Она кокетливо рассмеялась, сказала что-то глупое про то, что если бы не была уверена в том, что он иностранец, то непременно бы решила, что он немец. На мягкие нотки утробно рычащего приглашающего флирта в его ответной реплике с вопросом, а почему именно она заключила, что он не немец, блондинка заявила, что у него явно финский акцент.
Я не сдержала мрачную улыбку, повернув голову и вглядываясь в ее профиль, охотно улыбающийся Лисовскому, которого, казалось бы, совершенно не интересовало приближение спутника немки, того самого шатена. Я только вот готова была злорадно гоготнуть, но шатен спокойно отнесся к тому, что его баба откровенно флиртовала с Лисовским. Охуенно, что еще сказать.
Раздраженно глядя на них, не дала Лисовскому ответить, когда немка спросила, чем он занимается, и быстро и правдиво соврала, что он знаменитый русский порноактер, а я помощник режиссёра. Немцы посмотрели на меня удивленно, Лисовский с раздражением. Но нет, вопреки моим ожиданиям, они не смутились. Особенно белобрысая тварь с интересом таким взглянувшая на другую белобрысую тварь, которая была типа русский порноактер, сжигающий меня взглядом. Но я и без того была почему-то полна злости от этого взгляда немки на него. И почему-то с каждым мигом ненависть становилась все отчетливее, все сильнее, концентрированней.
Она только открыла рот, что бы что-то сказать, как мои губы выдали грубый немецкий аналог «вы нам не подходите в партнеры знаменитого русского порноактера, уходите и следите за своей внешностью, потом можете попытать счастья. Хотя маловероятно, что что-то получится».
Она повернула ко мне лицо и в глазах сверкнула злость, что добавило силы и огня моему разраставшемуся внутри горячему раздражению. Я затянулась сигаретой в последний раз и выкинула ее ей под ноги, перебив ее на полуслове, холодным заявлением, что с такой потасканной внешностью в порноиндустрии себя искать не стоит. Немку перекосило. Она сделала шаг ко мне. Ну, давай, сука — презрительно улыбнулась я ей. И она в меня плюнула. Подписав себе смертный приговор.
Глава 5
Внутри взметнулась огненная ненависть, сжегшая любое проявление рациональности и воздвигшее на пьедестал животную ярость.
Метнулась к ней, пальцы вцепились в ее волосы у корней и резко, быстро, с силой повели ее голову вниз. Она вскрикнула, попыталась сопротивляться, попыталась не дать мне возможность склонить ее, и взять в мертвый захват под локоть, прижав к своему боку ее голову. Попыталась, но рука у меня была набита, а злости диктующей порядок действий мало кто мог вообще сопротивляться.
— Ты куда лапы тянешь, блядина?..
Злобный рык Лисовского, немного охладил ярость, бурлящую в моей голове. Я резко вскинула голову, чтобы узреть, что обращение явно было не ко мне, а к шатену, нежданно-негаданно очутившемуся рядом с нами и уже тянувшему руки к моим волосам, когда Лисовский одним пинком в ребра отшвырнул от меня недомужика. Тот, как-то по бабьи взвизгнув почти валится, но успевает схватится за перила и скривившись от боли и злобы неразумно кидается на Лисовского.
Что там у них дальше было, я не увидела, потому что блондинка, изрыгая страшные проклятия, так звезданула мне ногой в голень, что я вообще утратила интерес к окружающему миру. От прострелившей боли, подло ослабившей мне руки и сбившей равновесие, почти свалилась на тротуарную плитку, однако эта же боль подстегнула злобу и ненависть, застелив пеленой глаза и заставив пальцы, почти выпутавшиеся из ее волос, вцепиться мертвой хваткой и одним сильным рывком на себя, повалить ее на тротуар.
Снова мой бешенный рывок за ее волосы, сломивший ее сопротивление и я почти ее подмяла под себя, когда почувствовала дичайшую боль в ключицах, прострелившую тело до слабости. Лисовский, сжавший мои плечи, дождался мгновения моего скулежа, чтобы сдернуть с тела твари, напоследок плевком задевшей мою ногу. Сучара! Вот сучара! Верблюдиха!
Этот ее поступок возвел в абсолют мою агрессию и она почти полностью оттеснила паралитическую боль. Я вырвалась из рук Лисовского, почти сделавшего со мной шаг назад, когда тварина погано ухмыляясь, уже вставала на четвереньки. Вырвалась и почти ударила ногой в ее лицо, но злобный рык Лисовского и меня снова рванули назад от твари, еще и хохотнувшей напоследок. Это вообще убило. Во. Мне. Человека.
Рванула к этой мрази так, что Лисовского, не отпускающего мое тело, протащило вместе со мной. Он охнул и выдал такой мат с исчерпывающим описанием в общем ситуации и моих умственных способностей в частности, что дикое животное, рвавшее и метавшее во мне, не отпускающее взглядом растрепанную сучку, поднявшуюся на ноги, обратило возмущенный взор на бледного и неузнаваемо злобного Лисовского, с яростью глядящего мне в глаза. И это очень отрезвило. Очень. Тяжело дыша, рыча сквозь зубы, пыталась отпихнуть его руки, но он только сильнее стискивал меня.
