Гидеон Кру стоял с Глинном и Мануэлем Гарзой на носовой палубе и переговаривался с ними вполголоса. Их разговор касался природы Баобаба, но, как обычно, в основной своей массе он состоял из диких предположений и сумасшедших теорий. Гидеона сильно расстраивало то, что сейчас, после всех приложенных усилий и жертв, они располагали таким малым количеством веских разумных доводов. Они не знали даже природы существа: это механизм или некая форма жизни, или какая-то причудливая комбинация и того, и другого? Было ли оно разумным — или просто глупым растением? Нехватка подобной информации становилась серьезной проблемой на борту корабля, потому что проистекающий из этого вакуум заполнялся слухами и беспочвенными гипотезами.
По крайней мере, все еще держалась замечательная погода, и океан был спокойным, как запруда у мельницы. Каждый пошедший день приближал их к лету, и количество дрейфующих айсбергов значительно увеличилось, хотя весна была еще в самом разгаре. Оглядевшись, Гидеон насчитал шесть величественных ледяных колоссов, усеивающих море. Восходящее солнце висело низко, рисуя на воде золоченую дорожку. Спокойствие окружающей обстановки было полной противоположностью взрывоопасной атмосфере на корабле.
— Простите, господа?
Гидеон повернулся, чтобы увидеть приближавшегося к ним доктора Патрика Брамбелла, выглядевшего опрятно, словно с иголочки, но с таким взволнованным выражением на обычно спокойном лице, что Гидеон мгновенно встревожился.
— Доктор Брамбелл, — приветствовал его Глинн.
Брамбелл подошел как-то неуверенно, сложив руки перед собой.
— Я закончил вскрытие… — сообщил он и без необходимости добавил на выдохе: — Лиспенард.
Гидеон почувствовал, как его грудь сдавило. Жесточайшим усилием воли он подавил все мысли об Алекс, которые с завидной регулярностью являлись, словно из ниоткуда, и угрожали подорвать его душевное спокойствие. Но этот рапорт он должен был выслушать, во что бы то ни стало, поэтому он собрался и весь обратился в слух.
— И что вы обнаружили? — спросил Глинн, когда пауза Брамбелла начала неоправданно надолго затягиваться.
— Мозг отсутствует, — сказал Брамбелл.
— Что вы имеете в виду, говоря «отсутствует»?
— Абсолютно отсутствует. Целиком и полностью. Ни остатков, ни следов, — слова у него вырывались с трудом, и его ирландский акцент звучал сильнее обычного. — Похоже, что он был удален на уровне ствола мозга, отсечен как будто скальпелем с применением высоких температур. Я взял пробу, провел ее биоанализ и обнаружил, что белки в месте иссечения имеют денатурированную структура из-за нагрева.
Гидеон уставился на врача.
— Удален? Не раздавлен?
Брамбелл нервно провел рукой по лысине.
— Кажется, мозг был удален до того, как череп был раздавлен — иначе на его внутренней поверхности остались бы следы — нервная материя застряла бы в разломах и трещинах. Но нет — в останках нет следов серого или белого вещества. Даже микроскопических следов. Кажется, что Баобаб… ну…
Лицо доктора выглядело абсолютно растерянным.
— Съел его? — закончил за него предложение Гарза.
От услышанного Гидеон ощутил несуществующий удар под дых, его едва не одолел рвотный спазм.
— Это то, о чем я подумал в первую очередь. Но если бы он просто поглотил его для питания, то зачем он тогда иссек его подобным образом? Настолько аккуратно? А то, что мозг именно иссекли, насчет этого у меня не осталось абсолютно никаких сомнений. Что случилось с ним после этого, я понятия не имею — съеден, поглощен… да что угодно.
— Изучен? — неожиданно сам для себя выдвинул версию Гидеон.
Гарза резко повернулся.
— Что ты имеешь в виду?
— Ее мозг был изъят, — ответил Гидеон. — Зачем? Возможно, существо захотело изучить его, загрузить его содержимое — это было бы веской причиной, чтобы извлечь его целиком, не повредив.
— Невероятно, — сказал Гарза. — И это еще слабо сказано.
— Вспомни последнее сообщение Алекс. Позволь мне коснуться твоего лица. Она явно находилась под чьим-то воздействием. И вообще… она ли произнесла это — или только ее мозг?
— Если твоя теория верна, — сказал Гарза, — то, как она это сказала? У нее же не было рта — ее тело к тому времени было уже раздавлено.
