В центре двора стоял массивный матово-черный внедорожник — смесь затаенной угрозы и роскоши. Двор — обшарпанный, залитый гудроном квадрат — с трех сторон окружали несколько этажей крепких унылых зданий, бывших мастерских, офисов, хранилищ, связанных между собой металлическими лестницами, площадками и мостиками. Дверей было множество, и все — закрыты, окна заклеены, некоторые забиты досками. Что за ними происходило в данный момент, сказать было невозможно; деловой активностью здесь явно не пахло. Несколько парней в комбинезонах, стоявших с таким видом, будто вышли на работу, на самом деле били баклуши.
Работал лишь один человек, отчего гудронное покрытие основательно намокло. Молодой чернокожий парень в потертых до блеска оранжевых шортах мыл внедорожник, всеми фибрами души источая отвращение. С площадки второго этажа громадного дома за работой внимательно наблюдал шеф чернокожего — Вроблески. Отсюда он руководил многими делами и здесь же жил. Если посмотреть вверх, сбоку можно было заметить дополнительный этаж — роскошную, спланированную архитектором пристройку с жесткими углами. Новая часть немного напоминала индустриальный стиль окружающих зданий железными фермами, стеклянными стенами и обнаженными трубами, но за внешней блеклостью скрывались роскошные апартаменты, целый пентхаус. Выкрашенные в красный цвет балки, симметрично закругленные стеклянные стены, начищенные до блеска трубы служили лишь антуражем. Неподалеку, над плоской крышей возвышался купол оранжереи.
Вроблески услышал шум работающего на холостом ходу мотора за мощными стальными воротами, отделявшими его вотчину от остального мира. Чарли — поджарый, жилистый, загорелый старик с безупречно сомнительной репутацией, нанятый Вроблески, чтобы открывать и закрывать ворота, — спокойно и торжественно выполнил свою обязанность и — не совсем серьезно, но и не игриво — отсалютовал въезжающей во двор машине. Появился «Кадиллак» цвета «голубой металлик», лет тридцати от роду, просевший, раздолбанный, с царапинами и вмятинами на каждой панели. Пока Чарли закрывал ворота, автомобиль остановился рядом с внедорожником. Из «Кадиллака» вылез Билли Мур и оправил на себе кожаную куртку — такую же помятую, как машина.
Он приехал сюда не по своей воле. Вся эта часть города для него была как территория противника за линией фронта. Он и найти дорогу сюда смог только по сигналам GPS — на покупке современной финтифлюшки настояла дочь. Билли был рад, что, петляя между бывшими скотобойнями, заброшенными фабричными корпусами и карьерами, не пришлось следить за маршрутом. На этих окраинах он был чужаком. Здесь, рядом с портом, город распадался на ошметки — электроподстанции, железнодорожные депо, свалки и предприятия по переработке вторсырья, прежде называвшиеся «мусорками». Кто бы стал жить в таком месте? Ан нет — в эти дни и в этом городе люди, воображая себя оригиналами, селились на всякого рода постиндустриальных пустошах.
Однако Вроблески следовало отдать должное — он устроился поближе к автострадам, мостам и туннелям, ведущим к аэропортам и морским вокзалам. Хорошее место, если надо куда-нибудь быстро доехать. В то же время не похоже, чтобы ему куда-то приходилось ездить, и уж тем более никто не мог бы заставить его спешить. Сегодня на Вроблески был костюм получше — угольно-серый, тонкой шерсти, в яркую синюю полоску, однобортный, с одним разрезом, на одной пуговице, все края — острые, как скальпель. Впрочем, нарядился он, конечно, не для встречи с Билли, а для собственного удовольствия. Вроблески взглянул на помятый «Кадиллак», и на его лице мелькнуло неодобрительное выражение, которое исчезло еще до того, как Билли пересек двор. Билли поднял глаза и увидел хозяина дома — тот поманил его на открытую площадку второго этажа.
Если точно, их встречу вряд ли можно было назвать первой — Билли много слышал о Вроблески до того, как увиделся с ним лицом к лицу. О Вроблески в том сомнительном мире, куда порой окунался Билли, ходили легенды, как о бешеной зверюге; он принадлежал иной весовой категории, в которую Билли не горел желанием попасть.
