Трейси, выглядывая из-за моей широкой мужественной спины.

Блэр отступила на шаг назад и, сощурив глаза, одарила нас взглядом из категории — я всё про вас знаю. Она словно гипнотизировала нас, подавляла своим непонятным и неосязаемым превосходством. Мы не могли и с места сдвинуться. Самообман? Ещё какой! Но действенный, зараза…

— Прекрати цепляться за прошлое, иначе оно пожрёт тебя. Дурак! Тебя уничтожат собственные демоны.

— А вот лезть в мою личную жизнь я никому не советую, — внезапно обозлившись, я угрожающе задвигал желваками. — Это касается только меня.

Элис глухо рассмеялась и, подскочив ко мне вплотную, маниакально зашептала, обдавая меня не самым свежим дыханием. Я стоически терпел. Может, на небесах зачтётся?

— Невозможно жить с такой ношей, которую ты добровольно взвалил на себя. Нельзя жить с такой болью. Ты… Ты же САМ загнал себя в тупик!

Оттолкнувшись от меня, она сморщила нос и простодушно изрекла, изучая носки своих разваливающихся сандалий, выглядывающих из-под драной юбки:

— Сказать по правде, я удивлена, что ты до сих пор находишь в себе силы не склонять голову… Что движет тобой? Неужели ОНА и вправду так сильна как говорят?

— Довольно, — выдохнул я, не ощущая ничего, кроме внезапно навалившейся вселенской усталости и опустошённости. — Спасибо за советы, но… Мне бы хотелось жить своим умом.

— Однажды ты решил так. И к чему это привело? Ты чуть не умер… — юродивая жалостливо смотрела на меня. Взгляд её внезапно переместился на Трейси, и Чокнутая слегка изумлённо протянула:

— О-о-о, дитя моё… Какая же ты чистая и светлая… Редко встретишь в наше время такую невинность.

У Трейси был видок быка, принявшего удар кувалды меж рогов. Она недоверчиво брякнула:

— Это вы обо мне, что ли? Мне надо сделать книксен в благодарность?

Вместо ответа Элис протянула руку и бережно провела грязными пальцами по лицу девочки, касаясь ядовито красного рта, бледной щеки, начёрную затушёванных глаз. Трейси замерла как мышь перед змеёй. Блэр протяжно вздохнула и отдёрнула руку.

— Я оказалась права. Ты уникальна. Помоги ему. Иначе он перестанет быть собой. Твой друг и так выиграл у судьбы много времени.

У Трейси отпала челюсть, я по-джентельменски помог ей, ласково хлопнув под подбородок. Я чуток успокоился, пришёл в себя, и спросил, обводя окрестности свободной рукой:

— Кстати, мэм, вы не скажете, что не так с этим местом, с этой улицей? За всё время, что мы стоим, не из одного дома не вышел не один человек, не проехала не одна машина. Всё настолько безлюдно и тихо, что возникает стойкое ощущение нереальности происходящего. Вы сами мне не снитесь, а?

Погрозив мне пальцем, Элис вновь раздалась кудахтающим смехом.

— Верно подметил, юноша. Ты не настолько пропащий, как я уже было решила.

Она хитро подмигнула нам, и жестом опытного фокусника произвела мудреный пас левой рукой, как будто бы выхватывая из наполненного туманом воздуха некий предмет. Накрыв сжатый кулак правой ладонью, она пригласительно махнула кудлатой головой.

— Подойдите ближе, не бойтесь! Смотрите сюда…

Чертовски заинтригованные, мы послушно приблизились к юродивой. Улыбнувшись, Элис разжала кулак, выпуская на волю… Туман. Он, как живой, вырвался из ладони, гибко обволакивая пальцы, поднимая вверх многочисленные бесплотные отростки. Туман сгустился, полностью скрывая ладонь Элис, как бы имитирую крепкое рукопожатие, и распался на несколько лоскутков, торопясь слиться с белесым саванном, окутывающим улицу. Я был потрясён, право слово. Это было, как… Волшебство? До того просто, но настолько эффектно… Масштабные фокусы Дэвида Копперфилда производили меньшее впечатление. Потому что то были фокусы, а эта демонстрация непонятной нам силы являла собой нечто большее. Недосягаемое для обычного восприятия. Блэр тихо прошептала:

— Гринсвуд — старый город. Очень старый. Он помнит многое, помнит то, что напрочь забыли его жители. И порой прошлое прорывается в настоящее. И мы видим то, чего нет, или то, что было когда-то. Над Гринсвудом невидимым пологом довлеет прошлое. Страшное прошлое. Заглянув в него, можно… сойти с ума. Остерегайтесь его. И постарайтесь понять, что Тьма — это Тьма!

Я уже вообще отказывался понимать что-либо. Мельком взглянув на Трейси, я понял, что в этом плане она со мной солидарна. Переведя взгляд обратно на Элис Блэр, я не увидел никого… Чокнутая Баньши растворилась в неизвестном направлении, точь-в-точь, как пойманный ею клочок тумана. Охренеть можно! Или я уже сошёл с ума?

— Алекс, мне больно! — жалобно проскулила Трейси, вернув меня к действительности.

— Прости, милая, — я разжал руку, до меня дошло, что я так сильно сжал её ладошку, что чуть не переломал бедняжке все кости.

Растирая ладонь, Стюарт как-то по-особенному смотрела на меня.

— Знаешь, приятель, теперь у меня созрела куча вопросов к ТЕБЕ.

— Пошли отсюда, — только и смог сказать я, нежно взъерошив короткие волосы моей подружки. Та согласно кивнула. Ну, Элис, ну, блин, ведьма! Выпотрошила меня как хотела. Наизнанку вывернула! Ну и кто из нас после этого дурак? Я уже не дал бы однозначно категорического ответа.

_____________________________________________________

Настроение у нас несколько упало. Покинув злополучный переулок, мы бесцельно блуждали по окраинам Гринсвуда. Все встречаемые нами улочки были похожи друг на друга, как близнецы. Автомобилей в городе было не очень много, и те, что нам попадались по пути, новизной похвастать не могли. Места пошли более людные, и улицы заполонили прохожие, вечно спешащие куда-то по своим делам. С виду (ну, я, по крайней мере, точно!) мы мало отличались от местных жителей. На нас никто не обращал внимания. Но меня не покидало ощущение, что мы с совершенно другой планеты… Мы прошли небольшой, уютный скверик, миновали пару кварталов и остановились напротив магазинчика, торгующего сладостями. Трейси за всё время нервно выкурила четыре сигареты и безапелляционно провозгласила, что не прочь перекусить. Мы перешли дорогу и замерли перед дверьми магазина.

— Как порядочный и галантный кавалер ты угощаешь даму за свой счёт, — Трейси не спрашивала, а ставила меня в известность.

— Родная, если ты покажешь эту даму, то я без лишних раздумий раскошелюсь, — нагло ухмыльнулся я. — Или ты хочешь сказать, что в своём прикиде ты похожа на леди?

— Но не на мужика же, — буркнула Стюарт, испепелив меня взглядом. — Ты чё, зажал пару другую фунтов?

— И к тому же, леди не курят, — наставительно поднял я указательный палец, открывая двери и пропуская фыркающую мадемуазель вперёд.

— Зануда старая.

— Коза мелкая.

Мы прошли вглубь полутёмного помещения и остановились у прилавка. Я с наслаждением поёжился. Тепло, однако. Снаружи ни в пример было холодно, сыро и мерзко, в общем. Воцарившийся повсеместно туман так же не улучшал настроения. Я купил моей язвительной подружке несколько рогаликов и бутылочку «пепси». Самому мне есть чего-то не хотелось. Покинув магазин, мы дотелепали до конца улицы и сели на массивную деревянную лавочку. Над нами склонили гибкие волнистые ветви три ивы. Я с сомнением посмотрел на сырые доски и только вздохнул. Трейси то что, у неё штаны кожаные… Девочка с азартом уплетала рогалики, запивая прямо из горлышка, я лениво посматривал по сторонам, откинувшись на спинку скамейки и сложив руки на груди. Я старался не думать о том, что нам нагородила Элис. Но что-то подсказывало мне, что в полубезумных словесах уличной бродяжки скрыт глубокий смысл. И прислушаться к ней всё же стоит, как бы тошно не было. Тем более что по многим пунктам она оказалась права. Чёрт, да она прочла меня как открытую книгу! Такие фокусы надо держать в рукаве. Про представление с частичкой дрессированного тумана я вообще молчу.

— Слушай, у меня уже вся задница отмёрзла, — проглотив последние крошки, промычала Трейси. — Двинули, что ли дальше?

— Двинули. А куда?

— Куда… Обратно в наши хоромы! Что-то у меня пропало желание дальше знакомиться с местными достопримечательностями. Похоже, в этом Гринсвуде полно психов, верно?

— Угу, вернее не бывает. Пошли!

Не мудрствуя лукаво, мы поднялись с холоднющих досок и, сунув руки в карманы, поковыляли вдоль по улице. Я потуже натянул шапочку, а то уши уже отказывались реагировать на прикосновения. Трейси демонстративно фыркала, как простудившаяся кошка, а у самой нос покраснел как у перепившего Деда Мороза. Мы шли по обочине дороги по самому краешку. Шли, как мне казалось, правильно с точки зрения правил дорожного движения. По левой стороне, на встречу, значит, движущемуся транспорту. Представьте же моё удивление и праведный гнев, когда сзади раздался нарастающий рёв двигателя, и я едва успел, совершив прыжок, достойный леопарда, отпрыгнуть в сторону. Чуть не затоптанная мною Трейси протестующе завопила. Мимо нас, разудало визжа всеми четырьмя покрышками, на космической скорости промчался грязно-чёрный «корвет». Не снижая скорости, он долетел до конца улицы, с крутым заносом завернул за угол и скрылся с наших налившихся кровью глаз!

— Трейси, мать твою! — коршуном накинулся я на девчонку. — Ладно, я, баран закордонный, до сих пор не привыкну к вашему левостороннему движению, но ты!.. Ты каких ворон ловила?!

— Нечего на меня орать, — возмущённо защищалась Стюарт. — Замечталась я, понял? Я, если ты не заметил, всё-таки женщина, а нам свойственно порой задумываться о высоком…

— Да, мы чуть было не полетели высоко-высоко!

— И кроме того я привыкла чувствовать себя рядом с тобой в безопасности (ну, подлиза мелкая!), вот и расслабилась, распустила нюни! И вообще, Алекс, эти так быстро смывшиеся гомики могли хотя бы посигналить нам для приличия. А то похоже на то, что ублюдки хотели специально на нас наехать! Ты, кстати, не запомнил их номера?

Я отряхнул джинсы, одёрнул куртку и примирительно щёлкнул Трейси по милому носику. В самом-то деле, чего я набросился на бедную девчонку? Она оказалась в абсолютно одинаковой со мной ситуации, и сама могла пострадать. А вот этого я бы уже, боюсь, так спокойно не стерпел. Ну, уроды, не дай Бог, пока я нахожусь в вашем гадюшнике, мне попадётся на встречу ваша долбаная колымага… Когда я зол, я сам себе не нравлюсь. Дальше, не сговариваясь, мы шли по тротуару. Трейси высказала сомнения по поводу правильности нашего маршрута, на что я её уверил, что прекрасно ориентируюсь и легко нахожу выход в любом лабиринте. Мне даже не пришлось успокаивающе врать, поскольку я и в самом деле говорил правду.

Мы без происшествий добрались до конца улицы, повернули было налево, как вдруг Трейси вцепилась мне в руку и яростно зашипела.

— Смотри сюда, быстро!..

Я великодушно обратил свой царственный взор, куда она указывала и… Обомлел. Так-так, наши резвые друзья, возомнившие себя чемпионами «Формулы 1» далеко не уехали. Чёрный, давно не мытый «корвет» припарковался на противоположной стороне, возле маленького кафе. Что, проголодались, недоноски? Трейси вся светилась от счастья и нетерпеливо притоптывала каблуками.

— Ну что, бить их будем прямо внутри забегаловки, или подождём, пока они выползут на воздух?

— Трейси, с чего ты взяла, что мы будем их бить? — недоумённо вскинул я брови. — Как у юной девушки могут созреть такие кровожадные мысли?

— Молча! Ты что, не хочешь поквитаться и отомстить за мою поруганную честь? — негодованию Стюарт не было предела.

— Что-то я не заметил, когда это они успели тебя обесчестить, — пробурчал я. — И вправду шустрые ребята!

— Не прикидывайся, будто ничего не понял. Или ты испугался? Фи-и-и…

Я невозмутимо поскрёб порядком заросшие жёсткой щетиной щёки.

— Я не испугался, родимая. Дешёвыми трюками меня не проймёшь. Мне просто интересно, с чего ты взяла, что я с ними справлюсь? Я ни знаю ни их численности, ни возможностей, ни вероятного вооружения. А вдруг здесь у них штаб-квартира, и начав драку, мы рискуем оказаться в окружении превосходящих сил противника?

— А я тебе для чего? Я не собираюсь отсиживаться в сторонке, — воинственно сжала кулачки Трейси. — Уж вдвоём мы им точно накостыляем!

— Упаси Господь! — ужаснулся я. — Только тебя мне и не хватало…

Не знаю, сколько бы мы ещё времени перепирались, но судьба опять всё решила за нас. Двери кафе с пушечным выстрелом (почему-то мне на ум приходят только такие аналогии) распахнулась и на парковочную площадку перед заведением высыпала толпа народу. До нас донеслись крики, визги, ругань, угрозы и смех. А это что ещё за представление? Чем дальше в лес, тем больше дров, скажу я вам.

— Похоже, там кого-то собираются отметелить, — удивлённо протянула Трейси. — И мне кажется, что я слышу знакомые голоса.

— Значит, у меня не галлюцинации, — хмыкнул я, вглядываясь в наседающих стенка на стенку людей. — Трейси, скажи мне, во-о-он тех парней ты раньше видела? И… Во-о-он тех двух девчонок?

— О, блин! Точно, — Трейси чуть не подпрыгнула на месте. — Да это же наши дражайшие друзья-приятели! Артур, Мартин и этот, как его там, длинный такой… Колин, вот! И с ними эти две сисястые дуры!

По поводу своего не шибко выдающегося размера бюста у Трейси был явный бзик. Я повёл плечами, хрустнул пальцами и покрутил шеей, проверяя готовность мышц к нагрузкам. Трейси же как-то задумчиво теребила себя за колечко, продетое в ноздрю.

— Знаешь, пожалуй, ты и прав. Не будем мы вмешиваться и влезать в не своё дело. Скорее всего, эти придурки сами виноваты, что напросились на пару тумаков. Эй, ты чего?

Я крепко взял её за ушко и шепнул:

— Я пойду поговорю с ними, а ты стой здесь и не смей близко подходить, поняла? Наши товарищи попали в неприятности и долг каждого настоящего друга и мужчины помочь им. Теперь наши личные проблемы отходят на второй план. Я ещё готов простить зло, причинённое мне, но не потерплю, когда в моём присутствии собираются избить кого-то из моих знакомых…

— А может, не надо? — робко, в последней надежде округлила глазёнки Трейси.

— Милая моя, не испытывай моё терпение. Всё, я пошёл. Ты стоишь тут, не сходя с места, и сопишь в две дырочки. Шаг влево, шаг вправо приравнивается к предательству и саботажу и влечёт за собой телесное наказание в виде серии ударов ремнём по голой попе.

— Ты меня возбудил, знаешь!.. — крикнула мне вдогонку моя неисправимая подружка.

Сразу проясню кое-какие мотивации моего героического поведения. Ну, чтобы у вас при вероятной встрече со мной не возникали пустые, ничем ни подкрепленные иллюзии относительно моих рыцарских замашек. Я и впрямь не рыцарь, хоть в сияющих доспехах, хоть в тусклых… Старушек через дорогу не перевожу, кошек с деревьев не снимаю, в благотворительности так же замечен не был. Но я не чураюсь старомодных, особенно на фоне современных реалий понятий о чести, долге, благородстве, верности слову и друзьям. Или тем, кого я считаю своими друзьями. Ты — дурак, не раз говорили мне, раз до сих пор веришь в эти древнеисторические ценности. Возможно. Не исключаю. Но пусть я буду честным идиотом, чем беспринципной сволочью.

Я подошёл к гудящей толпе и с ходу протиснулся сквозь сдвинутые плечи и спины. Так, так, xм, и что мы видим? Испуганно дрожащие Саша и Джесс прятались друг за дружку, шаря растерянными глазами по сторонам. Мартин, с отрешённым выражением на физиономии, блистая всеми конопушками, явно хотел последовать примеру девчонок. Вот только прятаться ему было не за кого. Разве что за Колина, загораживающего высокой статью юных дам. Вид у австралийца был самый постный и кислый, как будто он махнул, не глядя, стопарь уксуса. За всех отдувался Артур МакДжонс. Храбрый малый. С налившимся под левым глазом фиолетовым синяком, он угрожающе выпячивал нижнюю челюсть, метал из глаз молнии, всем своим поведением доказывая, что скорее умрёт, чем сойдёт с места. Напротив моих несовершеннолетних птенчиков, ухмыляясь и глумясь, топтались трое молодчиков, изощряясь в сомнительном остроумии и лениво сплёвывая под ноги. Истинно джентльменское поведение, достойное аристократов. Из всей шайки особенно выделялся один. Среднего роста, крепкий, с наголо бритым черепом и подлыми такими, неприятными маленькими глазками. В правой руке он сжимал выкидной нож, коим залихватски угрожал Артуру, махая острым клинком в опасной близости от шотландского носа. Заводила, не иначе. Его дружки — здоровые лбы, играли роли статистов, весело ржущих над особо удачной с их точки зрения шуткой лысого.

Не торопясь вмешиваться, я навострил уши. Авось услышу что-нибудь новенькое? Толпящиеся вокруг люди производили впечатление вполне сознательных ребят, но пресекать начавшееся никто не горел желанием. Всё же тройка грубиянов были местными (может, даже какие авторитеты?), а приезжие… Приезжие пусть разбираются сами. Обычная логика обычного человека, их даже винить не в чем.

— Ну что, недоносок сопливый, ещё не обделался? — протяжно, через губу, цедил лысый, изо всех сил стараясь выглядеть крутым и особо опасным. — Отойди в сторонку и не рыпайся, может, тогда и целым останешься… А будешь и дальше прыгать, яйца отрежу, понял, молокосос?

— Да пошёл ты, ублюдок, — задыхаясь от злости, выдавил Артур. Юноша бессильно сжимал кулаки, но понимал, что сломя голову кидаться на нож более чем глупо. — Если такой смелый, то брось нож и скажи мне всё, что думаешь, один на один!

— Ай — ай — ай, как нехорошо грубить большим и сильным дядям, — промурлыкал бритоголовый. Нож, однако, он держал крепко. — Ты непослушный мальчик. А непослушных детей наказывают, понимаешь, о чём я? Понаприехали тут, задирают честный трудовой люд, грубят старшим… Нехорошо. Определённо нехорошо.

