И демонстрация отсутствия цепочки».
Марина, значит. А мне она даже понравилась. Неудивительно, впрочем, ведь я так часто ошибаюсь в людях.
Перевела взгляд на его профиль и, облизнув сухие губы, громко и уверенно произнесла:
— Дозволь слово молвить, боярин!
— М? — перевел на меня взгляд, а в глазах еще тени прошлого, но слабые, почти уже забитые на то дно, где им быть полагается.
— Ты же сказал днем, что я могу и сама. Вот. Дозволь слово молвить, боярин!
Лисовский тихо рассмеялся, глядя в мои преувеличенно бодрые глаза.
— Чудо ты… мое. — Чуть сжал мое колено и убрал руку. — Давай. Наставник хочет тобой гордиться.
То, как они отреагировали на ледяного Лисовского, дежурно так извинившегося за задержку (а то ж, начальство не опаздывает, оно задерживается), истомой пронеслось под моей кожей. Они тоже не знали, что он будет здесь, ведь ждали меня и мой «Тримекс». Поэтому мертвенная бледность и практически испуганное выражение лиц было абсолютно искренним.
Я сухо представилась, едва сдержав смешок, представила Лисовского, уже заказывающего ужин сразу на четверых (а то ж, начальство же. Начальство решает).
Говорить со мной начал Серепуня, стрельнув карими глазами на глыбу льда, расслаблено откинувшуюся на спинку кресла и положившую руку на спинку моего. Серепуня говорил много и красиво. Честно, звучало это очень заманчиво. Сроки, цены, количество спецов, все было идеально для "Тримекса". Вот если бы они не были конченными мразями, я бы обязательно согласилась. Марина смотрела на него. На моего, сука, Лисовского. Смотрела неприлично, в упор, и на дне ее глубоких глаз плескался страх вперемешку с ненавистью. Забавное сочетание. Если бы это не было на переговорах.
— Скриптонит — твоя сука… — едва слышно брякнула я, заставляя прерваться напряженного Сережу на полуслове.
— Что? — переспросил он, стараясь смотреть исключительно мне в глаза.
Я не видела Ромку, но его негромкий и очень краткий смех смотивировал меня идти в наступление.
— Меня интересует ваша деловая репутация. Итоги завершенных проектов. Не могли бы предоставить?
— У мен… у нас совсем новая фирма, мы открылись только лишь три месяца назад.
— Организация была куплена или создана?
— Создана.
— Это говорит об абсолютном отсутствии гарантий, я не могу идти на подобный риск, сумма контракта слишком серьезна для фирмы с дефицитом реноме.
На телефоне, лежащим рядом с моей тарелкой сработало оповещение о входящем сообщении. Взгляд зацепился за него. От Лисовского. «Моя девочка пахнет, будто бы в ней свежая мята с оттенками рая»*. Сердце пропустило удар и я едва сдержалась от того, чтобы усмехнуться и оглянуться на него. Строчка из песни. В этой ситуации и в такой момент это было… наверное, что-то подобное чувствовали берсерки перед тем как их выпускали на поле боя. Что-то такое. Готовность ко всему и на все. Невероятное желание забить, затоптать, уничтожить.
Мое резонерство, раздувающее мотивацию отказа от сотрудничества, набирало силу, витиеватость и глубину, не оставляя шанса оппоненту. Аж сама от себе хренела. Но это было позже, а в тот момент, чувствуя за спиной Лисовского, от которого горела кровь, я испытывала только одно желание — добить.
Серепуня замолк, оставляя все попытки убедить меня. Марина смотрела в мое ровное лицо чуть прищурившись, не скрывая неприязни, которую я возвращала ей сторицей. И тут этот урод Серепуня взял и сказал:
— С таким отношением к бизнесу, когда вы вплетаете отношения, недалеко вы уйдете, Ксения Егоровна.
Я прекрасно понимала, что это сказано потому, что его задело. Понимала, что его занесло, что он не вытерпел моего унижающего тона и объема аргументов. Понимала. Лисовский молчал, не вмешивался, даже когда осознавший оплошность Серепуня метнул на него настороженный взгляд.
Мне почему-то хотелось рассмеяться. Я пригубила стакан воды, поставила его на стол, оставив ладонь на столешнице и откинулась на спинку кресла, почти сразу почувствовав, как пальцы Лисовского плавно опустились со спинки на мое плечо. Я с удовольствие смотрела в лицо Марины, чей взволнованный взгляд не отпускал мою ладонь. Она одна поняла, что сейчас будет. Она знала. Громко сглотнув, она метнула взгляд на Лисовского. И ноготь моего указательного пальца стукнул по столешнице.
Ромка усмехнулся. Убрал руку с моего плеча и, медленно подавшись вперед, положил локти на стол. Воздух сгустился, стал тяжелым, вязким, осязаемым. Таранящим тех, кто сидел напротив. Серепуня чуть опустил подбородок, глядя потемневшими глазами на Лисовского.
— Нельзя вплетать отношения, говоришь? — голос Романа Вадимовича совсем негромкий, но ледяной и пробирающий до мурашек. — Какое лицемерие.
Лисовский чуть склонил голову, прохладно глядя в лицо Сергея, сжавшего челюсть.
— Знаешь, а я, пожалуй, тоже вплету. — Это был приговор.
