Известия пришли со страниц воскресный газет, которые Руби и Лора открывали только ради чего — то очень скандального. Однако сегодня именно Шелдон находился на главной странице «Нью — Йорк таймс», в рамочке в нижнем левом углу. «Пост» опубликовал статью о нем, наполненную короткими, но емкими фактами и подкрепленную фотографиями, разместил на шестой странице. Газета отправилась в печать, когда Шелдон был освобожден по собственному признанию в полночь. Лора отдала должное журналистам: они сделала захватывающую историю, ничего толком не зная.
Единственное, что Лора узнала во время своего собственного допроса, и то, что новостные агентства еще не обнаружили, заключалось в том, что Шелдон Померанц был членом элитной покерной сети в районе Манхэттен. Цель клуба заключалась не в том, чтобы кидать фишки, курить сигары или просто провести ночь подальше от детей. Цель состояла в том, чтобы обеспечить алиби людям, которые нуждались в нем, но не от убийства, а чтобы обеспечить правдоподобной версией людей занимающихся прелюбодеянием. И хотя у Шелдон а не было постоянной любовницы, у него была склонность ходить к девушкам по вызову.
Каждую субботу один человек оставался в синагоге и, при необходимости, отвечална телефонные звонки. Эта обязанностьпереходила от одного члена клуба к другому.
Остальные делали все, что хотели, ни перед кем не отчитываясь. А человек на телефоне рассказывал заученную историю: «Да, он играл в покер со мной, он потерял тридцать четыре доллара и ушел в такое время». Участники клуба должны были прикрывать друг друга, но не от полиций, поэтому напряженность, возникшая в клубе, почти привела к его роспуску. Шелдон убедил их, что все очень скоро закончится, поскольку он не был убийцей, и клуб по — прежнему будет служить хорошей, но не совсем честной цели. Члены согласились прикрыть его, хотя ставки и повысились. Если бы эта ложь выплыла наружу, то о ней незамедлительно бы стало известно женам и девушкам, и вероятно, привело бы к кручению многих браков.
Джереми все еще подозревали до дальнейшего установления обстоятельств, но у Лоры было ощущение, что наконец — то выглянуло солнце. За чашкой кофе номер два Лора почувствовала, что ей нужно поговорить с Джереми, но его не было в офисе, как и Тинто.
Лора подрезала подол от платья «Маргарита», чтобы закруглить его. Занятая этой работа она мысленно пыталась переключиться от размышлений о Джереме. Лора посмотрела на подворачиваемый ею подол платья, она понятия не имела, оставит ли она его себе или нет. Платье висело у неё уже год, и вряд ли она его уже кому — нибудь отдаст. Когда она попыталась подвернуть ткать подола, нити машинки запутались и застряли. Лора позвонила матери.
— Я могу к тебе заехать, и попользоваться твоей машинкой? Моя что — то развредничалась и стягивает ткань.
— Ладно, приезжай. Посмотрим что там у тебя, — весело ответила мама, как будто Лора все еще пятнадцать и её необходима материнская опека.
— Я буду через час, — сказала она, попутно собирая вещи в стирку. Два темных бюстгальтера, один бежевый. На самом деле три. Подрубленный подол. Прачечная.
Наверное, ужин.
Теперь, когда она была взрослой, её не было необходимости оставаться на ночь.
Когда она добралась домой, оказалось, что у матери серьезные проблемы. Посудомоечная машина была вытянута в центр кухни, а мама вытирала коричневый беспорядок. Лора проглотила желание сказать маме «выкинуть её», и вместо этого выразила соболезнования в связи с непредвиденно устаревшей посудомоечной машиной.
— Это не посудомоечная машина, — сказала она. — Это проклятый арендодатель, он узнал, — Лора ахнула. Это была катастрофа. Её мать, полностью зависимая от арендной платы, могла потерять квартиру, в которой прожила двадцать пять лет своей жизни. — Мой адвокат говорит, что если выключу её, то может быть причин выселения не будет, но когда я стала выключать её, появился этот козел.
Что — то в голосе Лоры щелкнуло, и она побежала к шкафу и открыла дверь. Евро-стиралка исчезла.
— Мам!
— Смотрю, ты тоже принесла в стирку, — позвала она с кухни через секунду после того, как Лора начала биться головой об дверцу. — Вчера вечером я продала машину на Craigslist.
— У тебя же нет компьютера. — Это был неожиданный поворот событий.
— Руби продала за меня. Хочешь посмотреть на вязание? Я не знаю, что вы дальше с ним будете делать, но выглядит неплохо.
