— Боже, погода просто ужасная.
Рейган всматривается в окно, за которым бушует проливной дождь и гроза.
— Ты уверена, что хочешь пойти на работу пешком? Я могу тебя подвезти.
— Тут всего два квартала, — отвечаю я, натягивая пальто, пожимаю плечами и вглядываюсь в окно, становясь рядом с Рейган.
В нерешительности, я наблюдаю за косым дождём. К тому времени, как я дойду до работы, этот дождь намочит меня с головы до ног, что испортит мне весь вечер. Ехать на автобусе смысла нет. Я решаю принять предложение:
— Раз уж ты поедешь, докинешь меня?
Она поднимает большой палец вверх, а затем быстро хмурится:
— Ох, можно мне одолжить твой телефон? Я уронила свой вчера, и теперь он не работает.
Я смотрю на бушующую за окном бурю и неохотно вытягиваю из кармана телефон.
Мне не хочется отдавать его Рейган. Он — моя единственная связь с Ником, уехавшим из города. Я буду скучать по его сладким вдумчивым текстам, что заставляют часы на работе бежать быстрее. Но они не скрасят мне простаивание за прилавком всю ночь в мокрой одежде. Немного поколебавшись, я вручаю телефон Рейган:
— Если Ник позвонит, просто отправь это на голосовую почту.
— Конечно, — говорит она и засовывает телефон в карман, даже не взглянув на экран. — Там же нет грязных селфи?
— Что? Нет!
— Я шучу, шучу, Поллиана, — она обнимает меня. — Я не собираюсь шарить в твоём телефоне. Не дёргайся. Просто позвони мне, когда будешь готова, и я приеду за тобой.
Обещаю.
Я киваю:
— Я верю тебе.
Она мой единственный друг, кроме Ника. Конечно, я ей верю.
— Так что? Ты и Ник — это серьёзно, да?
Она поворачивается к подоконнику и берёт ключи от машины.
— Думаю, да.
— Это твои первые серьёзные отношения, да?
Я киваю и чувствую, как краска заливает щёки.
Рейган кладёт руку мне на плечо и серьёзно смотрит мне в лицо.
— Я знаю, что ты очень невинна, Поллианна. Нужно ли нам поговорить о пестиках и тычинках?
— Я знаю о сексе, Рейган!
Не могу поверить, что мы ведём такую беседу. Рейган старше меня не больше, чем на год. Хотя в сексуальном плане она всё же опытнее меня, даже после встреч с Ником.
— Я просто переживаю за тебя, подруга, — она сжимает моё плечо. — Хотя я рада слышать это. Не позволяй ему давить и заставлять делать то, чего ты не хочешь.
— Ник не такой, — протестую я. В любом случае, в наших сексуальных экспериментах именно я давлю больше, чем он просит. Просто так хочется испытать всё, что может предложить мне эта жизнь. Я жадная. Он предлагает мне поцелуи, а я хочу больше.
— Тебе не нужно волноваться.
— Мне больше ничего не остаётся, кроме как волноваться, — говорит Рейган, когда мы выходим из квартиры в коридор. — Просто ты такая сладкая и невинная. Я представляла тебя с, не знаю, не с таким типом мужчин.
— Что ты имеешь в виду под таким типом? — мне любопытно, что она думает.
— Не знаю. Я представляю тебя с милым, таким же невинным, носящим свитера маменькиным сыночком. А не с тем, кто носится, будто у него ракета между ног.
Я думаю о своём Нике. У него сильное тело, руки, покрытые татуировками, а глаза походят на две ледышки, пока он не посмотрит на меня. Тогда в них отражается тепло всего мира.
— У него есть свитер, — бормочу я.
По крайне мере, я почти уверена, что он у него есть.
— Как я уже говорила, я просто переживаю за тебя, — говорит она, и я вижу опасения в её глазах, когда мы спускаемся по лестнице.
— Знаю, это не моё дело. Просто я будто чувствую себя твоей старшей сестрой. И хочу убедиться, что тебе не будет больно.
