В серый непогожий день, возвращаясь с работы домой, невольно останавливаешься перед сверкающими витринами дорогого ресторана. Внутри уютно и тепло. Сквозь огромные окна ты видишь счастливых людей, жующих хвосты лобстеров, попивающих «Шато де Тоннель» и поглядывающих искоса на свои дорогущие блестящие иномарки, припаркованные на тротуаре.
«Почему я не крутой?» — думаешь ты и уныло плетёшься домой кушать макароны с сыром. Тебя обрызгивают грязной водой из-под колёс бандитские джипы, и ты думаешь — ну почему всё так сложилось в жизни? Как же мне стать «крутым»? А на самом деле всё очень и очень просто.
Перво-наперво забудь всё, чему тебя учили в школе и институте, все эти плебейские словечки — извините-простите, спасибо-пожалуйста. Никогда не говори их никому. Если ты случайно наступил в автобусе на ногу бабусе, сдержи своё интеллигентское «извините» и лучше гаркни ей в самое ухо, чтобы все слышали: «Убери свои ласты, старая коза!». Сразу увидишь, сколько свободного места вокруг тебя образуется.
Самое главное, конечно, твоё самоощущение. Маленькому худому очкарику труднее быть крутым, чем огромному амбалу. Но это преодолимо. Ведь крутизна не в теле, а в голове. Купи себе игрушечный пистолет, с виду и по тяжести похожий на настоящий, положи его во внутренний карман и мысленно убеждай себя, что у тебя «ствол» взаправдашний, пока сам в это не поверишь.
И тогда вскоре ты заметишь, что уже перестал переходить на другую сторону улицы, увидев идущих навстречу подвыпивших подонков. Когда-нибудь ты гордо пройдёшь мимо и даже толкнёшь их плечом, а они ничего не скажут, потому что нутром почувствуют — у тебя есть «ствол».
Естественно, нужно и одеваться «по-крутому». Займи побольше денег, купи себе кожаную куртку, чёрные джинсы, туфли с пряжками, крокодиловый портмоне. Денег никому не отдавай, потому что долги отдают только трусы, а ты теперь «крутой». Нарежь из газеты толстую пачку «долларовых банкнот» и положи это в портмоне, а портмоне, соответственно, в задний карман джинсов.
Убеди себя, как и в случае с пистолетом, что денег у тебя немерено, и ты можешь купить всё, даже хвосты лобстеров и «Шато де Тоннель». И тогда ты наконец поймешь, что вся эта шелуха не нужна. И ты лучше дома поешь макарон с сыром. Но только отныне называй это блюдо не иначе как Лазанья с Моцареллой, потому что это «круто».
Читай только отечественные уголовные романы, выписывай из них в отдельную тетрадку понравившиеся выражения, типа: «Ты на кого батон крошишь, профура?» или «Шлифуй под нары, заусенец». Говори громко, веди себя развязно. Не исключено, что неоднократно тебе поддадут хорошенько, но шрамы лишь украсят твоё лицо и облагородят.
Обижай только слабых, с сильными не связывайся, это опасно. Чтобы избавить себя от излишнего сострадания к живым существам, собственноручно повесь в подвале пять кошек и одну собаку. Постарайся не проявлять никакой жалости ни к кому, иначе денег не заработаешь. Не исключено, что тебя посадят или застрелят, но подумай, разве ты сейчас живёшь лучше, чем в тюрьме?
Со временем ты переменишься, заимеешь настоящий пистолет и шикарную иномарку, сможешь купаться в ванне, наполненной «Шато де Тоннель», а хвосты лобстеров не будет есть даже твоя собака. Вот тогда можно будет снова вспомнить — извините-простите, спасибо-пожалуйста и всё, чему тебя учили в школе. И ты снова будешь таким же хорошим парнем, но только уже при деньгах.
Саша проснулся и открыл глаза. Он так и спал, не раздеваясь, не укрывшись одеялом. Даже тапочки болтались на ногах. Саша встал с кровати и посмотрел на календарь. На работе он брал отпуск за свой счет для поездки в столицу, у него в запасе было еще два дня. Это хорошо, не хотелось появляться на работе с подбитой губой.
Саша принял душ, заглянул в холодильник, обнаружил там отсутствие запасов еды, вздохнул и сел пить чай без ничего. Полина Поликарповна молча подошла к нему и положила перед ним два вареных яйца и бутерброды с сыром.
— Ешь, — сказала она.
— Спасибо, Полина Поликарповна, — ответил Саша, — я вам все верну.
— Да, ладно, — махнула рукой соседка, — не выдумывай.
