— Ты великий воин, Скульд-ярл! Рад, что ты здесь!
Сильный ход.
Каковы бы ни были отношения князя-конунга и Сигурда Змееглазого, для Сутулого Рюрик оставался тем, кем он был по праву рождения. Носителем божественной крови. Инглингом. Пусть крови этой было не больше, чем пыльцы у Рюрика на сапогах, но она была. И грубая лесть подействовала. Хамить Сутулый не стал. Сообщил более-менее нейтрально:
— Я здесь как человек Сигурда Рагнарсона. Он послал меня узнать: где его драккар?
Никаких «всех убьем!». Молодец.
— Мне повезло, — усмехнулся Рюрик. — В прошлый раз его посылка была более смертоносной. — Князь потер грудь. — Она едва меня не убила.
— Я тоже умею убивать, — не удержался Скульд.
— Как и все мы, — угроза Рюрика не смутила. — Тогда на стороне Сигурда была сила, а на моей — лишь расположение богов.
— Я тоже был там, где тебя едва не прикончили, — напомнил Скульд. — И ты потерял все свои корабли. Полагаешь, это боги тебя поддержали?
— Да, — согласился Рюрик. — Боги. У меня было три корабля. Кнорр и два драккара, больший из которых был меньше меньшего из кораблей Сигурда. А кораблей тех, как ты помнишь, было восемь. И напали они так быстро, что мои люди не успели надеть брони.
Я обратил внимание: Рюрик сказал не «вы», а «они». И этим «они» элегантно так отделил Сутулого от Сигурда.
— Восемь кораблей и тысяча воинов вроде тех, кто сейчас с тобой, — продолжал Рюрик. — Нас же тогда было чуть больше двух сотен. Но мы все равно отправили на дно два драккара Сигурда! И богам это настолько понравилось, что они даровали мне жизнь!
— Почему ты так думаешь?
Я видел: Сутулый напряженно размышлял. Переваривал аргументы собеседника. Веские аргументы. Да, тот бой вроде бы выиграл Змееглазый. Но что это за выигрыш, когда ты потерял больше, чем твой враг?
— Копье Сигурда ударило мне в грудь, — напомнил Рюрик. — Знаешь ли ты хотя бы еще один случай, когда брошенное Рагнарсоном копье не пробивало цель насквозь?
— Пожалуй, нет, — признал Скульд.
— Вот почему я уверен, что боги на моей стороне, — твердо заявил Рюрик. — И это они подарили мне тот драккар. «Слейпнир пенногривый». Хорошее имя для такого корабля. Подходящее для подарка богов.
— Это драккар Сигурда, — не очень уверенно возразил Сутулый и поглядел на меня, ожидая подтверждения. Но я сказал другое:
— Помнишь, ярл, что сказали Сигурду жрецы Одина? Боги забрали «Пенногривого». Сигурд обиделся на жрецов. Не поверил. А они, похоже, правду сказали. А на «Слейпнира пенногривого» выбор пал, я думаю, из-за имени. «Слейпнир» же.
Рюрик кивнул мне благодарно.
— Один, — сказал он. — Хочешь пойти против его воли? Не страшно?
— Значит, драккар ты не отдашь, — сделал напрашивающийся вывод Скульд.
— Как можно отдать дар богов? — удивился Рюрик. — Ты бы отдал?
— Но Сигурд…
— Сигурд не смог меня победить, когда у него было вчетверо больше воинов и восемь драккаров против двух моих, — напомнил Рюрик. — Посмотри туда, — он показал на стоявшие на берегу реки шатры. — Что ты видишь?
— Твое войско. И твои корабли.
— Сегодня их побольше, чем тогда. Верно?
— Да, — признал ярл.
— И ты надеешься сделать то, с чем не справился Рагнарсон, когда был вчетверо сильнее?
Иронии в его голосе было столько, что, будь она пивом, хватило бы не на один бочонок.
— Я мог бы попробовать, — сказал Сутулый задумчиво. — Должен попробовать, верно?
Что ж, в хитрости Скульду точно не откажешь. Взял да и переложил ответственность за собственное решение на Рюрика. «Попробуй убеди меня, что я не прав».
И Рюрик не разочаровал.
