Когда поезд тронулся и люди перестали сновать по коридору, Кирилл вышел из купе и прислонился к окну. Мимо тянулись вагоны другого состава, сплошная тускло-зеленая стена с белыми прочерками табличек. Вот и хорошо, он не хочет больше видеть Москву.
«А все кончается, кончается, кончается, едва качаются перрон и фонари…»
Вот все и кончилось. Даже не через два месяца, а раньше.
Щелкнула дверь купе, Светка молча встала рядом. Унылые вокзальные пейзажи сменились жидкими перелесками и стремительно пролетающими загородными платформами. Он так и не побывал в подмосковном лесу.
— Как пацаны? — спросил он.
— Нормально, — сказала Светка. — Мишка все лучше играет, целыми днями бренчит. Друг предлагает ему электрогитару, не новую, в рассрочку. Начал копить. Федор опять поймал вирус в своем ай-си-кью, два дня сидели без Интернета.
— Вылечили?
— Вылечили. Строганов ругался, но все наладил.
— Денег не взял?
— Естественно. Антоша ходит в новых джинсах, воображает.
Хороший человек Светка, все понимает. Если б она была чуть поменьше другом и побольше женщиной. Она ведь не уродина, а фигура просто класс, даже после трех беременностей и родов. Почему же его так часто тянуло на других баб? Какой-то изюминки в ней не хватает — а может, просто банальной стервозности? Мужики, у которых жены стервы, ищут на стороне понимания и покорности, а те, кому повезло (Повезло? Ну да, разве со Светкой ему не повезло? Еще как!)… Так этим счастливчикам не хватает остроты поединка, победы сильного пола над слабым, хоть и предопределенной, но вырванной в борьбе. А если говорить проще, словами одного Кириллова приятеля, то мужчина создан для блядства, как птица для полета. А все обоснования — в пользу бедных.
Да, Светка совсем не стерва, и это, как ни странно, идет в ущерб ее женственности. Для нее трахнуться — как выпить кофе и потрепаться. То ли дело Алина…
Кирилл больно наступил на хвост воспоминаниям. Что уж теперь… Да, так о Светке. При всей своей бесконфликтности она такой абсолютный лидер, что он всю жизнь чувствовал себя не мужем, но мальчиком, старшим ребенком в семье. И налево вырывался — как в кино с уроков сбегал. Со сладким вкусом свободы на губах и в не менее сладком страхе наказания.
Наказаний в их жизни не случалось, эту опцию Светлана держала про запас. Но он знал, что в любой момент жена может скомандовать: «Домой!», и он побежит за ней, поджав хвост.
Вот и скомандовала.
— Сколько ты взял? — спросила она осторожно.
— Две. Хватит?
Она кивнула.
Да, он взял две тысячи долларов из письменного стола Алины. Взял, обзывая себя последними словами, потому что другого выхода не было.
В каждой семье есть своя тайна, свой скелет в шкафу. Для Вадима Колосова это был его петрозаводский брат Кирилл. Для Кирилла — шурин Сергей, брат Светки.
Серега был не просто семейной тайной — он был позором семьи, ее непрекращающимся кошмаром и дамокловым мечом.
Их родители утонули в Онежском озере, когда Светлане было шестнадцать, а Сереже только восемь. Мальчишка и раньше рос избалованным, а без отца с матерью просто пошел вразнос.
— Да-а-а! — ревел он, когда Света пыталась что-то ему запретить — например, съедать второй килограмм конфет или смотреть мультики вместо уроков. — Хорошо ты устроилась! Взрослая, папа с мамой не нужны. Они тебе только мешали, теперь радуешься, что можно гулять с парнями и морду красить — никто не заругает. А я один остался, сирота! Конфет даже не дают! Гыы!..
Он судорожно всхлипывал, завывал и давился слезами, и обычно непреклонная Света отступала. Она не могла без содрогания вспоминать, как Сереженька бился в истерике над родительской могилой.
Светка с парнями не гуляла и морду не красила, ей было не до того. После школы она готовила, убирала, стирала, чинила порванную одежду, а по вечерам бегала по улицам и искала Серегу, который вечно болтался неизвестно где и неизвестно с кем.