Лора вернулась на кухню, потащив за собой сумку с бельем. Теперь её придется пользоваться общественной прачечной, как и всем остальным. Она подсчитала, как долго она сможет проходить в своем текущем чистом гардеробе, а затем добавила день для повторного ношения и добавила еще один день.
Мама взяла белое вязаное кружево. Оно было два метра длиной, прошитое тончайшей нитью мерцающих кристаллов.
— Завтра я отправлю его ему. Сколько он тебе должен? — спросила Лора.
— Много. И мне это тоже нужно. Мне придётся оставить что — нибудь в качестве залога.
Мама оглядела свою квартиру, ту, которую она сначала арендовала с ее великолепным, правдагулящим мужем. Домом, в котором она воспитывала своих детей. Ее глаза говорили слишком о многом.
— Пойдем, — сказала Лора, бросая сумку с бельем обратно в зал. — Я сделаю тебе обед.
Лора убрала бардак под посудомоечной машиной, а затем вытолкнула ее из двери в коридор. Она попросит кого — то помочь ей спустить машинку с лестницы позже. На ужин был омлет с тостами, которым их в детстве кормила мама.
Мама спросила, знает ли Лора о Шелдон е, и после коротких дебатов в ее голове она рассказала всю историю прошлой ночи, что привело к тому, что ей пришлось рассказать, как они с Руби следили за ним. А следом пришлось рассказывать о разговоре с Джереми в больнице и так далее. Её рассказ превратился в товарный поезд, несшийся по рельсам без остановок, все, набирая и набирая скорость до тех пор, пока остатки яиц не прилипли намертво к тарелке, а солнце за окном не стало заходить за горизонт, бросая тени на крошки и соль на столе.
Мама положила руки на стол, стряхивая крошки.
— Я не думаю, что этот человек, Джереми, для тебя. Я не говорю, что ты не должна проводить с ним какое — то время, но он не хороший. Не во всем, по крайней мере.
— Я не понимаю. Что ты имеешь в виду, — волосы у Лоры встали дыбом. Вот почему она ничего не рассказывала маме. Она ожидала услышать что — то вроде: «Он больше типа Руби» или «Он плохо на тебя повлияет».
Но она не сказала ничего такого. Вместо этого мама продолжила.
— Он использовал эту женщину из — за денег. Мне это не нравится. Я не думаю, что он способен просто быть с кем — то, если это не принесет ему пользы. Я не знаю, для чего он тебя использует, дорогая, но ему определенно что — то от тебя нужно. — Лора попыталась скрыть выражение разочарования на ее лице, но когда мама посмотрела на её, поняла, что у неё плохо получилось. — В этом нет ничего плохого. Мы все что — то используем. Но какая от него польза для тебя?
Для неё от Джереми были сотни плюсов. Его деловая хватка, его мастерство, когда он заходил в комнату, все ощущали его присутствие, но она хотела отнюдь не этого. Ей хотелось с кем — то встречаться. С кем — то завтракать. Её нужен был парень. Не больше, не меньше.
— Ты говоришь такие вещи Руби?
— Какие вещи? — ответила мама, беря со стола тарелку с вилкой.
— Предполагая, что кто — то не подходит ей, или что она не имеет никакого контроля над своей жизнью или что кто — то пытается использовать её? Или ты оставляешь эти разговоры только для меня?
Мама не ответила. Она положила тарелки в раковину и включила воду.
— У меня нет никакого моющего средства для посуды, — пробормотала она, глядя на решетку под раковиной. Она пожала плечами и вытряхнула в раковину мыло для посудомоечной машины. Лора подумала, что она забыла или проигнорировала ее вопрос, но потом она сказала.
— Мне не нравится Майкл. Он приносит твоей сестре слишком много расстройств, но она всегда хочет надежности. А если Руби что — то хочет. Она это получает. И да, я говорила с ней об этом.
— Тем не менее, тебе все равно удалось оскорбить меня.
— Чем же?
— Говоря «Руби всегда добивается того, чего хочет», ты подразумеваешь, что я не получаю того, чего хочу, потому что не способна.
К удивлению Лоры, ее невозмутимая мать швырнула коробку с порошком на полку с такой силой. Что он перевернулся и высыпался на пол.
— Все, что я говорю о твоей сестре, не является таким же и для тебя, Лора Присцилла Карнеги. Вы два отдельных человека. Вылезь уже, наконец, из утробы.
