Путешествие до отеля «Рангау» прошло как нельзя лучше: все кругом засыпало снегом, но погода стояла безветренная и ясная. Тора радостно уселась на переднее сиденье новенького джипа, взятого напрокат, и наслаждалась видами. Она особо подчеркнула, что по крутым склонам Камбара надо ехать медленно, и напичкала Маттиаса историями о несчастных случаях, которые здесь произошли, так что в результате они двигались по-черепашьи. Когда же Торе наскучило считать обгонявшие их машины, она принялась листать материалы следственного дела, наконец полученные от полиции. Теперь у них были все документы. Она внимательно читала описание футболки, найденной у Хюги, и внезапно вскрикнула:
— Ага!
Маттиас вздрогнул, джип вильнул.
— Что там?
— Футболка, — взволнованно сказала Тора. — Та самая футболка, которую я видела на фотографии, где Гаральду режут язык. Надпись на груди.
— И?.. — спросил Маттиас, не улавливая.
— На фотографии была видна цифра «сто» и часть букв. А здесь говорится, что на окровавленной футболке, найденной среди вещей Хюги, крупными буквами написано: «100 % силикон». Так что кровь точно после операции. — Довольная собой, Тора захлопнула папку.
— Хюги должен это помнить, — засомневался Маттиас. — Ведь не каждый день твою одежду заливают чужой кровью.
— Твою и мою — не каждый, — ответила Тора. — Помнишь, Хюги сказал, что ему не показали футболку. Про эту он мог просто забыть.
— Может быть, — сказал Маттиас. Дальше они ехали молча, но когда пересекали мост через Итри-Рангау перед въездом в городок Хедла, он неожиданно произнес: — Завтра они прилетают.
— «Они» — это кто?
— Амелия Гунтлиб и ее дочь Элиза, — пояснил Маттиас, не отрывая взгляда от дороги.
— Что? — Тора поперхнулась. — Зачем?
— Ты была права: сестра Гаральда гостила у него практически перед убийством, и она собирается нам об этом рассказать. Из слов ее матери я понял, что Гаральд говорил сестре, над чем работал, хотя и не очень подробно.
— Ну-ну, — сказала Тора. — Насчет сестры я поняла, а мать зачем? Рядом постоять?
— Нет. Она приезжает увидеться с тобой. Один на один. «Как мать с матерью» — вот ее слова. Я ведь тебя предупреждал. Или ты думала, что разговор будет по телефону?
— Именно. Что значит «как мать с матерью»? У нас состоится обмен впечатлениями о воспитании детей? — Тора очень не хотела этой встречи.
Маттиас пожал плечами:
— Я не знаю. Я не мать.
— Боже! — только и сказала Тора и откинулась на подушки сиденья. Прежде чем снова заговорить, она аккуратно взвесила свои слова. — Возможно ли, что его сестра причастна к случившемуся?
— Нет. И речи быть не может.
— Позволю себе спросить, почему и речи быть не может?
— Потому. Элиза другой человек. Кроме того, она вернулась домой только в пятницу. Она добиралась самолетом из Кефлавика во Франкфурт и потом поездом до Мюнхена.
— И ты рад поверить ей на слово? — удивленно спросила Тора.
Маттиас мельком на нее взглянул и переключил внимание на дорогу.
— Не всецело. Я проверял, она действительно улетела.
Тора не знала, что сказать. В конце концов она решила приберечь свои соображения до встречи с девушкой. Возможно, Маттиас прав. Было бы неплохо исключить ее как убийцу. Тут Тора заметила дорожный указатель «Отель „Рангау“».
— Сюда. — Она попросила Маттиаса взять правее.
Они повернули и поехали вдоль реки, пока не уткнулись в большое бревенчатое здание.
— Представляешь, я не останавливалась в гостиницах почти два года, — сказала она, когда Маттиас заносил их вещи. — С тех пор как развелась.
— Не может быть!
— К сожалению, может. — Тора почти наслаждалась воспоминанием. — Мы предприняли последнюю попытку спасти наш брак и поехали на выходные в Париж. Два года назад… С тех пор я не ездила за границу, и у меня не было причины жить в отелях.
— То есть поездка в Париж чуда не сотворила? — спросил Маттиас, открывая перед ней дверь.