Их первая настоящая встреча произошла на аукционе недвижимости. Билли Мур приехал купить участок земли, пригодный для стоянки машин и размещения трейлеров. Он положил глаз на закрывшийся женский исправительный дом — ходили слухи, что его хотят переоборудовать в бутик-отель или офисы для надомных работников, — и подал заявку, но прямо перед началом торгов один из холуев аукционера отозвал его в сторону на «тет-а-тет».
Высоченный рост и худоба холуя наводили на мысль о биологическом дисбалансе. В желтом, как в госучреждении, коридоре, под низким потолком, за дверями аукционного зала, в толпе снующих туда-сюда людей аукционный клерк сказал:
— Как бы выразиться помягче… Один из наших постоянных клиентов нацелился на тот же участок, что и вы. Мы считаем, что вам не следует с ним тягаться.
— Чего?
— В свою очередь, мы не станем накручивать цену участка на углу Хоуп-стрит и 10-й улицы.
— Я буду делать ставки на что захочу.
— Разумеется, но если вы вступите в борьбу за исправительное заведение, вы только взвинтите цену — и все равно проиграете. А если потом попробуете купить участок на Хоуп-стрит, наш клиент, скорее всего, выступит против вас и сделает так, что вы и его не получите.
— Кто это чмо?
— Я предпочитаю не называть имен.
— А тебе-то что за дело? Разве вам не выгодно, чтобы цена была как можно выше?
— Иногда перевешивают иные соображения.
— Передайте этому вашему клиенту, чтобы шел в жопу.
Холуй заморгал и, увидев что-то за спиной Билли, потупился. Едва слышно он прошипел:
— А вот и тот самый участник торгов, наш постоянный клиент.
Голос позади Билли сказал:
— Это кто тут кого посылает в жопу?
Билли обернулся и увидел перед собой совершенно незнакомого человека — крупного, но подтянутого, угрюмого, грозного вида.
— Ты кто такой? — спросил Билли.
— Моя фамилия — Вроблески, — ответил гигант.
— Прекрасно, — спокойно ответил Билли. В уме щелкнуло, и все стало на свои места. — Только последний дурак может посылать в жопу знаменитого мистера Вроблески.
— Значит, ты не последний дурак, — констатировал Вроблески. Будь он из тех, кто улыбается, то расплылся бы в улыбке.
Торги закончились быстро. Вроблески получил то, что хотел; Билли по дешевке отхватил участок на углу Хоуп-стрит и 10-й улицы. Обижаться не было причины. Больше всего Билли удивило, что человек масштаба Вроблески озаботился такими мелочами, как личное участие в покупке земельного участка. По его представлениям, Вроблески обитал в другом мире — в мире быстроходных катеров, лимузинов и тайных встреч в зарубежных горячих точках. Еще больше он удивился, когда ему через некоторое время передали, что Вроблески желает его видеть. Приглашение тешило самолюбие Билли, и уж в любом случае он не мог отказаться, даже если бы захотел. Вроблески редко с кем встречался, причем для многих встреча с ним бывала первой и последней. Поэтому, поднимаясь по металлической лестнице, ведущей на площадку второго этажа, где его поджидал Вроблески, Билли сильно сомневался, что рандеву получится приятным и непринужденным.
Он протянул ладонь для рукопожатия, однако Вроблески не обратил на нее внимания. «Билли Мур», — промямлил Билли. Он не столько представился, сколько подтвердил, что да, есть в этом мире некий Билли Мур. Появись у него во дворе президент с супругой, Вроблески обратился бы к ним таким же простецким, грубоватым тоном:
— Хочешь, мой человек Аким помоет твою машину?
Билли заподозрил, что вопрос задан неспроста, — стоит ли отвечать Вроблески обычным «да» или «нет»? — но тут же решил, что зря себя накручивает.
— Он умеет, — добавил Вроблески.
— Ну, тогда пусть моет.
Вроблески выглянул во двор. Аким с кислым видом уже шел к «Кадиллаку» с ведром, шлангом и куском замши в руках. Не говоря больше ни слова, Вроблески повернулся и зашагал по площадке. Билли ничего не оставалось, как поспешить следом.