— Ник никогда не причинит мне боль, — говорю я мягко. Это правда. Он пытается удержать меня вдали от себя, уверенный, что однажды я проснусь и пойму, что он не для меня. Он не понимает, что я люблю его противоречия. Мне не важно, насколько тяжёлая и уродливая жизнь у него была до меня. Только настоящее имеет значение, я с Ником, он со мной. И то, что я чувствую, невозможно описать словами.
— Когда вы познакомитесь, ты поймёшь, какой он замечательный парень.
Мне кажется милым, что Рейган волнуется обо мне. Она хорошая подруга. Но, несмотря на её озабоченность, в конце концов, это мой выбор. И я его сделала.
Без телефона в руке у меня такое чувство, словно я голая. Мне не составит труда провести несколько часов без сообщений Ника, но я уже остро ощущаю потерю.
— Так ты ждёшь звонка от Ника? — спрашивает Рейган. — Хочешь, я перезвоню тебе на заправку, если он позвонит?
— Я не знаю, позвонит ли он, — отвечаю я честно. — Он уехал из города.
— По работе?
— Думаю, да.
— А чем он занимается?
— Чем-то связанным с компьютерами, — отвечаю я. Ник не слишком много рассказывал мне о своей работе, а я никогда не спрашивала. Очевидно, он не хочет делиться этим, и я понимаю его. Я всего лишь работница заправки, а Ник лучше, кем бы он там ни был.
Когда Ник говорил о работе, мне казалось, что он испытывал чувство стыда.
Подозреваю, его работа не совсем законная. Наверное, он продаёт пиратские фильмы в интернете. А может быть, хакер. Возможен любой из вариантов, однако я волнуюсь, что однажды он позвонит из тюрьмы.
Тем не менее, Ник взрослый мужчина. И я не хочу контролировать его больше, чем он хочет контролировать меня. Так что я не затрагиваю эту тему. Когда он захочет, чтобы я узнала больше, он расскажет.
— Ну, тем не менее, — говорит Рейган, когда мы спускаемся, — если он позвонит, я не отвечу.
— Спасибо тебе, — говорю я, а через секунду добавляю: — Но ты же наберёшь мне, если он позвонит, хорошо?
Она смеётся:
— Хорошо.
Без телефона и сообщений Ника мне кажется, что эта ночь не закончится никогда.
Стрелки часов ползут всё медленней. Я думаю о Нике. Скучает ли он по мне? Думает ли? Пишет ли и удивляется, что я не отвечаю? Я должна была написать ему, дать знать, что отдала свой телефон Рейган. Я не подумала об этом, и теперь он не будет знать, где я.
Бедный Ник. Его вечер будет таким же безжизненным, как и мой.
Когда смотреть в мониторы становится невыносимо, я решаю разложить конфеты и лотерейные билеты. Мне не нравится оставлять кассу, хотя Крэйг говорит, что иногда можно. Нужно выбрать подходящий момент, чтобы сходить в туалет, предпочтительнее поздно ночью. Я научилась писать быстро и не слишком много пить перед сменой. Но скука заставляет меня отправиться в заднюю комнату в поисках какой-нибудь коробки, поэтому мои руки будут хоть чем-то заняты, пока я слежу за кассой.
Последний покупатель, бравший молочный коктейль, жаловался на ароматизатор, поэтому я решаю заправить машинку и обновить баллончики с сиропом. Они хранятся на задней полке, так что я ставлю себе небольшую стремянку и поднимаюсь выше, чтобы суметь достать их, когда слышу знакомый звоночек. Колокольчик над дверью даёт мне знать, что пришёл клиент. Это необычно само по себе, ведь уже утро, на улице дождь и прохожих немного.
— Минуточку, — кричу я, выдёргивая коробку с диетической содовой из-под снеков к пиву. Проделывая это, я бросаю взгляд на монитор камеры наблюдения.
Он показывает мне двух мужчин в костюмах. Один из них придерживает дверь, кладёт руку за пазуху и оставляет её там. Он сканирует комнату и другие части помещения.
Это вызывает у меня беспокойство. Я не совсем уверена почему. Противоестественно, но они начинают говорить на языке, который я не понимаю, но узна ю — русский.
