Без четверти три — к счастью, у Лоры Амаминг еще масса времени, чтобы закончить работу и успеть на занятия. Она живет в Исландии уже несколько лет, но только теперь поступила на языковые курсы для иностранцев. Удобно, что занятия проходят здесь же, в главном здании, в двух шагах от исторического факультета, где она работает уборщицей. Будь они не в университете, учиться Лора скорее всего не смогла бы. Она погрузила половую тряпку в мойку и прополоскала под струей горячей воды. Повторяя про себя, как будет «горячий» и «холодный» по-исландски, она на родном тагальском костерила трудное произношение.
Лора выжала тряпку и бросила к другим в ведро с хлоркой. Потом взяла спрей для окон и три чистые тканевые салфетки. Сегодня надо помыть все окна с северной стороны второго этажа, и одной салфетки точно не хватит. Она вышла из подсобки и пошла наверх.
В первых трех кабинетах было пусто. Это хорошо — убираться проще, особенно если надо мыть окна. Карабкаться на стул или подоконник в присутствии кого-то всегда неловко. И при этом даже не пошутишь, она еще плохо понимает исландский. У себя на Филиппинах Лора слыла жизнерадостной болтушкой, а здесь она словно в раковине сидит, и кажется, что вечно будет общаться только с соотечественниками.
На работе она чувствовала себя скорее предметом, чем человеком; для окружающих ее как будто не было. За исключением Триггви, их шефа. Он всегда вел себя воспитанно и старался побольше разговаривать с Лорой и другими женщинами, хотя эти разговоры чаще всего сводились к жестам, порой очень смешным. Триггви никогда не обижался и не возражал, если они смеялись, пытаясь угадать, чего же он хочет. Он настоящий джентльмен, и Лора предвкушала, как, в конце концов, скажет ему что-нибудь на его родном языке. Но точно не его имя, это она никогда не сможет выговорить. Даже после всех курсов исландского языка в мире. Она тихонько произнесла «Триггви» и хихикнула над тем, что у нее получилось.
Лора постучала и вошла в следующее помещение. Здесь обычно студенты собирались в перерыве между занятиями. На потрепанном диване в углу сидела рыжеволосая девушка. Лора ее раньше видела в компании того студента, которого убили. Всех его друзей легко отличить и по поведению, и по одежде: они всегда выглядят так, будто только что пережили ураган. Девушка разговаривала по телефону, и хоть говорила спокойно, было понятно, что тема неприятная. Она мрачно взглянула на Лору, понизила голос, потом резко попрощалась и, запихнув телефон в камуфляжного рисунка сумку через плечо, встала и надменно зашагала прочь. Лора ей улыбнулась и очень постаралась правильно сказать по-исландски «до свидания». Удивленная, что к ней обращаются, студентка обернулась в дверном проеме, что-то в ответ буркнула, вышла и закрыла дверь. «Невоспитанность!» — подумала Лора. И еще она подумала о том, что девушка довольно миловидная, ее можно было бы даже назвать красивой, если бы она вынула все эти ужасные кольца из бровей и носа и хотя бы изредка улыбалась.
Лору ждали окна, а время убегало. Она наносила на стекла спрей и растирала его круговыми движениями. Окна не очень грязные. Когда шторы закрыты, стекла почти не пачкаются. Она промывала их одно за другим, и когда заканчивала последнее, заметила, что чуть не пропустила небольшое коричневое пятно, но не на стекле, а на внутренней стороне стальной оконной ручки.
Она достала из кармана рабочего фартука уже использованную салфетку. Та, что была у нее в руках, абсолютно чистая, не хотелось ее пачкать. Она побрызгала на ручку и потерла. Пятно трудно заметить, вот другие уборщицы его и пропустили. Лора представила, как какой-нибудь студент хочет открыть окно, берется за ручку, а потом идет жаловаться на плохую уборку. Как удачно, что она заметила пятно.
И тут же хмыкнула: сами-то они хороши. Руки надо мыть, и пятен не будет. Грязь отчистилась легко, и Лора еще несколько секунд терла ручку просто так. Потом с удовлетворением взглянула на сверкающую сталь, чувствуя, что одержала маленькую победу над Гуннаром, деканом факультета.
Засовывая салфетку обратно в карман, она мельком на нее взглянула. На влажной ткани коричневый цвет разбавился и стал темно-красным. Святая Мария! Это кровь. Как она попала на ручку? На полу и на подоконнике пятен не было — выходит, человек поранился где-то в другом месте. В сознании вдруг мелькнуло, а нет ли тут связи с убийством, но потом она решила, что вряд ли. Окна с того времени неоднократно мыли. Она сдвинула брови и задумалась. Сама она не помнила, чтобы мыла здесь окна, но это не значит, что никто другой этого не делал. Убирали восточное крыло на следующий день после убийства или не убирали? Убирали. Конечно, убирали. Полиция даже задавала вопросы Глории, чья смена наступила в выходные.
И что, скажите на милость, теперь делать? По-исландски она не сможет объяснить. Тут не обойдешься словами «холодно» и «горячо». Вдруг она стерла отпечатки пальцев убийцы? Тогда жди неприятностей. Но если все объясняется просто, а она поднимет шум из ничего, то будет еще хуже и вдобавок стыдно. Ну и дела! Она вспомнила, как нервничала Глория, когда ее допрашивали. Полицейские разговаривали с ней так жестко, что она даже заплакала. В то момент Лора решила, что Глория притворяется, но сейчас в этом засомневалась. Она осмотрела весь пол. Если есть хоть капля крови, то вопрос исчерпан, потому что она не раз мыла здесь полы после убийства. Тогда это будет значить, что и на ручке кровь недавно и это никак не связано с преступлением.