Планировка сбивала с толку, переходы и лестницы вели вверх, вниз, поперек, одни — открытые всем стихиям, другие — окруженные стенами, заканчивались загадочными коридорами и пролетами; повсюду маячили голые двери и окна. Вроблески открыл одну из дверей — наугад, как показалось Билли, но за ней обнаружилось неожиданно приветливое жилое пространство, совсем непохожее на промзону, — с коврами, продуманным освещением, островками кожаных кресел и диванов. Смахивало на зал ожидания, хотя Билли не мог себе представить, кто и чего мог здесь ожидать. Затем его отвлекло то, что он увидел на стенах, — множество вставленных в рамы географических карт. Билли, разумеется, приходилось видеть карты в рамах и раньше — в отелях или барах с претензией на оригинальность, но не такие.
Некоторые выглядели вполне обыкновенно, хотя явно были очень старые: контуры стран и континентов на них сильно отличались от тех, что рисуют на современных картах. Другие были поновее, но с какой-то чудинкой. Например, символическая карта железнодорожной линии, соединяющей города со странными названиями — Жертва, Озарение, Гордыня, Ложная Дружба. Там также была карта воображаемой страны в форме женской головки, еще одну — карту Гиндукуша — выткали на гобелене. От карт пустынных островов, схем пещер и катакомб рябило в глазах. Почти ни одна из них не изображала такую местность, куда могла бы реально ступить нога человека.
Вроблески обернулся посмотреть на объект, привлекший внимание Билли.
— Это тоже неплохой материал, — заметил хозяин дома. — Когда-нибудь я покажу тебе намного лучше. — И небрежно помахал рукой, давая понять, что за закрытыми дверями хранятся настоящие картографические сокровища.
Небольшой лифт в углу комнаты поднял хозяина и гостя на крышу здания. Двери лифта выходили на открытую террасу. Отсюда было хорошо видно пентхаус с его стеклянными стенками и стальными фермами; за окнами промелькнули полированные полы из выдержанного твердого дерева, ковры буйной расцветки и новые карты — множество карт. Однако Вроблески повел Билли в другую сторону. Он, очевидно, не собирался приглашать гостя на личную половину. Вместо этого они направились на дальний конец крыши, к оранжерее с куполом.
С другой стороны выступающего углом стеклянного тамбура в лицо пахнул пересушенный горячий воздух. Билли обратил внимание на то, что растений в оранжерее было не так уж много. На подставках и низких столах по углам помещения были расставлены кактусы и суккуленты, одни маленькие, другие очень крупные: бледный молочай, агавы, ферокактусы, опунции. Все вместе они создавали разреженную панораму из колючек, столбиков, сфер, лопаток, вскинутых рук. Антураж выглядел под стать хозяину. Вряд ли такой человек, как Вроблески, стал бы разводить петунии, подумал Билли.
Новый сюрприз поджидал в середине оранжереи — плоская застекленная витрина, занимавшая приличный кусок пространства. Сначала Билли показалось, что перед ним детский игрушечный городок, но присмотревшись, он понял: эта штука будет посерьезнее. Филигранными деталями и продуманностью конструкции она смахивала на музейный экспонат. Да и не город это вовсе, а целый остров, формой напоминающий баранью ногу, плавал в синем море из синтетической смолы.
Объяснение Вроблески — «рельефная карта Иводзимы[2]» — не вызвало в уме Билли никаких ассоциаций, и он решил промолчать. Его удивление только возросло, когда там же, в оранжерее, он увидел растянувшуюся на ротанговой кушетке женщину с толстенным, неподъемным каталогом мод. Она выглядела молодо, это впечатление не портили даже густой слой косметики и замысловатая прическа. Платье с рисунком «под тигра» и отброшенные в сторону туфли стриптизерши усиливали ощущение, что это был ее «рабочий» наряд. Рядом с девушкой на низком столике стоял ярко-розовый коктейль.
— Лорел, — представил свою гостью Вроблески. — Иные скажут, что она — грязная шлюха, охотница за кошельками. Но только не я.
Девушка, не отрывая глаз от журнала, тихо хихикнула. Билли Мур по-прежнему молчал, не находя, что тут можно сказать или сделать.
— Как обстоит дело с парковочным бизнесом? — спросил Вроблески.
— Нормально, — буркнул Билли.
— Первый миллион уже заработал?
— Нет.
— Ну хоть что-то заработал?