Моя кожа покрывается тревожными мурашками. Знают ли эти люди Ника? Есть ли в городе и другие русские? И почему они на заправке рано утром в костюмах? Я думаю о работе Ника, о компьютерных взломах. Эти люди ищут его? Может, они из полиции, но это не объясняет того факта, что они говорят по-русски.
Я напугана. Мне так страшно, что я начинаю дрожать, но мне удаётся как-то собраться, пойти в кладовую и закрыться там, прежде чем кто-либо войдёт.
Две секунды спустя ручка двери поворачивается. Я слышу ругань и обращение одного к другому на русском языке. Он, похоже, зол и хлопает дверью. Я смотрю на камеры, но мужчин нет в пределах видимости. Они, наверное, стоят у двери.
Я в ловушке.
И тут мой мозг включается. Меня перестаёт трясти. Я и раньше попадала в ловушки.
Я двадцать один год провела в одной из них и знаю, как это работает. Лучшее, что можно сделать — это перестать думать и обрабатывать информацию, начать существовать в ситуации. Делать то, что должно.
Я спокойно подтаскиваю к двери полку. Она и тяжеловатая, но с парой футов справлюсь и я. После того, как они выяснят, как открыть дверь, полка преградит им путь, но я по-прежнему застряла здесь.
Однако надежда во мне не гаснет. Я иду к сейфу с часами, открываю его и достаю пистолет «Тазер». Бита находится под прилавком у кассы, и у меня нет возможности до неё добраться. Я спокойно собираю пистолет и вставляю в него аккумулятор и воздушный картридж. Эти люди выглядят так, будто у них есть оружие. Если я буду использовать своё, нужно быть быстрее. Эффект неожиданности сыграет мне на руку. Я отключаю воздушный картридж, чтобы использовать пистолет, как электрошокер. В любом случае, если они подойдут ко мне достаточно близко, чтобы схватить, у меня будет только один шанс.
Во мне нет ни капли беспокойства, пока я сдвигаю защитную крышку и передвигаю переключатель. Пистолет готов. Теперь я приседаю в дальнем углу комнаты, засовывая руки между ног, чтобы скрыть пистолет. И жду.
На камерах мне видно, как один из мужчин возвращается к входной двери. Он следит, чтобы никто другой им не помешал. Второй продолжает возиться с дверной ручкой, и я жду щелчка, который скажет мне, что он справился.
Это происходит секунду спустя, и я каменею, но всё ещё остаюсь спокойной.
Дверь открывается не до конца, встречая подвинутую мной полку. С той стороны слышатся проклятья, мужчина просовывается через дверь и словно в замедленной съёмке опасно накреняет полку.
В конце концов, она издаёт громкий звук, банки с конфетами бьются об пол.
Один мужчина выкрикивает команды на русском, второй у двери раздражённо ему отвечает. Он толкает дверь и переступает через упавшие товары. Я, наконец, могу его рассмотреть.
Он примерно моего возраста, но что-то твёрдое и знакомое в его глазах делает его старше. На нём помятый костюм, и он выглядит раздражённым. Незнакомец сканирует комнату, пока его взгляд, наконец, не падает на меня, забившуюся в угол.
— Пошли, — говорит он и машет на меня рукой.
Я не двигаюсь. Просто отказываюсь, глядя на него широко раскрытыми глазами.
Он говорит что-то через плечо второму человеку и двигается ко мне.
Я зажимаюсь ещё дальше в свой угол, делая всё возможное, чтобы выглядеть испуганной. Мой мозг всё ещё в оцепенении, но не я.
Мужчина делает ещё несколько шагов вперёд, протягивая мне руку, но я не беру её.
Очевидно, он пытается выглядеть безобидным, но проваливается. Его глаза слишком холодные и ликующие для этого образа.
Он становится прямо передо мной, склонившись.
— Пожалуйста, не делайте мне больно, — шепчу я, зная, что он хочет услышать нечто подобное.
— Ты пойдёшь со мной, и боли не будет, — говорит он, хватая меня за руку.