— Вы первые начали! — со слезами выкрикнула Джессика. — Нечего было лезть ко мне…

Вооружённый ножом недоносок обратил сальный плотоядный взгляд маленьких глазок на испанку, и та испуганно съёжилась.

— Сладкая, помолчи, пока мужчины ведут деловую беседу. Позже тебе предоставится слово, обещаю.

Побледнев, Джесс схватила Сашу за руку. Мартин беспомощно опустил глаза, что-то беззвучно шепча под нос. Колин открыл, было, рот, намереваясь разразиться, судя по всему миротворческой речью, но я уже наслушался. И слышал я такое уже не раз. Ситуация понятная как день и ясная как белый свет, не правда ли? Студенты заглянули в кафе пропустить по рюмке чаю, посидеть, пообщаться, но… Как водится, обязательно нашлись какие-то уроды, способные испортить настроение кому угодно. Наверняка кто-то из этой троицы по-хозяйски ущипнул одну из девчонок (голову даю на отсечение, что Джесс!) за мягкое место, их кавалеры само собой встали на защиту, получили по шее, дали сдачи… Ну а дальше с криками «наших бьют» всё феерическое действо переместилось на улицу, дабы было, где разгуляться и не поломать при этом мебель. Ну а местные бравые молодцы, понятно, парни не глупые, соображают, что трое подростков им не соперники и пошло-поехало. Вот бы ещё узнать, кому принадлежит машина, что чуть не отправила нас с Трейси на больничные койки. Во мне теплилась надежда, что сейчас я это выясню. Я втянул носом холодный туманный воздух. Пахло страхом, злобой, потом, виски и сырыми прелыми листьями.

Я нагло протиснулся в образованный сгрудившимися английскими господами круг и ласково похлопал наседающего на покрасневшего от ярости Артура детинушку по плечу.

— Слышь, ты, засранец кентервильский, ты вообще хоть когда-нибудь в жизни работал? А то у меня сложилось мнение, что произнося столь пламенные слова про рабочих, ты по ошибке и себя занёс в их число!

Народ, недолго думая, грянул от хохота. А это самый настоящий подрыв авторитета, между прочим! И мириться с этим ну никак нельзя!

— Алекс, Алекс! — радостно запищали девчонки, просветлев личиками как майские розы. Пацаны, хоть виду и не подали, но вздохнули так, словно сбросили с плеч Эверест. Колин смахнул со лба капельки пота и молча мне кивнул.

Что ж, похоже, они искренне рады меня видеть, чего не скажешь об оскорблённом в лучших чувствах лысом придурке. Он подскочил как в зад ужаленный и, крутанувшись юлой, цепко ухватил меня одной рукой за грудки, поднося ножик к моему небритому подбородку. Его взбешённые зенки заморгали в нескольких сантиметрах от меня.

— А ты откуда взялся, кусок дерьма? ТЫ кто такой? — похоже, он и впрямь не мог понять этого! — Ты хоть подумал перед тем, как раскрыть свой вонючий рот? Чё молчишь, сразу потерялся, да?!

Кончик ножа больно кольнул мою щёку. Очень не люблю, когда мне угрожают разные дегенераты. Очень. А этот стоял так близко и так удобно… Я просто не удержался.

Чуть откинувшись назад, я со всего маху долбанул лысого лбом в переносицу. Раздался такой треск, словно раскололи дубовую колоду! Всплеснув руками, лысый стал заваливаться на спину. Я не стал дожидаться его падения и тут же добавил ногой в солнечное сплетение. Борец за права трудящихся пролетел пару метров и бесчувственной грудой рухнул на асфальт. Все предусмотрительно расступились, и полёт прошёл нормально! Выпавший из его лапы нож я носком ботинка отшвырнул подальше от места нашей эпической схватки. Дружки поверженного авторитета ещё толком не успели понять, что произошло, как я занялся и ими. Ближайшего ко мне я вырубил резким рассчитанным ударом в висок. Второй бык попробовал замахнуться на меня. Это выглядело так, как будто бы он собирался прихлопнуть муху. Убожество, одним словом! Я легко ушёл от его разящего кулака, ударил молодчика пяткой под сгиб колена и от души саданул со стоном подломившегося бойца в затылок. Этого было достаточно, чтобы он зарылся шнобелем в землю. Я покрутил запястьем и глянул на часы. М-да, битва заняла считанные секунды. Совсем не по-голливудски!

Умиротворённо улыбнувшись, я повернулся к почтенной публике, почему-то застывшей в тревожном молчании и театрально раскланялся. Невольные зрители, причём все, количеством примерно человек пятнадцать, сразу поскучнели, изобразили на физиономиях самые озабоченные и занятые выражения и торопливо посунулись в кафе. Наверно, спешили обсудить с глазу на глаз увиденное. А то и обмыть. На тройку бесчувственных хмырей никто не обратил должного внимания. И тут я вспомнил…

— Эй, сэр, а вы часом не подскажите, кому принадлежит вон та дерьмовая колымага? — изо всех сил стараясь быть вежливым, тактично окликнул я последнего из заходящих в кафе завсегдатаев, указывая на грязный чёрный «корвет».

Высокий худой тип с побитым оспой лицом обречённо понурил нос и, глядя себе под ноги, нехотя промямлил:

— Владельцы сего автомобиля сейчас валяются в отключке, СЭР.

Всё верно, ребята, вежливость превыше всего! Я к нему по-человечески, и он не ударил в грязь лицом. Или же понял, сукин сын, что в противном случае получит сам в лицо. Причём кулаком. Угу, значит, я одним выстрелом убил двух зайцев. Прекрасно. Мне как-то сразу полегчало на душе… Ну а что мои юные студиозусы?

Саша и Джесс, пища от восторга, радостно обнимались, Колин потрясённо крутил головой. Мартин кинулся ко мне, захлёбываясь от избытка чувств:

— Круто, чувак, просто нереально круто! Прям как в кино, на фиг! Ну ты даёшь!!!

— Да мне просто повезло, — скромно потупился я. — Ублюдки сами подставлялись под удары…

— Да расскажи! А то я слепой и ничего не видел! Ты разделал их под орех и даже не запыхался. Нет, ну ты даёшь!..

Я успокаивающе похлопал перевозбуждённого паренька по плечу, заговорщицки подмигнул девчонкам, кивнул Колину и в упор уставился на сияющего фонарём Артура.

— Ну, рассказывай, что тут у вас случилось?

— Артур очень храбрый, — тут же заявила Джессика, сверкая чёрными глазищами и с обожанием глядя на смутившегося юношу. Похоже, жгучая испаночка воспылала к МакДжонсу амурными чувствами. — Он не испугался этих козлов и сразу вступился за меня…

— За что и пострадал, — резюмировала Саша.

Артур криво усмехнулся и пожал плечами.

— А что мне оставалось делать? Мы спокойно сидели и болтали, и всё было нормально, пока не подъехали эти дебилы и не обратили на нас внимание.

— Ага, — важно кивнул Мартин. — Они как-то догадались, что мы приезжие… Неужели это у нас на лбу написано? Ну… И…

— Начали подначивать мальчиков и заигрывать с нами, — протараторила Джесс. Саша тут же подхватила:

— Точно! Точнее, стали ОСКОРБЛЯТЬ ребят, а Джессику хватать за грудь (Джесс покраснела и опустила очи долу) и за задницу! Я им почему-то показалась не очень привлекательной…

— Вот придурки! — не выдержав, громко фыркнул до селе молчавший Колин и тут же заработал наши недоумевающие взгляды. Саша осторожненько спросила:

— Ты это о ЧЁМ, Колин?

Рэнделл прикусил язык и что-то невнятно пробормотал. Саша обречённо прикрыла глаза. Сложив руки на груди, Артур меж тем подобрал упущенную нить разговора.

— Всё в принципе так и было. Вот и пришлось сказать им всё, что они заслуживают. Ну, и попросить их отвалить заодно… Конечно, они меня не поняли и дали по морде, чего уж там скрывать…

Я тщательно переварил обрушившийся на меня из разных источников поток информации, и, одобрительно кивнув, пожал Артуру руку.

— Молодцом, парень, тут уж добавить нечего! Настоящий горец. А что касается фингала, то при таком неравном соотношении сил, в этом нет ничего постыдного. Всё равно ты молодчина.

Артур, украдкой покосившись на Веласкес, радостно заулыбался. Колин и Мартин несколько стыдливо стояли в сторонке, наверняка мечтая оказаться на месте своего приятеля. Ну и пусть, что в тыкву дали! Зато КАКИМИ глазами после этого на тебя смотрят девчонки… За это можно и второй глаз подставить.

— Что это за братание с врагом? — строго вопросила Трейси. Трейси? Я чуть не подпрыгнул. До того тихо и незаметно эта маленькая бестия подкралась к нам из тумана… И, конечно же, увидела, как я жал ладонь Артура. — Я всё видела! Алекс, должна признать, что ты неплохо дерёшься… Хотя, думаю, что я справилась бы не хуже. И уж точно не заработала бы такое украшение на пол хари.

Трейси презрительно поморщилась и показала оторопевшему Артуру язык. Не знаю как ему, а мне остро захотелось схватить её за этот самый язычок. Я погрозил стриженной металлистке кулаком и подытожил:

— Ладно, ребятки, повеселились и хватит. Погуляли, отдохнули, набрались новых впечатлений и баста. Сейчас мы все вместе идём в Стиллхолл, и это не обсуждается.

Все согласно закивали, оспаривать моё мудрое решение никто и не собирался. Детвора изрядно продрогла, оголодала и уж точно набралась впечатлений по самую макушку. Артур исподлобья посматривал на невозмутимо скалящуюся Стюарт, но по-джентльменски молчал. Представляю, как бы ему хотелось оказаться с Трейси наедине в запертой комнате. Мы быстро пошли прочь от кафе, стремясь как можно скорее добраться до гостеприимных стен замка. Я ещё успел шепнуть Трейси, чтобы на счёт нашей встречи с Элис Блэр она молчала как рыба об лёд и не открывала своего чересчур разговорчивого ротика. Трейси важно кивнула, пообещав, что будет молчать как партизан.

— Слушай, Алекс, а ты не мог бы показать нам парочку своих фирменных приёмчиков? — этими словами Колин меня просто огорошил. Я мрачно зыркнул на него, но юноша был абсолютно серьёзен и настроен весьма решительно. — Я думаю, что это не заняло бы много времени. Всё равно заняться нам нечем и не похоже, что скоро мы выберемся из этой глуши, так что…

— Эй, коала, ты часом не перегрелся на солнышке? — у Трейси глаза полезли на лоб. — Какие тебе приёмы? Ты же от одного удара рассыплешься как карточный домик!

— Согласен с Колином, — набычился Мартин. — Лишним это точно не будет. Я вот, например, всю жизнь мечтал овладеть карате.

Я несколько ускорил шаг, но навязчивые юнцы не отставали. Вот влип! Тоже мне, сенсея нашли…

— Странно, обычно в твоём возрасте мечтают овладеть какой-нибудь девушкой, а ты непонятно чем, — вслух размышляла Трейси, голосок при этом у неё был таким приторно сладеньким… — У тебя с потенцией всё в порядке?

Девчонки от таких слов чуть не задохнулись и дружно уставились на Скотта, ожидая его реакции. Наглость и беспардонность Трейси потрясала всех без исключения. Но на этот раз маленькую колючку ждал достойный ответ.

— Хочешь, как только придём в замок, тут же и проверим состояние моей потенции? Ты какую позу предпочитаешь?

Артур довольно хохотнул и стукнул дружка в бок.

— Молоток! Классно ты её!

Трейси пожевала ядовито красными губами и небрежно бросила.

— Ты не в моём вкусе, дитёнок. Я предпочитаю взрослых мужчин с более чем солидным достоинством между ног.

Я закатил глаза и попросил у Бога даровать мне ещё терпения. Впрок. Ну, чтоб хватило хотя бы на ближайшее время. Только бы они не набросились друг на дружку. Не хватало мне ещё разнимать свору метелящихся тинэйджеров. Нет уж, увольте! И в самом деле, сомнительное это удовольствие. Тем более что опасения мои были более чем оправданы. Колин, мерзавец, таки подлил масла в огонь.

— Неужели? А я почему-то думал, что тебе более по вкусу молоденькие девушки. Интересно, и почему это я так думаю?

Трейси запнулась на ровном месте и прожгла австралийца ненавидящим взглядом огромных изумрудных глаз.

— Слышь ты, чмырь долговязый, я тебе сейчас башку проломлю. Понял меня?!

На защиту взбесившейся девчонки, как ни странно, встала Саша Зверева.

— Колин, немедленно извинись перед ней! Ты и в самом деле думаешь, что несёшь? Это уже не смешно. Правда, Алекс?

Русоволосая девушка не на шутку распереживалась, с надеждой глядя на меня. Я страдальчески скривился. Дьявол, да лучше бы я остался в Стиллхолле! Я откашлялся.

— Приятель, ты и в самом деле того… Поаккуратней в выражениях, а? Только без обид.

Рэнделл вырвался вперёд нас, упрямо сжав губы и высоко вздёрнув подбородок. Руки он сунул в карманы брюк. Однако пареньком он был, как я уже говорил, неглупым. Некоторое время мы шли молча. Тишина нарушалась только посторонним уличным шумом и сопением перевозбуждённого ёжика, которое издавала оскорблённая в лучших чувствах Трейси. Но, чёрт меня побери, мне почему-то казалось, что Стюарт ломает очередную комедию, и вполовину так не обижена, как хочет показаться! Так вот, Колин, подтверждая моё определение, негромко буркнул:

— Прости, Трейси. Я не хотел… (врёт гад, ещё как хотел!) тебя оскорбить.

— Лады. Живи пока, — Трейси так же сделала вид, что поверила. Ну и ладненько, обошлись без членовредительства, причём в самом прямом смысле этого слова, и то хорошо.

— Так что там на счёт карате, — поспешил перевести разговор в другое русло МакДжонс. — Сам понимаешь, Алекс, жизнь нынче такая, что боевые навыки никогда не помешают!

— Да ты философ, — присвистнул я. — Ребята, я бы и рад научить вас кое-каким ухваткам из этого единоборства, но тут есть одна охренительно серьёзная загвоздка. Да.

— Какая? — Мартин умоляюще сложил ладошки на груди. — Мы будем самыми послушными учениками в мире, а твоё слово будет законом для нас! Ну пожалуйста…

Я почесал в затылке и поправил сползающую на глаза шапочку.

— Проблема в том, ребята, что я НЕ ЗНАЮ карате!

На меня уставились шесть обалдевших физиономий. Трейси недоверчиво щурилась, корча из себя великого знатока боевых искусств. Саша ткнула в меня указательным пальцем.

— Боюсь и спрашивать, а что же ты тогда знаешь?

— А вот это — правильный вопрос, — улыбнулся я.

ГЛАВА 8

Вчерашнее быдло — в крутой распальцовке,

Маньяк-извращенец — король на тусовке!..

Крюгер «Мечта Вавилона»

Энтони Коннор настойчиво колотил в дверь костяшками пальцев. Спустя, казалось, вечность, послышалось шлёпанье босых ног, проскрежетал отодвигаемый засов, дверь приоткрылась, и Дон Рейнолдс высунул наружу всклокоченную голову с осоловевшими глазами.

— Сэр, я как чувствовал, что это вы! Вы же сами отпустили меня сегодня пораньше. Я весьма сомневаюсь, что вы тащились на третий этаж, лишь бы только пожелать мне спокойного вечера!

Коннор напрасно пытался заглянуть через плечо Дона. Рейнолдс голыми (не считая трусов) телесами закрывал весь обзор.

— Вы правы, мистер Рейнолдс. Я зашёл напомнить, что завтра у вас крайне ответственный день. Почему я сегодня и отпустил вас отдыхать пораньше, собственно говоря. У НАС много работы, молодой человек. И вы должны принимать в ней самое непосредственное участие.

— Фу-у… Это звучит так тошно, что меня прямо подмывает делать всё наоборот, — скривился Дон, но под тяжёлым взглядом дворецкого осёкся. — Не обращайте внимания, сэр. Я пошутил, не более.

Пронзительные глаза Коннора буквально сверлили покрывшегося пупырышками Рейнолдса.

— В ваших интересах, чтобы ваши слова шуткой и оставались, юноша. Имейте в виду — я не допущу глупых выходок с вашей стороны.

Переступающий с ноги на ногу Дон обиженно произнёс:

— Сэр, вам легко говорить. А у меня стресс! Мне остаётся только надеяться, что эти чёртовы детишки не насадят меня на пику. Дьявол, да я боюсь до дрожи в коленках!

— Обуйте тапочки, — невозмутимо посоветовал Коннор. Тон старого мажордома смягчился. — Я всё понимаю, не стоит так сильно переживать. Расслабьтесь, постарайтесь успокоиться и хорошо выспаться. С утра у вас должна быть свежая здравомыслящая голова. Так что никакого виски!

— Да я ни капли…

— Верю, не надо оправданий. Что ж… В таком случае спокойной ночи, мистер Рейнолдс.

— Спасибо, сэр. Вам того же.

Дон облегчённо захлопнул дверь и выдохнул. В его комнате, хоть и гораздо более скромной, чем гостевые номера, но всё же уютной и комфортной, мягким жёлтым светом горел ночник, поставленный на прикроватный столик. Дон подошёл к широкой кровати, увенчанной вулканоподобным ворохом одеял и подушек.

Из-под простыней вынырнула хорошенькая кудрявая головка.

— Он ушёл? — прощебетала Кристи Нотенберг, прижимая к груди накрахмаленную простынь.

— Нет, стоит за дверью и подсматривает в глазок, — усмехнулся Дон и развязано плюхнулся на кровать.

Кристи смотрела во все свои огромные голубые глаза.

— Ах, он старый извращенец!

— Детка, не бери в голову, — Дон похлопал девушку по округлому бедру. — Наши личные заботы и хлопоты не должны тебя волновать.

— Да, я вся такая впечатлительная, — легко согласилась Кристи, потягиваясь как кошка. Простынь соскользнула с её груди, обнажив тугие полушария, подмигивающие розовыми сосками.

Гид плотоядно облизнулся и протянул руку к вожделённым прелестям. Кристи не возражала.

__________________________________________________

У Артура, в очередной раз оказавшемся на дубовом полу, был вид человека, успевшего сильно пожалеть, что поспешил отдать себя в мои железные руки. А может, я просто чересчур добросовестно исполнял обещание научить юную студенческую братию основам рукопашного боя? Рядом с Артуром выброшенной на берег рыбой распластался Мартин, судя по всему мучимый той же мыслью. Созерцая усердные потуги закадычных дружков, Трейси надрывно хохотала до слёз, отпуская едкие реплики и колкости. Колин, следуя совету светлого разума, вовремя отказался от моего ненавязчивого предложения поучаствовать в спарринге, и теперь с ужасом следил за нами. Саша и Джесс восхищённо болели за юнцов, выкрикивая бодрые лозунги команды поддержки.