Александр поел, собрал свои вещи и бегом отправился до спортзала, где тренировался. До него было километров семь и преодолеть это расстояние бегом было бы даже полезно. Саша специально прокладывал свой маршрут, где было возможно по дворам и аллеям, чтобы лишний раз не травиться выхлопными газами.
Виктор Поникович, увидев Александра, всплеснул руками.
— Где тебя носило? — гневно спросил он.
— Задержался в дороге, — ответил Саша, — всякое бывает.
— Сергей Владимирович вчера приходил, — сказал тренер, — сегодня его не будет. Позвони ему сам и извинись. Он не обязан сюда таскаться, чтобы тебя обучать.
— Хорошо, позвоню, — пообещал Саша.
— Ну, давай, нагоняй упущенное, чемпион, — смягчившись, сказал тренер, — губу и нос в поезде тебе разбили?
— С полки упал, — ответил Саша.
— Ну-ну, — нахмурившись, сказал Виктор Поникович и пошел в тренерскую.
Саша никому ничего не рассказал о происшедшей с ним и с Мишей истории. Он продолжал работать в той же фирме торгующей оргтехникой охранником, очень много тренировался, стал злее, жестче и сильнее. После случившегося Саша стал абсолютно замкнутым, практически ни с кем не общался, говорил очень мало.
Иногда Саша приезжал в «ТУБЕАН», где «добрейший» Руслан Олегович позволял Саше по своей трубе перекинуться парой слов с Мишей. Саша узнал, что его больше не бьют, кормят нормально, но сидит он все время в подвале. Где он сидит Саше узнать не удалось. Он попробовал один раз проследить за машиной Циклопа, но его засекли и Господин Руслан Олегович попенял на это Саше, сказав, что вторая попытка его узнать местоположение Миши, закончится для его брата плачевно.
Единственный человек, исключая тренера, с которым Саша общался много и долго был старик-спецназовец Сергей Владимирович. Тихомиров видел, что с Сашей твориться что-то неладное, но он ни разу не спросил у Саши что произошло. Но даже если бы он и спросил, то Александр наверняка бы не рассказал ему ничего. Наверное, Тихомиров чувствовал это, поэтому и не спрашивал.
После всей этой истории Саша стал абсолютно другим. Ни на секунду, ни на минуту он не прекращал думать о том, что Мишка сидит на цепи в холодном сыром подвале. Тренировками он доводил свои мышцы до судорожной ломоты, совершенно не жалел себя ни на тренировках, ни в спарринге и иногда, скрипя зубами от усталости и боли, думал о том, каково сейчас его брату — в сто, в тысячу раз хуже.
Набивая кулаки и предплечья на тренажере, Саша сознательно колотил с каждым днем все сильнее и сильнее, сознательно делал себе больно, чувствуя себя виноватым за то, что брат страдает из-за него, как ему казалось. В этой истории с «Мерседесом» и последующей Сашиной попыткой освободить Мишу получилось, как в вязкой трясине Карельского болота — чем больше дергаешься, тем сильнее тебя засасывает вязкая и холодная грязь.
Больше Александр не имел права проигрывать никогда, потому что для него поражение означало одно — смерть. Смерть для него и для Миши. А что такое боль по сравнению со смертью? Боль это пустяк, который проходит. А вот смерть не пройдет. Смерть это большая жирная точка после которой не будет ничего — ни боли, ни страданий, ни холода, ни жажды.
Но не будет и ни наслаждения, ни любви, ни тепла. Саша хотел жить. Он хотел, чтобы и Миша остался жив и поэтому ради этой цели он не щадил себя. Поэтому он набивал до отупения руки и ноги, голову и живот. Вскоре Саша совсем прекратил чувствовать боль. Он отключался от боли, перестал ее замечать.
Даже когда однажды он вывихнул руку во время спарринга, то все равно одержал победу и еще почти сутки не замечал боли. Но опухоль на плече подсказала что что-то в организме не так, как нужно. Тихомиров тоже заметил это. Он недовольно покачал головой и резким движением вправил вывих. После этого они посвятили целую неделю тренировок способам врачевания, вправления вывихов и повышения самочувствия.
Саша практически отключился от внешнего мира. Он ни о чем не думал, кроме того, как ему выиграть соревнования и любую свободную минуту посвящал тренировкам. День начинался с десятикилометровой пробежки в парке, затем Саша шел на работу и вечером тренировался с Тихомировым. Если у него был свободный от работы день, то после пробежки он наполнялся бассейном, тремя тренировками с промежутками в час на отдых и чтением.
