Лукас дремал в постели, лежа на спине, когда ему позвонила Фелл. В номере царил полумрак. Он выключил все лампы, кроме света в ванной комнате, оставив дверь в нее приоткрытой.
— Я внизу, — сказала Фелл. — Если ты не спишь, давай где-нибудь перекусим.
— В Беллвью есть что-то новое? — спросил Лукас.
— Я все расскажу.
— Спущусь через десять минут.
Ему потребовалось пятнадцать. Лукас побрился, стараясь не касаться синяков, почистил зубы, быстро принял душ и воспользовался бальзамом после бритья. Когда он спустился в вестибюль, Фелл оглядела его и проворчала:
— Великолепно. Я чувствую себя грязной тряпкой.
— Ты прекрасно выглядишь, — возразил Лукас, но это было неправдой.
У Фелл появились синяки под глазами, лицо побледнело от усталости. Платье, утром свежее, сейчас совершенно потеряло вид.
— В двух кварталах отсюда есть симпатичный итальянский ресторанчик, — сказал Лукас.
— Хорошо. Сейчас меня вполне устроит что-нибудь недорогое. — Подойдя к двери, Фелл добавила: — Сожалею, что бросила тебя одного и осталась с Картером, но это расследование очень много для меня значит. И миссис Бедрик была моей… нашей… и я хотела находиться рядом, чтобы заработать очки.
Лукас кивнул.
— Никаких проблем. — Когда они вышли на тротуар, он заметил: — Ты не кажешься довольной.
— Совершенно верно. Беллвью — настоящее крысиное гнездо. У них есть общая система громкой связи, и мы пытались отследить все входящие звонки. Мы искали людей, которые не должны были звонить врачам, и рассчитывали, что кто-то заметил какие-нибудь несоответствия. Выяснилось, что под подозрением оказалось две тысячи звонков.
— А нельзя уменьшить их количество?
— Можно попробовать. Мы попытались заняться вымогательством. Кеннет заручился поддержкой помощника окружного прокурора. Мы говорили одно и то же всем, кого допрашивали: если мы узнаем, кто помогал Уайтчерчу до того, как она выйдет на связь с нами, мы предъявим ей обвинение в соучастии в убийствах, совершенных Беккером. Если же она сама во всем признается, мы обеспечим ей неприкосновенность. И тогда можно будет воспользоваться услугами адвоката и не отвечать на вопросы, не связанные с Беккером… Так что шанс остается. Если нам удастся ее напугать.
— Откуда ты знаешь, что это женщина?
Фелл улыбнулась.
— Это предположение Кеннета. Он сказал: «Ты когда-нибудь слышала мужской голос по внутренней связи в больнице?» Мы все подумали и решили: да, такое случается не слишком часто. Если мужчина будет повторять фамилии несуществующих докторов — а мы думаем, что все происходило именно так, звонивший называл кодовые имена, — на него обязательно обратят внимание. Вот почему мы практически уверены, что это женщина.
— А что, если звонки шли через оператора?
— Тогда мы в тупике… хотя Картер думает, что это не так. Диспетчер мог начать узнавать фамилии и голоса…
Окно «Ветстоуна» украшало старинное точильное колесо, дюжина столов стояла в передней части зала, еще несколько отдельных кабинок находилось у дальней стены. Деревянный пол в центре стал гладким под ногами людей, которые ходили по нему целое столетие. Под медленную джазовую мелодию из музыкального автомата танцевала одинокая пара.
— Есть свободная кабинка? — спросил Лукас.
— Пожалуйста, — ответила официантка. — Слева, для некурящих.
Фелл грустно улыбнулась Лукасу и сказала:
— Мы согласны.
Они заказали спагетти, чесночный хлеб, бутылку розового вина и заговорили о Беккере. Лукас стал вспоминать преступления в Миннеаполисе:
— …начали убивать, чтобы обеспечить себе алиби. Случайным образом выбрали женщину возле супермаркета и убили ее, чтобы еще сильнее запутать дело.
— Как муху, — сказала Фелл.
— Да. Однажды я имел дело с психом, свихнувшимся на сексуальной почве, — в некотором смысле я понимал его мотивы. Он был безумцем. Его таким сделали. Если бы он имел возможность выбирать, он не захотел бы оставаться плохим. Тут не было его вины, просто в голове перепутались провода. Но Беккер…
— И все равно он ненормальный, — перебила его Фелл. — Они могут выглядеть холодными и рациональными, но такое спокойствие в состоянии сохранять только чокнутые. А что он делает сейчас? Если мы возьмем его живым, то существует большая вероятность, что его отправят в сумасшедший дом, а не за решетку.
— Я бы предпочел тюрьму, — сказал Лукас.
— Как и я, но есть люди, которые думают иначе. К примеру, врачи.
Грузный человек в рабочих брюках и с седыми усиками Чарли Чаплина остановился около музыкального автомата и принялся изучать инструкцию. Официантка подошла к их столику и спросила:
— Еще вина?
Лукас посмотрел на Фелл и перевел взгляд на девушку.
— Пожалуй.
Официантка взяла бокалы.