Я сдержал данное мальчишкам слово. Вернувшись в Стиллхолл, мы как раз вовремя успели к ужину. Сама трапеза и обслуживание вновь были на высоте. Повар, дворецкий и универсальный Дон Рейнолдс творили просто чудеса. Стокман по-прежнему расточал наисладчайшие улыбки, заверяя нас, что мы нисколько его не стесняем, и что он будет чертовски тосковать по нашей компании, когда мы всё-таки покинем его обитель. За время нашего отсутствия практически ничего не изменилось. Мастерс пьянел ещё больше, но как-то умудрялся пока держаться на ногах. Здоровенный Блейк откровенно скучал без своих железок, уныло глядя перед собой задумчивыми глазами. Кристи ненавязчиво заигрывала с Доном, не замечая пронзающих её из-под насупленных кустистых бровей пронзительных глаз дворецкого. Грейс периодически посматривала в мою сторону, накручивая на палец тугую рыжую прядь волос. Но перейти к более решительным действиям отнюдь не спешила. А жаль. Я бы не был против. Наследный лорд Уэнрайт смелел на глазах, и скоро его наигранный фальцет надоедливым комаром жужжал у меня в ушах. Лорд, особо не стесняясь своего импозантного внешнего вида, встревал во все разговоры, высказывал личное мнение, даже если его никто не просил об этом, давал на редкость ценные и незаменимые советы. Ну а когда дошло до того, что Герби предложил Стокману устраивать в замке по определённым числам день открытых дверей для представителей сексменьшинств, даже самому недогадливому стало ясно, что ещё чуть-чуть, и даже у хозяина замка лопнет терпение. А вот мой немецкий приятель Ральф Шнитке, наоборот, был непонятно мрачен и сосредоточен. Охотник словно замкнулся в себе, что-то прикидывая в голове, и на мои недоумённые взгляды лишь досадливо морщился. Мол, всё в порядке, не обращай на мой приступ хандры внимания… Странно, однако. А с другой стороны, опять-таки все наши злоключения, начиная от аварии и заканчивая незапланированной встречей с Чокнутой Баньши казались мне всё более странными. А теперь ещё и Ральф чем-то, хоть и не хочет этого показывать, сильно озабочен. Ладно, посмотрим.

Итак, для наших занятий, с высочайшего разрешения наиглавнейшей инстанции в лице Бенджамена Стокмана, я облюбовал просторную, обшитую сосной и лиственницей комнату на третьем этаже. По деревянным панелям искривлено бежали прожилки и разводы, изредка натыкаясь на пятна сучков. Потолок привлекал внимание сложной мозаикой из лакированных дощечек. В довесок ко всему три окна, вольготно пропускающие днём солнечный свет, были забраны опять же деревянными решётками. Комната была совсем недавно отреставрирована и очень мне понравилась. Я даже дал ей имя — Древесная. А почему бы и нет?

Пышущие здоровым энтузиазмом тинэйджеры сдвинули к окнам массивный, покоящийся на витых ножках стол из кедра, устроив в центре своеобразную борцовскую арену. Благодарная аудитория живо заняла места на двух мягких, низко посаженных диванах. Для проверки сил Мартин с Артуром кидались на меня скопом, пытаясь повалить наземь. Но только больше мешали друг другу. Проще было обрушить башни Стиллхолла. Практически не двигаясь, я в мгновение ока нейтрализовывал любую атаку, скручивая нападающих в морские узлы их же руками и ногами. Не в состоянии даже задеть меня, студенты по очереди плюхались на пол. А ведь я их и пальцем не трогал! В то время как студенты со всей дури махали кулаками и свирепо лягались. Честно, я развлекался от души. Мне было весело и интересно с этими несовершеннолетними оболтусами. Я им нравился, они мне так же импонировали. Было в них что-то чистое, незамутнённое и не подавшееся разлагающему влиянию современной жизни. Чего стоило одно то, что из всех шестерых курила одна только Трейси, и то больше по выбранному ею стилю, чем по состоянию души. Находясь в их круге, я чувствовал, что живу. По-настоящему живу. Последние годы своего бытия назвать приличной, цельной и сознательной жизнью я затруднялся…

— Ой, мамочки, я больше не могу, чес-слово! Я сейчас умру со смеху! Какой там, на хрен цирк, когда под носом происходит ТАКОЕ? — Трейси не успевала вытирать бегущие от непрерывного хохота слёзы. — Великие и несравненные бойцы, настоящие мужчины! Вы, часом, не пробовали выступать в шоу Мистера Бина, а? Нет? По-моему, вам туда самая дорога, братишки. Нет, вы только гляньте на их рожи! Клоуны, ей Богу…

Поднявшийся на ноги Артур испепелил Трейси кровожадным взглядом, проскрипев:

— Заткнулась бы ты лучше, крыса. Тебе-то весело… Ну, ничего, ты у меня ещё посмеёшься, посмотрим.

— Может, начнём прямо сейчас? — куражась, спросила Стюарт. — Набить вам ряхи у меня сил хватит, поверь.

— Ты чё, такая крутая, что ли, да?! — МакДжонс весь побагровел от гнева. — Скажи спасибо, что не в моих принципах бить женщин, иначе я бы уже давно набил тебе размалёванную морду!

— Ой, как страшно!

Ну вот, опять они за своё! Хуже скорпионов, засунутых в одну банку, блин. На выручку пришёл Мартин:

— Как тебе это удаётся? Мы ровным счётом ничего не можем предпринять! Ты словно привидение, просачивающиеся между нами! Ты даже не вспотел.

Я присел на корточки и улыбнулся:

— Неужели вы так ничего и не поняли? Ну как же! Действительно, я свеж и бодр, как будто и не швырял вас в течение двадцати минут на пол. Как это у меня получается? Всё очень просто. Я не трачу свою силу на отражение нападения, а использую ВАШУ силу против вас самих же. Вашей и только вашей энергией я гашу все атаки. Вникаете? Против вас работают ваши скорость, напор и ошибки. Зачем мне тратить свои резервы, когда я могу воспользоваться чужими?

— Ни фига себе, — протянул Артур. — Уж больно мудрено звучит…

— М-да, восточная философия, — не к месту сумничал Мартин.

Я покачал головой и изрёк:

— Это одна из лучших систем самообороны под названием айкидо. Использование силы противника против него самого. Слабая женщина вполне способна завалить здорового мужчину, применяя приёмы айкидо. Так же существует несколько иная разновидность этого единоборства, гораздо более эффективная — боевое айкидо. Но… Им владеют только самые искушённые мастера. Этим парням лучше не грубить.

Внимательно вслушиваясь в мои слова, Трейси деловито кивала, неосознанно поглаживая вдетое в ноздрю колечко.

— Алекс, а ты не относишься к таким мастерам?

Пристально посмотрев на девочку, я пожал плечами:

— И хотел бы ответить положительно, но не решусь. Не смею вас обманывать. Из меня довольно-таки посредственный знаток айкидо. Я специализируюсь немножко в другой области… А айкидо… Так, знаю общую стратегию, тактику, кое-какие захваты и броски, но… Не более того.

— Да ладно тебе заливать, — буркнул Мартин. — Тут все свои, нечего скромничать. Ишь, не знаток он! Тебя послушать, так ты вообще ничего не знаешь, ни карате, ни айкидо. А где ж ты так навострился? Служил в «зелёных беретах»?

— В далёкой юности, в институте, — не моргнув и глазом, соврал я. Но по изрядному скепсису, написанному на лицах тинэйджеров, я понял, что мне всё равно никто не поверил. Колин и вовсе осуждающе покачал головой. Я поспешил перевести разговор в другую колею:

— Ну так что, Трейси, показать тебе пару приёмов?

Стюарт медленно покачала головой.

— Алекс, ты, спору нет, и сильный (о чём это она?), и красивый (вообще не понял!), и драться умеешь… Но я думаю, что в честном бою на кулаках ты против меня не выстоишь.

Мартин выпучил зенки, Артур обречённо покрутил пальцем у виска.

— Совсем свихнулась. Должно быть, хэви-метал действительно разрушает. Мозги.

Трейси легко спрыгнула с дивана и плавно подкатила ко мне. Лукаво улыбнулась и… Её нога, совершив неуловимое для глаз движение, застыла перед моим носом. Я с уважением принюхался к подошве остроносого «казака». Стюарт легко удерживала стойку, сжав кулаки. У всех прочих челюсти отвисли ниже некуда.

— Я же говорила, что у меня чёрный пояс по карате. И разве я похожа на человека, склонного к пустым шуткам? — сложила губки бантиком Трейси.

Я откашлялся:

— Это серьёзное заявление. Когда ты успела заработать пояс, да ещё и чёрный?

— Я тренируюсь с десяти лет. Мой папа — инструктор в школе восточных единоборств.

В высшей степени наслаждаясь произведённым ажиотажем, Трейси яростно зыркнула на моих оторопевших партнёров по недавней схватке. Те чуть не ударились в бегство, отскочив от девочки на несколько шагов.

— Ну что, мистер Болотин, сойдёмся в спарринге, или вы испугались сопливой девчонки?

Вместо ответа я поманил Трейси пальцем.

— Только не забивай меня до смерти, о воинственная дева!

В притворном гневе она заскрежетала зубами.

— Ну, держись, засранец!

Стюарт одним движением сбросила на пол «косуху», сняла с пальцев два массивных перстня, вытянула из ноздри колечко и засунула украшения в карман кожаных штанов. Без колебаний, упрямо поджав губы, она стянула чёрную майку и швырнула на куртку.

— А девчонка-то готовится на серьёзный бой, — промычал я под нос, невольно восхищаясь мужеством и храбростью маленькой металлистки. Не побоялась выйти против неслабого (это я о себе!) на вид мужика, старше её лет на десять и тяжелее килограмм на двадцать с лихвой.

Маленькую упругую грудь Трейси прикрывал вызывающе красного цвета лифчик, в очаровательном пупке (эге, куда это меня опять заносит?) блестело ещё одно колечко — золотое.

— Только, чур, без пощады, — предупредила Трейси и с места рванулась в стремительную атаку.

Она как бабочка взмыла вверх, нанося хлёсткие удары ногами. Я мягко ушёл влево, потрясённо отмечая хорошую технику девушки. Приземлившись на носки, Трейси крутанулась вокруг оси, обрушивая тяжёлый сапог на мою голову. Я легко пригнулся… Стюарт тут же в плавном движении разъехалась в шпагате и ударила меня по коленной чашечке. Больно, мать перемать! Взвыв, я запрыгал на одной ноге. Трейси не зевала: следующий удар «казаком» в живот сшиб меня на пол.

Ощутимо приложившись спиной о дубовые доски, я ещё успел подумать о корректном поведении маленькой соперницы. Могла же и по причиндалам заехать, право слово! Немного понежившись на полу, я решил, что отдохнул достаточно, и в мгновение ока воздел себя в вертикальное положение.

В зелёных глазах Трейси промелькнули удивление и тень сомнения.

— Неплохо, совсем неплохо, — констатировал я. — Ты не зря получила свой пояс.

— Я вообще-то не ожидала, что ты поднимешься, — призналась Трейси. — Продолжим?

— Разумеется, дорогая моя.

Трейси в скользящем хищном движении закружила вокруг меня. Я же застыл как соляной столб. Гортанно выкрикнув, Стюарт выплеснула на меня целую серию ударов руками-ногами. Я невозмутимо блокировал их все, подставляя согнутые руки и чуть смещая корпус. А девчонка пока дышит ровно, молодец.

Поняв, что и я не лаптем щи хлебаю, Трейси сменила тактику и влепила мне несколько «крюков» по почкам и диафрагме. Один раз даже пробила мою защиту, но наверняка у неё возникло впечатление, что ударила не по податливому человеческому телу, а по стене. В следующий миг мимо её носа просвистел мой ботинок. Трейси отпрянула, парировала следующий удар и поймала мою руку в «замок»… Уверенная, что на этот раз дело сделано, Стюарт попробовала заломить мою конечность. Но не тут-то было. Разогналась. Ага.

Заподозрив неладное, Трейси отшатнулась назад. А дальше она вряд ли поняла, что произошло и, взлетев пушинкой, очутилась на полу. Моё колено упиралось ей в грудь, а локоть жёстко давил на горло. Задыхаясь, девочка согнула ноги и со всей силы ударила мою навалившуюся на неё тушу коленками в спину. Я перелетел через неё и посунулся, как морж на льду! Не мешкая, потирая горло, девочка поднялась. Грудь её тяжело вздымалась. Однако, я уже спокойно стоял рядом, ожидая продолжения. Оно не замедлило последовать. Издав нечто похожее на стон (Трейси густо покраснела — не иначе этот звук задумывался как боевой клич), девчонка вложила в атаку последние силы.

Отбивая напористые удары, я всё больше преисполнялся уважения к этому крашеному чуду. Даже прозевал довольно таки ощутимый «свинг» в солнечное сплетение. Хватит, пожалуй. Я упал наземь и резко подсёк ноги маленького противника. Та успела подпрыгнуть, но тут же попала в мой захват, согнувший её в три погибели. Трейси отчаянно брыкалась, но тщетно. Руки ей больше не служили.

— Сдавайся, лапочка, — прошептал я на ухо, с трудом удерживая извивающуюся девушку.

По искажённому личику Трейси ручейками сбегал пот, смешиваясь с потёкшим гримом. Но она не сдавалась! Острые зубки впились в моё правое предплечье, прокусывая кожу. Я с воплем отпустил эту чертовку… Трейси извернулась ужом и с размаху ударила меня лбом в переносицу. Я успел наклонить голову и лоб Трейси с глухим хрустом соприкоснулся с моей твёрдой как гранит башкой. Трейси вторично шлёпнулась на дубовый пол, больно ушибив мягкое место. Мне показалось, что я вижу, как перед глазами Стюарт плывут разноцветные круги и искрится радуга.

Первое, что увидела немного очухавшаяся девочка, было моим сжатым до побеления костяшек кулаком, застывшим пред её лицом… Трейси зажмурилась в нехорошем предчувствии.

Совсем рядом Артур, Мартин и Колин, радостно вопя, обнимались, празднуя мою победу, и, перебивая друг друга, обсуждали самые смачные моменты нашего жаркого поединка. Девчонки замерли на диване восковыми изваяниями. Такого они ещё не видели, думаю.

— Прости, маленькая, я не хотел тебя напугать, — опомнившись, растерянно прошептал я.

Трейси осторожно открыла глаза. Сейчас в ней не было и намёка на прежние агрессивность и браваду. Остался только обескураженный подросток шестнадцати лет… По моей руке стекала кровь, но я не обращал на рану никакого внимания. Я с тревогой присел рядом с Трейси и положил ладонь на лоб девочки, украшенный большущей вздувшейся шишкой.

— Ты как, голова не кружится, позывов к рвоте нет? — Я кудахтал, как курица-наседка, кляня себя на все лады. Чёрт, как же это я не сдержался… Лучше бы она мне набила фингал!

— Я ещё не беременная, — слабо пошутила Трейси. — Знаешь, мне ещё никто так не давал по шее. Ты классно дерёшься, но как-то странно… Я не знаю такого стиля, не могу понять. Что это? Где ты этому научился?

— Жизнь у меня была такая. Либо я, либо меня. Вот и пришлось… Учиться, — улыбнулся я. — Не волнуйся. Ты отлично сражалась. Гораздо лучше многих, с кем мне приходилось схлёстываться.

Трейси помолчала, затем тихо сказала:

— Знаю, звучит глупо, но я испугалась, что ты ударишь меня. И ударишь по-настоящему. Я не дура и понимаю, что если бы ты захотел, то превратил бы меня в отбивную…

— И думать не смей, — я приложил палец к её пухлым губам. — Я никогда, слышишь, никогда тебя не ударю. ПО-НАСТОЯЩЕМУ.

Раздался довольный голос Артура:

— Ну что, задница, получила на орехи? А то заладила — «чёрный пояс, чёрный пояс»! Нас поясами на испуг не возьмёшь.

Опираясь на мою руку, Трейси, морщась, поднялась и пригрозила:

— Сейчас, милок, я и до тебя доберусь. Береги яйца!

Поменявшись в лице, МакДжонс проворно спрятался за спину Колина.

— Ой, да у тебя кровь! — Трейси виновато потупила взор. — Я, кажется, тоже немного перестаралась. Давай, перевяжу!

— Ерунда, — успокоил я девушку. — Одним шрамом больше, одним меньше… Зато теперь буду всем рассказывать, что меня укусила невероятно потрясающая во всех отношениях девчонка.

Трейси гордо выпятила грудь. Мартин с отвращением фыркнул.

________________________________________________

Приглушено загрохотали толстенные стальные цепи, и подъёмный мост надёжно запечатал вход в замок, ограждая его обитателей от ночной тьмы. Как обычно бывало в здешних местах, после захода солнца вязкий туман рассосался, задул прохладный ветерок, лаская могучие башни и высокие стены Стиллхолла.

По окончанию вечерней трапезы обитатели замка были предоставлены сами себе и вольны заниматься, кто, чем горазд. Стокман лично пожелал спокойной ночи всем гостям и отправился почивать в собственные роскошные апартаменты. Замок погрузился во мрак и сон. То тут, то там один за другим гасли ночные светильники в окнах… Но не все собирались предаться объятиям Морфея. Кое-кто и не думал заваливаться на боковую.

В одной из обставленных мягкой мебелью комнат, коим несть числа, на втором этаже замка собралась исключительно женская компания. Этакий девичник. Огромные, обшитые кожей диваны, кресла, добротный, весело полыхающий камин, задёрнутые на окнах шторы создавали уютную доверительную атмосферу. В комнате преобладали умиротворяющие пастельные тона, приглушенный свет люстры не резал глаз, добавляя истинно интимного шарма.

Саша и Джесс устроились на удобном диванчике, непринуждённо щебеча по мелочам, обсуждая какие-то, несомненно, важные девичьи проблемы. Вроде того, что надеть завтра утром или как та или другая относится к эпиляции на лобке. О как! Трейси сидела прямо напротив камина, с ногами забравшись в кресло и листая красочный журнал. В разговоре двух подружек Трейси не принимала никакого участия. Даже ухом не вела.

Джессика откинула назад чёрные смоляные волосы.

— Саша, ты как считаешь, могут простые шорты выглядеть слишком вызывающе в обществе пожилых людей и детишек, а?

— Шорты? — удивилась Зверева. — По-моему, сейчас не сезон носить шорты! А даже если и так, то что может быть вызывающего в простых шортах, и чем они могут шокировать окружающих?

— Как знать? — уклончиво ответила испанка. — Дело в том, что… м-м… шорты у меня не так уж и просты.

Почесав затёкшую ногу, Саша осторожно спросила:

— Они что, из прозрачного латекса?

— Вовсе нет, милая. Только в моих шортах имеются довольно таки широкие прорехи на весьма интересном месте.

Саша не выдержала и рассмеялась:

— Да ты что? И где же?

Джесс обиженно надула полные губы.

— Не издевайся. Где, где… На заднице, где ещё!