Я выбрасываю руку с «Тазером» вперёд и нажимаю на кнопку. Без воздушного картриджа он срабатывает как электрошокер. Электрическое потрескивание, щелчок, щелчок, щелчок. Он оправляется от шока и хватается за свою промежность.
Затем вскидывается, дёргается и падает.
Я спокойно встаю, хотя колени болят от долгого приседа. Он определённо не ожидал сопротивления, но забота отца хорошо подготовила меня к таким ситуациям. Я перешагиваю через упавшего и выхожу из комнаты.
Второй человек удивляется, увидев меня. Он крупнее, чем первый, с ним будет сложнее справиться. Его глаза сужаются, когда я выхожу из комнаты. Он понимает, что мне как-то удалось вырубить его подельника. Крепко сжимая пистолет мокрыми руками, я начинаю двигаться, сохраняя дистанцию. На улице всё ещё идёт дождь, и я не могу просто ворваться в ночь и пробежать весь путь до дома.
— Так-так-так, — говорит мужчина с таким же восхитительным акцентом, как у Ника. — Значит, ты и есть его маленький цветочек, да?
Я молчу. Моя рука крепко сжимает пистолет. Он отошёл от двери, но всё же находится слишком близко ко мне, чтобы я могла проскочить мимо. Его слова заставляют похолодеть мои внутренности. Это не ограбление. Хотя я и так это знала.
Они пришли за мной, и это как-то связно с делами Ника.
Он тянется рукой в карман и задерживает её там. Я напоминаю себе, что у него есть пистолет, но он не использует его. Пока. Я держу «Тазер» внизу, на случай, если он его не видел. Дура. Надо было взять воздушный картридж. Тогда бы я смогла выстрелить в него с расстояния и позвонить в полицию. Но картридж остался в другой комнате, и теперь я не смогу вернуться. Неизвестно, сколько тот человек пробудет без сознания.
Мне необходимо сделать что-то кроме того, чтобы прятаться между полок. Но что?
Тяжёлый взгляд этого человека замирает на моём лице, когда он кричит:
— Юрий!
Затем говорит что-то на русском. Ответа нет, и его глаза становятся злее. Он достаёт из кармана пистолет и показывает мне:
— Если ты ко мне подойдёшь, я не использую это.
Догадываюсь, что если пойду с ним, то, вероятно, умру. Я обхожу кругом ещё одну полку, отступая.
— Если ты убьешь меня, Нику это не понравится, — говорю я.
Он отрывисто смеётся:
— Есть много способов использовать пистолет, малышка. Нет необходимости убивать, когда можно обездвижить. Но что ж, хорошо. Сделаем по-твоему.
Он засовывает пистолет обратно в карман и достаёт что-то ещё. Продолговатое, плоское, чёрное. Через некоторое время я понимаю, что это телефон.
Большим пальцем он снимает его с блокировки и показывает цветочный дисплей. Это мой телефон!
Это прогоняет моё неестественное спокойствие:
— Как ты его…
— Белобрысая блядина поёт, как канарейка, когда пугается, да? А немного верёвок на запястьях и маленький пистолет у лица не на шутку напугали её, — в его глазах лёд. — Ты никогда не увидишь её в целости, если не пойдёшь со мной. Я пришлю её по кускам прямо Нику. Как тебе такое?
Я дрожу и таращусь на свой телефон. Этот человек обидел Рейган. Милую, беззаботную Рейган, которая была добра ко мне как никто другой. Которая считает себя моей сестрой и волнуется о моём счастье. Это моя вина.
— Где она?
— На заднем сиденье моей машины, — он указывает за стеклянные двери. — Можешь присоединиться к ней, малышка, если не станешь бороться. А если станешь, то ей будет очень плохо.
Мой отец научил меня, как вести себя в такой ситуации. Самое глупое, что можно сделать, это дать ему то, что он требует.
Но Рейган не должна платить собой, это несправедливо. Что же делать.
Я смотрю на телефон в его руке.
— Откуда мне знать, что ты не убил её?
Мой голос очень спокоен, будто принадлежит кому-то другому.