Более всего Саша уделял время тренировкам скорости удара. Это было очень важно, потому что Саша от рождения не обладал комплекцией бегемота и ростом пожарной каланчи. Весил он тоже не ахти как много, поэтому в бою со слоноподобным противником Сашу могла спасти только скорость. Именно Тихомиров заставлял Сашу развивать быстроту удара, мотивируя это так.
— Если ты прирастил силу руки в два раза, — говорил он, — то и сила удара твоего кулака прирастет примерно во столько же раз. Но если ты увеличил скорость удара рукой в два раза, то мощь удара возрастает многократно. Это закон физики. Если не веришь — проверь.
Саша тренеру доверял, поэтому не стал утруждать себя теоретической проверкой, и уже через месяц путем «практических работ» убедился в том, что тренер был прав и мощь его удара возрастает не пропорционально скорости, а значительно быстрее.
Это придало пыл его усердию, Саша стал тренироваться еще с большим усердием, мышцы его превращались в стальные канаты, мгновенно отзывающиеся на любой приказ мозга. Вечером, придя с занятий с Тихомировым, Саша снова приступал к занятиям до самого позднего вечера — тренировал пресс и нечувствительность корпуса тела к ударам.
В заброшенном подвале он подвесил в комнате тяжелую стальную балку и, раскачав ее, принимал удары массивного металлического конца по плечам, животу и в корпус. Поначалу балка откидывала Александра при ударе, как щенка, тело отзывалось резкой болью, но уже через месяц Саша твердо держал удар и даже увеличил вес балки. Сила ее удара стала таковой, что с хрустом ломались кирпичи, подставленные под летящий ее таран, но Саша спокойно принимал такой удар в живот — мышцы пресса стали каменными.
Конечно, был риск, что Александр отобьет себе все внутренности или переломает руки, но он не думал об этом. Времени оставалось мало — многое нужно успеть и если он проиграет там, на боях, то ни руки, ни ноги, ни голова ему больше вовсе не понадобятся. Он добился того, что балка с двумя пудовыми гирями срывалась из-под потолка, била Сашу в живот и он спокойно держал удар.
Саша был очень доволен собой, с гордостью продемонстрировал Тихомирову успехи в тренировке своей выдержки и стойкости к ударам. Тот Сашу, конечно, похвалил, но сказал, что лучше бы вообще научиться не получать удары, чем стараться их сдерживать таким образом. Саша немного обиделся и ответил, что одно другому не мешает.
Тихомиров продемонстрировал Александру, что он несколько не прав. Неожиданно и быстро тренер ткнул пальцем в набитые Сашины ребра под локоть так, что Александра передернуло от боли и он на мгновение открыл лицо. Тихомиров отвесил ему оплеуху. Саша не успел даже закрыться.
— Есть уязвимые болевые точки и люди, которые неплохо умеют по ним попадать, — спокойно сказал Тихомиров, — конечно, от тупого удара балки ты таким образом защитишься, но от опытного противника вряд ли…
Саша без особой радости согласился, кивнул головой — что ж это выходит, что он понапрасну потратил вечера с этой дурацкой балкой? Но Тихомиров успокоил его.
— Это тоже неплохо, что ты умеешь держать такой удар, — сказал тренер, — умение держать удар бойцу всегда пригодится. Ведь не все же твои противники будут высокоинтеллектуальны и смогут попасть пальцем в болевую точку… Но все-таки лучше уйти от удара, угадать его еще до того как противник начал его проводить. И уйти, воспользовавшись скоростью своего тела и своей мысли.
Почти на каждой тренировке повторял Сергей Владимирович эти слова, Саша хорошо помнил их и придавал им большое значение. Скорость своей мысли и своего тела он постоянно тренировал. Он постоянно наблюдал за людьми в своем магазине, в метро, на улице, в спаррингах и вскоре научился предугадывать их действия, движение их мысли и вскоре довел это свое качество до автоматизма.
В спаррингах его противники удивлялись тому, что Саша успевает защититься еще до того, как его соперник начинает проводить прием. Он как будто обладал шестым чувством, которого у его противников не было. Скорость его передвижений и ударов достигла немыслимых пределов. Александр стал замечать за собой, что движения его рук и ног даже иногда опережают движение мысли. Он не мыслит, а работает на автомате, подсознанием создавая комбинации приемов, блоков и ударов.
И только потом, после боя он, анализируя ситуации, понимал, что действовал правильно, а это означало, что и скорость работы его мозга была оптимальной. Саша не просто тупо изучал приемы борьбы и удары — он анализировал, думал и делал выводы. Каждый выходной Александр забирался в библиотеку и штудировал все книги о борьбе и единоборствах, тщательно отбирая для себя те крупицы ценного, которые попадались в на страницах книг.