— Подумаешь…

— Но я всегда ношу стринги…

Зверева невозмутимо полировала ногти о тонкий шерстяной свитер.

— Джессика, ты видела, как одевается этот английский гомик и та белобрысая шведка, не помню её имени?

— Эта потаскушка?

— Именно. И я не слышала, чтобы хоть кто-нибудь отрицательно выразился по сему поводу. Так что брось переживать и смело носи, что хочешь. В том числе и свои шорты. Правда, думаю, когда ты в них, нет отбоя от страстных взглядов!

— Да уж, на меня все пялятся! А я поначалу даже и понять не могла, в чём дело!

Девчонки прыснули со смеху. Даже стороннему наблюдателю было бы ясно, что красотки думают о чём угодно, но только не о завтрашнем дне и возможных проблемах. И тем более не об учёбе. На первом месте стояли развлечения и приятное времяпрепровождение. И кто бы посмел их осуждать?

— Знаешь, Артур смотрит на меня такими голодными глазами, — поделилась Джесс. — По-моему, он запал на меня с первого взгляда. Вечно таращится на мои сиськи.

Веласкес гордо покосилась на тугой, внушительный бюст, скрытый чёрной кофточкой.

— Да, Артур симпатичный мальчик. Правда, если бы не его взрывной характер, он заслуживал бы гораздо большего. Но для меня он чересчур горяч!

Согласно кивнув, Джесс вытянула стройные ноги.

— У него словно шило торчит… Но зато, какой он храбрый! И красивый, сукин сын.

— А что скажешь о Мартине?

— Он же ещё малолетка, — скривилась Джесс. — Сколько ему лет, шестнадцать? Конечно, он вполне ничего, но всё же… Был бы он постарше! Кстати, Саша, я заметила, что Колин к тебе явно неровно дышит. Постоянно на тебя пялится и заискивает, подлиза.

— И нечего он не заискивает! — возмутилась, вступаясь за юношу, Саша. — Колин — нормальный, спокойный парень. В меру серьёзный и ответственный. Кроме того, в голове у него кое-что есть в отличие от некоторых джентльменов.

— Вот — вот, а я о чём, — победно заулыбалась Джесс. — Да ты, смотрю, и сама к нему не равнодушна. Ишь, как нахваливаешь!

— Я не нахваливаю, — Девочка наматывала на палец кончик русой косы. — Я всего лишь сказала правду. По крайней мере, правду в моём понимании.

— Ладно, подруга, шучу я. Но я бы посоветовала при случае познакомиться с ним поближе. Он высокий, красивый, умный… Не забудь хотя бы взять его номер телефона, а то не ровен час, разъедимся на днях кто куда, в разные стороны, и поминай, как звали! И где ты его потом будешь искать? А вдруг этот душка твоя судьба?

Саша заломила бровь:

— И это я его расхваливаю?

— Так это же правда! — ловко выкрутилась Веласкес.

Камин неистово разгорелся, дрова судорожно корчились в жарком, жадном пламени. Головешки, рассыпаясь на угли, с треском выстреливали оранжевые искры. Температура в комнате значительно повысилась.

Трейси незамедлительно стащила кожаную куртку и майку, внимательно просматривая журнал. Соседок она старательно игнорировала. Наконец, те не выдержали.

— Э — э, Трейси, можно у тебя кое-что спросить? — отважилась Джессика.

— Валяй, — буркнула Трейси.

— Как ты всё-таки согласилась драться с парнем?

Стюарт повернула к ним недоумённое лицо. Короткие волосы торчали дыбом, солидная шишка украшала лоб.

— А что тут странного? Согласилась и согласилась. Я и раньше дралась. Правда, всегда со счётом в свою пользу! Но сегодня Алекс обставил меня по всем статьям. Классный мужик. Вот он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО чего-то да стоит. Интересно, он один такой, или у вас в России таких лопатой можно грести?

Задетая, Саша растерянно замялась. К своему стыду она буквально только несколько часов назад наконец-то поняла, что Алекс её соотечественник. И то потому, что Трейси назвала его фамилию. Английским он владел в совершенстве, гораздо лучше, чем она.

— Но он же бил тебя! — ахнула Джесс. — Я бы никогда в жизни не согласилась драться с мужчиной. Не женское это дело.

Ехидно улыбаясь, Трейси отложила журнал.

— Бил? Да он меня и пальцем не тронул. Скорее, это Я его била. А синяк я получила по собственной глупости и кроме себя мне обвинять некого. Удовлетворена?

Сконфуженная, Джессика умолкла. Саша небрежно поинтересовалась:

— Больно была прокалывать нос и пупок?

— Терпимо, — односложно ответила Трейси, потянувшись за журналом, едва слышно бормоча под нос: — Пристебались, пустоголовые клуши…

Заметив обложку журнала, Джесс ахнула.

— «Плейбой»? Ты читаешь «Плейбой»?

— Ну да. Что не так на этот раз?

Испанка покраснела.

— Но это же мужской журнал. В нём, кроме голых баб, ничего нет.

— А мне больше ничего и не надо!

— Но ты же сама девчонка!

— Надо же, заметила… А я думала, что меня все принимают за пацана.

Джесс переглянулась с Сашей.

— Тебе нравится рассматривать фото обнажённых женщин?

— И не только фото, — жизнерадостно ухмыльнулась Стюарт, раскрывая журнал.

Саша решила идти до конца.

— А ребята тебя, что, не интересуют?

— Ребята вроде наших придурков? Определённо нет. А то вы распищались тут: «ох, ах, красавчик! Нет, этот ещё красивей!» Тьфу.

Ткнув пальцем с чёрным ногтём в журнал, Трейси вынесла вердикт:

— Вот где настоящая красота. Да и вы тоже, малышки… ничего.

Трейси облизнула влажные губы. Джессика и Саша так и подпрыгнули, ошарашено уставившись на подмигнувшую им Трейси. На что она намекает?!

________________________________________________

— Ну что, тишина?

— Абсолютная. Никого и ничего.

— Ты уверен?

— Слушай, кореш, я что, по-твоему, глухой и слепой старый козёл? Не трусь.

— Да я не трушу, — выпятил подбородок Мартин. — Просто не хотелось бы лишних осложнений. Если нас поймает этот эсэсовского типа дворецкий, нам несдобровать.

Артур, не колеблясь ни секунды, выскользнул за дверь. Возбуждение и азарт гнали его вперёд. Мартину ничего не оставалось, как последовать за ним. Плотно притворив за собой дверь, юноши быстро огляделись. Но тускло освещённый коридор был пуст. Спонтанно решившись на ночную прогулку, приятели намеревались обшарить замок с верху до низу, справедливо рассудив, что ночь — самое подходящее время.

Стараясь не шуметь, и мягко ступая по каменному полу, «диверсанты» осторожно крались по коридору, прижимаясь к стене. Первой целью студентов была, разумеется, комната сексапильной Кристи Нотенберг. Свернув несколько раз, успешно, без приключений миновав огромный зал, увенчанный монументальным куполообразным потолком, друзья оказались в южном крыле замка. Замерев перед апартаментами Кристи, ребята довольно пожали друг другу ладони. То, что комнату вместе с золотоволосой шведкой делила и Грейс Брайен, нисколько друзей не смущало. Они надеялись уговорить вожделенную Нотенберг пройтись к ним в спальню, обсудить на сон грядущий тематику средневекового искусства. Артур жадно приник к замочной скважине, остро жалея, что не может стать бесплотным духом и просочиться внутрь комнаты. Мартин рядом приплясывал от нетерпения, то и дело боязливо озираясь.

— Ну что, ты видишь их?

— Да что-то не пойму ни фига…

— Чё ты не поймёшь? Дай лучше я гляну.

— Подожди.

Артур чуть не расплющил нос, пытаясь ввинтить глаз в узкую щель.

— Темно на хрен, как на душе у налогового инспектора. Так… Вижу кровать, кто-то на ней лежит… Ага! Один человек.

— Как один, то есть одна? А вторая куда делась? В сортир пошла отлить?

— Сомневаюсь. Половина кровати вовсе не разобрана. У меня такое чувство, что одной из них в номере вообще нет. И, по-моему, именно Кристи.

— Где черти носят эту шлюшку в двенадцать часов ночи? — изумился Мартин.

Конечно, друзья и предположить не могли, что в данный момент страстная шведка согревает постель ушлого Дона Рейнолдса. Разочарованию студентов не было предела. Что-то им подсказывало, что к оставшейся в комнате Грейс с интимными предложениями лучше не подкатывать. Артур обречённо махнул рукой:

— Пёрлись средь ночи хрен знает куда, и всё впустую. Не везёт нам, приятель.

— Надо было всё же идти в комнату Джессики и Саши, — согласился несколько подавленный Скотт. — Но и возвращаться, несолоно хлебавши, как-то не больно хочется… Что делать будем?

— А давай проберёмся на крепостные башни! — осенило Артура. — Заодно прошвырнёмся по третьему этажу. Может, что интересное и найдём?

— А что, классная идея. Возбуждает.

— Странно. А я обычно возбуждаюсь совсем от других идей.

— Да пошёл ты…

— Только бы не заблудиться.

Но не успели юноши пройти и десятка шагов по направлению к лестнице, как им наперерез двинулась подозрительная тёмная фигура. Неизвестный появился из-за угла и застыл напротив очумевших приятелей, видимо, в той же степени поражённый. В первый момент ребята даже не поняли, кто именно преградил им дорогу. Виновато было не ахти какое освещение. Масляные фонари значительно уступали электрическим лампам. Но присмотревшись… Артур чуть не застонал от жалости к самому себе.

— Боже мой… Только не это. Лучше бы мы и в самом деле встретили настоящее привидение!

Ибо пред ними стоял никто иной, как наследный в тридесятом колене лорд Герберт Уэнрайт, известный своими родственными связями с королевским двором и ярой приверженностью к гомосексуализму. Невысокого роста, стройный, по-женски изящный лорд вырядился в чёрное облегающее трико и неизменные женские сапожки на тонком каблуке-шпильке. Светлые кудряшки лорда прилипали к черепу, глаза были подведены чёрной же тушью, а губы ярко накрашены розовой помадой. Судя по всему, Герберт считал, что его вечерний туалет произведёт сногсшибательное впечатление.

Так и вышло. Оторопевшие студенты чуть не упали, прячась друг за дружку. Уэнрайт аж засветился от радости.

— Ух ты, какая неожиданная полуночная встреча! Как романтично… Привет, котики мои, я вас не слишком сильно напугал?

— Э — э - э… Вроде, нет, сэр. Мы, пожалуй…

— Ой, как хорошо, что я вас встретил! — захлопал в ладоши лорд. — Представляете, мальчики, я вышел из номера подышать свежим воздухом и заблудился. Да, да, заблудился. Уж и не знаю, чтобы я делал, если бы не встретил вас. Мне жутко повезло, вы не считаете?

— … пожалуй, пойдём, — закончил фразу Мартин, стараясь держать между собой и лордом Артура.

— Но куда же вы пойдёте без меня? — недоумённо нахмурил выщипанные брови Герберт. — Я же от страха чуть трусики не намочил… Вы не посмеете оставить меня одного! Я ужас как боюсь темноты и одиночества. Мне нужно надёжное мужское плечо…

Герберт жеманно захихикал, плотоядно глядя на замерших юношей. Артур пятился раком, с отвращением выслушивая откровения Уэнрайта. Мартин тяжело дышал ему в затылок, готовый в любой момент дать дёру.

— Я, конечно, сочувствую вашему горю, — выдавил МакДжонс. — Но должен заметить, нам с вами однозначно не по пути. Если вам захотелось свежего воздуха, то достаточно было отворить окно в комнате, и вы бы не попали в нынешнюю ситуацию.

— И вообще, мы предпочитаем девчонок, — пробубнил из-за плеча Артура Скотт.

Герберт определённо расстроился. Он скривил накрашенные губы.

— Девчонки… Фи! Что в них хорошего, мальчики? Вечно мокрые, хныкающие, заносчивые и жалкие создания. Терпеть их не могу. Другое дело мускулистые, красивые, вежливые парни… Вроде вас.

В маслянистых глазках Герберта загорелся огонёк вожделения. Заламывая холеные пальцы рук, лорд неотвратимо надвигался на студентов.

— Да он полный псих! — шепнул Мартин.

— Сам вижу, — огрызнулся Артур. — Свела же нелёгкая с этим педиком…

Дальше отступать было некуда. Вспотевшие спины ребят уткнулись в старинный гобелен. Герби вплотную приближался к онемевшим друзьям. Длинными, наманикюренными ногтями лорд провёл по щеке Артура.

— Ах, какая гладкая, молодая, нежная кожа… — задумчиво протянул Уэнрайт. — Когда-то и я был юн и свеж. Да, были времена… Ты очень красив, мой мальчик.

— Сожалею, но похождения вашей бурной молодости меня нисколько не волнуют, — выдавил Артур, стараясь слиться со стеной воедино. — Да поймите же, вы не в нашем вкусе, чёрт возьми! Мы НЕ голубые!

— Вы меня возбуждаете, — поджав губы, признался Герберт. — Что вы скажете, если я приглашу вас к себе на чашку чая?

— Предпочитаю кофе, — прохрипел Мартин, отползая в сторону. — Прекратите сейчас же свои гнусные притязания и пошлые намёки, иначе мы будем вынуждены…

— Поцеловать меня? — ахнул, окрылённый надеждой лорд.

— Дать вам по морде! — зло рявкнул доведённый до точки кипения Артур, не заботясь, что разбудит весь замок, и отпихнул Уэнрайта.

Тот отшатнулся, чуть при этом не упав. Воспользовавшись спасительной заминкой, Артур с Мартином ломанули так, что пятки засверкали. Желание путешествовать по замку у них отпало напрочь. Да и как иначе, когда вокруг бродит хищный озабоченный лорд?!

Беспомощно глядя вслед улепётывающим юношам, Герберт обнюхал ноготь и с придыханием произнёс:

— Нет, право слово, эти мальчишки меня заводят. СИЛЬНО. Надо будет уделить им особое внимание…

__________________________________________________

Мне не спалось. Я долго ворочался с боку на бок, поглубже зарываясь в воздушные перины. Возможно, именно невероятная мягкость постели не давала мне заснуть. Я то привык к лежанкам пожёстче. А вот моему коллеге по койке было хоть бы хны. Колин мне на зависть выдавал знатного храпака и сладко похрюкивал. Сукин сын. Распахнув глаза, я уставился в балдахин, скрадывающийся в ночной темноте комнаты…

Резко откинув тонкое одеяло, я выпрыгнул из кровати и прошлёпал по ворсистому ковру к окну. Чуть отдёрнув штору, я глянул наружу. В невероятно чёрном небе мерцали серебряные гвоздики звёзд. Дневного сумрака и туч как не бывало. Близ неполной, словно надкушенной луны, расплывалось белесое марево. Уже через считанные часы тёмное полотно неба сменится ослепительно синим разливом. Ну, это я размечтался, конечно. Скорее всего, будет пасмурно и уныло. А то ещё и дождь опять ливанёт. Тут это запросто. Насколько хватало глаз, за окном простиралась холмистая равнина, скупо поросшая побуревшей травой. Окрестные земли не слишком отличались от тех мест, где я родился и вырос. Даже ностальгия какая-то накатывает, странно… Правда, раскинувшийся на противоположной восточной стороне, невидимый сейчас, лесной массив отнюдь не являлся привычной частью ландшафта родных мне земель. Самому себе я мог признаться, что лес меня… Сильно напрягал. Пугал он меня, вот. Откуда и почему зародилось это чувство, объяснить я не мог. Как и не мог ничего с собой поделать по этому поводу.

Перед сном страшно смущающийся Рэнделл испросил у меня великодушного разрешения зачитать ещё один стих собственного сочинения. Что и говорить, во мне высокий юноша нашёл более чем благодарного слушателя. Как и всякому творческому человеку, ему периодически требовалось изливать душу. Да я, собственно, особо и не возражал. Получалось у него толково и по существу. Я выставил лишь одно условие — ни слова про любовь. Колин клятвенно заверил меня, что упаси боже. Врал, конечно, мерзавец… А стишок и впрямь был неплох. Цеплял за живое.

Я настежь распахнул окно,И ветер в комнату ворвался.Вцепился с воем мне в лицо,Но я лишь тихо рассмеялся.Ни дождь, ни тьма, ни ураганМне не страшны теперь, поверьте.Ведь жизнь не сказка, а обман,Мираж в безумной круговерти.В глазах туман, в запястьях боль,И вены жжёт, конец уж близко.На чистый пол стекает кровь,А надо мною смерти призрак.Уйду я тихо, без помех,Оттуда мне не возвратиться.Бог не простит мне тяжкий грех,Ведь я изгой, самоубийца.Я не оставлю за собойПисьма посмертного в крови.Осталось только фото той,Кого всем сердцем я любил.Взобрался я на подоконник —Внизу тринадцать этажей.Шатаюсь, я почти покойникОт безнадёжной любви к ней…Прощайте все, прости меня,Ты, кому душу я отдал.Таков финал на злобу дня,Закрыл глаза я — и упал.

Как я и предполагал, у Колина были весьма абстрактные понятия касаемо тематики и трактовки стихотворных произведений. И это НЕ про любовь?! Опустив штору, я больше не раздумывал. Я зажёг керосиновую лампу на прикроватном столике и нашарил свои шмотки. Натянул штаны, майку и обулся. Прикрутив фитилёк, я вышел из комнаты, тихонько притворив за собой дверь, чтобы ненароком не разбудить горе-поэта. Пусть спит, сердешный. Умаялся, поди, за день. М-да, ещё немного и я заговорю, как его любимая бабуля!

Чем, ворча, жаловаться на бессонницу, лучше прогуляться по замку, рассуждал я. Естественно, я, шатающийся по тёмным коридорам, буду выглядеть несколько подозрительно, но кто об этом узнает? Вроде все должны преспокойно спать. Моя спальня располагалась на первом этаже, вместе с другими комнатами, некоторые из которых ещё не были, как следует, обустроены и находились в стадии ремонта. Спальни были разбросаны по четырём крылам замка, а коридоры сходились в гигантском холле. Кроме того, первый этаж вмещал немыслимых размеров приёмный зал, обеденный зал, оружейную комнату, библиотеку и вместительную кухню.

Хочу заметить, что кухня находилась на первом месте в моём списке приоритетов. Чегой-то мне восхотелось плотно перекусить. И я был намерен отыскать кухню, во что бы то ни стало. Было бы неплохо встретить по пути праздношатающегося Коннора, усмехнулся я. Жаль, что старик почти наверняка дрыхнет без задних ног. Коннор бы уж точно указал нужное направление. В конце концов, я очутился в холле и попробовал сориентироваться. Окинув хозяйским взором (пока никто не видит!) великолепное убранство холла, я решил снова положиться на своё звериное чутьё, не раз выручавшее меня из крутых передряг, и направился к импонирующему мне коридору.