— Такая подозрительная, — говорит он и смеётся, оглядываясь на кладовку, в ожидании, что появится второй человек. Его глаза снова сужаются от гнева, несмотря на смех. Он щёлкает пальцем по телефону, который Ник купил для меня, и поворачивает экран ко мне. — Нужны доказательства, да?
На экране что-то есть, но я слишком далеко, чтобы увидеть.
— Это мне поможет.
— Подозрительная. Мне нравится это в тебе. Подозрительная и невинная. Понимаю, почему Николай так помешан на тебе. Твоя киска, должно быть, очень узкая.
Он кладёт телефон на пол и толкает его вперёд.
Я дрожу. Ник — это Николай для него. Я делаю шаг к телефону. Мне придётся подбежать к нему, ведь он проскользил только полпути. Надо оставить эту идею.
Но я должна знать. Должна.
Сжимая пистолет крепче, я бегу к телефону. Если он подойдёт ближе, я ударю его так же, как того мужчину.
Он настигает меня, когда я хватаю телефон. Знала же, что он сделает это. Теперь придётся заплатить за такую глупую ошибку. Я поднимаю электрошокер, когда он бросается на меня, но он быстрее. Его рука ударяет по соседней полке. Летящие на пол банки выбивают «Тазер» из моих рук.
Я даже не коснулась своего телефона.
Мужчина бормочет что-то по-русски, когда его рука хватает мое запястье. Я вырываюсь изо всех сил, ведь знаю, что теперь, раз он схватил меня, мне не выжить. Я бью его, царапаю свободной рукой, не обращая внимания на то, что его крепкая хватка почти ломает мне запястье.
Мужчина отступает и наносит удар по моему лицу. Мир накреняется, в моей голове будто взрываются чёрные звёзды, а затем приходит боль. Шатаясь, я стараюсь оставаться в вертикальном положении и не отключиться.
Его жёсткая рука хватает меня за подбородок, заставляя смотреть в его ледяные глаза.
— А сейчас мы сделаем по-моему.
Мужчина тащит меня к своей машине, припаркованной именно в том месте, где нет камер видеонаблюдения, будто бы он точно знает, где заканчивается радиус съёмки.
Моя голова ещё не оправилась от удара, и мне трудно сосредоточится. Теперь, когда он удерживает меня в своём захвате, любая борьба бесполезна. Он слишком силён, я не знаю, что мне делать. Когда он выволакивет меня на улицу и засовывает в машину, я снова пытаюсь вырваться.
Внутри мой взгляд цепляется за длинные светлые волосы, разбросанные по сиденью, и это пугает меня.
Я чуть не спотыкаюсь о распростёртое тело Рейган, когда он захлопывает дверь машины. Я сразу же бросаюсь на ручки дверей, но машина блокируется, и её нельзя открыть.
Я сосредотачиваюсь на Рейган и провожу рукой по её щеке. Даже в темноте на ней видна большая ссадина, а её глаза в ужасе распахнуты. На рот наклеена липкая лента, руки и ноги связны, из глаз льются слёзы.
Моя бедная подруга.
— Прости меня, — шепчу я. Всё произошло потому, что эти люди хотят навредить Нику через меня.
Я усаживаю её в максимально удобную позу и начинаю гладить по волосам, чтобы успокоить приглушенные кляпом рыдания. Я должна бороться за неё, но мне не известно, что эти мужчины сделали с ней, или ещё сделают со мной. На этот раз мы поменялись ролями. Теперь я спокойная, а она маленькая и напуганная. Я прожила всю свою жизнь в ожидании насилия, именно поэтому я сейчас так спокойна.
Будет ли Ник выяснять, что со мной произошло? Я раздумываю об этом, издавая успокаивающие звуки, чтобы облегчить страх Рейган.
Мужчина направляется обратно на заправку, несомненно, чтобы проверить своего друга. Он настолько уверен, что мы никуда не сможем выбраться из машины, что оставляет нас одних. Я изучаю заднее сиденье, оно отделено от переднего стеклом, туда не добраться.
Я пинаю сиденье, возможно, оно пробьётся до багажника. Но что мне там делать? Я снова дёргаю двери, но они не поддаются.