Тора хмыкнула.
— Мы сделали усилие, чтобы спасти наши отношения, но вместо того чтобы сидеть за бокалом вина, обо всем разговаривать и пытаться придумать, как заделать трещины, Ханнес постоянно просил снимать его на фоне туристических достопримечательностей. По сути, эта поездка стала смертным приговором нашей совместной жизни.
В холле высилось чучело разъяренного белого медведя, поднявшегося на задние лапы, — вот-вот набросится. Маттиас подошел к нему и стал позировать.
— Сфотографируй, ну пожалуйста…
Тора скорчила гримасу и направилась к стойке регистрации. За компьютером сидела женщина средних лет в темном форменном костюме с белой блузкой. Тора сообщила, что у них заказано два одноместных номера, и назвала имена. Регистратор занесла их в компьютер, выдала ключи и объяснила, как найти комнаты. Тора взяла сумку и уже собралась пойти, но решила спросить о Гаральде, помнит ли она такого гостя. Он ведь мог спрашивать, как куда пройти, или искать другую информацию, которая подсказала бы им с Маттиасом направление.
— Этой осенью здесь останавливался наш друг, Гаральд Гунтлиб. Вы, случайно, не запомнили его?
Женщина посмотрела на Тору терпеливо, как человек, привыкший ко всякого рода неудачным вопросам.
— Нет, я не помню это имя, — вежливо ответила она.
— А вы не могли бы проверить по компьютеру? Он немец, у него на лице довольно необычный пирсинг. — Тора улыбалась, будто считала обычный пирсинг на лице само собой разумеющимся.
— Я попробую. Назовите имя по буквам.
Тора продиктовала. С места, где она стояла, было видно, как на экране одно за другим появлялись окна различных меню.
— Есть, — наконец произнесла регистратор. — Гаральд Гунтлиб, две комнаты на две ночи. Второй гость — Гарри Поттер. Это то, что вам нужно?
Если второе имя и показалось ей странным, она не подала виду.
— Да, — сказала Тора. — Вы их не помните?
Вглядываясь в экран, женщина покачала головой:
— Нет, извините. Я тогда не работала, ездила в отпуск на юг Европы. В гостиничном бизнесе летом не отдохнешь, — произнесла она извиняющимся тоном, будто Тора упрекнула ее, что она манкирует своими обязанностями. — Возможно, их помнит Оулафюр, наш бармен. Мы его зовем Оули. Он должен быть здесь, сегодня его смена.
Тора поблагодарила регистратора, и они с Маттиасом пошли в свои номера. Когда они уже поворачивали за угол коридора, женщина им крикнула:
— Здесь есть запись, что он брал у администратора фонарь.
Тора вернулась.
— Фонарь? А сказано зачем?
— Нет, просто записали, на случай если он забудет вернуть, чтобы напомнить при выезде. Он вернул.
— Вы можете посмотреть, это было ночью? — спросила Тора. Возможно, Гаральд что-то уронил, выходя из машины, и не мог в темноте найти.
— Фонарь ему выдавала дневная смена. Извините мое любопытство, а это не тот иностранный студент, которого убили в университете?
Тора сказала, что именно тот, и снова ее поблагодарила. Вместе с Маттиасом они прошли в свои комнаты, которые оказались рядом.
— Отдохнем часика полтора? — спросила Тора, увидев мило обставленную комнату. Большая кровать с пышным одеялом и свежевыглаженным бельем выглядела очень привлекательно, так и хотелось на ней растянуться. Не каждый день перед Торой представала такая картинка. Ее собственная кровать по вечерам приветствовала ее тем же хаосом, в котором Тора оставляла ее утром, вскакивая на работу.
— Конечно, торопиться некуда, — ответил Маттиас, у которого, видимо, возникла та же идея. — Стукни, когда будешь готова. И помни, ты всегда встретишь радушный прием, если решишь ко мне наведаться. — Он подмигнул и закрыл дверь, прежде чем Тора успела отреагировать.
Тора поставила вещи, проинспектировала ванную комнату и мини-бар, потом плюхнулась на кровать и раскинула руки. Наслаждалась она не долго, потому что из сумки зазвучала мелодия. Тора со вздохом села и взяла телефон.