Двигаясь в полутёмном каменном пространстве, я примечал по обеим сторонам закреплённые на стенах геральдические штандарты, боевые знамёна, навеки застывшие рыцарские доспехи… Металлические руки безмолвных воинов свободно покоились на гардах воткнутых в пол мечей. Безликие забрала провожали меня взглядом пустых, жутких глазниц. Я буквально ощущал, как на меня давит внушительный груз веков. И мне нравилось это ощущение. Нравилось чувствовать себя хоть небольшой, но частицей замка. Частицей древней истории…

Вскоре я убедился, что чутьё меня не подвело. Через несколько изгибов, упрямо двигаясь только вперёд, я остановился напротив неплотно прикрытой простой двери из шлифованных досок. Из щели пахнуло мощным жаром и сочным ароматом кухни. Корица, лавровый лист, запах жареного мяса, наваристых похлёбок и экзотических специй… Неужто наш чудо-повар и по ночам кашеварит? Когда он спит, бедолага? Молодца, ничего не скажешь. Я блаженно улыбнулся. Похоже, я прибыл по адресу. И, может быть, опрокинем с поваром рюмочку другую за знакомство? Поболтаем по душам, развеем скуку, так сказать. Но что это? К запаху яств и треску сгораемых в камине дров, примешивались чьи-то возбуждённые голоса.

Неужели и Коннор там, помогает жарить плюшки? Я прислушался. И понял, что к процессу приготовления пищи голоса не имеют никакого отношения. Я совершенно точно различил два голоса. Первый — низкий, испитой, хрипловатый — принадлежал, несомненно, мужчине лет сорока с хвостиком. Кому принадлежал второй голос, я затруднялся ответить. То ли женщине, то ли ребёнку… Однако в интонации этого, непонятного мне, голоса отчётливо проскальзывали пугливые, граничащие с истерикой, нотки. Стараясь лишний раз не шуметь, я застыл, навострив уши.

— … ну что же ты убегаешь от меня, малютка? Ты же знаешь, я всегда желал тебе одного добра!

— Это смотря что вы считаете добром!

— Ого! Да ты, я смотрю, грамотная стала не по годам. Кто тебя научил грубить своему папочке?

Обладатель хриплого голоса чему- то развеселился.

— Вы мне не отец! — в голосе маленькой девочки (теперь я был уверен в своём определении) прорезался гнев. — Мой папа давно умер. И если бы он был жив, вы бы так себя не вели!

— Жив? Ты права, твой старик отбросил копыта, а твоя мамаша кинулась на шею первому встречному. То есть мне. Мне! Кто, мать твою, растил тебя все эти годы, заботился, кормил, одевал? Дух святой? Нет? Правильно. Я и только я. И неужели я не заслужил хоть малейшей благодарности, горбатясь ради тебя до седьмого пота?..

Сейчас хриплый голос звучал зло и ощутимо сочился ядовитым сарказмом.

— Только я один думал о тебе и больше никто! Думал, как запихнуть кусок хлеба в твою неблагодарную глотку. А до чего же ты прожорлива!

— Вы меня всегда ненавидели! И всегда думали, как от меня избавиться!

— Не смей со мной так разговаривать, маленькая дрянь! Когда твоя мать смылась (плевать она на тебя хотела), ты осталась сидеть на моей трудовой шее. Да, да, трудовой шее! Думаешь, было легко сделать из тебя человека?

Надо же, какой добряк, поразился я, не ослабляя внимания.

— Я вас не просила ЗАБОТИТЬСЯ обо мне.

— Заткнись. Мне пришлось это делать. Ибо по натуре я человек мягкий и сострадательный. А в ответ ничего, кроме неблагодарности я не получаю. Сколько я мучился с тобой, недоедал, с хлеба на воду перебивался, лишь бы ты с голода не сдохла!

— Кроме выпивки вас ничто не интересовало, в том числе и я. Только папа меня любил!

— Да пусть он горит в аду! Он был ублюдком при жизни, остался им и после смерти. А твоя шлюха-мать…

— Не смейте ТАК говорить, вы!..

Голосок неизвестной девочки дрожал от обиды и едва сдерживаемых слёз.

— А то что, укусишь меня? Ладно, лапушка, этот разговор бесконечен. Хватит об одном и том же… Давай лучше поиграем! Твоему любимому папочке необходимо расслабиться после долгого тяжёлого дня. Ну, иди же ко мне!..

— Нет!

— Ты что, боишься меня? Я же не хочу тебе ничего плохого, прелесть моя. Просто поиграем, как в прошлый раз.

— Не надо, пожалуйста…

— Ну что же ты… Постой, не вздумай убегать от меня, тебе же хуже будет. Ты что, забыла, как нам было хорошо ТОГДА?

— Ну, пожалуйста, сэр, не трогайте меня, пожалуйста, — девочка шептала с отчаянной мольбой, всхлипывая и запинаясь. В её дрожащем голосе сквозил такой ужас, что я покрылся мурашками. Что этот подонок собирается с ней делать?

— Лучше ударьте меня, избейте, только не касайтесь меня ТАМ…

— Хорошо. Хорошо, я сказал. Не буду. Это ты будешь касаться меня. Как я тебя учил. Ты способная девочка, должна была запомнить.

— Я не хочу!

— А кто интересуется твоими желаниями? — удивлённо хрюкнул мужик. — Главное, что я хочу и хочу сильно. Покажи ручки, милая, не прячь их, разомни пальчики. Ой, какие у нас хорошие пальчики…

— Прошу вас, не надо, по…

— А ну хватит! Хватит ныть, маленькая стерва! Будешь делать то, что я тебе говорю и точка. Иначе я сверну твою цыплячью шейку!..

— Я в-всё расскажу мистеру Стокману…

— Попробуй и увидишь, что произойдёт. Я из тебя ремней настригу, ДОЧЕНЬКА. Расскажет она, ишь…

Я почувствовал, как холодная ярость застилает мою обычно рассудительную и трезвую голову, низводя до уровня дикого животного. Кроме шуток. А я ещё собирался распить с НИМ чарку! Остро захотелось сломать хребет этому доброхоту. И тут послышался какой-то шорох и вжиканье «молнии»…

— Приступай, малышка, доставь папочке удовольствие. Поработай ручками…

Больше сдерживаться я не мог. Ну, вы меня понимаете. Я слегка отклонился назад и со всей силы ударил ногой в дверь. С грохотом выстрела мортиры дверь распахнулась, едва не слетев с петель. В помещении было жарко, как в бане. Кухня была просто огромна и ярко освещена свисающей с выбеленного потолка люстрой. Помимо полыхающего камина, нескольких жаровен и газовых плит, кухня вмещала целую вереницу столов, забитых соответствующей утварью. По стенам развешаны сковородки, кастрюли, всевозможные черпаки и прочая, прочая. Рядом с огромным кухонным шкафом была ещё одна дверь, не иначе ведущая в продуктовый подвал.

От жара и аромата булькающих на слабом огне котелков и кастрюль, точнее, их содержимого, у меня невольно закружилась голова. Да-а, кухонька впечатляла, что говорить. Но где же наш замечательный повар? А вот и он! Наш старый добрый повар. Между камином и плитой гипсовым изваянием замер жирный, как боров, толстый, небритый тип с тройным подбородком и совершенно дикими заплывшими глазками. На лысеющей светловолосой башке — белоснежный колпак, белая, заляпанная жиром куртка и спущенные до колен штаны довершали облик толстяка. Грязный фартук каким-то чудом держался на гиппопотамьей талии. И это урод для нас готовит?

— Ты, что ли, не доедаешь? — хмуро обратился я к этому жиртресту. За колоритной тушей повара едва угадывалась маленькая фигурка стоящей на коленях девочки.

— Ты кто такой, мать твою? — наконец, смог выдавить повар. Все его подбородки гневно затряслись. — А ну, пошёл вон с моей кухни, пока я тебе все рёбра не пересчитал!

— Штаны подбери сначала, — с отвращением процедил я. — Боров…

— Ах ты, сволота! — взвыл толстяк. — Да я же тебя сейчас расплющу…

— Я не маленький ребёнок, как ты мог заметить, извращенец поганый.

— Ну всё, хиляк, ты нарвался на ОЧЕНЬ крупные неприятности.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся я, недобро сощурясь. Занервничал наш повар, забеспокоился, вон как забегали его свинячьи глазки. Понимает, что его маленькая тайна может стать достоянием широкой общественности.

— Всё, мразь, сейчас ты у меня получишь! — заорал, сотрясая воздух, толстяк. Я испугался, как бы ни оборвалась от такого истошного вопля люстра.

На ходу подтягивая штаны, брызжа слюной, повар ополоумевшим мамонтом ринулся на меня. Я без труда уклонился от набычившегося толстяка и вдогонку от души отоварил детинушку ботинком под жирный зад. Размахивая руками, как лопастями вертолёта, путаясь в собственных штанах, повар с шумом горного обвала врезался в шкаф с посудой. Прочнейшая черепная коробка выдержала столкновение, хрупкие сосновые доски — нет. Взревев от боли и отчаяния, повар с трудом восстановил равновесие и, угрожая пудовыми кулаками, вновь набросился на меня.

— Эк, тебе неймётся, — крякнул я, встречая толстяка смачным ударом кулака в челюсть.

Воинствующий сотрудник ножа и вилки словно наткнулся на непрошибаемую стену. Во все стороны брызнули рубиновые капли крови, звучно хрустнули зубы… Поскользнувшись на кафельной плитке, устилавшей весь пол кухни, повар грузным кулем свалился под стол, надрывно харкая. Я потряс отбитыми костяшками пальцев, мрачно наблюдая за стонущим негодяем.

— Поднимайся, ублюдок, наш разговор ещё не закончен.

— П-пошёл ты… — прохрипел толстяк, кое-как воздев себя на окорокоподобные ноги. — Ну, держись, падла!

— Ты чертовски однообразен, мой щетинистый друг.

Издав рёв кастрированного хряка, повар схватил со стола острозаточенный мясницкий нож.

— Ух, а это уже кое-что новенькое, — оценил действия неприятеля я, отходя на свободное пространство.

— Пришью, сучара!!!

Оскалив остатки зубов, размахивая здоровенным тесаком, повар храбро попёр на меня. Зрелище не для слабонервных! Я услышал, как в углу испуганно вскрикнула девочка, видимо посчитавшая, что её неведомому спасителю придется туго. Пригнувшись от просвистевшего над головой клинка, я поймал себя на мысли, что просто мечтаю сломать что-нибудь этому жирному дегенерату. Поставив блок под следующий неуклюжий выпад, я заломил разящую десницу толстяка, выворачивая её под весьма болезненным углом. Из побелевших пальцев повара выпал нож. Натужно хрипя, боров пытался освободиться от моего стального захвата. Ха, не тут-то было. Я швырнул детинушку на стол, ударив мордой о металлическую поверхность, и протащил неподъёмную тушу по столешнице, сметая тарелки, чашки и кастрюли, переливающимся водопадом хлынувшие на пол.

Повар тихонько подвывал. За ним оставалась размазанная дорожка крови, щедро отторгаемой разбитым носом. Шлёпнувшись на усеянные битым стеклом и фарфором плиты, толстяк гортанно застонал. После всех перипетий он представлял из себя довольно таки жалкое зрелище. Окровавленный, подавленный, униженный, в разорванной форме, без слетевшего с башки колпака…

Я удовлетворённо улыбнулся. Кажется, толстяк просто в шоке. Но что это? Проявляя чудеса стойкости и ослиного упрямства, повар вновь поднялся, раскачиваясь на пятках и, похоже, мало, что соображая.

— Ах, т-ты, ты, паскуда-а…

И он ещё способен говорить? Я быстро шагнул вперёд, всадил носок ботинка между ног повара и, когда зажимая ушибленное место и голося тоненьким фальцетом, толстяк рухнул на колени, рубанул ребром ладони по широченной «трудовой» шее. Икнув, повар без чувств уткнулся лбом в кафель.

Я развернулся и с видом триумфатора прошествовал к гудящему от пышущего пламени камину. Примостившаяся подле девочка настороженно наблюдала за моим приближением. Остановившись, я опустился на колени и, стараясь изо всех сил выглядеть добрым дядькой, подмигнул ей:

— Привет, крошка, как тебя зовут?

Девочка затравленным волчонком смотрела на меня. Она была маленькая и очень худенькая. Я не дал бы ей больше двенадцати лет. Одетая в дешёвое серое платьице, она подтянула колени к подбородку, сцепив между собой исцарапанные пальцы. Судя по всему, калорийной пищей она не злоупотребляла.

— Не бойся, я тебя не трону, — продолжал я улещивать девчушку. — Меня зовут Алекс, а тебя?

Девочка разомкнула обветренные губы и робко прошептала:

— Герти…

— Для такой малютки ты вела себя отважно и смело, — подивился я. — Ты молодец…

Я ласково погладил девочку по спутанным чёрным волосам. Она непроизвольно сжалась. Огромные карие глаза продолжали испуганно следить за мной с худощавого измученного личика. У меня защемило сердце, братцы! Я ж по натуре человек сентиментальный и ранимый. Как бы тут на месте ещё не разныться вместе с ней… Вот странная картина будет. До какого же состояния довёл несчастного ребёнка этот боров? Страшно даже подумать, ЧТО он вытворял с девочкой…

— Этот… недоносок, — я кивнул на пребывающего в прострации повара. — Он твой отчим?

Герти молча кивнула.

— Да, сэр… Родителей у меня нет и отчим… воспитывает меня.

— Воспитывает. Ублюдку бы работать в концлагере, а не на кухне. Он бьёт тебя?

Герти поёжилась — вопрос был риторический. Её лицо ещё носило следы давних побоев.

— Всякое бывало, сэр…

— Постой, постой, Герти. Я не «сэр», а Алекс. Договорились?

Я не решился спрашивать, что ещё, кроме битья, испытала бедная девочка. Мне было почему-то стыдно.

— Не бойся, теперь твой отчим и пальцем тебя не тронет. В противном случае я ему руки переломаю. Не плачь… Хочешь, я провожу тебя в твою комнату?

В принципе, я достаточно смутно представлял себе месторасположение комнат прислуги и кухонного персонала, но не хотел, чтобы маленький ребёнок в одиночку плутал по каменным коридорам замка.

Всхлипнув, Герти внезапно вскочила и опрометью бросилась к двери. Я ошарашено смотрел ей вслед… Герти скрылась за дверью и, стуча каблучками, побежала по каменной кишке коридора. Прислушиваясь к затихающим шагам, я недоумённо пожал плечами. Чего это она учудила? Неужели я смахиваю на злодея-маньяка? Вроде, нет, но… Или же мое предложение проводить её Герти восприняла, как нечто большее? Как гнусный пошлый намёк? Я стиснул зубы. Да что же происходит с нашим миром, если существуют подонки вроде того, что сейчас валялся на полу? Бедный ребёнок… Надо будет найти её и поговорить. Но с другой стороны, зачем? Чтобы в очередной раз соврать? Как я могу дать обещание, что отчим больше не тронет её? Да не сегодня, так завтра я уеду отсюда, и ноги моей больше никогда не появится в этих местах… А она? Она останется здесь, на кухне, продолжая выполнять недетский труд и регулярно подвергаясь насилию со стороны своего родственничка. Бред! Мрак! И всё, все мои слова не будут стоить и выеденного яйца. Как же мне хотелось, чтобы всё было иначе… Но что я могу? Поселиться в Стиллхолле навеки? Устроиться лакеем? Я тоскливо потёр подбородок, отметив по ходу дела, что не мешало бы и побриться, а то зарос, как шимпанзе… Ну, так что, господа? На первый взгляд я страдал абсолютно ненужной фигнёй. Да мало ли на свете таких вот несчастных сироток? Всех не защитишь. Но я и не собирался прыгать выше головы, зарабатывая грыжу! Одному-то ребёнку я точно в состоянии помочь! Не спорю, я здорово очерствел сердцем за последние времена, и на многие вещи смотрю сквозь пальцы, не терзаясь душевными переживаниями. Но эта ситуация таки выбила меня из колеи, добавив ещё одну головную боль. Что делать-то?

Я злобно глянул на повара. Ну не убивать же его, в конце то концов! Хотя… Жирный ублюдок ещё пожалеет, что решил работать в замке. Аппетит у меня пропал напрочь.

ГЛАВА 9

Твой девиз — не верь, за храмом воет зверь,

Это — високосный век!

Страшно, ты один, твой доктор — героин,

Это — високосный век!

Взрыв и адский жар — оскалил пасть пожар,

Это — високосный век!

Мастер «Високосный век»

Энтони Коннор сноровисто шуровал кочергой в разгорающемся камине, согревающим огромный холл. Поглощённый этим занятием, меня он не замечал. Распрямившись, Коннор, кряхтя, потёр поясницу, и, наконец, услышал шаги за спиной. Дворецкий неспеша отложил кочергу и одёрнул сюртук, в который раз стряхивая несуществующие пылинки.

— Доброе утро, мистер Болотин, — поздоровался Коннор. Он помнит моё имя?

— Утро доброе, старина. Как жизнь?

— Не жалуюсь, сэр.

— Я думал, что дворецкому не пристало копошиться в камине, — я приподнял бровь, не скрывая удивления.

Старый мажордом изогнул губы в улыбке.

— Знаете, у нас далеко неполный штат и многие вещи приходится выполнять самому. Мистер Рейнолдс при всём желании один не справится. Я и так загружаю его работой по полной программе… А мне, мне не впервой.

— Понятно… Слушайте, я вот что хотел у вас спросить…

— Всё, что в моих силах, мистер Болотин.

Я неловко помялся, не зная, с чего толком начать.

— Видите ли, у вас на кухне работает один человек… Повар. Не знаю, правда, как его зовут… Этот тип производит довольно таки неприятное впечатление. У него ещё, по-моему, есть маленькая дочь, хм. Так вот…

Слушая мои словесные потуги, Коннор согласно кивал.

— Да, сэр, вы правы. У нас и в самом деле имеется в штате человек, попадающий под ваше описание. Весьма сомнительный тип, как вы верно подметили. Его имя Джон Хэтфилд.

— Как же вы приняли на работу этого человека? — изумился я. — Лично мне он не внушает ни капли доверия!

Дворецкий коснулся выбритого до синевы подбородка.

— Я с вами полностью согласен, сэр. Хэтфилд не заслуживает доброго слова. Но… Он так жалостливо рассказывал, как ему тяжело растить падчерицу, как он остро нуждается в работе, что я не смог ему отказать. Помимо того, он всё же очень хороший кулинар и у него замечательные рекомендации… Хотя, это, конечно, не умаляет его прочих недостатков!

— А что вы скажете о его падчерице, Энтони?

— Может, я и ошибаюсь, но, по-моему, девочке не сладко живётся с отчимом… Бедное дитя помогает ему на кухне. Не подумайте, сэр, никто не принуждает ребёнка к работе. Она сама вызвалась помогать.

Я прислонился плечом к тёплым кирпичам камина.