У нее за спиной толстый мужчина бросил в щель автомата двадцать пять центов, нажал две кнопки, вернулся к столику и наклонился к своей спутнице. Когда она встала, зазвучал вальс «Blue Skirt».
— Господи, «Blue Skirt». Фрэнки Янкович, — сказал Лукас. — Пойдем потанцуем.
— Ты, наверное, шутишь…
— Ты не хочешь…
— Конечно хочу. Просто я не верю, что этого хочешь ты.
Они закружились на гладком полу. Фелл двигалась легко и уверенно, она хорошо танцевала, а вот Лукас оставался закрепощенным. Они сделали круг возле толстяка и его партнерши, затем пары поймали единый ритм. Официантка, которая несла меню другим посетителям, остановилась, чтобы посмотреть на танец.
— Еще один раз, — с сильным немецким акцентом сказал Лукасу грузный мужчина, когда композиция закончилась.
Он поклонился и указал на автомат. Лукас бросил свои двадцать пять центов, выбрал ту же мелодию, и они снова закружились в вальсе. Голова Фелл удобно устроилась у него под подбородком, ее мягкие волосы мягко щекотали щеку. Когда музыка закончилась, оба вздохнули и вернулись в кабинку, держась за руки.
— Рано или поздно я бы хотела провести некоторое время в твоих трусах, как принято говорить у нас на Девятой, — призналась Фелл, когда они уселись за столик. — Но не сегодня вечером. Я слишком грязная и устала, к тому же у меня паршивое настроение, а в голове крутится множество бездарных фильмов.
— В общем… — начал Лукас.
— В общем что? Ты не хочешь?
— В общем, я хотел сказать, что у меня в номере есть душ.
Фелл склонила голову и принялась без намека на улыбку изучать Лукаса.
— Ты думаешь, это поможет забыть женщину, которую мы видели утром, ту, без глаз? — хмуро спросила она.
— Думаю, нет. Но послушай… ты меня заинтересовала. Полагаю, тебе это известно, — после небольшой паузы ответил Лукас.
— Хм, как тебе сказать, — смущенно ответила Фелл. — Мне всегда не хватало уверенности в себе.
— В общем… — начал Лукас и рассмеялся.
— Ты все время повторяешь «в общем».
— В общем, выпьем еще вина, — предложил он.
Когда они выпили половину второй бутылки, Фелл уговорила Лукаса еще раз запустить музыкальный автомат, и теперь они танцевали иначе — ее лицо было поднято вверх, и он ощущал ее теплое дыхание на своей шее. Он начал реагировать на ее близость и обрадовался, когда музыка смолкла и они вернулись в кабинку.
Фелл опьянела, она смеялась, и Лукас спросил о полицейском, с которым она встречалась.
— О боже, — сказала она, глядя в потолок, где большой деревянный вентилятор без устали медленно вращал свои лопасти. — Он выглядел таким симпатичным, а оказался ужасной змеей. Он напоминал персонаж из «Крестного отца Гринвич-Виллидж»,[30] носил превосходные костюмы и туфли, он выделялся, ты меня понимаешь? В общем, он был клевым. У него даже на носках были стрелки.
— Насколько клевым может быть парень из транспортной полиции? — сострил Лукас.
Она нахмурилась.
— Когда это мы о нем говорили? Я не…
— Конечно упоминала, когда мы были у тебя, — сказал он и подумал: «Ты ведь действительно не знаешь, в отличие от Лили. Дэвенпорт, ты неосторожен». — Я отмечаю, ммм, важные детали…
— А почему это важно? — спросила она, явно польщенная.
— Проклятье, ты же детектив, — улыбнулся он. — Давай выпьем еще капельку вина.
— Ты пытаешься меня напоить?
— Может быть.
Фелл поставила бокал с вином на стол и ткнула в него пальцем.
— Какого дьявола ты это делаешь, Дэвенпорт? Ты из отдела внутренних расследований?
— Боже мой, я же тебе сказал, что нет. Послушай, если ты хочешь говорить серьезно, то мой издатель находится рядом, кроме того, мое лицо можно найти на коробках с играми. Там есть биография и тому подобное, мы можем поехать…
— Ладно. Но зачем ты меня расспрашиваешь?
— Вовсе я не…
— Вранье! — Фелл заговорила громче: — Ты такой же чертов дамский угодник, как он и как Кеннет. Я это поняла, как только ты пригласил меня потанцевать. Я почувствовала, что таю. Черт возьми, как тебе это удается?
Лукас наклонился к ней, стараясь успокоить ее и не рассмеяться.
— Я не…
— Господи, — пробормотала она и отстранилась. — Похоже, я напилась.
— Куда мы пойдем?
— К тебе в номер. Я передумала.
— Барбара… — Лукас оставил на столе три банкноты по двадцать долларов и поспешил за ней. — Ты слишком много выпила.
— Чертов дамский угодник, — сказала Фелл и решительно направилась к двери.
