Слегка светало. На улицах было абсолютно пусто, окна домов не горели, когда две иномарки почти одновременно подъехали на площадку перед Пушкинским театром. Из одной вышли — Руслан Олегович, Крот, Кегля и толстый мент Драка с автоматом на плече. Из другой не спеша, вылезли Иван Денисович, Гоблин и два охранника «мамонта». Все присутствующие держали руки на рукоятках своих пистолетов. В это время из-за каменного забора Дворца Пионеров выглянула голова Сергея Владимировича.
— Ну, что там, — спросил Саша, на плечах которого стоял Тихомиров.
— Пора, гости прибыли, — ответил тот, — стой спокойно, а то я промажу.
— Как камень стою, — ответил Саша.
Бандиты московские и питерские нервно вглядывались друг в друга, ища Сашу, но его ни там, ни там не было. Обе команды были на взводе, готовые в любую секунду открыть стрельбу, потому что и тем и другим внезапно стало ясно — денег никто из них не получит. Едва Иван Денисович открыл было рот, чтобы спросить об этом, как вдруг свистнула пуля и лобовое стекло его машины разлетелось на куски. Это из-за забора выстрелил Тихомиров. В химии это называется катализатор. Когда одна маленькая составляющая вызывает бурную реакцию.
В утренней тишине выстрел грянул как раскат грома. И те и другие выхватили «пушки». А мент рванул с плеча автомат и дернул затвор. Иван Денисович не стал ждать, когда мент покрошит их на мелкие кусочки, а просто выстрелил ему в лоб. Он всегда стрелял в голову, потому что напридумывали этих пуленепробиваемых жилетов — одна морока с ними.
Мент упал и уронил автомат. И что тут началось — трудно описать, это нужно видеть! С обеих сторон, жужжа и кусаясь, полетели в противников пули. Кто-то успел спрятаться за машину. А кто-то не очень. Один из мамонтов Ивана Денисовича, тот самый разговорчивый Боня практически сразу же упал с простреленным коленом, стал отползать и его добили. Несколько пуль врезались в корпус и окровавленный Боня затих. Машины под градом пуль разлетались на кусочки. Пока была ничья. По одному человеку с каждой стороны погибло.
Но вскоре ситуация переменилась. Бойцы Ивана Денисовича стреляли все-таки лучше, чем банда Руслана Олеговича. Особенно прицельно палил из своего ствола Гоблин. Он-то вскоре нагло застрелил прямо в глаз Крота, который и без того был уже ранен в плечо. Бандит упал и уронил пистолет. В банде Руслана Олеговича среди одного оставшегося в живых бойца Кегли посеялась паника и он неожиданно трусливо побежал, бросив командира совсем одного. На открытом пространстве его сразу же достали меткие пули врагов и он упал, обагрив своей кровью святые ступени великого театра.
Пока бандиты Ивана Денисовича расстреливали убегающего Кеглю и сильно отвлеклись на это, Руслан Олегович успел выскочить из-за машины, схватить возле мертвого Драки его автомат и немедленно начал стрелять в противников. Испугавшись автоматной очереди, бойцы Ивана Денисовича залегли за машиной и стали расползаться, как тараканы в разные стороны. Через минуту пара пуль попала в бензобак и автомобиль со страшным грохотом взорвался.
Когда дым рассеялся, то стало видно, что Руслан Олегович неплохо пошатнул оборону противников, а именно — он завалил и Гоблина, и второго мамонта, (с которым Саша бился возле школы). Они лежали, истекая кровью возле горящей машины. И тут произошло следующее. Иван Денисович выскочил из-за завесы дыма и прямо в лоб застрелил растерявшегося Руслана Олеговича. А тот нажал на курок и прошил очередью противника. Оба одновременно упали в разные стороны и не осталось больше никого на окровавленной площади перед Пушкинским театром. Все погибли. Мягкий снег жадно впитывал в себя кровь, превращая ее из темно красной в бледно-розовую.
Сергей Владимирович спрыгнул с плеч Саши, откуда он через забор наблюдал происходящее и сказал:
— Получилось даже удачнее, чем я мог предполагать. Они перестреляли друг друга сами. Мне даже не пришлось о них руки марать. А вот теперь нам нужно по-быстрому уходить, потому что с минуты на минуту тут милиция появится.
И они побежали, как два набедокуривших школьника — старый и малый. На набережной Сергей Владимирович зашвырнул пистолет, завернутый в тряпку подальше в Фонтанку под мост, где не замерзала вода. Они молча прошли до здания Цирка, где Сергей Владимирович припарковал свою машину. Мимо них в сторону Пушкинского театра с мигалками промчались два милицейских фургона.
— Ну, вот теперь, Саша, ты ничего никому не должен, никаких баксов, — сказал Сергей Владимирович Саше, открывая свои «Жигули», — все долги мы с тобой раздали.
— Я вам должен, — с благодарностью сказал Саша.
— Ты мне по гроб жизни обязан, — устало махнул рукой Сергей Владимирович и непонятно было то ли он пошутил, то ли сказал серьезно, — теперь домой поехали — Мишку стричь, брить и отмывать.
— Я думаю там Алла, его уже и побрила, и помыла, — улыбнулся Саша.
— Подозрительна мне твоя Алла, — покачал головой Тихомиров.
— Что с ней делать-то? — лучше пусть пока при нас побудет.
— Это точно, — ответил Тихомиров, — может она нам насвистела все про свою несчастную жизнь?
— Непохоже, — пожал плечами Саша, — я почему-то ей верю.
— Верю всякому зверю, а ежу погожу, — задумчиво произнес Сергей Владимирович, — ладно пусть при тебе побудет, а я попытаюсь через своих старых друзей о ней все выяснить.
Саша согласно кивнул. Они сели в машину и поехали по зимнему Питеру в сторону дома.
«Долги отдают только трусы», — вспомнил Александр странную поговорку и улыбнулся. А был ли он вообще-то кому-то должен?