Бросила взгляд через его плечо и обомлела. Тот шатен, что пытался вцепиться в мои волосы, нехило так огреб от Лисовского. Кровь из рассеченной брови заливала побитое лицо и взгляд его, не отпускающий спину Лисовского был просто дикий. Он двигался к нам, хромая, но неуклонно. И в опущенной вдоль тела правой руке сверкнула сталь
Я, задохнувшись, помертвела, не в силах подавить тьму перед глазами, стучащую непередаваемым страхом и вырывающую из памяти весь тот ужас, который, казалось бы, надежно закрыт… Лисовский мгновенно на это отреагировал, выпустил меня из тисков и обернулся. Плечи одеревенели. Он отвел руку так, чтобы я встала за его спину. Заговорил на немецком. Чистом и понятном. Попросил остановиться. Шатен усмехнулся и сплюнул ему под ноги кровавую слюну, делая новый шаг.
— Пошла отсюда. — Негромкий и такой парадоксально спокойный голос Лисовского. — Чего ты, блядь, застыла? Пошла отсюда.
— Ром… — мой сиплый отчаянный шепот и ледяные пальцы касаются его напряженных плеч.
— Уходи, я сказал. Ты совсем тупая? Бегом в клуб. — Он отступает на шаг, оттесняя меня спиной, когда расстояние между ним и шатеном сократилось до метра. Отступает мягко и осторожно, чтобы не спровоцировать. — Скудоумная, уходи, не видишь он в неадеквате?.. Уходи, блядь.
И снова его тихие, ровные слова на немецком, предлагающие решить вопрос по другому. Снова жуткая ухмылка в ответ. И шатен кинулся. Лисовский отшвырнул меня с такой силой, что я упала, но ни испугаться, ни понять ничего не успела — меня схватили за волосы.
Та тварь, которую несколько минут назад я со страстью мутузила на тротуаре, воспользовалась моментом. Она резким рывком дернула мою голову назад, вынуждая зарычать от боли и торопливо перебрать руками и ногами ближе к ней. Ошибившись руками, перебирающими по плитке, плюхнулась на задницу, но тут же выстрелила руками и ногтями прошила ее кисти до крови, мгновенно ослабляя этим ее хватку. Дернула головой, вырывая свои волосы и не расцепляя своих пальцев на ее кистях рванула ее тело вперед, рассчитывая попасть своей вскинутой ногой в ее голову и испуганно метая взгляд на Лисовского, ушедшего от широкого замаха шатена. Он перехватил свободную от ножа руку и дернул мужика на себя, второй рукой почти перехватив пальцы с ножом, но рухнувшая рядом со мной блондинка, избравшая это приземление вместо свидания с моим поднятым коленом, загородила обзор. Она, злобно шипя, как-то извернулась и попыталась ударить ногой. Я почти увела голову. Почти. Боль в щеке, звон в ушах, привкус крови на языке и чего-то твердого, повредившего десну.
Глухо вскрикнула от волны боли, отпустив ее руки, но почти мгновенно вцепляясь в ее шею, из последних сил, забивая боль на дно под гнетом кипящего от ненависти сознания. Рванула ее на себя, собираясь подмять и взглядом цепляя свидетельство того, что Лисовский, вскинувший голову на мой вскрик, пропустил момент.
Он почти вывернул руку с ножом, но отвлекся на меня и шатен этим воспользовался. Почти. Если бы Лисовский не расцепил руки и не шагнул назад, лезвие бы не просто полоснуло его по животу, а вонзилось в его тело. Он рвано выдохнул, отступив еще, чем еще вернее спровоцировал на новое нападение обезумевшего от краткой победы шатена, сделавшего шаг к нему. И получившему резкий и безжалостный удар между ног от меня, мгновение назад испуганно соскочившей с сопротивляющейся блондинки.
Лисовский посмотрел на меня ошалелыми глазами и, шагнув мимо упавшего и скрюченного на тротуаре мужика, схватил за локоть, рванул со мной куда-то в сторону.
— Только попробуй, сука! — рыкнул кинувшейся было наперерез блондинке, и продублировал свои слова на немецком.
— Лисовский!..
— Драпаем, блядь!
Он рвал прочь, мимо клуба, через какие-то подворотни. И страх, подстегиваемый напитывающийся силой от зрелища того, как он вторую руку прижимал к животу, заставлял меня забыть о том, что на шпильках я бегаю плохо.
Остановился в какой-то подворотне между высокими кирпичными домами, и только тогда отпустил мой локоть. Сделал несколько шагов вперед и с такой силой пнул мусорный контейнер, что тот отъехал от него на очень приличное расстояние.
— Лисовский… — сбито дыша, позвала я, делая шаг к нему, уперевшемуся одной рукой в стену и опустившему голову. Вторую руку он все так же прижимал к животу, где ткань набрякла кровью.