Формальным опекуном детей считалась бабушка, но с Сережкой она не управлялась. Так и говорила Светлане: или в детдом его отдавай, или сама расти. Светка старалась изо всех сил, но воспитать из Сергея человека было невозможно. С этим не справилась даже воспитательная колония, куда он загремел в девятом классе после ограбления магазина, уже имея условный срок за хулиганство.
Света была уже замужем, и каждый месяц они с Кириллом урывали от двух своих инженерских зарплат, чтобы отправлять Сергею в зону деньги, сигареты, шоколад и дефицитную сырокопченую колбасу, которую он обожал. Если передача задерживалась, Сергей тут же звонил из колонии и со всхлипами и завываниями отчитывал эгоистку-сестру, которая живет припеваючи, ест-пьет вволю со своим разлюбезным муженьком, а о брате-сиротке и думать забыла.
Отсидев год из двух, Серега попытался бежать, был пойман и в изоляторе порезал себе вены. Света на седьмом месяце беременности поехала в колонию в Мурманской области. Она привыкла чувствовать себя виноватой перед братом и ожидала осуждающих взглядов: вот ведь, старшая, а не уберегла, не усмотрела. Но сотрудники колонии отнеслись к ней на удивление сочувственно.
После свидания с Сергеем психолог, хрупкая молодая женщина с пышной прической и глазами невероятной синевы, пригласила ее в кабинет и довольно резко спросила:
— У вас есть лишние деньги? Почему вы его содержите как принца?
Светка пробормотала что-то невразумительное (мол, а как иначе — родной брат).
— Понятно, что вы чувствуете перед ним вину за смерть родителей, но ведь на самом деле вы ни в чем не виноваты. Вы точно так же потеряли отца и мать, остались сиротой. А Сергей привык считать вас виноватой и на вас паразитировать. Это неправильно и вредно, прежде всего для него самого. Чем дальше, тем большего он от вас требует. Я бы сказала, что вы только портите его своей добротой, но боюсь, портить дальше просто некуда. А вот он вполне способен испоганить вам всю жизнь.
— Он же еще ребенок, — возразила Света, чувствуя, как в глазах набухают слезы обиды за несчастного, никому не нужного Сережку.
— Знаете, что писал про таких детей Януш Корчак? Он еще ребенок, и по меньшей мере семьдесят лет он будет отравлять жизнь другим. Светлана Владимировна, я вас ни в чем не упрекаю. Ваш брат… Не хочу утомлять вас профессиональными терминами… Говоря попросту, он плохой человек. Не запутавшийся, не невоспитанный, как это бывает с мальчишками, а просто плохой. Это не лечится и не исправляется. Я говорю вам как специалист. Здесь не за что зацепиться. Он уверен, что весь мир ему обязан. И в первую очередь вы.
Она вздохнула, скосив глаза на Светин живот, и спросила:
— А может, вам переехать? Он ведь вас в покое не оставит, так и будет всю жизнь жилы тянуть.
Света помотала головой.
— Ну что ж… Мое дело предупредить. А все-таки подумайте о своем будущем ребенке. Брату вы уже не поможете.
Синеглазая психологиня оказалась права на все сто процентов. Выйдя из колонии взрослым и совершенно отвязанным мужиком, Сергей превратил их жизнь в ад. То он являлся среди ночи пьяным и требовал денег, то устраивал визгливые скандалы, на шум которых выбегали из своих квартир испуганные соседи. Время от времени его сажали, и он исчезал, давая Колосовым передышку, чтобы потом появиться снова, как неистребимый призрак в фильме ужасов.
Однажды, в качестве воспитательной меры, Серега ввалился на школьный двор «проведать племяшек» и в течение часа развлекал публику тюремными байками и пьяными частушками, прижимая к себе багровых от стыда «дорогих Мишаню с Федюней» и сообщая остальным ребятам, что «мальцы-то хорошие, вот только родители у них жмоты, родному брату рубль жалеют, ну да бог им судья». Мишу и Федора после этого случая пришлось перевести в другую школу — в старую они ходить отказывались.