Крови нигде не было, даже в углах, где соединяются плинтусы. Лора в тревоге прикусила губы, потом попробовала успокоиться. Полиция же арестовала убийцу. Если кровь появилась после убийства, то это только лишнее доказательство, что преступник именно он. Лора тяжело вздохнула. Стоп, нет, она ужасно глупа. Просто у одного из студентов пошла носом кровь, закружилась голова, и он захотел глотнуть свежего воздуха. Минутку Лора дышала спокойнее, пока не вспомнила, как у ее собственных детей текла носом кровь. Тогда они бежали в ванную, а не к окну.
С другой стороны, зачем свежий воздух убийце, если он не нужен тому, у кого пошла носом кровь? Лора взяла чистую салфетку, решив все же проверить, не осталось ли следов на полу. Если у окна что-то произошло и об этом никто не знает, то следы где-нибудь да останутся, а неопытная уборщица их просто не увидит. Перекрестившись, Лора загадала: если на тряпке кровь больше не появится, то это знак свыше, что она все слишком близко принимает к сердцу и видит все в черном цвете. В противном случае она уведомит полицию, даже если этим подведет такого славного человека, как Триггви. Филиппинка опустилась на колени и медленно повела салфеткой вдоль стены, стараясь попадать под плинтус. Ничего. Тряпка оставалась чистой, если не считать нескольких соринок и обычной грязи. Ей стало легче, и она поднялась, обрадованная результатами. Что за глупость втемяшилась ей в голову? Да мало ли почему испачкана оконная ручка. Вероятно, на ее психике сказывается, что она сильно испугалась, увидев изуродованный, чудовищный труп. Лора снова перекрестилась.
Уходя, она почему-то все время смотрела на дверной порог. Он был выше, чем плинтусы, и она пробежалась тряпкой вдоль стыка. Ткань застряла. Филиппинка присела и попробовала ее вытащить. В щели мелькнуло что-то серебристое. Лора поискала глазами, чем бы это можно достать, взяла со стола линейку и попыталась подцепить неизвестный предмет. После нескольких попыток ей это удалось.
Предмет оказался маленькой стальной звездочкой размером с ноготь. Лора положила ее на ладонь и тщательно рассмотрела. Звездочка казалась знакомой. Где же она ее видела? На догадки уже не оставалось времени — не хочется опаздывать на занятия, а надо еще закончить с окнами. Она положила звездочку в карман, чтобы потом отдать Триггви. Возможно, он поймет, откуда она. Звездочка с убийством уж точно не связана; не больше, чем кровь на ручке, для которой, как решила Лора, есть какое-нибудь простое объяснение. Или связана? Ей вдруг вспомнился палец… Она перекрестилась, отгоняя отвратительный образ. Стоит все-таки поговорить с Глорией. Девушка должна работать в ближайшие выходные, Лора тоже. Возможно, она расскажет чуть больше, чем сообщила остальным и полиции.
Марта Мист стояла в коридоре, вальяжно прислонясь к стене. Ее достало, что уборщица так долго возится. Какая там может быть работа? Выкинуть пару жестяных банок, сполоснуть пару чашек и протереть пол. Она посмотрела время на мобильнике. Гадство! Эта дура небось до сих пор дрыхнет. Марта Мист поискала номер Бриет и нажала соединение. Пусть только попробует не ответить. Мало что бесило Марту Мист сильнее, чем подозрение, что тот, кому она звонит, может посмотреть на дисплей, увидеть, что это она, и не ответить. Оказалось, что она бесилась напрасно.
— Привет, — сказала Бриет.
Марта Мист пропустила формальности.
— Я не нашла, — сказала она раздраженно. — Ты точно положила в ящик?
— Вот черт, вот лажа, — заныла Бриет. — Конкретно туда. Ты же за мной секла.
Марта Мист язвительно засмеялась.
— И что? В ту ночь у меня двоилось в глазах.
— Я туда положила, точно помню, — настаивала Бриет. — Что я скажу Халлдору? У него крыша поедет.
— Ничего. Не говори ему ни фига.
— Но…
— Не нокай. Ну нет, и что теперь? А вообще, что ты надумала?
— Ну… Не знаю, — беспомощно ответила Бриет.
— Тогда считай, что тебе повезло, поскольку я знаю. Я разговаривала с Андри, и он со мной согласен. Мы ничего не скажем и делать ничего не будем, потому что сделать ничего не можем. — Она опустила тот факт, что ей потребовалось двадцать минут, чтобы уговорить Андри ничего не рассказывать Халлдору. Затем она добавила более мягким тоном: — Да не волнуйся. Если бы возникла заморочка, мы бы уже знали.
Дверь открылась, и уборщица вышла. Судя по выражению ее лица, в мире ассенизационных технологий произошла революция. Или ее заставили съесть лимон. «Наконец-то», — отметила Марта Мист и отлепилась от стены.
— Бриет, — сказала она в телефон. — Уборщица свалила. Я посмотрю еще раз. Потом перезвоню.
Она отключилась, не дожидаясь «пока» от Бриет. Все было чертовски геморрно.