— Сука… — его тихое злое шипение сквозь стиснутые зубы.
— Ром… — онемевшими губами прошептала я, встав рядом и глядя то на его закрытые глаза, с темными, дрожащими ресницами, то на ладонь, сквозь которую обильно струилась кровь. — Лисовский! В больницу надо…
— Ты совсем дура, что ли? — он повернул ко мне голову, глядя прищурено и зло. — Доктора обязаны сообщать о ножевых полиции. Ты что, сука, думала, мы просто так оттуда сбежали, что ли? Это сто процентов потом полиция, их за нож, нас за избиение, законодательство у китайцев скидку на граждан других стран не делает. Какая нахер больница? Мы отсюда в лучшем случае лет через пять тогда уедем. Сразу после тюрьмы.
И он тихо рассмеялся, глядя в мое перекосившееся лицо и окончательно меня этим введя в ступор. Убито прикрыл глаза, повернулся к стене спиной и присев на корточки откинулся на холодный кирпич.
— Пиздец, съездил я в Китай… — аккуратно отнял руку от живота, отодвигая набрякшую кровью ткань. — Ладно, не верещи, царапина. Заживет.
— Ты… ты вообще, что ли? — потрясенно охнула я, глядя на его задумчивое лицо, осматривавшее нехилых таких размеров «царапину» сочащуюся кровью. — Лисовский, поехали в больницу! Денег им всунем, соврем что-нибудь! Ты… совсем, да? Ты совсем ебанутый? Поехали в больницу!
— Ебанутый тут не я. — Холодно ответил он, вновь зажимая рукой рану и вскинув голову с неудовольствием глядя в мое шокированное лицо. — А тот пидор. Сказал, не переживай. Крови много, потому что это живот. С башки и с живота всегда столько льется, как будто свинью режут. Нормально все. Вроде даже зашивать не нужно, — поморщившись, достал телефон из кармана и кому-то набрал. — Миш, я не вернусь. Слезно извинись перед китайцами, наври что-нибудь правдоподобное и всю эту байду в ресторане за наш счет закрывай в качестве извинения. — Он отключил звонок и недовольно прицокнул языком, запоздало оттирая кровь с экрана о ткань брюк.
У меня подкосились ноги, я уперлась дрожащей рукой в стену, с тревогой глядя как тяжело он поднимается.
— Ром, пожалуйста… — с силой и грубостью запихивая такую ненужную сейчас истерику на край сознания, тихо, с мольбой прошептала я, глядя как от его движения, сквозь пальцы снова заструилась кровь. — Ром, ну пожалуйста… Скажем в больнице, что я тебя случайно задела, овощи там чистила, резко повернулась… или что толкнула тебя и ты упал там на что-нибудь или еще что… Пожалуйся, Ром…
Лисовской удивленно вскинул голову, с непонятным выражением вглядываясь в мое лицо, кривящееся, сдерживающее слезы из последних сил.
— Что-нибудь навру, я тебе клянусь. Ром, пожалуйста, давай съездим… Ром, пожалуйста…
Он нахмурился, напряженно глядя мне в глаза, хотел что-то ответить, но промолчал, отведя взгляд.
— Я сказал, это царапина. Крови почему так много тоже объяснил. Отстань ты со своей больницей, истеричка несчастная. Пошли уже.
И он пошел прочь из проулка. Взяли такси. Откинув голову на заднем сидении он прикрыл глаза. Я, сцепив зубы, с тревогой смотрела а его ладонь. Попросила остановить возле какой-нибудь аптеки.
Фармацевт, к моему счастью неплохо изъяснялась на английском, и, выставляя на прилавок передо мной баночки, бинты и прочую медицинскую лабуду подробно поясняла, как, чем и в какой последовательности обрабатывать раны. Напоследок порекомендовала все же обратиться в госпиталь, на что я криво и вымученно улыбнулась.
Единственное, о чем я молила невидимого мужика на небе, в которого никогда не верила, чтобы нам в отеле никто не встретился ни из его стаи, не из папиной свиты. Повезло — не встретили. Лисовский скинув обувь на пороге, вяло огрызнулся на мои попытки помочь, когда направился в ванную. Одежда в урну, шум воды, снова открылось кровотечение. Он аккуратно полуулегся на подушки, с неохотой отодвигая полотенце, под моими просительными прикосновениями.
Рана была действительно не глубокая, кровь уже слабо сочилась. Пока я аккуратно дрожащими пальцами обрабатывала порез, Лисовский гасился виски и лишь изредка задерживал дыхание, но ни одного звука не издал, только поморщился, когда я заливала рану медицинским клеем и накладывала повязку, скрепляя ее пластырем.
— Поехали в больницу. — Угрюмо потребовала я, накложив последнюю полоску пластыря.
— Ой, да хорош. — Отпихнул мои руки, закатив глаза. — Будешь и дальше канючить — выгоню нахер.