— Ясно… А… Не сочтите меня за любопытную ворону, сующую нос не в свои дела, но… Они живут в ОДНОЙ комнате?

— М-м, да, насколько я помню. На третьем этаже, в северном крыле.

Сжав кулаки, я похолодел. В одной комнате? Одному Богу известно, как издевается над несчастной девочкой этот извращенец!

— Спасибо, сэр, что нашли время ответить на мои вопросы.

— Ну что вы, мистер Болотин, — растрогался Коннор. — Какой я вам «сэр», я всего лишь дворецкий!

— Вы гораздо старше меня и заслужили хоть какую-нибудь толику уважения, — возразил я. — Кстати, вы сегодня ещё не видели этого Хэтфилда?

— Нет, я ещё не был на кухне, но собираюсь туда сходить. Надо обсудить сегодняшнее меню.

— Хочу вас предупредить, что, хм, вы несколько удивитесь, встретив вашего повара в несколько… э — э… потрёпанном виде.

Коннор пристально посмотрел в мои бесстыже-невинные серые глаза.

— Что вы хотите этим сказать, сэр?

Я сурово потемнел лицом.

— То, что если этот ваш кулинар ещё раз обидит Герти, я ему шею сломаю. Я бы настоятельно рекомендовал мистеру Стокману разобраться в создавшейся ситуации, иначе я за себя не ручаюсь.

Дворецкий молча кивнул и положил сухую руку на моё плечо.

— Сэр, у вас доброе и чуткое сердце, и я целиком и полностью на вашей стороне. Но я сомневаюсь, что хозяину есть какое-то дело до этого ребёнка. Он не поможет ей… Никто не обращает внимания на таких детей… Всем начихать на судьбу того, кто стоит ниже тебя по социальной лестнице или чем-то отличается. Это тяжело и больно сознавать, но, увы, это так.

— Тогда… Не буду от вас скрывать, я возьму судьбу Герти в свои руки, — отчеканил я, не отдавая себе отчёта в том, что я, собственно, несу! Что на меня нашло? Совесть проснулась, как медведь-шатун по весне, и никак не хочет обратно залегать в спячку?

— Да поможет вам Господь, сэр, — тут же благословил меня старый дворецкий. — Смотрите, не опаздывайте к завтраку.

_____________________________________________

Спал я не важно. Всю ночь снилась какая-то нелепая белиберда. Сущий бред в виде разрозненных кусков старых забытых детских кошмаров, никак не желающих сложиться в единую мозаику. Стаи ворон, полчища крыс, жуткие зубастые тени, волки, удушающий туман… И поверх всего этого чокнутого богатства — полубезумное лицо зловеще хохочущей Элис Блэр, замогильным голосом предрекающей очередные ужасы! Охренеть можно. Кого винить в моих плохих снах даже и ума не приложу… Может, Колина, у которого помимо всего прочего была отвратительная привычка под утро задавать ТАКОГО храпака, что хоть вешайся? А тут ещё как будто кто за язык потянул встрять в этот глупый разговор с дворецким… Зачем? Чёрт, я словно оправдываюсь перед самим собой и вдобавок делаю вид, что о чём-то ещё думаю, хотя на самом деле всё уже давно решил. А сейчас просто впадаю в утешительный самообман! В общем, настроение у меня резко упало на ноль. И это ещё до завтрака.

Сколько мы уже здесь? Два дня? Я не спорю, Стиллхолл — прекрасное местечко и при других обстоятельствах… Но, по-моему, погостили и хватит. Когда, интересно, вновь запустят все рейсы и за нами пришлют автобус? Выбраться из этой дикой глуши иным способом я не представлял возможным. Разве только уговорить Стокмана увезти меня отсюда! Эй, дружище, да что с тобой? Куда ты собрался? Ты хочешь убежать от данного слова, от ответственности, от того, ЧТО хочешь сделать? Но ты же знаешь, что от себя всё равно не уйдёшь. Я боялся. Но чего? Своих предчувствий? Идиотских пророчеств сумасшедшей нищенки? Будущего? Своих спонтанных побуждений? Своего прошлого? Наверно, всего вместе… И, не сочтите меня параноиком, но у меня не пропадало ощущение, что я УЖЕ влип в какую-то крайне паскудную историю. Как говорится, чувствую, что дурят, но не пойму, где!

В обеденной зале я поймал белозубо скалящегося Бенни за рукав и отвёл в сторонку потолковать на предмет нашего дальнейшего проживания в замке. Стокман делал огромные честные глаза и божился, что регулярно созванивается с мистером Спенсером и всё время находится в курсе событий. И рад бы нас осчастливить хорошими новостями, но, к вящему сожалению, таковых на данный момент не находится. О нас не забыли, нас помнят, слёзно просят прощения за причинённые неудобства, но умоляют обождать ещё немножко. Самую малость. Ураган прошёл просто титанического размаха (старожилы и не припоминают такого за многие годы), до сих пор парализованы многие транспортные ветви, не во всех районах восстановлена связь и электроснабжение, дороги не расчищены, так что… Да они там что, сговорились все, что ли?! Я возмущался, отчётливо при этом понимая, что мои обвинения несправедливы и необоснованы. Ладно, ждём дальше. А что нам ещё оставалось?

Завтрак прошёл спокойно и не отметился ничем примечательным. Стокман по-хозяйски потчевал нас дежурными шутками, справедливо полагая, что хоть кто-нибудь, но оценит его юмор по достоинству. Как ни странно, таковые нашлись… Кристи, уже привычно трущаяся о могучий торс погружённого в тяжкие раздумья Блейка, хихикала к месту, и нет, восторженно хлопая в ладошки. Роберт Мастерс, поздоровавшись со мной, как со старинным приятелем, занялся кропотливым исследованием бутылки марочного вина. Ральф Шнитке по непонятной мне причине отсутствовал. В последнее время он был мрачнее тучи и, честно говоря, здорово меня беспокоил. Что нашло на немца, чёрт возьми? И почему у него такой вид, будто его со всех сторон окружают одни враги? Нет, надо будет обязательно поговорить с ним по душам. Герберт Уэнрайт живенько поблёскивал маслянистыми глазками и потягивал свои бесконечные коктейли. Я, например, и не видел, чтобы он ел что-нибудь существенное. Так, грыз одни фрукты и пил совершенно жуткое на вид пойло. На диете, что ли, сидит? Фигуру блюдёт, извращенец хренов! Грейс Брайен, на мой взгляд, страдала от одиночества и тоски. Она вяло ковырялась в салатах серебряной вилочкой и, когда думала, что её никто не видит, тяжело вздыхала. Я невольно пожалел рыжеволосую девушку, пообещав себе, что вот-вот и подкачу к ней. М-да, Казанова из меня, как из Дона Рейнолдса наследный принц Чарльз! Да, ещё Коннор почему-то во время завтрака то и дело бросал на меня осуждающие взгляды. Любопытно, с чего бы это? Наверно увидел небольшие косметические изменения на «личике» Джона Хэтфилда, прописанные лично мною. Но, смею заметить, поскольку завтрак всё же состоялся, повар чувствует себя вполне удовлетворительно и нечего на меня ТАК смотреть… Молодёжь… Ну, о них отдельный разговор.

Оружейная комната, наверно, была одним из самых мрачных помещений огромного замка. Мрачность комнаты усугублялось полным отсутствием окон и её устрашающим содержимым. Массивные канделябры и подсвечники, воткнутые по углам оружейной, своим неярким сиянием создавали зыбкий баланс между светом и тьмой.

Стены комнаты были увешаны всевозможным оружием и атрибутами защиты. Тут же находилось несколько полностью снаряжённых рыцарских доспехов; длинный стеллаж, тянувшийся вдоль одной из стен, скрывался под завалами кольчуг, шлемов и мечей, коим не хватило места на холодном шершавом камне. В зале густо пахло оружейной смазкой, маслом и воском.

Я не знал, к чему прикоснуться в первую очередь. Всё, что меня окружало, выглядело до того заманчиво и соблазнительно… Всё, вплоть до последнего звена самой распоследней кольчуги. В глазах моих зарябило. Мечи: тяжёлые двуручные и сравнительно лёгкие полуторные, топоры, клевцы, секиры, чеканы, булавы, пики и турнирные копья (те ещё оглобли!)… Всего не перечислить. Я заметил даже несколько «моргенштернов» и арбалетов, не говоря об огромных луках английских пехотинцев.

А что нам скажет оборона? Оборона отвечала чисто деревянными и окованными железом щитами, шлемами — глухими рыцарскими «шишаками» с забралами и без, открытыми «роконтонами», стальными панцирями, пластинчатыми кольчугами, латными перчатками…

— Жаль, пора средневековья безвозвратно ушла, — посетовал я. — А то бы я развернулся. Эх…

— Тебе так нравятся эти орудия убийства и средства лишения человеческой жизни? — с иронией полюбопытствовала Трейси, затянутая в неизменную проклёпанную чёрную куртку. Мелкая заноза не отставала от меня ни на шаг. Прицепилась ко мне как банный лист, и норовила повсюду следовать за мной. Я, опять повторюсь, особо не возражал. С ней было интересно. Поэтому я не гнал Стюарт взашей и терпел все её выходки.

— Трейси, как мне кажется, всё это железо, — я обвёл зал рукой, — должно вызывать у тебя только положительные эмоции. Металл всё-таки. Что скажешь?

— Скажу, что ты не устаёшь меня поражать, — сделала «страшные» глаза Трейси. — Только правду — ты сам догадался, что я «металлистка» или кто подсказал?

Я скривился, словно хлебнувши уксуса.

— Хитрая же ты бестия, малая… Но, сдаётся мне, в своём прикиде ты не будешь слишком выделяться из когорты средневековых воинов. Даже завешанных паутиной и покрытых пылью.

— А я и есть воин!

— Не спорю, — я приложил ладонь к ноющим рёбрам.

— Дурак ты, если не понял. Я воин «хэви металла», ясно?

— Ха-ха, ну, прям «Мановар» какой-то!

— Пошёл ты… Я же серьёзно!

Хохотнув, я подошёл к стене и снял с крюка полутораметровый «эспадон» с крестообразной гардой и тяжёлым литым навершием.

— Классная штука, — я поднял меч обеими руками, занося клинок за спину остриём вниз. — Но долго такой махиной не помашешь. Зато могу с полной уверенностью сказать, что хороший удар этим малышом запросто раполовинит любой доспех.

Вдоволь покрасовавшись перед Трейси, я бережно повесил двуручник на место. Девчонка с озорной улыбкой наблюдала за мной.

— Ты прям, как большой ребёнок.

— А войны и ведут взрослые дети, — я тяжело вздохнул. — Я не верю, что зрелый разумный человек может додуматься до такой штуки, как война. А вот капризный, не наигравшийся, жестокий ребёнок — вполне. В войне нет ничего благородного и романтического. Война — это постоянно страх, боль, грязь, нервы… И единственное желание.

Я замолчал. Из глубины моей души поднялись отголоски давно утихнувшей бури. Я знал, что мои чувства отражаются в моих же глазах. Трейси робко положила ладошку на моё плечо и тихо спросила:

— Какое желание, Алекс?

— Выжить, — коротко ответил я, смотря куда-то вдаль, сквозь стены и камни. В прошлое. Я резко встряхнул головой и откашлялся. Что это на меня находит в последнее время? Неужели придется обращаться за помощью к доброму дяде-психологу? Я хмыкнул про себя: не смешно, совсем.

— Извини, мне не следовало распускать нюни. Тебе совсем не обязательно выслушивать мои бредни.

Девочка пристально смотрела на меня.

— Мне кажется, это вовсе не бредни. И я уверена, что ты постоянно не договариваешь о чём-то. О том, что всеми силами скрываешь, но оно нет-нет, да и прорывается на поверхность. Неужели ты…

Я щёлкнул её по носу.

— Забудь. Да, а где же твой знак боевой доблести?

— Это ты про синяк? — Трейси прикоснулась ко лбу. — Под толстым слоем телесного грима. А как тебе мой макияж?

Макияж? Хм, в представлении Трейси ЭТО, конечно, макияж. Огромные зелёные глаза она обвела жирной тушью, а губы покрыла чёрной помадой, нарисовав рот до ушей.

— Жутко смотришься. Джокер умер бы от зависти, если бы увидел тебя. Точно. Откуда такая любовь к гриму?

— Помимо прочего, я слушаю и «глэм-рок», — Трейси высунула язык, подражая Джинну Симмонсу.

Я поднял со стеллажа шипастую булаву на длинной, окованной железными полосами, рукояти. Поднял и охнул. Булава весила килограмм двадцать пять, не меньше. Пришлось поднапрячь мышцы, о чём я пожалел спустя несколько секунд.

— Не могу себе представить человека, владевшего этой красавицей, — признался я, вскинув оружие на плечо. — Должно быть, здоровый был мужик!

— Ты и сам не слабенький, — сахарным голоском польстила Трейси. — Да и вообще, Алекс, из всех особей мужского пола ты едва ли не единственный, кто мне нравится. Ну, не считая моего старика, разумеется… А ты мне нравишься просто потому, что ты такой, какой есть. Сильно нравишься. Хоть я и знакома с тобой всего ничего, но…

Я чуть не уронил булаву на ноги.

— Э-э-э… Это заявление расценивать, как комплимент или… нечто ИНОЕ?

— Слуш — а -ай, ты что себе вообразил?! — с лёту накинулась на меня Трейси. — Что я клею тебя? Да?! Вот умора! Ты что, издеваешься надо мной?

— А что тут такого? — обиженно протянул я, возвращая булаву на стеллаж. — Между нами не такая уж и огромная разница в возрасте. Кроме того, у нас много общего, не замечаешь?

Трейси смягчилась.

— Дело не в том, Алекс. Между нами не может быть ничего личного совсем по другой причине.

— Пожалуйста, поподробней.

— Я лучше промолчу. Как-нибудь в другой раз обязательно расскажу, но не сейчас. Не расстраивайся, мы всегда сможем быть любящими братом и сестрой…

Я опешил и разинул рот.

— Постой, постой. Ты это чего городишь? Ты думаешь, что это Я тебя хочу соблазнить и затащить в постель?

— А что, не так? — сделала невинные ангельские глазки Трейси.

— Да как ты… Да ты вообще… — я потерял от изумления дар речи. — Это же ты только что расхваливала меня на все лады, на что-то недвусмысленно намекая!

— Кто — Я? — ахнула Стюарт. — Ты что о себе возомнил, совратитель несовершеннолетних?

— А то кто же ещё? Плюс ко всему… Тьфу, ты, чёрт! Фу, Трейси, ты меня совсем запутала! Я уже не понимаю, кто из нас что хотел.

Не выдержав моей чересчур серьёзной и озабоченной мины, Трейси оглушительно расхохоталась, сгибаясь пополам от мучивших её спазмов смеха. Угрюмо смерив хохочущую девчонку насупленным взглядом, я непроизвольно хмыкнул, ухмыльнулся и присоединился к звонкому смеху Трейси.

— Дать бы тебе леща хорошего, — я вытер выступившие слёзы. — Ну да ладно.

Наш дальнейший диалог был прерван самым неподобающим образом. В оружейную комнату буквально ворвался Ральф Шнитке и, увидев меня, с ходу бросил:

— Алекс, есть серьёзный разговор. Незамедлительный. Я и так долго молчал.

Я поначалу чуть было не ляпнул какую-нибудь глупость, желая в лишний раз подчеркнуть собственное остроумие, но наткнулся на тревожный взгляд немца и захлопнул пасть. Опять подтверждается старая поговорка: если гора не идёт к Магомету — Магомет идёт к горе. Ральф опередил меня. Я первым собирался побеседовать с ним на предмет его окислившейся в последнее время рожи.

— В чём дело, дружище?

— Алекс, это разговор наедине. Прошу прощения у прекрасной фройлян, но, боюсь, всё это не для ваших ушек.

— Вот как? — вздёрнула носик Трейси.

— Алекс, я не для того столько времени потратил, разыскивая тебя, — настаивал Шнитке. — Давай отойдём.

Я кивнул. У Ральфа был такой голос, словно ему сообщили, что Германия начала Третью Мировую! Мы незамедлительно прошествовали в угол помещения, остановившись под бронзовым витиеватым канделябром.

— Что случилось? Где ты пропадал? И что за форма одежды? Выглядишь, как будто на охоту собрался!

— Я только что вернулся в замок. С охоты.

— Только что? Э — э… В смысле ты всю ночь торчал снаружи?! Да ещё где, в лесу?!

Пригладив кончики встопорщенных усов, Шнитке утвердительно хрюкнул. Немец был в полном походном снаряжении, увешанный патронташем и хитроумными сбруями. С ремня хищно скалился охотничий нож, за спину закинута мощнейшая винтовка. В довершение ко всему, с бычьей шеи немца свисал на ремешке ночной инфракрасный бинокль. Он что, к тёще всегда ездит как на последний бой? Похоже, Шнитке разошёлся не на шутку, смекнул я. Как бы дров не наломал истинный ариец…

— Именно в лесу и именно всю ночь.

— Я и смотрю, ты весь какой-то помятый, мешки под глазами… Кого ты выслеживал? Или от скуки маялся? — я всё ещё надеялся, что у немца приступ обычной паранойи.

— А ты не догадываешься? — Ральф устало вздохнул. — Алекс, если ты во мне сомневаешься, то кто мне вообще поверит? Я и так уже заработал немало подозрительных взглядов. Я что, похож на идиота?

— Да что случилось то? — я пытливо смотрел на немца. — Неужели тебя сбила с панталыку обычная зверушка?

— Обычная? Куда уж там! Я настолько хитрой бестии ещё никогда и нигде не встречал. Если это обычная зверушка, то я канцлер Германии!

Последнюю фразу возбуждённый Ральф выкрикнул на весь зал. Изо всех сил оттопыривающая уши Трейси вздрогнула и изогнула бровь. Наверно решила, что мы о политике рассуждаем.

Шнитке понизил голос, шепча мне чуть ли не на ухо:

— Я могу довериться лишь тебе одному. Больше никто меня не поймёт или не захочет понять. А я не впал в маразм и покуда вполне способен отвечать за свои слова! Слушай. Я всю ночь лазил по лесу, надеясь обнаружить эту зверюгу, но всё, что я находил — это новые следы и клочья шерсти. Сам же зверь как сквозь землю провалился. Клянусь, ОБЫЧНАЯ зверушка от меня бы не ушла! И… Знаешь, что я ещё почуял?

— Что? — Я ловил каждое напряжённое слово немца.

— Лес словно опустел, вымер… Каждая мелкая тварь попряталась в норы, скрылась с глаз долой. Ни зайца, ни куропатки, ни мыши. НИКОГО. Птицы и те угомонились… Лес замер, в нём поселился страх. Вполне ощутимый страх, Алекс. Я его почувствовал на собственной шкуре. Лишь однажды я наблюдал нечто подобное. Несколько лет назад, в Индии. В одном из штатов, наводнённом непроходимыми джунглями, завёлся тигр-людоед… Я входил в группу, отряжённую выследить и убить хищника. Тогда, в джунглях, властвовала паника, сходная со стихийным бедствием. Всё зверьё умудрилось неизвестно куда исчезнуть. А индийские джунгли просто кишат всякими тварями!