— Привет, мамочка! — раздался звонкий голосок Соулей.
— Привет, солнышко, — обрадовалась Тора. — Как дела? Чем вы занимаетесь?
— Ох, — ответила Соулей уже не так звонко. — Мы собираемся на конюшню. — Потом она зашептала в трубку, будто боясь, что ее услышат. Тора с трудом разбирала слова. — Мамочка, я не хочу туда идти. Эти лошадки злые.
— Эй! — сказала Тора, стараясь подбодрить дочку. — Они совсем не злые, они очень милые. И будет весело. Смотри, погода какая хорошая…
— Гильфи тоже не хочет, — прошептала Соулей. — Он говорит, что лошади — это немодно, это отстой.
— Расскажи мне что-нибудь приятное — например, что вы сегодня делали? — отвлекла ее Тора, прекрасно понимая, что лошадям она плохой адвокат.
Девочка оживилась и вновь зазвенела:
— Ели мороженое, смотрели мультики, очень смешные. Тут Гильфи хочет с тобой поговорить.
Прежде чем Тора успела попрощаться с Соулей, трубку взял сын.
— Привет, — хмуро произнес он.
— Здравствуй, сынок! Как ты?
— Фигово. — Гильфи даже не пытался понизить голос — наоборот, Торе показалось, что он сказал это нарочито громко.
— Из-за лошадей, да?
— Из-за всего… — Немного помолчав, он добавил: — Мне надо с тобой поговорить, когда вернемся.
— Обязательно, мой дорогой, — ответила Тора, не зная, радоваться ли ей, что он наконец откроется, или пугаться того, что именно он хочет рассказать. — Жду не дождусь завтрашнего вечера.
После разговора она попыталась задремать, но тщетно. В конце концов встала и приняла горячий душ.
Растираясь толстым снежно-белым полотенцем, Тора заметила путеводитель по местным достопримечательностям. Она его просмотрела, прикидывая, что тут могло заинтересовать Гаральда. Выбирать было из чего, но мало где прослеживалась связь с делом. Тора отметила три места. Скаульхольт занимал в путеводителе целый разворот и мог вызвать интерес Гаральда, поскольку он занимался Йоуном Арасоном и Бриньольвом Свейнссоном. Возможными кандидатами были также вулкан Гекла и пещеры на ферме Ауегиссида в окрестностях Хедлы. Это были те самые пещеры ирландских монахов, статья о которых находилась в папке Гаральда с надписью «Маллеус» и о которых она, к своему стыду, раньше никогда не слышала. Торе стало любопытно, не происходило ли название «Хедла» из того же корня, что и исландское слово «hellir» — «пещера». Она загнула нужные уголки страниц. Потом оделась потеплее, пусть даже не слишком красиво. Если придется разгуливать по пещерам, то экипировка должна быть соответствующей. Ее мысленному взору предстал Маттиас, карабкающийся по валунам в дорогих туфлях. Назло ему она решила ничего не говорить о пещерах, пока они не окажутся на порядочном расстоянии от отеля. Кроме того, скоро стемнеет, и Тора посчитала, что он быстрее уступит, если она преподнесет ему эту идею в последний момент. Она стянула волосы в хвост, накинула пуховик и вышла из комнаты.
Не успела она постучать, как Маттиас тут же открыл. Тора ухмыльнулась, оглядывая его с ног до головы.
— Миленький костюмчик, — веселясь, сказала она. — Особенно ботинки.
Судя по отличной глянцевой коже, ботинки стоили кругленькую сумму. Тора решила не предупреждать Маттиаса о надвигающейся на его обувь катастрофе и подавила угрызения совести: у него наверняка полно других пар.
— Это не костюм, — назидательно произнес Маттиас. — Это спортивная куртка и штаны. Есть разница. Да где уж тебе понять.
— Ах, простите, мистер Кейт Мосс, — подколола Тора, теперь уж окончательно в ладах со своей совестью.
Не обращая внимания на ее иронию, Маттиас вышел, закрыл дверь и, поигрывая ключами от джипа, спросил:
— Ну, куда?
Тора достала из кармана телефон, проверила время.
— Полагаю, лучше всего начать со Скаульхольта. Сейчас почти четыре… А там посмотрим.