Он постигал науку борьбы и пытался изобрести на основе полученных им знаний свою методику борьбы, отобрать самое лучшее, что есть в каждом виде единоборств и сделать из них симбиоз, чтобы потом только побеждать и не знать поражений.
Кроме занятий с Тихомировым, Саша с подачи своего тренера посещал еще несколько школ, где работали неплохие мастера своих школ — айкидо, бокс, карате. Александр спешил с тренировки на тренировку, из зала в зал и вскоре понял, что его работа, которая заключалась в стоянии в магазине, просто мешает ему. Десять часов он простаивал в неподвижности, тело просилось двигаться, мышцы нуждались в нагрузке — он просто терял время.
Уйти с работы Саша пока не мог, потому что для жизни нужны были деньги, даже те крохи, которые он получал, работая охранником, позволяли ему как-то жить — нормально питаться, покупать книги. Но времени катастрофически не хватало — за оставшееся до боев на ринге время нужно было еще очень много узнать и хорошо подготовится физически.
В это время сомнений и размышлений Саше как раз и подвернулось предложение поработать инструктором по айкидо. Тренер одной из секций, где Саша занимался, видя его бесспорные успехи, пригласил Александра поработать с учениками и Саша, посоветовавшись с Тихомировым, согласился. В деньгах он ничего не терял, но получил возможность проводить в спортзале целые сутки.
Все это время Александр общался с широким кругом людей, многие навязывались ему в друзья, но Саша никого к себе не подпускал. Он был один, ему помогал Тихомиров, старый его тренер Виктор Поникович суетился рядом и этого хватало.
Иногда Саша вспоминал Аллу. Ту самую с которой они познакомились в метро и потом ходили в ресторан. Она еще тогда некрасиво «подставила» их с Мишкой, когда на них напали охранники ее «папика». Саша думал о ней очень часто. Скорее всего, от отсутствия женского общества на данном этапе его жизни. Нельзя сказать, что женщины ему вообще не встречались — нет. В секциях, где он тренировался, было много дам, которые поглядывали на него если не с вожделением, то с любопытством.
Но Сашу подобные девушки не слишком притягивали, хотя среди них попадались и очень симпатичные. Во-первых, зачем завязывать какой-то роман, если тебя меньше чем через два месяца могут пристрелить или убить на ринге. Во-вторых, зачем Саше девушка, которая может отдубасить за нефиг делать среднестатистического парня.
Саша и сам может это сделать, а девушка ему нужна нежная, веселая и удивительная. Такой ему казалась Алла. По крайней мере, такой он ее запомнил, дорисовав от себя в ней влекущее его черты. Какая в общем-то, разница, какой он представлял себе Аллу, ведь им не суждено было больше встретиться и это обстоятельство Сашу отчасти даже радовало.
Вскоре и Саше, и Тихомирову стало ясно, что для Александра соперников в спортивных залах города больше нет. Спарринги оканчивались на первой же секунде или вообще не начинались из-за того, что с Сашей никто не хотел выходить на тренировочный бой. Александру осталось только долбить груши и железки, да читать книги по искусству борьбы.
И вот в одной книге про французский бокс — увлечение аристократов Парижа начала прошлого века, которые называли себя «белые воротнички», Саша нашел объяснение такому их странному названию. Оказывается эти самые «белые воротнички», переодевшись простолюдинами и облачившись в белоснежную рубаху, отправлялись в самые разбойничьи районы Парижа и его окрестностей, прогуливались там, пока не подвергались нападению бандитов. Самой большой честью для «белого воротничка» было выйти из боя, не запачкав свою белую рубаху ни кровью, ни грязью. О поражении для «белых воротничков» не могло быть даже и речи.
Саша задумался над этим. Хорошая методика тренировок для настоящего бойца — и сам поддерживаешь форму и бандитов наказываешь. Но где ему найти такой самый бандитский район в своем родном городе? Можно поехать в рабочие микрорайоны, где бродят пьяные пролетарии, которые цепляются к одиноким прохожим, матерятся и безобразничают? Но все-таки стыдно бить незащищенных пролетариев — их и так бьют то зарплата, то правительство, то дома жена. Потом, какой из подвыпившего работяги боец? Пусть даже их целая бригада — все равно бить их неэтично и безнравственно.
Есть еще ублюдочные подростки, надышавшиеся клеем или другой ерундой, которые ломают скамейки и перила в подъезде, насилуют девочек, сквернословят и отбирают деньги опять же у подвыпивших пролетариев. Их следовало бы наказать, «надавать по сусалам» в целях воспитания, чтобы неповадно было безобразничать. Но во-первых, все эти подростки опять же Саше не соперники, во-вторых, если говорить о воспитании, то вряд ли Саша воспитает их таким вот образом. И хоть город у него не маленький, но все равно безобразничать в родном городе не хотелось бы.