Он проснулся в полутемном номере, тонкий луч света из ванной комнаты падал на постель. Лукас был смущен, его охватило ощущение дежавю. Разве Фелл ему только что не звонила и не сказала?.. Тут поток его мыслей прервался — он ощутил тяжесть. Она заснула под его рукой, положив голову ему на грудь и закинув правую ногу на бедро. Он попытался осторожно выбраться из-под нее, но она проснулась и пробормотала:
— Хм?
— Просто пытаюсь устроиться удобнее, — прошептал он, вдруг сообразив, что наступила ночь.
Фелл казалась совсем робкой. Не пассивной, но… настороженной.
— Ой… — Она приподнялась, из-под одеяла показалась маленькая грудь. — Который час?
Лукас нашел свои дорожные часы и посмотрел на циферблат.
— Без десяти три, — ответил он.
— О господи.
Она села, отвернувшись от него. Простыня упала, и он подумал, что у нее чудесная спина — гладкая, стройная, с сильными мышцами. Лукас провел по ней пальцем, и Фелл выгнулась, пытаясь уйти от его прикосновения.
— О-о-о-о, прекрати, — бросила она через плечо.
— Тебе лучше лечь, — сказал он.
— Пора уходить.
— Что?
Она повернулась к нему, но ее глаза остались в тени, и Лукас не сумел их разглядеть.
— Мне правда…
— Чепуха. Иди сюда и поспи со мной.
— Мне нужно выспаться.
— Как и мне. Проклятый Беккер.
— Забудь его хотя бы на несколько часов, — сказала Фелл.
— Ладно. Но ты ложись.
Она опустилась на простыню рядом с ним.
— Ты больше не с Ротенберг?
— Нет.
— Вы расстались?
— Все это очень странно, — начал он.
— Ты говоришь не те слова, — заявила Фелл.
Она снова приподнялась, и он провел пальцем по нежной коже нижней части ее груди.
— Все дело в том, что у нас с Лили очень сложные отношения, — продолжал Лукас. — Ты ведь знаешь, что она спит с Кеннетом.
— Да, я догадалась. Когда я в первый раз увидела их вместе, Лили подвозила его в участок, и она поцеловала Кеннета на прощание. Мне пришлось войти внутрь и приложить кусочек влажной ткани ко лбу. То есть было ужасно жарко. Но потом я увидела, как вы с Ротенберг разговариваете друг с другом, и поняла, что между вами еще не все сказано.
— Неправда. Но я был рядом, когда распался ее брак, и она помогла мне завершить отношения с женщиной, от которой у меня ребенок. Мы были словно… поворотной точкой друг для друга, — сказал Лукас.
— Понятно, — ответила Фелл.
— А за рулем была Лили?
— Что?
— Ты сказала, что она подвезла Кеннета.
— Да, Кеннет не может водить машину. Это его убьет, движение на Манхэттене ужасное. — Она снова села и повернулась к нему. Теперь Лукас мог видеть ее глаза. — Дэвенпорт, проклятье, что тебе нужно?
— Господи…
Он рассмеялся, обхватил ее за талию, и она позволила ему снова увлечь себя в постель.
— Я хочу знать одно: если ты хочешь что-то узнать, ты ведь спишь со мной не ради этого?
Лукас закатил глаза.
— Барбара…
— Хорошо. Ты бы в любом случае мне солгал, так зачем я спрашиваю? — Потом она нахмурилась и сама ответила на свой вопрос: — Я скажу тебе зачем. Потому что я идиотка и всегда спрашиваю. Мужчины мне лгут. Господи, мне нужен психиатр. Психиатр и сигарета.
— Так кури, я не возражаю, — разрешил Лукас. — Только не стряхивай пепел мне не грудь.
— Правда?
Она погладила его по груди.
— Ну, курение убивает тебя, медленно, но верно. Впрочем, если тебе необходима сигарета…
— Спасибо.
Она выбралась из постели — замечательная спина! — нашла свою сумочку, вытащила сигареты, отыскала пепельницу и пульт дистанционного управления телевизором.
— Мне необходим никотин в крови. — И с удивительной искренностью и простодушием добавила: — Я не могла курить — боялась, что мои губы будут иметь вкус пепельницы.
— А мне показалось, что ты решила не спать со мной, а потом передумала.
Фелл покачала головой.
— Дурачок, — сказала она, закурила, включила телевизор, нашла прогноз погоды. — Жара, сплошная жара, — через минуту добавила она.
— Нью-Йорк похож на Лос-Анджелес, только влажность выше, — заметил Лукас.
— Ты бы посмотрел, что здесь творилось в прошлом году…
Они болтали, Фелл курила, закончила первую сигарету и тут же зажгла вторую, потом прошлась по номеру и собрала все спички с рекламой отеля.
— Мне постоянно не хватает спичек. Я их повсюду ворую, — призналась она. — Когда я работаю, у меня два правила: идти в туалет, как только появляется шанс, и воровать спички. Нет, на самом деле у меня три правила…
— Никогда не есть в заведении, которое называется «Момс»?[31]
— Мне нравится такое правило, — улыбнулась она. — Нет, у меня другое: никогда не спи с полицейскими. Они всегда такие коварные…
Американский фильм 1984 года с Микки Рурком в главной роли.
Клуб матерей домохозяек.