— Всю жизнь мечтал о таком гиде, — заметил Маттиас, внимательно изучая ее наряд. — Кстати, ты знаешь, что в отеле есть ресторан? Нам не нужно идти на охоту, чтобы добыть себе обед.
— Ха-ха, — произнесла Тора. — Я предпочитаю, чтобы мне было тепло и уютно, и не волнуюсь о том, чтобы выглядеть отпадно. А вот ты, желая выглядеть отпадно, при такой погоде скоро откинешься.
До Скаульхольта они добрались в сумерках. Собор был открыт, они заскочили внутрь и стали озираться в надежде с кем-то поговорить. С ними поздоровался молодой человек и спросил, не нужна ли им помощь. Они объяснили, что ищут кого-либо, кто, возможно, некоторое время назад разговаривал с их приятелем, и описали, как выглядел Гаральд.
— А! — воскликнул молодой человек, когда Тора успела перечислить лишь половину гвоздиков вдоль правой брови Гаральда. — Вы говорите о студенте, которого убили? Я действительно с ним встречался!
— А вы, случайно, не помните, что его сюда привело? — спросила Тора, ободряюще улыбаясь.
— Дайте подумать… Так. Он хотел побольше узнать о епископе Йоуне Арасоне и его казни. Да, и о Бриньольве Свейнссоне. — Он посмотрел на посетителей и добавил: — В этом нет ничего особенного, многие наши гости интересуются их жизнью. Эти истории трагичны, тем и притягательны: людей, например, особенно волнует, что понадобилось семь ударов топора, чтобы обезглавить Йоуна Арасона, — его голова никак не хотела расставаться с телом.
— Гаральд интересовался этими фигурами в общем или хотел выяснить что-то конкретное? — спросила Тора.
Молодой человек повернулся к Маттиасу и перешел на английский.
— Я не знаю, насколько вы знакомы с историей Йоуна Арасона…
Сообразив, что замечание относится к нему, Маттиас ответил:
— Я о нем знаю ровно столько же, сколько о его матери. Другими словами — ничего.
— Ясно… — Судя по голосу, молодой человек был шокирован. — Если коротко, то Йоун Арасон — последний католический священник Исландии. С 1524 года он служил епископом в Хоуларе и также какое-то время возглавлял Скаульхольтское епископство. В Скаульхольте его и обезглавили в 1550 году — через тринадцать лет после того, как датский король Христиан Третий упразднил католицизм в Исландии и других частях своего королевства. Йоун Арасон пытался воспрепятствовать распространению Реформации и возглавил сопротивление против новой лютеранской веры, но потерпел неудачу и окончил жизнь на плахе. Его казнь — история особая. Двумя неделями раньше ему пообещали неприкосновенность до созыва очередного парламента,[6] на котором предполагалось обсуждать его судьбу и судьбу двух его сыновей. Их тоже казнили.
Маттиас поднял бровь.
— Сыновей? Он же католический священник! Откуда у него сыновья?
Молодой человек улыбнулся.
— Исландия получила особые привилегии, уж не знаю, каким образом. Исландским священникам, диаконам и епископам разрешалось иметь жен, но без венчания в церкви. Им даже дозволялось скреплять брак официальным договором, равносильным брачному обету. Если появлялись дети, они просто платили штраф, и все были счастливы.
— Как удобно! — ошеломленно воскликнул Маттиас.
— Да, весьма, — последовал веселый ответ. — Ваш приятель хорошо знал историю — наверное, специально изучал эту тему. Вот, вкратце так. Конечно, тут много чего еще, но в качестве исторической справки к вашему вопросу этого достаточно. — Он посмотрел на Тору, которая давно забыла, о чем спрашивала. — Больше всего вашего знакомого интересовало, что именно печаталось на станке, который Йоун Арасон в 1534 году привез в Исландию и установил в Хоуларе.
— И что вы ему рассказали? — нетерпеливо спросила Тора.
