белое крыло,
синее крыло
поверху легло...
Вдруг оборвав песню, они встали и пошли, держась за руки, прочь от Башни. И тогда у нас за спиной прозвучал ясный нездешний голос:
- Старые предания въяве бродят по площадям...
Это были Сигрен и Сиверн. Братья подошли к нам, войдя в тень Башни. Плащи их легко серебрились в темноте.
- Верно, - кивнул им Боско, как старым приятелям. - Вот, еще одно предание возродилось в Ратанге.
Сигрен улыбнулся, а Сиверн, подойдя вплотную к стене, провел ладонью по знакам на камне. И вдруг странный - тихий, тающий звук вырвался из-под его пальцев.
- Скана! - воскликнул он. - Вот оно! "Придут - лик един для троих, и три цвета сольются в одном, и величайшая радость обернется величайшим горем, и серое крыло..."
- Молчи!
Крик был так страшен, что я даже не сразу поняла, что это Боско. Он метнулся к Странникам и стал между ними и стеной.
- Молчи, - повторил он хрипло, хотя Сиверн и так уже замолчал. - Что ты наделал...
- Это же скана, - недоуменно сказал Сиверн. - Поющие письмена. им столько же веков, что и городу...
- Их нельзя читать, - почти простонал Боско. - Нельзя! Разве ты не знаешь предсказания? Когда их прочтут, Ратанга погибнет...
Он замолчал, опустил голову, будто потеряв все силы. Сиверн взглянул на брата. Тот, нахмурясь, покачал головой:
- Все так. Но... уже поздно. Три Птицы слетелись в Ратангу. И у них одно лицо.
Сигрен легко коснулся плеча Сиверна, и они ушли. Как завороженная, смотрела я вслед - две серебряные искры отдалились и растаяли в темноте.
Я ничего не поняла, чувствовала только: случилось что-то страшное. Боско все стоял, не шевелясь, будто прибитый к стене.
- Боско, - позвала я шепотом.
Он с трудом поднял голову. такого лица я у него не видела.
- Никому ни слова, - с силой проговорил он. - Ты понимаешь? Ни-ко-му.
* * *
Она была одна на празднестве. Толпы ратангцев, поющих, смеющихся, радостных, были не в счет. Она брела по улицам, и одни кричали ей что-то веселое, а другие, разглядев лицо, отшатывались и, смолкнув, обходили ее. Долго она эт выносить не могла. Оставалось либо вернуться в Дом Исцеления, либо найти тихий и темный угол, которого не коснулось празднество. Она знала такое место - почти у самых Синих врат, заброшенный дом с колодцем во дворе. Разросшиеся ясени надежно схоронили его от чужих глаз.
Выбравшись из толпы, она долго шла по путным улочкам, и все раже навстречу попадались люди. А у того двора было совсем пустынно.
Она толкнула скрипучую калитку, подошла к колодцу. В черной глубине его отражались звезды. Она села на скамью. Лист ясеня с чуть слышным шорохом упал на землю у ее ног. Пахло дикими яблоками. И тут ее окликнул незнакомый голос.
Он назвал ее по имени - тому, которое дали ей на Севере и которого - она знала - в Ратанге не ведал никто. Она ничем не выдала удивления. Человек стоял перед ней.
Он заговорил, не дожидаясь, пока она отзовется. Он рад, что она осталась в живых. Он несет ей привет от владык Севера. Они ближе, чем она думает - в половине дневного перехода. Ратангские глупцы празднуют, а жертвенный меч уже занесен над их головой. (Она подумала. что владыки все же плохо знают Ратангу, но глаза не выдали ее усмешки). Ратангцы пощадили ее - владыкам это известно но Север верит ей по-прежнему. И она ему верна. (Тут он пристально взглянул на нее; она, не разжимая губ, кивнула.) Владыки дают ей случай доказать это. Нет, им ничего не надо знать о силах Ратанги - они знают и так. Странники? Даже две сотни легендарных богатырей не в силах измеить ход судьбы. Ну а если случится небывалое и осада затянется... (Он вновь взглянул на нее) ... есть средство поторопить победу. Вот - он вынул из складок плаща плоскую черную шкатулку. Она должна открыть и бросить в колодец. Это будет помощь Северу... И - месть.
Он замолк, глаза у него горели. Одержимый, подумала она,
- Что это?
- Женские побрякушки. Если их найдут при тебе, ничего не заподозрят.
- Я не боюсь. Как это послужит мести?
Он колебался.
- Я привыкла знать. Или владыки разуверились?..
- Их хозяйка - Серая Дева.
Ей не надо было переспрашивать. В этой шкатулке - смерть. Медленная и неотвратимая. Серое крыло накроет залитую огнями Ратангу. Да, это месть...
- Давай.
Шкатулка была тяжела. И что-то чуть слышно побрякивало внутри. У него тряслись руки, а когда она взяла шкатулку, на лице его отразилось облегчение, и она усмехнулась - впервые за весь вечер.
- Ты должен уйти сегодня?
- Нет, задержусь, - он облизал губы.
- Дай мне нож.
Он помялся, потом вытащил из рукава нож-икол с тонким длинным клинком. Оружие убийц.
- Есть у тебя еще?
- Да.
- Хорошо. Теперь иди. Стой! - на подняла руку. - Что там?
Он повернулся резко, и тогда она ударила ео ножом между лопаток. Повторять удар ей не пришлось.
При нем была еще одна шкатулка. Икол. Несколько монет. Кресало. Больше ничего. Она стащила мертвеца в погреб. Потом развела в очаге огонь. Положила на угли обе шкатулки. Старое дерево прогорело не сразу. Почти до утра сидела она на корточках перед очагом, подкладывая ветки.
Гамаюн. Бой.
Еще вчера пылала огнями Ратанга - горсть сияющих светлячков на ладони горы. Сегодня от праздничных огней остались лишь угли. Еще более черной громадой на черном небе возносился над валами город, и ни один огонь не мелькнул живой искрой из тьмы.
Темно было и на валах, даже сторожевые костры погашены - будто вымерло все. И только из стана кочевников доносились с порывами ветра шум и лязг оружия, и пылали алыми точками во мраке далекие костры...