Боже, спасибо тебе за силу притяжения — дело сделано! Наш жуткий груз наконец-то вне трейлера и лежит себе спокойненько на земле.
— Идиотина! — кричит другой я с лестницы. — Какого беса ты бросил его?
— Я не бросал. Просто тело слишком тяжелое.
— Ясно, значит ты не только идиот, но еще и хлюпик. Ладно, давай двигаться. Показывай дорогу.
— Куда?
— К водопаду, тупица. Я же тебе все рассказал!
Моя копия оказался достаточно умен, чтобы запастись фонариком, который он и вручил мне. Я включаю его и ищу тропинку. Вскоре я обнаруживаю покрытую грязью тропку. Правда, я не знаю в какую сторону по ней идти.
— Налево, гений, — подсказывает другой я. — Ты что ни разу не ходил этой дорогой к водопадам?
Полагаю, что не ходил. Я всегда робел, проходя мимо гостей кемпинга к южному краю водопадов, где пешеходный мост соединяется с северной частью города. Пару раз я пытался срезать путь, возвращаясь из другой части города. Но мне их хватило с головой. Мост мне никогда не нравился. Я хожу по нему только когда меня заставляют другие, вынуждая подавить страх. Мне он всегда казался небезопасным. Впрочем, он такой и есть, и Нейл доказал это на личном опыте. Я не раз говорил, что щель под нижним брусом перил слишком широкая, но Коул только смеялся надо мной.
— Если прилагать усилия, чтобы вывалиться отсюда, то падение будет заслуженным, — частенько говорил он.
Но Нейл вовсе не заслужил столь ужасную смерть. Это был несчастный случай.
Голос моей копии звучит так, словно ему совсем нелегко катить тележку с Россом по ухабистой, заросшей тропке к водопаду. Он кряхтит и обливается потом, но помочь не просит. Просто продолжает орать, чтобы я держал фонарик повыше, и он мог видеть куда ступает. Так странно слышать собственный голос — мрачный и пугающий, словно плеть, бьющий меня по спине. Поэтому, когда мы добираемся до водопадов, я уже вымотан. Обернувшись, я вижу, что другой я выглядит еще более вымотанным. Он весь пропотел, и теперь от него воняет, как от скунса.
Как ему удается выносить собственную вонь? Ведь у него наверняка такой же отменный нюх, как у меня, если уж на то пошло.
— Да не свети мне в лицо! — орет он на меня. — Господи, как же ж тяжко-то было. Дай мне минутку.
Я выключаю фонарик и жду. Стоя возле ступеней, ведущих к мосткам, я пытаюсь отключиться от ужасающего рева водопада, но у меня не выходит. Я ничего мощнее и громче в жизни не слышал. Ничто в мире не способно заглушить этот грохот, ну кроме разве что землетрясения или ледникового периода.
— Короче, я почти без сил. Придется тебе помочь мне затащить его наверх по ступенькам.
И вот плечом к плечу, я стою с ним — своим близнецом, дублером, точной копией — и втаскиваю вверх по ступенькам тележку с трупом.
— Не останавливайся, — велит мне он, когда мы добираемся до мостков.
— Идем к центру, — и мы продолжаем тащить тело Росса. Из-за тяжелой ноши мостки раскачиваются сильнее обычного и это просто невыносимо. — Все, тормозим тут.
Мы останавливаем тележку прямо напротив перил. В осеннем небе ярко светит луна и в ее свете завернутое в полиэтилен тело здорово смахивает на мумию. Я вижу свет фар проезжающей по мосту машины. Могут ли нас увидеть с такого расстояния? Понятия не имею.
Мой двойник вытаскивает из кармана пушку и без единого слова швыряет ее в водопад.
— Так, если мы развяжем веревку, думаю, тело само перевалится через перила и улетит вниз, — излагает вслух свои мысли другой я. — Но, если что будь готов подтолкнуть его слегка. Как бы не пошло дело, не дай ему сползти на мостки; Будет совершенно лишним потом его поднимать к перилам и переваливать через край. Не знаю, как ты, а у меня сил совсем не осталось.
Мне не улыбаются оба варианта. Но я просто не в силах сопротивляться приказам моего чокнутого двойника. Поэтому я начинаю развязывать нижний ряд веревок, а он трудится над верхним. И уже очень скоро пластиковый кокон с безжизненным телом Росса начинает наклоняться вперед.
— Давай же! — кричит другой я. — Толкай! Толкай! Толкай!