Мужчины возвращаются через минуту, младший прихрамывает. Усевшись на переднее сиденье, он достаёт пистолет и направляет на меня, дико ругаясь на русском языке.
Другой хлопает по нему и лает что-то резкое. Такое чувство, будто ему приходится терпеть второго. Молодой прячет пистолет, но корчит ещё одну уродливую рожу.
Он злится на меня больше, чем второй. Этот человек заставит меня пожалеть об использовании против него электрошокера. Я просто уверена в этом.
А пока я обнимаю и глажу Рейган:
— Всё будет хорошо, — вру я ей.
Стёкла сзади так сильно затонированы, что я даже не представляю, куда мы направляемся. Мне кажется, что мы едем уже несколько часов, когда автомобиль останавливается, и мой желудок сжимается в комок от страха. Похоже, мы находимся в самом центре неизвестности. Нас привезли сюда, чтобы прикончить? Я вспоминаю фильм, который недавно показывала мне Рейган, где главного героя привезли в пустыню и расстреляли.
Задняя дверь открывается:
— Выметайся из машины, — зло говорит мне тот, что постарше.
Я выхожу, нет смысла сопротивляться. Выходя, я вижу массивное здание вдалеке и маленькие огоньки на земле.
С другой стороны автомобиля молодой мужчина разрезает верёвки на ногах Рейган, чтобы она смогла ходить, но кляп не достаёт. После этого нас подводят к огромным дверям, за которыми показывается небольшой самолёт.
Мы полетим куда-то?
Конечно же, они заводят нас в самолёт, и мы оказываемся в том, что, видимо, должно быть роскошью. Глаза Рейган широко распахнуты от страха, а дыхание из-за кляпа прерывистое.
— Всё будет в порядке, — пытаюсь я успокоить Рейган.
Старший мужчина поворачивается ко мне:
— Заговоришь снова, и я выстрелю тебе в ногу. Может, она и исцелится потом. А может, и нет.
Из глаз Рейган текут слёзы, я ощущаю влагу и на своём лице тоже и замолкаю.
Интерьер самолёта составляют кожаные сиденья и плюшевые диваны, а также телевизоры, установленные на стенах. Я никогда не летала, но даже мой неискушённый глаз видит, как всё здесь дорого. Позади меня находится дверь, ведущая, кажется, в другую комнату. Там я замечаю спинку кровати, и меня окатывает ужас от того, что это может означать.
Старший толкает меня в ближайшее свободное кресло:
— Пристегни ремни.
Я шарю руками, чтобы найти их. По крайней мере, это место достаточно далеко от зловещей кровати в соседней комнате. Я быстро пристёгиваюсь и делаю то же для Рейган, ведь её руки всё ещё связаны. Мужчины располагаются рядом, расслабляются и начинают со смехом разговаривать на русском языке, пока самолёт ускоряется и взлетает.
Я смотрю на подругу, она отвечает мне вопрошающим взглядом. Её синяк окрашивает уже большую часть щеки, а у меня нет для неё ответа.
Я не знаю, куда мы летим.
Не знаю, зачем нас похитили.
Два русских парня пришли за мной из-за моих отношений с Ником — это всё, что мне известно. И я жутко напугана, но и за Ника мне тоже страшно. Что, если они причинят ему вред? Он так старался держать меня в безопасности. Это опустошит его.
И подозреваю, что причина как раз в этом.
— Куда мы летим? — спрашиваю я, когда самолёт выравнивается и рёв двигателей чуть стихает. Мой голос звучит смелее, чем я себя чувствую на самом деле. Рейган рядом со мной напрягается.
Молодой человек, Юрий, смеётся и говорит что-то старшему. Он встаёт и направляется к нам с моим телефоном в руках.
— Думаю, нам нужно сделать несколько фотографий, чтобы отправить Николаю, — говорит Юрий, глядя на меня. Его пальцы гладят мою щеку и подбородок.
Я по-прежнему не шевелюсь. Мне хочется отвернуться от него, но это сделает ситуацию только хуже. Так что я безучастно смотрю вперёд и крепко сжимаю руку Рейган.