Тут же приведенный в исполнение. Резким рывком вперед за столом, одним ударом в челюсть. Марина подскочила со стула, отпрыгнула, не собираясь помогать подняться упавшему на паркет Сергею.
Мое сердце забилось бешено. Я посмотрела на Ромку, сидящего на своем месте и внимательно наблюдающего за медленно поднимающимся Сергеем, потирающим челюсть. Взгляд Лисовского был спокоен, заинтересован, холоден. Марина что-то говорила, материлась вроде, даже как бцдто бы угрожала. Я не могла различить ее слов из-за набата своего неистово колотящегося сердца, звонко отдающегося в ушах, разгоняющего горячую бодяженную адреналином кровь по напряженному телу.
Сергей смотрел на Лисовского. Смотрел с ненавистью. С тщательно скрываемым страхом. А тот ждал. Но ответа не получил. Сергей рявкнул своей истеричке заткнуться и дернув ее за руку, повел на выход.
Напряжение спало, как только они переступили порог. Спало у меня внутри, но не в атмосфере ресторана. Я только тут поняла, что в зале мы были не одни. Там, у окна, сидела пара средних лет, две девушки на баре, а рядом с барменом две официантки. Никто из персонала не среагировал. Вообще.
Перевела взгляд на Лисовского, вопросительно приподняв бровь. Он сделал недоуменное лицо и повел плечом, дескать, не знает, почему же никто не вмешался.
Пересел на место Сергея, напротив меня, и попросил официантку убрать со стола лишние тарелки и подать приличный алкоголь.
— Ром. — Прикусила губу, сдерживая улыбку, глядя в расслабленные, удовлетворенные серебряные глаза. — Почему именно «Ажур», м? Твой ресторан?
— Да бог с тобой. — Туманно ответил он, лукаво блеснув глазами. — Моей знакомой. Я здесь хоть на столах танцевать могу, мне слова никто не скажет. Оттого деловые встречи в неформальной обстановке назначаю только здесь. Какая-никакая, но своя территория. Вот поэтому маленький эксцесс без лишнего шороха прошел.
«Маленький». Я смотрела на него, отвечающего мне спокойным, может быть слегка ироничным взглядом и не могла понять что с ним. Что со мной. Рядом с ним. Почему у меня столько удовлетворения от произошедшего, почему сердце бьется ровнее. Просто смотрю на него и отчего-то такое чувство… неописуемое какое-то. Будоражещее, оседающее тяжестью в сосудах, немного опъяняющее.
— Так и не поужинали. Надо исправить. — Усмехнулся, попросил заменить горячее.
Почти не разговаривали. Он цедил виски со льдом, я вино. Глаза в глаза. Томление, удовольствие, тянущаяся нега под кожей, будоражащая рецепторы. Мне хотелось. Прикоснуться. Подушечками пальцев провести по его скуле. Прижаться к нему, ощущая тепло такого сильного и роскошного тела. Вдохнуть аромат его парфюма. Поцеловать. Скользить языком по его губам.
Его глаза темнели, насыщались искушением, терпким, дурманящим, как игристое вино, первая частькоторого дана была совсем не зря. Чуть повела головой в сторону выхода, выказывая приглашение. Отрицательно повел подбородком, вызвав у меня неудовольствие. Я же вижу, что онрасслаблен, да только обманчиво, его глаза все выдают. Почему он отказывается? Я поджала губы, возмущенно глядя в его лицо.
Он тихо рассмеялся, пригубил виски и оглянулся. Зал покидали последние посетители.
— Подожди здесь. — Негромко произнес он, поднимаясь с места и направляясь к выходу.
Один повелительный взмах руки и персонал пошел за ним вслед. Да ладно?..
В горле пересохло, я нервно опрокинула в себя бокал вина, и заерзала на месте от нетерпения. Вернулся он довольно быстро. Прикрыл дверь.
Я зачем-то встала с кресла, не в силах отвести от него взгляда.
— Ром? — неуверенно позвала, глядя на его неторопливое, вальяжное приближение.
— Кто-то без нижнего белья, верно? — утробно мурлыкнул, останавливаясь совсем близко и пальцами поднимая к себе мое лицо за подбородок. — Такое платье… м-м-м. — Его вторая рука пробегается по позвоночнику вниз и сжимает мою ягодицу. — И такой верный ход с бельем. Ход конем и я сражен. Наповал. Нехорошо это, Ксения Егоровна, у меня тут деловая встреча, несведенные счеты, а я только и думал о том, что… моя сука, так красиво добивающая Сережу, сидит рядом без нижнего белья… Знаешь, в голове застряли эти слова — про мяту с оттенками рая. А потом моя девочка взяла и пизданула название трека. Нереальность какая-то… Так же не бывает. Ты кто, чудо?
— Ром… — тихо выдавила я, пьянея от его игры с моим дыханием, когда он склонился и улыбаясь приближался к моим губам но отстранялся всякий раз когда я пыталась сорвать поцелуй. — Да хватит… Ну хватит. Вдруг кто-то сейчас придет. — Вот говорю правильно, а мысли вообще в другую сторону, когда его от подбородка вниз по шее, до груди, а вторая рука мягуо толкает назад, к столу, подсказывая сесть на него. — Лисовский, у тебя крыша уехала.