Но… нам редко кто попадался на глаза. Звери чуяли беду, реагируя как на свирепый лесной пожар… В общем, тигра мы выследили и пристрелили. Он загрыз тринадцать человек. Я не хочу повторения этой истории. А этот… зверь кажется мне ещё более опасным, чем злобная, здоровенная полосатая кошка. Нутром чую.

Я нахмурился.

— Постой, не гони лошадей. Я кое-чего так и не понял… О ком речь то? Что за зверюга завелась в лесу?

— Волк.

Мне показалось, что я ослышался. Я недоумевающе потряс головой.

— М-м… Упс… Всё равно не понял. ТЫ хочешь сказать, что ТЕБЯ испугал заурядный волк?!

— Заурядный? — Ральф как-то странно улыбнулся. — А что ты ответишь на то, что практически все следы ведут в замок и от него? В обратную сторону? Волчара будто бы выжидает, вынюхивает…

Я вновь и опять захлопал глазами, как невинная девица на выданье.

— Дружище, я сегодня малость того… Соображаю туго. Я что-то упустил? Как это «следы ведут в замок и обратно»? Это как понять, а?

— Как хочешь, так и понимай. Я всего-навсего констатировал факт! Волчьи следы обрываются возле рва, как будто волк испарился. А новые следы, в обратную сторону, начинаются совсем в другом месте. Немножко странно, ты не находишь?

— Ты… уверен, что не ошибся? — взволнованно спросил я.

— А ты уверен, что не разучился попадать струёй в унитаз?! Дьявол! Алекс, я всю сознательную жизнь посвятил охоте и искусству выслеживания животных. Как я мог ошибиться? Для этого мне надо окосеть на оба глаза и подхватить пневмонию!

Шнитке бешено жестикулировал, едва не задевая меня кряжистыми ручищами.

— У меня самого в голове не укладывается, КАК это возможно! Но что я сделаю с истинной?

По моей спине холодной мерзкой скользкой ящеркой пробежал противный испуг. Всё, что непонятно, всегда пугает. Эта аксиома общеизвестна. А тут тем более…

— Что, сердечко ёкнуло? — торжествующе позлорадствовал Ральф. — А ты же не из трусливых, приятель. Представь, ЧТО я чувствовал ночью, один на один с этой тварью… А ведь я никогда не боялся ни одного зверя. Но этого боюсь. Он не такой, как все…

— Ещё бы! Если этот волчара умеет превращаться в невидимку, растворяться в воздухе и совершать акробатические прыжки, то само время записать его в команду мобильного спецназа! Какие у тебя соображения?

— Да никаких! — выпалил немец. Было видно, что выговорившись, поделившись со мной, ему здорово полегчало. — Ох, не зря я везде езжу вооруженным. Не зря. Знал же, что рано или поздно может пригодиться… Ты лучше предупреди свою железную подружку и остальных молокососов. К тебе они, вроде, прислушиваются. Не дай Бог, эти раздолбаи решат ночью свалить из замка!

Я стиснул челюсти.

— Верно. Кое у кого на подобную авантюру мозгов вполне хватит. Ты считаешь, что этот волк представляет опасность для людей? Он может укусить?

— Укусить? Кх-м. Да такой сожрёт и не подавится.

Обалдевший от слов охотника, я вытаращил глаза. Вот так номер. Волк-людоед! И где? В глухой, английской, тихой, как болото, глубинке! А с другой стороны, где ещё подобное возможно? Ну не в городе же. В городах свои звери… И тут меня что-то кольнуло. Что-то очень важное… Я не успел, как следует ухватить возникшую мысль за хвост, как Ральф окончательно меня добил.

— И… Самое главное, Алекс. Я ещё не всё сказал. Ты только держись и не думай, что я свихнулся. Я вполне серьёзно. Этот… Волк, так сказать… Ну… Он… Короче, этот волк ходит на двух задних лапах!

Моя челюсть со свистом устремилась навстречу ботинкам.

_________________________________________________________

Энтони Коннор по праву гордился своими выдержкой и терпимостью. Однако он никогда ни думал, что наступит момент, когда его железное хладнокровие и безграничное терпение дадут столь ощутимую трещину… Трещину, грозящую обернуться самым настоящим крахом всех личных принципов и моральных устоев.

Сей момент стремительно наступал и приближался.

— Вы такой милый, обходительный старичок, просто душка! Вы являете собой образец подлинного национального духа и патриотизма. А я просто без ума от людей, наделённых чувством собственного достоинства и любовью к отчизне!

Беззвучно простонав сквозь зубы, Коннор с апломбом воззрился на невысокого лорда Герберта Уэнрайта. Нахальный аристократишка уже битый час неотрывно таскался за старым дворецким по всем залам и коридорам замка, делая завуалированные намёки. Коннор стоически терпел… Ну не посылать же столь важную дворянскую персону в открытую куда подальше? Впрочем, Энтони не сомневался, что при удобном случае лорд всенепременно ТУДА отправится. Будет только рад, бесстыжий извращенец.

Теперь Коннор на собственной шкуре испытал, каково было Дону чувствовать на себе вожделённый взгляд Уэнрайта. Энтони искренне жалел, что тогда жёстко выговорил молодого человека. Как он глубоко заблуждался…

Лорд вовсю кокетничал, строя возмущенному до нельзя дворецкому подкрашенные глазки, жеманно хихикал и не уставал семенить за быстрой поступью Коннора, кутаясь в шёлковый шарфик.

— Мистер Уэнрайт, сдаётся мне, что человеку вашего положения негоже проводить свободное время в компании обыкновенного мажордома. Это недостойно лорда!

— Ой, ну что вы такое говорите, дорогой мой! Я человек крайне простых нравов и не нахожу ничего зазорного в общении со слугами. Я лишён всяческих устаревших предрассудков!

Несуразная парочка разминулась с уставившимся на них ОЧЕНЬ подозрительным взглядом остекленевших глаз пребывающего навеселе Мастерса и остановилась напротив большущего, прямоугольной формы зеркала. Оправленное в серебряную раму, зеркало выглядело очень старым. Вдоль рамы бежала витиеватая вязь непонятных символов. Коннор провёл пальцем по поверхности стекла, оставляя отчётливый развод в тонком слое серой пыли.

Герберт поражённо уставился на Коннора.

— Пыль? Поверить не могу, дорогуша! Зеркало стоит на самом видном месте и тут на тебе — пыль. Нехорошо получается!

— Вы правильно всё подметили, сэр, — дворецкий скорбно поджал губы. — И впрямь… Пыль! Приношу свои извинения, мистер Уэнрайт. Как видите, пока мы не справляемся со своими обязанностями в полной мере, как то должно быть. Увы.

Чихнув и приложив к напудренному носу щедро политый духами кружевной платочек, Герберт сдавленно произнёс:

— Кошмар, я просто задыхаюсь от этой пыли, старина. Пройдёмте дальше, я совсем не могу дышать…

Лорд картинно закашлялся. Сохраняя на физиономии (с огромным трудом!) невозмутимую мину, Коннор осведомился:

— Позвольте узнать, сэр, как вам понравился обед?

— О, он был просто чудесным! Великолепные кушанья, великолепная компания, столько красивых мужчин… Я уже не жалею, что мы застряли здесь, вдали от благ цивилизации. Мне у вас страшно нравится! Вы же так добры к нам… И мистер Стокман такой симпатичный, деловой человек! Вы не находите?

— Доставлять вам радость, сэр, наша наипервейшая задача, — уклончиво ответил Энтони. — Я надеюсь, что в дальнейшем, когда мы откроемся, вы не раз остановитесь в Стиллхолле!

Никогда ещё дворецкий ТАК не кривил душой!

— А где располагается ваша комната, милый мой старичок? — неожиданно, прямо в лоб спросил Герберт, пожирая Коннора голодными глазами.

Энтони оторопел. Да, он и предположить не мог, что на старости благородных седых лет будет подвергаться грязным домогательствам со стороны гея-аристократа.

— С какой целью интересуетесь? — Коннору показалось или его голос и в самом деле предательски дрогнул?

— Я подумал… — Герберт провёл языком по напомаженным губам. — Я решил, что вы не будете возражать, если я вечерком зайду к вам поболтать о том, о сём… Вы бы могли рассказать мне какую-нибудь занимательную историю. И… Зовите меня, пожалуйста, Герби…

Лорд скромно потупился, шаркая ножкой по ворсистому ковру. У Коннора нестерпимо запылали уши, и перехватило горло.

— Нам, холостякам, найдётся, о чём потолковать, милый.

Дворецкий схватился за последнюю спасительную соломинку.

— Вынужден вас огорчить, мистер Уэнрайт, но я женат! Всего наилучшего!

Развернувшись, гордой и независимой поступью Коннор зашагал прочь от готового разрыдаться в бессилии Герберта…

___________________________________________________________

— Эдди, ты же обещал!

— Разумеется, принцесса, разумеется, — Блейк ласково похлопал Кристи по бедру. — Я непременно возьму тебя с собой, не переживай.

Встав с дивана, огромный культурист хрустнул суставами пальцев. Он только закончил упражнения с гантелями и, потакая капризам белокурой шведки, согласился прогуляться в Гринсвуд. Людей посмотреть, себя показать. Благо показывать и мускулистому гиганту, и фигуристой блондинке было что. Кристи, за отдельными случаями проводящая всё время в комнате, а, точнее, в кровати Блейка, сосредоточенно разглядывала себя в зеркальце, тщетно пытаясь найти хоть один изъян на кукольном личике.

— Надеюсь, у них там есть хороший бар или ресторан. Я так давно не танцевала, Эдди!

— Сомневаюсь, — Эдвард одернул куртку. — Малышка, не забывай, что мы находимся не в крупном городе, а в самой глухой провинции. Рыцарский замок не для изнеженных красоток.

Кристи надулась.

— Но мне так скучно… Я хочу развеяться, Эдди! Я хочу развлекаться, а не сидеть в четырёх стенах. Я скоро завою от тоски!

Шведка печально тряхнула золотыми волосами.

— Не унывай. Когда ещё ты сможешь спокойно, в такой вот непринуждённой обстановке, отдохнуть? Забыв о суете и сутолоке больших городов? Мне здесь нравится… Природа, свежий воздух, тишь да гладь. Класс!

— Фу — у, — скривилась Кристи. — Не спорю, Стиллхолл роскошное местечко, но… Я хочу потанцевать, Эдди!

Культурист устало вздохнул и мысленно сосчитал до десяти.

— Умоляю, не надо слёз. Сейчас мы с тобой смотаемся в Гринсвуд, разомнёмся… Посетим все злачные точки, — Эдвард едва сдержал смешок.

— Ой, правда? — Кристи восторженно захлопала в ладоши. — Как здорово!

Блейк закусил губу. Лично ему совсем не улыбалось тащиться искать приключений на свою задницу за несколько миль по сырой и холодной погоде… Покидать тёплый и уютный номер до чёртиков не хотелось. Он бы с большим удовольствием вновь затащил Кристи в постель, но… Кристи хочется чего-то новенького. Обрадовать её не сложнее, чем ребёнка, угостив последнего леденцом. Глупая, наивная девочка, что и говорить. Но в кровати отменно хороша. Это перевешивает прочие недостатки шведки.

— Ну что, пошли?

— Ура! Ты прелесть!

________________________________________________

Я никак не мог собраться с мыслями. Господи, да я себе не в состоянии объяснить суть дела, не то, что кому-либо ещё! Ну, Ральф, ну немчура, удружил, нечего сказать… Подкинул пищи для размышления, так подкинул. Поймите меня правильно, я человек вполне современный, рационально мыслящий и не подверженный суеверным припадкам. И в детские сказочки со страшилками давно не верил. Но я вполне верил Ральфу Шнитке, мать бы его за ногу! Я верил его возбуждённым словам, его лихорадочно блестящим глазам, его пропитанному страхом изумлению, сквозящему в срывающемся голосе. Охотник не врал. Он верил в то, что говорил. И весьма сомнительно, что он заблуждался в своей правоте. Ничто не позволяло мне оспорить или легкомысленно высмеять его заявления.

Как ни крути, а я остался наедине с, вероятнее всего, неопровержимым фактом, и от него надо было отталкиваться в дальнейшем. Значит, большой волк, любящий разгуливать на двух задних лапах? Ну что ж, пусть будет так. Принимается. И… Что? Что дальше то делать? Забиться в панике под кровать? С безумными воплями носиться по замку, требуя защиты и неприкосновенности? Попытаться разобраться в ситуации? Кто знает, может, это чья-то не слишком удачная шутка, разыгранная для привлечения туристов… Хотя, по-моему, такими шуточками, наоборот, распугаешь всех на хрен!

Ладно, хорошо, себя я как-нибудь успокою. Ну а как преподнести эту фантастически нелепую новость моим подопечным? А сказать надо! Мне бы не хотелось, чтобы та же Трейси или Колин по незнанию попали в крутой переплёт. Понятно, что про упорное нежелание этой неведомой зверюги бегать на четырёх лапах, я смолчу. Поскольку мне вряд ли поверят — это раз, и запросто сочтут недалёким доверчивым придурком — это два. Скажу, мол, волчара затесался в окрестных лесах. Здоровый, свирепый, голодный… Из чего следует, что ночью из замка — ни на шаг. Точно, так и скажу! Но вот как начать, чтобы они сразу не начали смеяться…

— Хм, надеюсь, вы все слышали детскую прибаутку о том, что нельзя ложиться на краю, иначе придёт серенький волчок и укусит за бочок?

Вот так вот, с ходу, без лишних словоблудий, рубанул я. Судя по оторопевшим, вытянувшимся лицам моих юных приятелей, я добился нужного мне результата. Но, с точностью, да наоборот. М-да, не слишком удачное начало… Для экстренного внеочередного собрания я выбрал так полюбившуюся мне Древесную комнату. Здесь нам никто не мешал, и мы могли спокойно побеседовать и обсудить выдвинутую мной тему и так и эдак. Одна голова — хорошо, две — лучше, ну а семь… Горы свернуть можно! Или головы…

— Э — э - э… Это ты к чему сказал? — почесался за ухом Артур.

— К тому, чтобы после наступления ночи все находились в своих комнатах. С этой минуты в замке вводится комендантский час. И все нарушители будут сурово и беспрекословно наказываться, невзирая на пол, возраст и сословия. Я понятно объясняю?

Мартин, вольготно развалившийся на диване, недоумённо, с нотками недовольства, пробормотал:

— Чё то я один хрен не понял… Мы уже не маленькие дети, чтобы нам запрещать делать то или иное!

Расположившись в удобном кожаном кресле, сцепив руки на колене, я ухмыльнулся и неспеша обвёл преувеличенно серьёзным взглядом сгрудившихся напротив меня студентиков.

— Насколько мне известно, в штатах совершеннолетними становятся по достижению двадцати одного года. А сколько тебе, Мартин? Наверняка не больше семнадцати, а то и меньше.

Скотт оскорблено пропыхтел:

— Ну и что? Ну и что? Зато, я соображаю будь здоров!

— Да уж здоровьем ты наглядно обижен! Умственным, — заржала Трейси.

— Ты же неспроста затеял весь этот разговор? — поспешил спросить Колин, в очередной раз препятствуя возможному кровопролитию.

— Неспроста. Скажу прямо, без заумностей, в простой доступной форме. В лесу завёлся огромный свирепый волк, скорее всего, бешенный.

Шестеро тинэйджеров как один вылупились на меня. Артур, упрямый как все шотландцы, выразил крайнюю степень сомнения.

— Волк? Да откуда же ему взяться? Скорее всего, в Гринсвуде нет зоопарка, чтобы он мог оттуда сбежать.

— Причём здесь зоопарк, молодой человек? — не въехал я.

— Да при том, что волков у нас, в Англии (МакДжонс кисло скривился. Ха — ха!), практически не сыщешь, — вынужден был чуть ли не оправдываться Артур. — Вам, иностранцам, может, и невдомёк, но серые у нас обитают исключительно в зоопарках. Трейси, ну подтверди же ты!

Девочка, в кои-то веки соглашаясь с шотландцем, кивнула.

— Алекс, у вас там, в России, я слышала, и медведи по улицам шастают! Но у нас подобных диковинок нет и в помине. Кто тебе наплёл об этом волке? Спорю на что угодно, что без обвешанного «шмайсерами» усатого фашиста тут не обошлось!

Саша горячо запротестовала, грудью вставая на защиту отчизны. Умница ты моя…

— И ничего у нас медведи по улицам не бродят! Ты хоть подумала, что сказала, глупая дурёха? Вы что, до сих пор считаете, что мы в космос в шапках-ушанках летаем, в метро ездим в валенках зимой и летом, и на каждом углу торгуем водкой и матрёшками?!

— А разве нет? — рискнул спросить любопытный Колин. Саша просто очаровательно запылала праведным гневом!

— Да ты вообще рехнулся, Колин? Я была о тебе лучшего мнения.

Вспыхнув как маков цвет, Рэнделл поспешил загладить вину.

— Извини. Я не хотел никого обидеть…

Однако Зверева не унималась, как разогнавшийся гоночный болид.

— Посмотрите, какие цивилизованные нашлись! Да куда бы вы без нас делись лет шестьдесят назад, хотела бы я знать? Да если бы мы захотели, от вашей бы хвалённой Британской империи и воспоминаний не оста…

Сморщившись от пронзительных воплей обычно такой невозмутимой девочки, я громко сказал по-русски:

— Саша, да успокойся ты! Потом будешь пищать, сколько тебе влезет. Я действительно говорю на полном серьёзе. Я тоже патриот, но сейчас не до этого. Прости.

Продолжая бурчать, Саша притихла. Джессика миролюбиво положила ладонь на колено подруги.

— Не унывай, милая, такова жизнь.

Артур поделился с Мартином догадкой:

— Должно быть матом её обложил…

Я хлопнул в ладоши, привлекая внимание студентов.

— Я не шучу, ребята. И вы не считайте Ральфа помешанным на охоте чудаком. Он своё дело знает крепко, я ему гарантированно доверяю. И ни капли не сомневаюсь в его словах. Раз он говорит, что по лесу и вокруг замка… Да, да, чего это у вас мордашки побледнели? Вокруг замка ночами кружит волк, то так оно и есть. Помимо прочего, Ральф не исключает, что эта зверюга не брезгует человечьим мясцом.

Больше книг на сайте — Knigoed.net

— Дева Мария, то есть как это — мясцом? — Джессика вздрогнула.

— Иным словом, возможно, повторяю, ВОЗМОЖНО, волк — людоед.

Джессика враз посерела, аки тот самый волчок, и втянула длинные стройные ножки на диван.

— Во всяком случае, волк очень опасен…

— Чего же немец его не пришил? — недоумевал Мартин.

Я, помедлив, ответил:

— Волк, со слов Ральфа, очень хитёр. Невероятно умная зверюга.