— Должен? — поднял он бровь. — Кому? Сигурду Рагнарсону? А может, своим хирдманам?
— Они и его хирдманы тоже. А я — его ярл…
И опять та же вопросительная интонация. Он оценил противника. И не забыл то, что я ему говорил вчера. Даже если ему удастся разбить численно превосходящего противника, что дальше? Что останется от хирда после такой битвы? Как с теми, кто останется, возвращаться по враждебной территории? И драккары, которые придется либо сжечь, либо подарить потенциальному противнику.
А еще и богов придется учитывать. Если Один даже Сигурда Рагнарсона не поддержал, то с чего бы Одноглазому выступить на стороне какого-то ярла?
Сутулый задал вопрос…
И Рюрик опять не сплоховал.
— Здесь нет Сигурда Рагнарсона, — сказал он. — Здесь не его земля. Здесь Гардарика. Здесь я конунг. И как конунг этой земли я предлагаю тебе выбор, Скульд-ярл. Бессмысленно погибнуть в битве за то, чего ты никогда не получишь, или принять от меня богатство и славу, которую наши боги и боги этой земли даруют всем, кто сражается под моим знаменем. Решай, ярл Скульд. Судьба твоих людей и твоих потомков сегодня в твоей руке.
— О каком богатстве ты говоришь? — оживился Сутулый.
Если даже кровь можно компенсировать деньгами, то что мешает принять серебро за потерянный драккар? Хорошая добыча, часть которой можно отдать Сигурду, запросто примирит Рагнарсона с потерей одного-единственного драккара.
— Есть здесь, на юге, народ, который ест с золота и одевается в шелка, — интригующе проговорил Рюрик. — Их владения больше, чем все земли данов. Их кони лучше тех, на которых скачут франкские шевалье, и украшают уздечки драгоценными камнями…
— О каком народе ты говоришь? — облизнув губы, хрипло спросил Скульд.
— Хузары! — сказал Рюрик. — Сейчас их называют так. Но если все будет, как я задумал, очень скоро от них даже имени не останется.
Рюрик не стал благодарить меня за поддержку. Словами. Но отдарился неплохо.
Не только подогнал из Смоленска продовольствие, причем совершенно бесплатно, но и выделил десяток шатров, которых вполне хватило для тех, кто предпочел ткань небу над головой.
Неплохая компенсация за то, что нам не предложили разместиться в городе.
Я не в претензии. В конце концов, и сам Рюрик тоже квартировал не в городе, а на свежем воздухе, а пожелай я или мои парни заглянуть в Смоленск, почему бы и нет? Только не все вместе, а ограниченным контингентом.
Эту информацию донес до меня лично Рюрик.
— Мой младший брат Дир опасается, как бы его со стола не сковырнули, — с иронией сообщил Рюрик. — Уважь его, Ульф-ярл. Он тебя еще с прошлого раза побаивается.
Хорошая формулировка. Сформулировать запрет так, чтобы тот выглядел лестью, это и есть искусство дипломатии.
Интересно, что он Сутулому преподнес?
Жизнь на берегах Днепра била ключом. Еще бы. Такая толпа вооруженного народа собралась. Вооруженного и небедного. Простой люд, желавший подзаработать, тоже времени не терял. Минимум в трех местах развернулись спонтанные ярмарки, где торговали всем: от гвоздей до путан. Вояки местные и пришлые не скупились. И развлекались в традиционном стиле. Пили-ели, состязались, совокуплялись, отплясывали национальные танцы… По мне, так неплохая замена кровопролитию.
Мы с Вихорьком ничего покупать не собирались, но побродить по лагерю Рюриковых бойцов было полезно. Можно и боевой потенциал прикинуть, и со знакомыми парой слов переброситься: новостями обменяться.
— Здравия! — Мой сын махнул рукой кому-то в толпе. Потом повернулся ко мне, спросил: — Пойду поздороваюсь, отец?
— Кто там? — поинтересовался я.
— Стег Измор со своими. Помнишь такого?
Ну еще бы.
— Пойдем вместе, — решил я.
Такого человека стоит поприветствовать лично. Пусть он и отказался идти ко мне в команду, но мы все равно расстались почти по-приятельски. И чуйка говорит: не простой он человек, Стег Измор.
— Ярл!
— Стег!