Гидеон вздрогнул.
Не напоминай мне об этом! — мысленно взмолился он, но постарался сосредоточиться и дистанцироваться, ему нужно было смотреть на ситуацию отстраненно.
— А что если ее мозг, изъятый неповрежденным, говорил через существо? Позволь мне коснуться твоего лица. Он определенно вступил с чем-то в контакт, но в то же время оказался сбит с толку и дезориентирован. Я говорю о том, что его только что удалили из тела женщины.
На лице Гарзы проступил явный скептицизм, и он покачал головой.
— Боже, это уже из раздела научной фантастики!
Повисло долгое молчание. Глинн, как обычно, все эмоции держал при себе, демонстрируя абсолютно бесстрастное лицо.
Возможно, Гарза прав, — размышлял Гидеон, — может быть, это действительно научная фантастика.
В ретроспективе сказанное им звучало довольно смешно, но он не собирался доставлять Гарзе удовольствие и признавать это.
— Есть еще одна мелочь, — сказал Брамбелл через мгновение.
Глинн вопросительно поднял брови.
— Кажется, кто-то забрал часть образца из экзолаборатории. Четыре лаборанта строго вели журнал забора всех проб, но пропал большой кусок — и никто, кажется, не знает, куда он подевался. Может кто-нибудь из вас случайно взял его и не задокументировал это?
Гарза повернулся к Гидеону с обвинительным взглядом.
— Это не я! — воскликнул тот. Сегодня утром Гарза был еще большей занозой в заднице, чем обычно.
— Никто из нас не сделал бы ничего столь безответственного, — подвел итог Глинн.
— Ну что ж, — протянул Брамбелл, — возможно, лаборатория допустила ошибку при первоначальном измерении длины щупальца. Или, может быть, они все же забыли записать какое-то отсечение пробы, — он прочистил горло. — Или, возможно, все это дымовая завеса, чтобы скрыть непрофессиональное поведение. Я говорю это, потому что прошлой ночью эти четыре джентльмена устроили в лаборатории вечеринку. Когда я проходил мимо нее по дороге сюда, я заглянул внутрь и увидел там следы гулянки, а четверка, чего уж там греха таить, валялась и вытирала собой пол около импровизированной барной стойки.
— Вы имеете в виду, что они были в отключке? — уточнил Гарза.
— Да, именно это я и сказал. Единственным, кто оставался в сознании, был Фрейн — если такое состояние можно назвать сознательным — и именно он рассказал мне о пропавшем куске щупальца.
— Где они сейчас?
— Легок на помине, — и Брамбелл обратил свое внимание на подошедшего Фрейна. Халат лаборанта был усеян фиолетовыми пятнами, и от него разило вином. Надо признать, выглядел он ужасно. Фрейн не производил на Гидеона впечатление прожженного гуляки, но сейчас он явно был с похмелья.
Глинн отошел чуть в сторону, в то время как Гарза накинулся на мужчину.
— Какого черта? — потребовал он.
Фрейн начал, запинаясь, мямлить, что у них была небольшая вечеринка с сангрией, но ничего предосудительного…
Гарза оборвал его излияния жестом.
— Что насчет пропавшего образца?
И тут Фрейн приступил к сложному и почти бессвязному объяснению, утверждая, что это произошло задолго до вечеринки, и в пропаже не было их вины, они вели безупречные записи, кто-то, вероятно, украл этот кусок в качестве сувенира, и в любом случае они выпили не так уж и много…
— Вы знаете правила, — сказал Гарза. — Никакого алкоголя, как только корабль прибыл на место назначения. Я лишаю вас недельного жалования. И поскольку вы главный специалист, я хочу, чтобы вы провели на гауптвахте двенадцать часов — и проспались.
— Гауптвахта? — парень выглядел опустошенным. — Вы имеете в виду тюрьму?
— Да. Гауптвахта. Вы там будете под наблюдением охраны.
— Но…
Гарза пристально посмотрел на мужчину, пока тот не поник и не замолчал. Затем он повернулся к Глинну.
— Подобное нарушение дисциплины подобно яду на борту корабля. Надеюсь, вы согласны со мной?
Слабый кивок головы дал понять, что Глинн целиком с ним солидарен. И затем, сверившись со своими часами, он обратился к Гидеону:
— Давай на этом закончим, — сказал о н. — Нам давно уже пора быть в лаборатории Протеро.