Но я ничего не предпринимаю. Просто стою и наблюдаю, как он все делает сам. Много усилий и не требуется. Тело падает на перила и зависает там практически перпендикулярно мосткам, что довольно забавно. А затем под весом собственной тяжести, оно наклоняется вперед и падает в водопад. Спустя секунду до нас доносится громкий всплеск — гораздо более громкий, чем от самого крупного брошенного вниз камня.
— Твою мать! — взвизгивает другой я, и в его голосе слышится восторг. — Ты это видел?
Но я как раз ничего не видел. Потому что был очень занят. Очень занят попыткой дотянуться до пистолета, рукоять которого торчала из штанов другого я. Он разворачивается, когда я снимают пистолет с предохранителя и целюсь ему в голову.
— О, да ладно, Кэл, ты чо, серьезно?
— Меня зовут Кэллум, говнюк.
— Да ты что? — смеется он. — Да мне насрать, даже если тебя зовут Дейв или Донни, или Дикси, потому что я знаю, что ты ни за что на свете не выстрелишь в меня.
— Даже так? — говорю я. На его лице такое самоуверенное выражение, что я ощущаю острую потребность всадить туда пулю. В его лицо — в свое лицо. Пушка в моих руках начинает дрожать.
— Вот и я про то, — выдает мой двойник, глядя на меня и улыбаясь. — Практически нереально застрелить человека, который выглядит так же как ты, правда, Кэллум? Я по опыту знаю. Иначе еще при первой встрече твои мозги украшали бы стены трейлера. Так что решишь? Вернешь пушку и будешь паинькой? Или я ее у тебя сам отберу, но это будет чуток больно.
Мыслей ноль, я как-то не думал, что будет дальше. Я всегда считал, что если пушка у тебя, то игра окончена. Мой следующий шаг вполне очевиден. Если я пристрелю его, то стану единственным Кэллумом Харисом в этой реальности, что звучит довольно неплохо. Но что дальше-то? Я стану убийцей — на мне будет висеть смерть двоих.
Если я не пристрелю этого психа, то может случится кое-что похуже.
— Почему ты так себя ведешь? — спрашиваю я его.
— Чо? — выдает он, явно не ожидая от меня подобного вопроса.
— Почему ты так себя ведешь? Ты только что пристрелил человека и отпускаешь шуточки на этот счет, а затем просто швырнул его тело в воду, как пакет с мусором. Ты издевался над безобидным парнем и теперь он мертв. Ты бьешь людей, обманываешь всех в школе, крадешь дорогую выпивку, трахаешь чужую девушку. Вот я и хочу понять: почему ты так себя ведешь?
Мой двойник смотрит на меня, прищурив глаза.
— Почему я так себя веду? — переспрашивает он. — А почему бы и нет? Наш мир — просто несправедливая выгребная яма, и я объявил ему войну. Такой ответ тебя удовлетворит, старина? На себя посмотри. Теоретически ты должен быть моей точной копией. Поэтому я думаю, что твой вопрос на самом деле должен звучать так: почему ты не ведешь себя так, как я?
— Потому что мне нравится моя жизнь! — кричу я. — Потому что у меня хорошие друзья, и нам весело вместе. Потому что я люблю своих родителей и собаку. И потому что я люблю своего брата Коула, хоть он та еще задница, и вечно втягивает меня в неприятности, прямо как ты.
Другой я хмурится. Похоже он в ярости.
— Что ты имеешь в виду, говоря, что он втягивает тебя в неприятности? Он парализован!
— Нет, — поправляю его я. — Это у тебя брат парализован. Мой здоров, как бык. В аква-парке с ним ничего не произошло, потому что я пошел с ним наверх и убедил его не делать глупости. Вот что я постоянно делаю — стараюсь предупредить ситуации, в которых он может пораниться. Вот такая у меня задача!
Кэл, онемев, смотрит на меня. Его всего трясет. В лунном свете я вижу, что его глаза блестят от слез. Он больше не выглядит как крутой парень. Он напоминает сломленного мальчишку.
А я вот стою, нацелив на него пушку. И кто из нас теперь монстр?
Я не успел опустить пистоле даже на пару сантиметров, как Кэл вмазал мне прямо в челюсть. Я рухнул спиной на мокрые мостки. Затем раздался лязг, когда что-то коснулось металлической поверхности мостков.
Пистолет. Я уронил его. Но куда же он упал?
А, Кэл уже успел подобрать его. Я понимаю это, когда он вставляет дуло мне в рот.
— Что значит, ты пошел с Коулом наверх? — кричит он, перекрикивая ветер и рев водопада. — Что значит, ты остановил его? Мы не ходили наверх. Мы не останавливали его!