— Знаете, это непростой вопрос, — ответил молодой человек. — О первом оттиске известно очень мало. Некоторые источники говорят, что это был требник — своего рода руководство для священников с календарем служб, псалмами и так далее. Еще были отпечатаны четыре канонических Евангелия. Больше о печатании во времена Арасона не известно ничего. Помню, ваш знакомый задал довольно туманный вопрос. Он спросил, мог ли епископ напечатать книгу, которая была в те времена очень популярна. Я спросил, уж не Библию ли, только он ничего не сказал и рассмеялся — я так и не понял почему.
— Да, представляю, — сказал Маттиас, взглянув на Тору. «Молот ведьм»? Она подумала о том же. В те годы «Молот ведьм» после Библии издавали чаще всего. Возможно, Гаральд пытался узнать, была ли эта книга напечатана в Исландии? Экземпляр оказался бы бесценным, не говоря уже о его значимости для страстного коллекционера.
— А что он выяснял о Бриньольве Свейнссоне? — спросила Тора.
— Поначалу он хотел увидеть его могилу — только это невозможно: ее до сих пор не нашли.
— Как — не нашли? — удивилась Тора. — В путеводителе сказано, что он здесь похоронен.
— Да, здесь, но он завещал похоронить его не в церкви, как других епископов, а на обычном кладбище, рядом с женой и детьми. Есть даже запись о местоположении, однако там ничего не обнаружили. Скорее всего он покоится в какой-нибудь безымянной могиле.
— Наверное, в те дни это было необычным? — спросила Тора.
— Еще каким необычным. Сначала могилу пометили — обнесли деревянной изгородью, которая простояла тридцать лет, но затем стала падать, а ее не восстановили. Честно говоря, никто не знает, почему он не захотел быть похороненным в нефе по обычаю тех времен. Есть разные предположения: то ли он не желал тесниться вместе с другими священнослужителями, то ли задумал положить конец этой практике.
— И удалось? — спросил Маттиас.
— Не особо. Но я думаю, тут другая причина. Он умер одиноким и сломленным человеком. Такая выдающаяся личность,[7] а остался без семьи, без наследников… Многих очень трогает его судьба.
— Значит, Гаральд сначала хотел посмотреть его могилу… А что случилось потом? — спросила Тора.
— Он расстроился, узнав, что могилу не нашли. Я повел его в крипту, где у нас археологическая выставка, показал руины старой церкви. Мы заговорили о библиотеке Бриньольва, в которой хранилась огромная коллекция рукописей, исландских и иностранных. Между прочим, несколько самых лучших книг из телячьей кожи Бриньольв послал в дар датскому королю Фредерику. Ваш приятель очень взволновался, когда речь зашла о манускриптах, и спросил, что с ними стало после смерти Бриньольва. Свои иностранные книги епископ передал младшему сыну тогдашнего правителя Исландии — датчанину по имени Йоханн Клейн, а исландские разделил между своей кузиной Хельгой и свояченицей Сигридюр. Некоторые из исландских книг утеряны; во всяком случае, когда Йоханн Клейн за ними послал, коллекция оказалась неполной. Есть версия, что священники Скаульхольта их спрятали, желая спасти от отправки в Данию. Эти книги и рукописи так и не нашли. Никто даже не знает их названий.
— А где они могли их спрятать? — спросила Тора, озираясь по сторонам.
Молодой человек улыбнулся.
— Точно не здесь. Это здание 1956 года. Старая церковь, которую построил Бриньольв в 1650–1651 годах, разрушилась при землетрясении 1784 года.
— И вы их не искали?
— Мы все еще не можем найти могилы Бриньольва и его семьи, несмотря на то что у нас есть описание. Он умер в 1675-м. И потом, зачем искать то, что здесь запрятано только по слухам? Даже судьба тех книг, которые он завещал, до конца неизвестна. Несомненно только то, что некоторые из них разыскал Арне Магнуссон, потому что в его коллекции есть книги с монограммой Бриньольва Свейнссона.
— «БС»? — спросила Тора лишь для того, чтобы поддержать тему.
— Нет. «LL», — улыбнулся молодой человек.
— «LL»? — удивленно повторила Тора.
— «Loricatus lupus» — «железный волк» на латыни; имя «Бриньольв» означает то же самое.
Тора щелкнула пальцами. «LL» на заметках Гаральда к «Молоту ведьм» — это «Loricatus lupus»! Очевидно, что они на правильном пути. Если только его запись имеет какую-то связь с убийством. Вскоре их беседа завершилась, Маттиас и Тора поблагодарили молодого человека за терпение.