Показав завороженной моими словами Саше язык, Трейси изрекла:

— Круто-то как, у меня мурашки по коже побежали. Вот, глянь.

Трейси сунула Колину под нос сжатый кулак. Бедный юноша чуть не запрыгнул Мартину на руки, судорожно отпрянув от Стюарт.

— Так что я был бы оч-чень признателен, если бы вы вняли моим речам, — подытожил я. — Конечно, для всех нас было бы наилучшим вариантом поскорее убраться из этих мест. Но пока мы здесь и имеем то, что имеем. И хорошо бы, что б нас никто за это время не поимел. Такое вот статус-кво! Понимаете, мальчики и девочки? Предоставим Ральфу возможность разобраться с волком, не путаясь под ногами. Не хватало, чтобы волчара кого-нибудь из вас попробовал на зубок. А Шнитке — профессионал высокого класса, он справится. Для паники причин нет. Днём хищник из леса не выйдет, а в замок ему никак не проникнуть.

Отчего-то я сильно сомневался в своих заверениях. Но детворе об этом знать не обязательно. А вы бы как поступили на моём месте? Напугали подростков до мокрого исподнего?

Во внезапно наступившей тишине негромкий, робкий стук в дверь прозвучал громогласным набатом. Трейси, во время нашего разговора гордо и независимо стоящая в сторонке, заложив большие пальцы за проклёпанный ремень, одним прыжком очутилась возле меня, взлетев на подлокотник кресла! Встретившись с моим выразительным взором, она натянуто рассмеялась. Вопреки моим ожиданиям, язвить никто не стал…

— На наши крики сбежалось пол Стиллхолла, — предположила Саша. — Может, кто-нибудь соблаговолит ответить?

— Да, войдите! — повысил я голос. Я бы не удивился, увидев за дверью самого настоящего волка!

Дверь отворилась и на пороге к всеобщему облегчению и изумлению показалась маленькая, худенькая девчушка лет десяти — двенадцати. Она быстренько зашла внутрь и замерла в центре комнаты, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Это ещё кто? — Артур во все глаза рассматривал нежданную, странную гостью.

Девочка продолжала молчать, косясь на меня из-под неровно обрезанных чёрных волос.

— Какая она худенькая, бедняжка, — подалась вперёд Саша. — Как тебя зовут, дорогая? Ты здесь живёшь?

— А вдруг она глухонемая? — предположил Мартин. — А что, я встречал таких людей…

— Эка невидаль. Флаг тебе в руки, — Трейси с необычной добротой в глазах смотрела на девчушку. — Эй, а что у неё на лице?

— Да она просто грязная неумытая чухонка! Скорее всего, кто-то из прислуги.

— Артур, заткнись, не смей пугать её.

Трейси напрасно пыталась поймать напряжённый взгляд ребёнка.

— Это не грязь, а не сошедшие синяки. Я права, девочка?

Маленькая гостья едва заметно дёрнула острым подбородком. Она нервно теребила подол простецкого серого платья. Спутанные пряди иссиня-чёрных волос падали ей на лоб.

— Какой негодяй посмел сделать это? — вознегодовала Джесс. — Кто тебя обидел, милая?

Маленькая мисс Хэтфилд сфокусировала взор на мне, и я поспешил расставить все точки над i.

— Я… Я знаком с этой девочкой. Её зовут Герти.

Студенты поражённо уставились на меня. Артур погрозил мне кулаком.

— Чего ж ты молчал, воду мутил? А?..

Я встал с кресла.

— Герти, ты ведь меня искала, да?

— Да, — впервые с момента появления в комнате, заговорила девочка. — Я просто хотела… Хотела попросить у вас прощения…

— Прощения? За что же? Герти, ты ни в чём передо мной не виновата.

Мартин вякнул с дивана:

— Она у тебя чего-то спёрла?

И тут же заработал весьма болезненную оплеуху от разъярённой кошкой подскочившей к нему Трейси.

— Вы… спасли меня, а я так подло и плохо поступила. Убежала, не сказав вам ни слова, и не поблагодарив. Просто… я сильно растерялась. Я не привыкла к людской доброте. От отчима я ничего хорошего не видела и, кроме побоев, ничего не получала. Но не это самое страшное…

Герти по-прежнему робко стреляла глазёнками в мою сторону.

— Вот её прорвало! — Колин покачал головой. — А для такой малютки у неё неплохой словарный запас, между прочим.

— Спасибо вам, сэр, я никогда не забуду, как вы ко мне отнеслись, — Герти шаркнула ножкой. — Вы меня простите?

Я с болью в глазах улыбнулся.

— Ну что ты такое говоришь, Герти? Мне не за что тебя прощать, и ты не должна благодарить меня. Любой мужчина на моём месте должен был поступить так же. Единственное, что ты можешь для меня сделать, это перестать мне «выкать» и говорить «сэр»! Называй меня по имени. Сможешь?

Герти неуверенно улыбнулась.

— Отчим? Это отчим ТАК тебя изукрасил? — наконец-то поняла Саша и от ярости пошла багровыми пятнами. — Вот же скотина! Да я ему глаза выцарапаю! Он в замке работает?

Я громко кашлянул.

— Вообще-то, я уже успел потолковать с этим хмырём. Провел воспитательную беседу, так сказать. Он получил сполна, не сомневайтесь.

— Ты набил ему морду? — обрадовался Артур. — Слушай, давай ещё раз тромбанём этого козла? Все вместе, а?

— Не исключаю подобной возможности. Герти, он больше не трогал тебя?

Девочка отрицательно махнула головой.

— Нет. Со вчерашнего дня он ни сказал мне ни слова. А я не ночевала в нашей с ним комнате…

— Если он опять хоть как-то, хоть чем-то тронет тебя, сразу скажи. Я ему поотрываю все выступающие и явно ненужные части тела. Пока я в замке, тебе нечего бояться.

— Да, мы это смогём, без проблем, — напыжился Мартин. — Кстати, мелкая, ты говорила, что побои не самое страшное… А что самое?

Я возвёл очи горе. Твою мать, ну кто тебя, олуха царя небесного, за язык тянул спросить про ЭТО?! Я был готов выбросить чересчур любознательного американца в окно. Джессика сжалась в нехорошем предчувствии. У смуглой испаночки был крайне испуганный вид. Как будто она боялась, что её предположения, те, о которых и думать противно, окажутся правдой.

— Он… Отчим… требовал от меня, чтобы я доставляла ему удовольствие, — едва слышно произнесла Герти, стыдливо покраснев и опустив глаза. Исцарапанные пальчики продолжали суетливо теребить подол.

— К-какое? — начал заикаться Мартин. — Я уже жалею, что спросил… Если не хочешь, то не…

— Чтобы… Чтобы я делала ему… — Герти словно собиралась с силами, не слыша никого, и внезапно выпалила одним духом. — Чтобы я делала этому ублюдку приятное!

Мартин чуть не упал с дивана, хватая ртом воздух. Я сжал зубы, Артур за моей спиной смачно и грязно выругался.

— П-приятное? — и последнему дураку было видно, что Колин потрясён до мозга костей, догадавшись, что именно подразумевала Герти под этим словом.

— Да.

Из глаз девочки жемчужными ручейками потекли слёзы.

Саша не могла вымолвить ни слова, беззвучно шевеля губами. Джессика, хлюпая носом, от жалости чуть не ревела сама.

— Я убью этого пидора. — во всеуслышание заявила Трейси. На её скулах заиграли желваки. Металлистка была настроена ОЧЕНЬ решительно. — Ей Богу, я его убью.

________________________________________________

Ночь хищной чёрной птицей упала на Стиллхолл, накрыв башни и стены крыльями тьмы. Эта ночь стала первой, когда постояльцы замка с тревогой и ужасом поняли, что лишь тонкая грань отделяет их от бытия, где властвует страх и… смерть. Хрустальный шар спокойствия и безмятежности гостей замка дал значительную трещину. И не последнюю. Страх начал прятаться во тьме, а тьма проникать в души…

Воинственно взъерошив короткие волосы, Трейси целенаправленным шагом двигалась по бесконечным коридорам замка. По счастью, идти пришлось не слишком далеко. Место, куда она направлялась, находилось на третьем этаже. Со слов Герти Трейси, в принципе, довольно сносно представляла себе дорогу. Правда, эти сведения из маленькой девочки пришлось вытаскивать чуть ли не клещами. О том, что затеяла Стюарт, знал один Болотин, махнувший рукой и благословивший Трейси на ратные подвиги, раз уж не сумел о них отговорить.

Отбрасывая на каменные стены и угрюмый потолок чёрные тени, Трейси звонко цокала подбитыми каблуками по гранитным плитам пола. Уткнувшись, в конце концов, в тупик, девушка повернула налево и остановилась перед прочной на вид дверью. Трейси несколько раз ударила по двери носком «казака» и стала ждать. Ждать пришлось не долго. Послышались приглушенные шаги, грубое ворчание и дверь распахнулась во всю ширь.

— Наконец-то ты заявилась, несносная мелкая дрянь! Ну, сейчас я тебе всыплю, так всыплю… Будешь знать, как пропадать незнамо где целые сутки! Не думай, что этот урод меня сильно испугал! Да я таких, как он… — над Трейси навис внезапно замолчавший мужик в одних трусах и майке. Наступившее молчание объяснялось, видимо, тем, что хозяин комнаты разглядел, КТО стоит на пороге его жилища. — Э — э… Да ты не моя непутёвая доченька… Ты кто такая, мать твою?

Трейси вызывающе буровила мужика взглядом зелёных, опасно горящих глаз. Вот ты, значит, каков весь из себя… Толстый, с нависающим над латаными семейными трусами брюхом, с трудом прячущимся под до треска натянутой майкой, двойным подбородком и колючими свиными глазками. Физиономия повара была в скверном состоянии: расквашенные, чуть поджившие мясистые губы, сине-зеленые синяки под бараньими очами, распухший нос… Алекс хорошо поработал над внешним видом этого борова, одобрила Трейси.

— Ты чё, не понимаешь? Спрашиваю ещё раз, дамочка, ты кто такая? — Хэтфилд рыгнул, обдав Трейси винным перегаром.

— Я пришла к вам в гости, — старательно улыбаясь, процедила Трейси. — Вы не против?

Толстяк озадаченно поскрёб лысеющий череп. Трейси почти слышала, как в голове этого дегенерата со скрипом вращаются ржавые шестерни и гайки, заменяющие мозги.

— Эге, да ты ещё совсем молоденькая! — обрадовался Хэтфилд, как следует рассмотрев незнакомую девчонку. — Какая у нас хорошенькая мордочка (Трейси предусмотрительно начисто смыла грим)! В гости, говоришь, пришла? Ну, ну, заходи, будь как дома, хе-хе.

От идиотской улыбки у Трейси свело челюсти. Она едва сдерживалась, чтобы не впиться в жирную глотку этого извращенца. Подумать только, ужаснулась Стюарт, Герти почти всю жизнь вынуждена терпеть рядом с собой эту… эту отвратительную, жирную, небритую, вонючую образину! Представив пахабные, волосатые лапы повара на тоненькой девочке, Трейси затряслась от злости и гнева. Терпеть постоянные побои, унижения и пошлые притязания? Жить с ЭТИМ? Делать этому выродку минет?!

Трейси чуть не сорвалась, чудовищным усилием воли погасив пламя ярости.

— Ну что же ты, лапочка, заходи. Папуля тебя не обидит, — Хэтфилд от возбуждения тяжело дышал, восприняв нежданно-негаданное появление этой девочки как нечто само собой разумеющееся.

— А, может, займёмся этим прямо здесь и сейчас?

— Чем же это? — вылупился толстяк, уперев руки в дверной косяк.

— Вот этим, — с мраморным лицом Трейси рванула вниз «молнию» кожаной куртки. Распахнув «косуху», Стюарт продемонстрировала офигевшему повару маленькие упругие полушария грудей. Глазки Хэтфилда тот час съехались в кучку. ТАКОГО продолжения знакомства он никак не ожидал!

А вот такого — уж точно. Размахнувшись, Трейси со всей накопленной злости саданула повара кулаком в нос. Из опухших ноздрей тут же брызнули две алые струйки, оросив грязную майку толстяка. Взвыв, Хэтфилд схватился за нос, в надежде остановить кровь. Трейси тем временем не дремала. Её нога мелькнула как молния, всаживая носок сапога в пах «жирного борова»… Раз, другой, третий! Ревя от боли и бессильной злобы, повар грузно брякнулся на колени.

— К-куда же т-ты бьёшь, мразота-а-а?.. — провыл толстяк, держась за причинное место. В затуманенную болью и паникой буйную головушку закралась мыслишка о всеобщем заговоре против его бедной персоны. Каждый встречный-поперечный норовит врезать ему по морде и отбить все причиндалы!

Ухватившись руками за верх двери, Трейси легко подтянулась и ударила обеими ногами по окровавленной харе. Сила удара была такова, что повар влетел обратно в свою берлогу и бесчувственно сомлел на полу, раскинув в разные стороны волосатые руки. Нос его был неестественно свёрнут на бок.

Безжалостно хлопнув напоследок дверью так, что стены содрогнулись, Трейси с глубоким чувством выполненного долга поспешила прочь…

Стюарт очень удивилась, застав под дверью своего номера Джессику Веласкес. Испанка старательно заглядывала в замочную скважину. Она настолько увлеклась подсматриванием, что даже прозевала появление Трейси.

— Кх-м… Это как понять, как посягательство на личную жизнь? — Стюарт мило улыбнулась.

— Ой! — испуганно отпрыгнула Джесс. Вид у неё был несколько растерянный и виноватый. Однако Трейси не собиралась давать ей спуску.

— Кто дал тебе право подсматривать? Это моя комната. МОЯ. Что ты надеялась увидеть?

— Ничего, ничего особенного, — лепетала Джесс, густо краснея в блеклом свете масляных фонарей. — Я… Я решила проверить, всё ли у тебя в порядке. Ты сегодня вся какая-то перевозбуждённая. Вся на нервах! Мы с Сашей беспокоились за тебя… Вдруг тебе взбредёт в голову натворить что-нибудь э-э-э…

— Беспокоились за меня? И кинули жребий, кому выпадет честь посмотреть, чем это я таким противозаконным могу заниматься в своей комнате? — ядовито подсказала Трейси. — А вдруг я мастерю атомную бомбу, чтобы разнести чёртов замок по кирпичику? Или затачиваю нож, чтобы прирезать втихую парочку другую недоумков?

— А вдруг?

— К твоему сведению, милашка, я умею держать себя в руках. Но… Сдаётся мне, ты больше надеялась застукать, как я занимаюсь скорее чем-нибудь этаким… Неприличным. А то и хотела увидеть меня голенькой… Я права?

Джессика, зардевшись, как кумач, отчаянно защищалась.

— Да ты что о себе возомнила? И как ты смеешь обвинять меня в подобном? Я не страдаю сатириазом… А ты уже напридумывала чёрт знает что! У тебя вообще есть мозги? Нет, вы только послушайте её…

— Ну-ну, что дальше?

— Слушай, ты какая-то странная, — собравшись с духом, словно вынесла обвинительный вердикт Джессика. — Нет, нет, ты не обижайся, но что есть, то есть. Я, знаешь ли, привыкла говорить правду в глаза.

— Интересно… И какой же тебе кажется эта твоя правда? — по непроницаемому лицу Трейси было не понять, способна ли она вообще обижаться или проявлять какие-то эмоции.

Джессика мрачно взглянула на неё и неловко мазнула носком сапожка по каменному полу, тут же упрямо вздёрнув подбородок.

— А правда в том, что ты мне не очень нравишься.

Прислонившись плечом к двери, Трейси изумлённо выгнула чёрную бровь.

— Вот те раз! И чем же я не угодила вашей светлости? По-моему, я не в чьи дела не вмешиваюсь, не сую нос, куда не просят, и не перемываю косточки ни тебе, ни кому бы то ещё! Так в чём же проблема?

— В том! — выпалила Джесс, сверкая тёмными глазами. — В том всё и дело, что тебе на всех наплевать! Тебя ничего не волнует, ничего не радует, тебе ничем не пронять. Ты словно неживая статуя! Из тебя слова лишнего не вытянешь, нелюдимая дикарка!

Разразившись сей бурной тирадой, Веласкес опасливо отодвинулась от усеянной заклёпками оппонентки. Кто её знает…

Трейси звонко рассмеялась. Это её забавляло.

— А чему радоваться-то, милая моя? До Рождества далеко, а здесь особых причин для радости я не вижу. Или нам полагается по миллиону фунтов за наши красивые глазки?

— Ты жалкая приземлённая материалистка! — порывисто выкрикнула Джесс. — Разве так можно? Ты… Ты даже на парней не смотришь!

— Ах, это… На мой взгляд, они не стоят того, чтобы обращать на них внимание.

— Да как ты можешь!

— Между нами огромная разница, милая. Я не хочу выглядеть слабой, беспомощно кудахтающей, глупой курицей, пляшущей вокруг раздутых от важности тупоголовых петухов, в надежде, что те уделят мне кусочек своего драгоценного внимания.

Джесс безнадёжно всплеснула руками. Что она, собственно, пытается доказать этой, судя по всему фригидной, недотроге?

— Ты говоришь, что я тебе не нравлюсь, — внезапно сменила тему Трейси и чему-то улыбнулась. — А вот ты мне, наоборот, очень даже нравишься, честно. Ты такая сладенькая и хорошенькая… И ты постоянно чертовки сексуально выглядишь. Для меня стараешься?

— А? — ошарашено откликнулась Джесс, вытаращив глаза. — Ты это о ЧЁМ?

Тени на стене сместились. Трейси придвинулась к испанке и провела языком по губам.

— О том, что ТЫ мне нравишься. Разве непонятно? Ты меня возбуждаешь…

Трейси резко ухватила изумлённую девушку за талию и прижала к себе. Словно загипнотизированная огромными зелёными глазами Стюарт, Джесс даже не пыталась сопротивляться, руки её безвольно болтались.

— Я хочу тебя… — прошептала Трейси и потянулась к полным губам испанки.

Грудь Джесс часто вздымалась. В горле пересохло.

— Что ты делаешь?..

— Успокойся, тебе понравится.

— Но — о - о…

— Расслабься, милая.

Джессика, вырываясь, отпрянула назад, испугавшись самой себя.

— Да пошла ты!

— Ну так что, неужели не хочется? — похотливо улыбаясь, спросила маленькая металлистка.

— Ты с ума сошла! — выдохнула Джесс. — Ты ненормальная… лесбиянка!

— Ой — ой — ой, какое страшное слово! — с издёвкой воскликнула Трейси.

— Я тебя ненавижу!

Закусив губу и роняя из глаз слёзы, Джесс круто развернулась и умчалась по коридору. Вслед ей нёсся чуть хрипловатый смех Трейси.

— Ну и вали. Дура… — Трейси сложила руки на груди. Неожиданно её глаза потемнели и подозрительно заблестели. — Ничего вы не понимаете… И не способны понять.