— Привет, стрелок! Помню тебя, — Измор похлопал по плечу Вихорька.
— Еще бы ты меня забыл! — засмеялся тот. — Небось тех, что утер тебе нос, можно по пальцам пересчитать.
— Одной руки много будет, — уточнил Стег.
Выглядел он точно так же, как и во время нашей последней встречи. Разве что украшений прибавилось, усы стали подлиннее и лицом немного посветлел. Не цветом кожи. Мрака в душе поубавилось. Уж не знаю как, но я это почувствовал.
— Сумел вернуть долг? — спросил я негромко.
Измор ответил не сразу. Сначала посверлил меня взглядом.
— Отчасти. Малой части.
— Мертвых не вернешь, — слова приходили ко мне сами, — а живые… Живые живут.
— Точно знаешь? — напрягся Измор.
Вихорек, говоривший что-то одному из Изморовых соратников, умолк и посмотрел на меня. Соратник, кажется, его звали Ябирь, тоже на меня уставился.
— Клясться не стану, — я покачал головой. — Но… Возможно.
— Если так, то я у тебя в долгу, — бросил Стег. — Рад встрече, ярл!
Махнул своим, и команда загадочных варягов целеустремленно рванула куда-то вглубь стана.
— И что это было, отец? — спросил Вихорек.
— Иногда делаешь такое, что и сам не можешь объяснить, — уклонился я от ответа. Тем более что и сам его не знал.
— Виги! — К нам почти бегом чесали варяжские отпрыски Хуцин, Ануд и мой шурин Вильд Труворович.
Они так спешили, что даже меня не сразу заметили.
— Ярл!
Смутились.
— Что стряслось? — спросил Вихорек.
— Нас смоленские на поединок вызвали!
Вот не хватало.
— Всех убьем! — тут же отреагировал мой сын.
Вот оно, дурное влияние Медвежонка.
— Не, не убивать! В мяч! Скиди сказал: ты старшим будешь.
— А он сам?
Мой сын был самоуверенным перцем, но субординацию понимал. Равно как и то, что во всем, кроме стрельбы, Скиди его опережал. Пока опережал.
— Так они только с нами, с варягами то есть. А сами, между прочим, из норегов! Скиди сказал: пусть молодые сначала нас с земли сгонят. Докажут, что не только тюлених по своим фьордам протыкать могут.
— Так и сказал?
— В точности!
Молодые заржали. Умение словесно унизить оппонента, причем так, чтобы это нельзя было счесть прямым оскорблением, входит в пакет первоочередных достоинств скандинавского воина.
Норегов, бросивших вызов варяжатам, мне показали. Издали.
Ничего так парнишки. Молодые, задорные…
И оппозиционные к нынешнему почти главному норвежскому конунгу Хальфдану Черному.
Это я поручил Витмиду аккуратно навести справки, и он навел. Через старых приятелей, Рюриковых данов. Те сказали, до местных норегов дошли сведения о том, что мой брат женат на дочери Черного, и это их взбутетенило.
— Так почему тогда они к варяжским молодым пришли? — удивился я. — Вот Свартхёвди и предложили бы мячик покидать.
Витмид ухмыльнулся. Ну да. Прикопаться к Свартхёвди. Это я так пошутил, наверное. Медвежонок мало того что сам берсерк, так еще и сдружился с Бирниром. А за Бирниром постоянно таскается не меньше дюжины промухоморенных воинов Одина. Самых стремных, потому что Бирнир Бесстрашный желал иметь их при себе. Для пригляду. Потому что так и ищут, кого бы порешить.
Чтобы сунуться к такой компании и сказать что-то неуважительное, надо самому быть берсерком, причем берсерком-суицидником.
— Тогда могли бы и ко мне обратиться, — заметил я.
А вот не могли. Не рискнули.
Витмиду сказали, меня в Смоленске шибко не любят, да, но еще больше боятся.
Вот с чего бы? Да, пару лет назад мы немного повеселились на здешнем Сварожьем капище. Обобрали Перунова конкурента подчистую, при этом взяв в плен чуть ли не всю боевую и торговую (разница невелика) верхушку города. А потом еще и прогнули смоленского князя Дира, как сопливого отрока.