Юрий водит по моим губам большим пальцем.
— Бьюсь об заклад, ты хорошо сосёшь член, да?
Я отшатываюсь, с ужасом глядя на него.
Он нажимает на мой рот ещё раз, и я в страхе отклоняюсь назад, когда он спрашивает ещё раз:
— Ты сосала хороший член? Поэтому Ник рискует всем ради тебя?
Если я начну отвечать, его палец попадёт внутрь. Мне хочется оттолкнуть его руку, но опасные огоньки в его глазах пугают меня.
— Нет, Юрий, — говорит другой уставшим голосом. И добавляет на русском что-то ещё, что мне бы очень хотелось понять.
Юрий снова толкает палец в мои губы, а затем, указывая жестом на Рейган, что-то говорит.
Старший пожимает плечами.
— Ну, сделаем фотографии для Николая, чтобы он знал, как ведётся бизнес.
Юрий снова подносит палец к моему рту и толкает.
— Я хочу показать ему, как ты сосёшь.
Я держу свои губы плотно сомкнутыми и свирепо смотрю на него.
— Соси палец, а не то достану член, — говорит он и смотрит на второго человека для одобрения. Когда тот не велит оставить меня в покое, его улыбка становится триумфальной.
Он самонадеянно смотрит на меня:
— Ну, так что, маленькая шлюшка, что ты хочешь сосать?
Выбора нет. Я раскрываю губы и позволяю ему протолкнуть палец внутрь, чувствуя себя разрушенной. Горячие сердитые слёзы доверху наполняют мои глаза. Я ненавижу его ещё сильней, когда он растягивает мои щёки и с мерзкой усмешкой достаёт палец из моего рта.
— Прекрасно. Николай не сможет оторваться от этого зрелища.
Вспышка камеры отражается на моём лице, он вновь усмехается и бросает взгляд на второго человека:
— Сделано. Можно мне теперь блондиночку?
— Делай, что хочешь, — отвечает второй. — Просто накачай её, чтобы она не сопротивлялась и не навредила себе ещё больше.
Юрий смеётся:
— Долгой жизни Сергею Петровичу.
Второй с отвращением вздыхает и махает рукой на своего компаньона, будто мысленно уже с ним покончил.
Юрий хватает Рейган, и я слышу приглушенные кляпом крики страха.
— Нет! — я начинаю возиться со своим ремнём, когда Юрий начинает отстёгивать Рейган и ставит её на ноги. Он тянет её в спальню, и она бросает на меня беспомощный взгляд. — Оставь её в покое!
— Сядь, — командует второй человек, хватая меня за запястье, когда я прохожу мимо него. — Сядь и заткнись, или я и тебя накачаю. А если ты будешь под наркотой, я не смогу контролировать то, что сделает с тобой Юрий. Поняла?
Меня насквозь пробивает страх. Я хочу сберечь Рейган, но не знаю, как это сделать.
Рука на моём запястье сжимается крепче, оставляя кровоподтёки. Я возвращаюсь обратно на сиденье, наблюдая, как моя лучшая подруга удаляется в спальню с ужасным, отвратительным Юрием. Деверь захлопывается.
Наступает тишина. Кошмарная гробовая тишина.
— Он рассказывал тебе о нас?
Я перевожу взгляд с дверей спальни на большого страшного блондина, сидящего напротив меня:
— Что?
— Николай. Он говорил тебе о нас?
— Я не знаю, кто вы, — шепчу я.
Он издает звук, будто я поражаю его этим.
— Я Василий. Это Юрий. Мы из Братвы.
Он наблюдает за моим лицом, ожидая реакции. От её отсутствия его брови взлетают вверх.
— Что ж. Он не рассказал. Очень интересно. Никогда бы не подумал, что он действительно сможет завязать. Но возможно и так.
— Куда мы летим?
— В Москву, конечно. Но не волнуйся. Николай придёт за тобой. В этом я не сомневаюсь. И если ты будешь хорошо себя вести, то встретишь его живой, — улыбка Василия кажется усталой. — А если нет, то мы будем держать части твоего тела, чтобы он думал, что ты ещё жива. Вот так делаются эти вещи.