Прежде чем завести машину, Маттиас повернулся к Торе и сказал:
— «Loricatus lupus», значит. Давай подождем, пока все разойдутся по домам, возьмем лопаты и раскопаем тут все, что можно?
— Ага, — улыбнулась Тора. — Начнем с кладбища.
— Чур, ты копаешь — у тебя одежда подходящая. А я посижу в машине и посвечу тебе фарами.
Они выехали из Скаульхольта.
— Дальнейший план такой, — с самым невинным видом сказала Тора. — Рядом с городком Хедла есть пещеры. Считается, что они вырыты ирландскими монахами. Может быть, мы там найдем объяснение, почему Гаральд интересовался этими отшельниками. Интуиция мне подсказывает, что фонарь Гаральд брал, когда поехал туда.
Маттиас отреагировал спокойно.
— Стоит взглянуть. Нам, наверное, тоже понадобится фонарь?
— Попробуем взять на заправке.
До городка они добрались уже в непроглядной тьме. На заправке купили два фонаря. Тамошний работник сказал им, что информацию о пещерах можно получить в отеле «Мосфелл» неподалеку. Они оставили джип и пошли пешком. Дружелюбный пожилой мужчина вышел с ними из отеля и показал, где находятся пещеры, едва различимые за дорогой на другой стороне реки. Еще он объяснил, как лучше пройти, поскольку к пещерам на машине не подъехать. Поблагодарив, они вернулись к джипу и через мост направились к месту для парковки. К огромному удовольствию Торы, им надо было идти через большой луг, похоже, принадлежащий здешней ферме. Гладкие кожаные подошвы ботинок Маттиаса все время скользили, сам он спотыкался и балансировал, раскидывая руки, будто собирался взлететь. До крутого спуска к пещерам Тора добралась в превосходном настроении.
— Туда, — указала она фонарем и с напускным участием поинтересовалась: — Как думаешь, у тебя получится, Фред Астер?
Маттиас это проглотил. Он спускался по склону осторожно, словно девяностолетний старик, зато Тора скакала вниз, как игривый ягненок. Она встала перед ним в позу, призванную выразить наслаждение моментом, и озорно выкрикнула:
— Бегом-бегом-бегом!
Сжав зубы, Маттиас проделал весь путь и догнал ее.
— Куда спешим? — спросил он. — Или ты взбудоражена, предвкушая ужин со мной, и поэтому так торопишься?
Тора подняла фонарь и посветила Маттиасу в глаза.
— Не надейся. Идем. — Она повернулась, и они вошли в первую пещеру. — Вот это да! Как же они… — Невероятно, но ирландским монахам удалось примитивными инструментами вырыть огромные пещеры в толще песчаника.
— Для чего они их использовали, как думаешь? — спросил Маттиас.
— В качестве крова в основном, — раздался голос у входа в пещеру.
Тора пронзительно закричала и уронила фонарь, который покатился по неровному полу. Луч света заметался по стене.
— Боже, я чуть из кожи не выпрыгнула, — сказала Тора, поднимая фонарь. — Мы не подозревали, что тут кто-то есть.
— Извините, я не хотел вас пугать, — сказал мужчина, по голосу довольно пожилой. — Но, сказать по правде, мы квиты, — добавил он. — Когда вы закричали, у меня самого едва сердце не выскочило. Мне позвонили из отеля и сказали, что какие-то туристы идут в пещеры. Я подумал, может, вам нужен гид. Меня зовут Гримюр. Там, наверху, моя ферма. Пещеры на моей земле.
— Ах вот как, — сказала Тора и подумала, что весьма неплохо владеть такой собственностью. — Объясните нам, пожалуйста, как тут все устроено.
Хозяин фермы стал рассказывать. Он говорил на исландском, а Тора переводила Маттиасу. Гримюр показал место у стены, где монахи, по-видимому, спали. Потом они осмотрели потолочное отверстие — дымоход. Напоследок Гримюр показал им алтарь, а на стене позади него — высеченный или выдолбленный крест.