— Конечно, да только расходов очень уж много. С ум сойти, сколько приходится платить толковому коменданту стоянки, а еще…
— Подробности мне ни к чему. Я всего лишь прощупываю, не заинтересует ли тебя работенка на стороне, способная пополнить твои наличные поступления. Считай нашу встречу собеседованием с работодателем.
— Я стараюсь не нарываться на неприятности.
— А разве все мы не стараемся?
— Мне сдается, ваши неприятности не так банальны, как мои.
— Неужели? Ты, конечно, всякого наслышан обо мне, но поверь, только половина из этого — правда.
— Какая именно половина? — спросил Билли.
Вроблески по достоинству оценил вопрос.
— Я и сам не знаю. Главное, когда люди рассказывают о тебе ужасные вещи, это всегда идет на пользу бизнесу.
Билли кивнул. Он не собирался возражать.
— Разумеется, после нашей встречи на аукционе я навел о тебе справки, — продолжал Вроблески. — И получил исключительно хорошие отзывы.
— Вы им поверили?
— Ну… наполовину.
Вроблески посмотрел сквозь стеклянную стенку оранжереи наружу. Что-то там — невидимое, но осязаемое — явно его удручало.
— Люди говорят, у тебя есть мозги, — сказал он. — А мне сейчас лишние мозги не помешали бы.
Билли хмыкнул. Надо быть круглым идиотом, чтобы поверить, будто Вроблески привлекли его умственные способности.
— Говорят также, что ты — крутой парень.
— Я не корчу из себя крутого, — ответил Билли.
Оба про себя отметили: ответ удачный.
— Сколько тебе лет? — спросил Вроблески.
— Тридцать.
— Разведен, так?
— Так.
— И у тебя есть двенадцатилетняя дочь?
— Да.
Все было верно и не представляло собой тайну. Билли Мура не удивило, что Вроблески основательно подготовился к встрече, но все же он чувствовал себя неуютно оттого, что вынужден говорить о дочери в таком месте и с таким человеком.
— Она с тобой живет?
— Сейчас — да. Поэтому мне и нельзя нарываться.
— Дети… Это такая ответственность, правда?
— Да уж.
Билли подозревал, что Вроблески мало знал или беспокоился о детях, однако с ответственностью он попал в точку.
— Эй, Лорел, — позвал хозяин дома, моментально забыв про детей, — встань, разденься до пояса.
Девушка выполнила приказание, сбросила плечики платья, и оно опало, повиснув на талии. На мгновение Лорел встретилась глазами с Билли, но тут же отвернулась. Ее поведение могло показаться застенчивым, хотя на самом деле никакого отношения к застенчивости не имело. Девушка повернулась к Билли задом. Вся ее спина была грубо, неумело изрисована пересекающимися линиями красного, черного и синего цвета, какими-то неуклюжими штрихами, квадратами, кругами, символами, стрелками. Безобразный сумбур, нанесенный второпях, кое-как.
— Что это, как ты думаешь? — спросил Вроблески.
— Мне полагается это знать?
— А если бы я сказал, что это — карта?
— Раз так, поверю на слово.
Билли присмотрелся. Если значки действительно представляли собой карту, то она была еще чуднее всех остальных в этом доме.
— Не пойми что, верно?
Билли согласно кивнул.
— Я тоже озадачен, — признался Вроблески. — А мне очень не нравится состояние озадаченности.
Рядом с тахтой в черном эмалированном горшке рос толстый, размером с баскетбольный мяч золотистый ферокактус. Вроблески рассеянно надавил указательным пальцем на одну из загнутых колючек, словно решил сдать кровь на анализ.
— Знание — сила, верно? — спросил он. — На мой взгляд, сила бывает двух типов. Один тип — когда ты способен заставить других делать то, что нужно тебе. Так представляют себе силу большинство обывателей. Есть и другой тип — когда никто не может тебя заставить делать то, что ты не хочешь делать. По мне, такая сила лучше. Но в данный момент у меня нет никакой.
Билли Мура признание застало врасплох. Выходит, Вроблески вовсе не сгусток бесконтрольных побуждений и агрессивных инстинктов, каким его представляют другие? То, что он способен выказывать некоторую слабину, в глазах Билли делало характер знаменитого киллера только крепче, хотя его личное мнение о Вроблески, понятное дело, не стоило и выеденного яйца.
