Дороти. Ну конечно, Петра.
Петра. Потому-то они его и убили. Они наши враги. Даже мои враги. Если бы меня убили, они бы радовались. Они бы думали: одной рабочей душой меньше.
Дороти. Но ведь это ужасно.
Петра. Да, сеньорита.
Дороти. Это же отвратительно. Значит, они стреляют в людей, даже не зная, в кого они стреляют?
Петра. Ну да. Они наши враги.
Дороти. Это ужасные люди.
Петра. Да, сеньорита.
Дороти. А где мы возьмем монтера?
Петра. Завтра мы найдем кого-нибудь. Но сейчас никто не придет. Вы лучше не жгите столько света, сеньорита, а то как бы пробки не перегорели. Оставьте только одну лампу.
Дороти гасит все лампы, кроме лампочки у кровати.
Дороти. Так мне даже не видно, что из моей стряпни выходит. Пожалуй, это и лучше. На банке не сказано, можно это греть или нет. Вот гадость, должно быть, получится!
Петра. А что у вас там варится, сеньорита?
Дороти. Не знаю, Петра. Этикетки не было.
Петра(заглядывая в кастрюлю). Похоже на кролика.
Дороти. Если похоже на кролика, значит, это кошка. Но только какой смысл укладывать кошатину в банку и посылать сюда из Парижа? Возможно, конечно, что это приготовили в Барселоне, потом отправили в Париж, а потом привезли сюда. Как вы думаете, Петра, это кошка?
Петра. Если это приготовили в Барселоне, одному богу известно, что это.
Дороти. Ох, и надоело же мне с этим возиться. Петра, возьмите вы и сварите.
Петра. Хорошо, сеньорита. А что сюда прибавить?
Дороти(берет книгу, подходит к кровати и ложится). Что хотите. Откройте первую попавшуюся банку.
Петра. Это для мистера Филипа?
Дороти. Если он придет.
Петра. Мистеру Филипу не понравится первое попавшееся. Нужно быть поосторожнее, если это для мистера Филипа. Он уже раз швырнул на пол поднос с завтраком.
Дороти. А почему, Петра?
Петра. Он что-то прочел в газете.
Дороти. Должно быть, про Идена.[145] Он ненавидит Идена.
Петра. Все равно, это было очень нехорошо. Я сказала ему, что он не имеет права. No hau derecho, я сказала ему.
Дороти. А он что?
Петра. Помог мне подобрать все, а потом хлопнул меня вот так, когда я стояла нагнувшись. Сеньора, мне не нравится, что он в соседней комнате. Он вам не пара.
Дороти. Я люблю его, Петра.
Петра. Сеньорита! Пожалуйста, не надо. Сеньорита, он нехороший. Я не говорю, что он злой человек. Но он нехороший.
Дороти. По-вашему, он противный?
Петра. Нет, не противный. Противный — это грязный. А он очень чистый. Всегда принимает ванну, даже когда нет горячей воды. В самый мороз и то ноги моет. А все-таки, сеньорита, он нехороший. И вы не будете счастливы с ним.
Дороти. Петра, я еще никогда ни с кем не была так счастлива, как с ним.
Петра. Сеньорита, это ничего не значит.
Дороти. Как это так, ничего не значит?
Петра. Здесь любой мужчина это умеет.
Дороти. Вы просто нация хвастунов. Сейчас пойдут рассказы про конкистадоров и тому подобное.
Петра. Я только хотела сказать, что нехорошие мужчины все здесь такие. Случается, конечно, что и хороший человек таким бывает, настоящий хороший человек, как мой покойный муж. Но нехорошие — все такие.
Дороти. Да, на словах.
Петра. Нет, сеньорита.
Дороти(заинтересованно). Неужели в самом деле…
Петра(грустно). Да, сеньорита.
Дороти. И вы думаете, что мистер Филип в самом деле нехороший человек?
Петра(серьезно). Ужасный!
Дороти. Ох, где же это он пропадает?
Из коридора доносится топот тяжелых башмаков. Филип и три бойца в форме Интернациональной бригады входят в номер 110, и Филип зажигает свет. Филип — без шляпы, промокший, растрепанный. Один из бойцов — Макс, человек с изуродованным лицом. Он весь в грязи; войдя в комнату, он садится верхом на стул, складывает руки на спинке и опускает на них подбородок. У него очень странное лицо. У одного из бойцов через плечо висит автомат. У другого на поясе парабеллум в деревянной кобуре.
Филип. Эти две комнаты нужно изолировать от коридора. Всех, кто захочет меня видеть, вы сами введете сюда. Сколько людей внизу?
Боец с автоматом. Двадцать пять.