— Почему?
— Почему что?
— Почему так делаются эти вещи?
Он пожимает плечами, и мгновение в его чертах мелькает та же усталость. Но он снова тут же надевает свою маску.
— Не я отдаю приказы, малышка. Я их выполняю.
— Но зачем вам я? И Рейган?
— Твоя подруга просто помеха. Она оказалась не в то время и не в том месте, — он пожимает своими огромными плечами. — Такое случается. Она понравилась Юрию, поэтому пошла с нами. Когда он устанет от неё, её продадут за хорошую цену на чёрном рынке.
Он указывает на меня:
— А ты нужна Сергею, чтобы выгнать змею из травы.
— Если он не приедет к вам, у него могут быть причины, — отчаянно говорю я, стараясь не смотреть на дверь спальни. О, Рейган. Моя бедная подруга. Мне хочется заплакать. Хочется пойти туда и спасти её, но холодные глаза Василия приковывают меня к креслу.
Я будто заморожена. Ни одна из отцовских тренировок не готовила к тому, что делать, если тебя похитили плохие парни.
Он жестикулирует руками, и я замечаю на них такие же татуировки, как и у Ника.
Я задерживаюсь взглядом на одной из них.
Василий заинтересовывается моей реакцией:
— Ага, теперь ты видишь?
Он показывает мне шею, где вытатуирован кинжал, будто для меня это должно что-то означать. У Ника такая же татуировка. Но они есть у многих людей. А вот эти на руках выглядят знакомо.
И знакомый холодный мертвенный взгляд, который время от времени появляется на лице Василия.
— Вы из его семьи, да?
Мне вспоминается, как Ник рассказывал о своём детстве. Он вырос с группой мужчин, которые работали вместе.
Он кивает, будто я сказала что-то умное:
— Теперь ты понимаешь. Николай устал от своей работы, поэтому о нём надо позаботиться. Мне нравится Николай, но он нарушил правила. Ничего личного. Просто бизнес. Ты же понимаешь.
Но я не понимаю.
Видимо, это отражается на моём лице, потому что Василий вздыхает и бормочет что — то по-русски.
— Чем, по-твоему, занимается Николай, малышка?
Я думаю, что, хоть Ник и не рассказал мне обо всём вовремя, он шёл к тому, чтобы довериться мне. Но сейчас в этом уже нет смысла. Разве могут быть в компьютерной сфере такие проблемы?
— Компьютерами. Он хакер?
Василий смеётся. Его большие плечи радостно содрогаются:
— Компьютеры? Он сказал компьютеры?
Он всё смеётся и смеётся.
— Ты такая милая, маленькая Дейзи Миллер. Видимо, это его и привлекло.
Его взгляд заостряется, и он внимательно смотрит на меня:
— Скажи мне, если я прямо сейчас трахну тебя на этом полу, я буду первым?
Я шокировано задыхаюсь и отстраняюсь от него.
Но он только кивает:
— Да. Как и я подозревал. Всё написано на твоём лице. Девственница.
Неудивительно, что Николай вне себя от похоти. В этом возрасте такие, как ты, встречаются реже, чем единороги.
Его татуированная рука проходится по моему лицу.
— Ты стоишь гораздо больше, чем твоя подруга. Вот почему Юрий не тронет тебя, хотя я знаю, что он хотел бы оттрахать тебя, чтобы отомстить Николаю.
Он пожимает плечами.
— Кто ты? — шепчу я. — Кто такой Ник?
Василий гладит край своей куртки, где, я знаю, у него пистолет.
— Разве ты не догадываешься, невинная Дейзи? Даже после всех этих намёков?
Я качаю головой. Пустота. Я в онемении. У меня нет ничего, что поможет вообразить это.
— Я убийца. Злодей. Киллер, — его улыбка тонкая и горькая. — Убиваю за деньги. Так же, как и твой Николай.
Он расставляет пальцы веером, демонстрируя татуированные костяшки пальцев, такие же, как у Ника. И выражения их глаз очень похожи. И я знаю, что он говорит правду.
Меня тошнит.