Правды ради надо отметить, что прогибал Дира Рюрик, а не я. Да и капище мы потрошили вместе с Трувором и его варягами, однако коварная молва сделала ответственным за богопротивную акцию меня одного. Молва — она такая. Особенно если ее чуток подкорректировать.
Уверен, без Рюрика и тут не обошлось, потому что к нему смоленские относились благожелательнее. Впрочем, не настолько благожелательнее, чтобы впустить его воинство в город.
Ну, недолюбливают, и ладно. «Долюбить» всяко не рискнут. Хотя лично я был бы не против. У меня к Диру тоже имелся зуб. Крупный такой. Размером с клык саблезубого тигра.
Эта паскудина, смоленский князь, косвенно поучаствовал в похищении Зари, и ответа не понес. Симметричного ответа, я имею в виду. Финансовый ущерб и унижение за такое, на мой взгляд, маловато.
Однако добраться до нехорошего человека и вырезать ему сердце я не мог. За Диром стоял «старший брат» Рюрик. И вертел его, вернее им, как старина Делбает — своим… ирландским копьем.
Уверен, что такое положение люто бесило смоленского князя, но передипломатить Рюрика он не мог. А вот достать меня точно не отказался бы. Поскольку «любовь» у нас с ним не только искренняя, но и взаимная. А поскольку юные эти нореги не сами по себе, а Дировы отроки, то склонен думать: вызов этот — не просто приглашение поразвлечься.
Для северного народа игра в мяч — далеко не всегда одна лишь игра. Именно этот вид средневекового спорта частенько использовался коренными скандинавами для «чистых» разборок. Ведь если кого прихлопнут во время игры, это ж не хольмганг какой-нибудь, а всего лишь роковая случайность. За нее верегельд платить не обязательно и мстить тоже не положено. Ни один тинг такое смертоубийство к рассмотрению не примет. Именно поэтому я и отрядил Витмида на разведку. Прояснить подоплеку происходящего.
Хотя, надеюсь, в любом случае до смертоубийства не дойдет. Во всяком случае, с нашей стороны потерь быть не должно. Варяжата мои экипированы и обучены достойно. И противникам одной с ними «весовой категории» в обиду себя не дадут. И сами повеселятся, и зрителей повеселят. Игра в мячик по-скандинавски — вещь забавная. Например, поле в ней переменное. То есть в зависимости от успехов команды ее личная территория может уменьшиться или увеличиться. И даже если остался пятачок шириной в полметра, пересекать линию и проникать на чужую территорию категорически запрещено. Расценивается как нарушение правил и снимает ограничение на рукоприкладство. Для защитников. Это их дом, а при защите собственного дома разрешены любые силовые акции. Так-то палками, которыми орудуют игроки, бить можно исключительно по мячу.
Впрочем, схлопотать деревяшкой можно и не пересекая границы. Если в процессе игры случайно прилетало кому-нибудь из противников, на это смотрили снисходительно. Лишь бы это было случайностью. Или выглядело как случайность. Или судьи сочли удар таковым. Самим мячиком, впрочем, тоже можно приложить неслабо, ибо он представлял собой овального сечения штуковину, туго набитую шерстью и весившую очень даже прилично. Иногда, для пущего экстрима, его еще и в воде вымачивали. Ну а самые крутые парни, как я слышал, использовали мячики из цельного дерева. Впрочем, я такого болла не видел. И хорошо. Мне и шерстяного хватало. Так-то правила, если не считать сложного высчитывания «стоимости» каждого броска, довольно простые. Подающему можно бить только палкой. Отбивать можно чем угодно, кроме рук, хотя если заранее договориться, то один игрок в каждой команде может и руками ловить. Вроде все. Ах да. Форма одежды не регламентируется. Лично я играл в кольчуге и шлеме [13].
И мои варяжата тоже будут играть в полном боевом. Да, тяжело, да, жарко. Но не тяжелее и не жарче, чем в настоящем бою. Пусть привыкают.
— Что еще узнал? — спросил я Витмида.
— Сказали, дренги эти Дировы совсем зеленые. Против наших не выстоят. Так говорят.
Допустим.
И все-таки мне… Беспокойно.
Сразу оговорюсь, данные правила не исторический факт, а всего лишь реконструкция по источникам. Причем по большей части не моя.