Саша вспомнил о драке, которую он устроил в мирном байкерском баре по заданию подонков, похитивших его брата. Хорошая все-таки была тренеровочка, но он покалечил нормальных парней, которые спокойно пили пиво, никого не трогали, а он пришел и устроил там бойню. Осознание этого несколько тяготило Сашу и он не хотел больше бить мирных граждан.
Вот если бы найти такой бар, где собираются одни ублюдки, гады, подобные тем, что захватили его брата. Таких не жалко ни капельки. Их не просто не жалко, их нужно уничтожать. Саша вспомнил слова Конфуция, которые сказал ему как-то Тихомиров:
«Некто спросил — правда ли то, что за зло нужно платить добром? И Конфуций ответил — чем же тогда платить за добро? За добро платят добром, а за зло нужно платить по справедливости!»
Вот так — за добро добром, а за зло по справедливости. Зло имеет свойство разрастаться, если его не остановить, не убить. Не чувствуя противодействия, зло умножается многократно. Хама не усмиришь интеллигентным объяснением, а грабителя тем, что отдашь ему все что имеешь. Хам плюнет в тебя, а грабитель отберет все, что есть и будет грабить дальше.
«Удалили тебя по левой щеке, — назидательно говорил Тихомиров, — обязательно подставь правую щеку… А сам уйди под локоть и снизу дай ему в челюсть!».
Например, монахи Шаолиня отрицали зло в самом себе, но считали себя проводниками высшей силы, призванной карать и наказывать зло, расплодившееся в мире. Что говорить — может быть они были и правы. Нет, скорее всего, точно правы, если внимательно изучать историю монастыря Шаолинь.
Так прошли еще три месяца и настала пора ехать в столицу на бои. Саша был готов и морально, и физически. Готов, как никогда в жизни. Это говорил и Тихомиров. Он был в восторге от своего ученика.
Саша зашел перед поездкой в «ТУБЕАН», позвонил с трубы Господина Мише и пообещал ему, что скоро они встретятся. Миша тяжело вздохнул и ничего не сказал. Видимо он сходил с ума от одиночества и безысходности. Саша отдал Господину его «сотовик».
— Удачи тебе, боец, — сказал Руслан Олегович, — через неделю не появишься, начнем потихоньку твоего брата резать на куски.
Присутствующие при разговоре Крот и Кегля ухмыльнулись. Саша давно заметил, что всегда, когда он заходит к Руслану Олеговичу у телохранителей Господина торчат за поясом наготове рукоятки пистолетов. Боятся, значит, его бандиты.
«Я вернусь, — подумал Саша, — а когда брат будет в безопасности, тогда мы с вами и поговорим». А Кегля и Крот подумали одновременно: «Отдашь деньги и мы тебя убьем». Александр развернулся и вышел прочь.
В Москву они поедут вдвоем с Виктором Пониковичем. Жаль, что не поедет старик-спецназовец Тихомиров. Иван Денисович не велел брать никого лишнего, потому что это не выпускной вечер в школе, а серьезная кровавая вечеринка о которой посторонним знать просто незачем. А Сергей Владимирович здорово помог бы Саше выигрывать своими подсказками и советами, увидев его потенциальных противников на ринге. Ну, да ладно, Саша теперь и сам не промах, справится!
В поезде Саша отсыпался, чтобы приехать на соревнования свежим, бодрым и отдохнувшим, а Виктор Поникович суетился — то хватался за чтение, то бросал его, то пил чай, то смотрел в окно. Было видно, что он нервничает. Саша был спокоен. Поезд мерно покачивался на поворотах, стучал колесами. За окном зима укрыла мир белым покрывалом чистого снега. Топились в придорожных домах старые печки, ветер раскручивал и уносил дым из труб.
Лежа на верхней полке, Саша смотрел в окно на проносящиеся мимо деревья и деревни, и думал о том, что живут люди в этих старых покосившихся домиках и знать не знают о каких-то боях без правил, где крутятся огромные деньги, а в поселковом магазине нет выручки. Потому, что у народа нет денег и думает народ лишь о том, как бы выжить в этом заброшенном богом месте. Думая так, Саша сам не заметил, как задремал. Он спал и думал о том, что возвращаться без победы ему нельзя. Проиграть и не вернуться тоже нельзя — Мишку замучат и убьют. Нужна только победа.