Лора почувствовала себя сначала наказанной, затем прощенной, но только она собралась ответить на слова матери, как та продолжила.
— Я должна была быть более мягкой, когда ты росла, но я не смогу оберегать тебя как наседка всю твою жизнь. Ты теперь женщина, как и твоя сестра, и у тебя есть выбор. Вы можете быть друг с другом и быть друзьями одновременно, или вы можете порвать все связи и выяснить, кто вы на самом деле. Но вы обе не можете продолжать жить, как враги друг с другом, и все еще держаться друг за друга. Это просто привычка, и я не собираюсь больше за этим наблюдать.
Лора откинулась на спинку стула. Мама подразумевала, что у Руби есть багаж под именем Лора? Она даже не подумала об этом, и хотела уточнить у матери, почему же Руби всегда превосходит её. Она должна была знать, или всю ночь проведет, разглядывая потолок.
— Руби тоньше и выше, — сказала Лора. — Все любят ее, и она всегда получает того парня, какого хочет. А я та, кто просто должен с этим жить и во всем поддерживать её.
— А еще ты умеешь конструировать одежду. У тебя есть способности и таланты, которых ни у кого больше нет. Ты никогда не будешь голодной, Лора. Как думаешь. С этим легко жить?
— Она может всему этому научиться. А я не стану выше. — но когда Лора это сказала, она знала, как сильно Руби пыталась научиться шить и рисовать модели. Начиная с того времени, как Лора вырезала свои модели из журналов и кончая поступление в Парсон, Руби постоянно старалась, ее догнать.
Мама покачала головой и вымыла посуду, нагромождая их на полотенце, потому что у нее не было сушильной стойки.
— Я люблю вас обеих, — сказала она как непреложный факт, прежде чем показать на вещи, которые Лора принесла в стирку. — Лучше идти до часа пик.
Мама была права, как всегда. Они вытащили посудомоечную машину к бордюру и оставили на бумажку с надписью: «Я РАБОТАЮ!». К тому времени, когда Лора вернулась со своей сумкой для белья, перекинутой через спину, и платьем «Маргарет» в другой руке, машинка исчезла.
Когда она вернулась домой, она выложила белье из сумки в шкаф и попыталась позвонить Джереми, чтобы сказать, что Т.О.П. по — прежнему не найден. Как только на том конце подняли трубку в квартиру как огонь ворвалась Руби.
Лора повесила трубку, о чем сразу же пожалела.
— Руби! Разве ты не должна хотя бы подождать. Пока я разрешу войти?!
Руби, просто включила телевизор, транслировавший местные новости.
— Черт, пропустили.
— Пропустили что?
Руби переключила на Первый канал. Шелдон, окруженный полицией, с курткой поверх его сложенных рук, глядя на тротуар, выходил из таунхауса Грамерси — парка. Лора сочла это нереальным. Увидеть того, кого ты знаешь в так виде.
— Это он сделал, — сказала Руби, — и полицейские поймали его из — за нас. Разве это не круто?
— Конечно.
— Теперь. — Руби уселась напротив Лоры. — Давайте поговорим о Пьере Севьене.
— Это предложение полная чушь, — сказала Лора. — Должна быть полной чушью. Почему я привлекла чье — то внимание? Особенно, как дизайнер.
— Изабель Толедо долгое время была модельером, прежде чем получила поддержку.
— Во — первых, я давно не модельер. Во — вторых, я вовсе не Изабель Толедо. Я на неё ни капли не похожа. Я живу в двухкомнатной квартире, расположенной в полумиле ходьбы от поезда. У меня нет крутого акцента, я не знаю нужных людей, и я не знаю, как делать копии.
Руби положила ноги на кофейный столик и протянула руки над стулом.
— Дай мне отдохнуть! Я знаю правильных людей. Я дизайнер. Я работаю в офисе. Это все, что я умею делать. Ты тот, кто знает, как сделать одежду, и я не могу сделать это без тебя.
— Казалось, Руби знала, что мама рассказала Лоре о неуверенности Руби, и Руби решила использовать их в своих интересах.
— Это хреновое предложение, — ответила Лора. — Шелдон или кто — то еще попросил его поговорить со мной, чтобы я не лезла куда не надо.
— И что? У тебя есть что — то лучше?
— Джереми вернулся.
Руби выглядела так, будто её хотелось сказать столько всего, что казалось она готова взорваться. Она наклонилась вперед в кресле, и ее рот открылся, чтобы что — то сказать, но вместо этого она выбежала, хлопнув дверью.