— У меня есть для тебя работа, Билли, — сказал хозяин дома. — Или для такого человека, как ты.
— Что за работа?
Описание рабочих обязанностей началось с глубокого вздоха.
— Похоже, Лорел не единственная женщина, кому сделали подобную татуировку. Я, конечно, знаю, что нынче татуировки заказывает себе каждая шлюха, но не такие.
Билли проглотил вопрос «а какие?». Он не разбирался в отличительных особенностях татуировок. Вместо этого он спросил:
— И много таких женщин?
— Ты задаешь меткие вопросы, Билли. Если бы я знал ответ… На данный момент работа эта не имеет конечного срока. Но если я поручу ее тебе, делать надо вот что. Тебе позвонит мой человек Аким, скажет, что есть татуированная женщина, которую надо привезти сюда. Объяснит, где она находится. Розыски — не твоя забота; Аким — мастер находить всякие вещи. Ты едешь за ней и везешь ее ко мне. Об остальном я позабочусь сам.
— Что-то очень уж просто.
— Так и есть.
— А женщины захотят со мной ехать?
— Необязательно. Видишь? Уже не так просто.
Вроблески опять устремил взгляд за окно оранжереи, на нежное, широкое, гаснущее небо цвета индиго и город под ним, на частично снесенное офисное здание и незаметно растущий рядом, словно складываемый из кубиков конструктора, небоскреб. Билли посмотрел в том же направлении, удерживая себя от поспешных выводов.
— С этими женщинами потом случится что-то нехорошее? — спросил он.
— Что-то нехорошее с ними уже случилось.
Билли терялся в догадках и в то же время понимал, что его хотят заинтриговать.
— Видишь ли, — сказал Вроблески, — если только человек не конченый маньяк, убийство оставляет в душе осадок.
Он говорил неуверенно, словно сам лишь недавно открыл для себя эту истину и не до конца в ней убедился. Вроблески вышел из оранжереи на террасу. Билли последовал его примеру. Ему не хотелось оставаться один на один с Лорел, кактусами и рельефной картой Иводзимы.
— По моим сведениям, ты не законченный маньяк, Билли. Я тоже, что бы обо мне ни говорили. Поверь. Хотя можешь не верить. Разницы все равно никакой.
Вроблески погрузился в молчание.
— Что теперь?
— Езжай домой, — ответил Вроблески. — Если я решу, что ты мне подходишь, тебе позвонят. Захочешь оставить работу за собой, скажешь: «Я готов поработать на мистера Вроблески». Если же решишь отказаться, то скажешь: «Благодарю, но я отклоняю предложение мистера Вроблески». Хотя полагаю, что ты мне не откажешь, Билли. Еще вопросы будут?
— Деньги?
— Деньги не проблема.
— Почему я?
— Может, прикид твой приглянулся, — небрежно бросил Вроблески. — А может, ты напоминаешь мне самого себя. Такую хрень обычно говорят на собеседованиях, не так ли?
— Угу. На собеседовании что угодно можно услышать.
Встреча выдохлась. Вроблески сказал все, что хотел, и отвел Билли Мура во двор, где стоял «Кадиллак» гостя. В отсутствие хозяина автомобилем, очевидно, занимались, он еще влажно блестел, а вокруг стояли лужи воды, и все-таки, когда Билли осмотрел машину, она не показалась ему чище, чем прежде. Грязь только размазали. Зачем? Нарочно, что ли? Зато стоящий рядом внедорожник сиял такой чистотой и чернотой, что, казалось, засасывал в себя свет.
— Неплохая тачка, я знаю, — сказал Вроблески. — У меня много красивых вещей. Когда я обещал как-нибудь показать тебе свою коллекцию карт, я не кривил душой.
— Хорошо, — ответил Билли, маскируя ответом полное отсутствие интереса. Карты? Кому до них какое дело? Он сел в машину, готовясь вернуться в привычный для него мир. Билли знал: Вроблески работу предложит, и он от нее не откажется, потому что нуждается в деньгах. Он также понимал, что, возможно, подписывается на гораздо большее. И что люди, обещавшие не нарываться на неприятности, не должны так себя вести.
Японский остров (также Ио, Иото).