— Да уж! — Тора была под впечатлением. — Поразительное место…
— Так и есть, — с чувством сказал мужчина. — Кормиться за счет этой земли, да и жить на ней всегда было нелегко. Поселенцам пришлось немало потрудиться, а плоды их усилий появлялись далеко не сразу.
— Представляю… — Тора еще раз все оглядела, поводя фонарем. — А эти пещеры исследовали? Могут ли здесь быть спрятаны какие-нибудь ценности?
— Ценности? — Хозяин фермы удивленно рассмеялся. — Вплоть до 1950 года пещеры использовались как коровники. Здесь трудно что-то скрыть, точно вам говорю.
— А-а, — разочарованно протянула Тора. — Значит, тут обыскали все вдоль и поперек…
— Нет, — ответил Гримюр. — Мои пещеры исследовали только раз.
— Когда? — встрепенулась Тора. — Недавно?
Гримюр снова рассмеялся.
— Нет, давно уже. Точно я не помню. Как и следовало ожидать, это мало что дало. Нашли остатки костей животных и углубление, которое, вероятно, монахи использовали для приготовления еды. — Он указал на дыру в земле рядом с алтарем. — Все то, что можно было найти, уже найдено, уверяю вас.
Напоследок Тора спросила, не посещал ли пещеры Гаральд. Фермер не узнал его по описанию, но добавил, что это вовсе не значит, что его здесь не было. Пещеры не огорожены, и любой может сюда спокойно прийти и уйти, никем не замеченный.
— Теперь пойдем и переоденемся, Крокодил Данди, — сказал Маттиас по возвращении в отель. — Слава Богу, мне в отличие от некоторых надо всего лишь сбросить куртку. Я пойду в бар и нагоню то время, которое потерял на спуске к пещерам.
Тора показала ему язык и ушла к себе в номер. Она надела симпатичные брючки и незамысловатую белую блузку, умылась и подкрасила губы. А что дурного в скромном макияже, если тебя приглашают на ужин? Это не обязательно означает, что ты чего-то там предвкушаешь. Однако Тора задумалась над этим «не обязательно». Неубедительность фразы чуть-чуть ее беспокоила, но она выбросила это из головы и пошла в бар.
Маттиас стоял у стойки, разговаривая с барменом.
— Мило, — с улыбкой заметил он. Ему явно понравилось перевоплощение Торы. — А это Оули. Рассказывает мне о Гаральде и Гарри Поттере — он их очень хорошо запомнил: много пили и несколько отличались от других посетителей.
— Мягко говоря, — произнес Оули и спросил Тору, что она будет пить.
— Бокал белого вина, пожалуйста, — ответила она, а потом попросила его рассказать подробнее.
— Что ж, — сказал он. — Они пили текилу, рюмку за рюмкой, играли на воображаемой гитаре и выделывали такое, что не часто здесь увидишь. Не говоря уже о внешнем виде Гаральда. Посетители глазели на них, как на представление. И еще они беспрерывно курили — официант не успевал менять им пепельницы.
Тора оглядела уютный бар, расположенный под коньком крыши. Да, здесь трудно представить воображаемую гитару, скорее на ум приходила воображаемая скрипка, если таковая существует. Она снова повернулась к Оули.
— А этот Гарри Поттер… Вы, случайно, не знаете его настоящее имя?
Бармен улыбнулся.
— Его звали Дори. К исходу ночи они упились и забыли, что он представлялся Гарри Поттером, хотя весь вечер разыгрывали довольно неплохой спектакль.
Это все, что мог им сообщить Оули. Они сели на большой кожаный диван, выпили и обсудили события дня. Официант принес меню. Сделав заказ, Маттиас захотел еще выпить. Удивляясь сама себе, Тора быстро покончила с первым напитком и одобрила второй. Поужинав, они вернулись к бару, и после третьего куантро Тора приготовилась сыграть соло на воображаемой гитаре для Маттиаса и Оули, но удовлетворилась тем, что прижалась к первому из вышеупомянутых.
Парламент Исландии (альтинг) — один из старейших в Европе: датой его учреждения считается 930 г.
Бриньольв Свейнссон прославился как собиратель древних исландских саг — скальдических песен о богах и героях, наиболее известную из которых впоследствии стали называть «Старшей Эддой».