На счастье Колосовых, именно в это время Вадим женился на Алине и его «пособия» стали на порядок солиднее. Это позволило Кириллу предложить Сереге сделку: он ежемесячно получает некую постоянную сумму «отступных» и оставляет семью сестры в покое. Таким образом, почти все деньги, присылаемые из Москвы, уходили в дырявый карман шурина. Но периодически он все равно появлялся и гнусавым от пьянства и фальшивых от слез голосом требовал дополнительных «премии» на «лечение», «утешение», подарки к праздникам и прочие насущные нужды.
Один из таких визитов пришелся на приезд Вадима. Кирилл как раз увез брата на рыбалку, экипировав его походной одеждой и обувью. Городские вещи Вадима остались в их квартире, так что Сергей, переступив порог, обнаружил в прихожей светлые замшевые мокасины, итальянскую шелковую ветровку и бежевый лайковый плащ.
— Оба-на! — воскликнул он. — Это чей-та прикид такой попсовый?
Вытянуть из мальчишек, что прикид принадлежит московскому дяде Ваде, не составляло особого труда.
— Только тронь! — пригрозила ему Светка, загораживая вешалку. — У него тесть знаешь кто? Он тебя под землей достанет и посадит на всю оставшуюся жизнь.
— Ай-яй-яй, как не стыдно пугать маленьких! — пропел в ответ Сергей, подмигнув хмурым ребятам. Он был в этот день несильно пьян. — Конечно, мы не отнимем ботиночки у дяди Вади, он же у нас, бедненький, тогда будет босиком ходить. Сеструха, дай на опохмел… Ну, тысчонку дай!
— Вали отсюда! — огрызнулась Светка. — Ты свое в этом месяце получил.
— Свое получил, свое получил! — заюродствовал Серега. — Свое мы на том свете получим. А на поминки мамочки с папочкой? Ведь ровнехонько дай бог памяти сколько годочков… От черт, не помню, совсем память пропадает, лечиться надо. Слышь, Светик, давай по-хорошему. А то ведь не уйду.
Он уселся на скамеечку, где ребята надевали обувь, положил ногу на ногу и замурлыкал: «Позабыт, позаброшен».
— Мишка, Федор — за уроки. Антон, тоже в комнату иди, — скомандовала Светка. — Трутень ты и есть трутень, Сереженька. Больше трехсот не дам.
Сергей презрительно свистнул. Светка ушла в спальню и вынесла ему деньги.
— Больше не клянчь, последние.
— Ой-ей-ей, последние! А дяденька этот, у которого тесть весь в шоколаде, что ж, не подкинул детишкам на молочишко?
— Не твое собачье дело, — с досадой сказала Света, гадая, как бы отвязаться.
— Не-ет, я твой брат, значит, это все мое дело. Богатый дядюшка объявился, надо же! А ты, сестренка, меня в черном теле все годы держала, лишнюю копейку жалела. Гыы, как стыдно. Что бы мама с папой-то сказали?
— Сергей, ты деньги взял? Уходи, — потребовала Света.
— Слушай, а откуда этот кент взялся? Из Москвы? Где он в Москве-то живет, знаешь? Ты че сапогом машешь, сдурела? Да ухожу, ухожу, ведьма!..
«Слава богу, убрался», — пробормотала про себя Света.
Но ее насторожила такая покладистость. Обычно браг не уходил, не поизмывавшись всласть. К тому же она вспомнила, что в прихожей, в ящичке под телефоном, оставались ключи Вадима. Не таскать же их было на рыбалку.
Борясь с нехорошим предчувствием, Света выдвинула ящик. Ключей не было. Она выдернула ящик до конца, понимая, что ее попытки отыскать увесистую связку в дальнем уголке просто смешны. Разумеется, ключи взял Сергей. Как она могла, идиотка, оставить его в прихожей без присмотра! Ну да, вещи бы он не украл, с ними бы его сразу поймали. А вот ключи… И как догадался?..
Она опустилась на скамеечку, прижав к себе пустой ящик. Вот это дура так дура. Конечно, ключи Сергей вернет в ближайшие дни, он же не хочет себе неприятностей. Но предварительно сделает дубликат. Московские богачи, наверное, считают, что их лазерные-магнитные ключики скопировать невозможно, и не подозревают, каких профессиональных высот достигли уголовные умельцы даже здесь в провинции.
Ну, а дальше Серега начнет правдами и неправдами выяснять адрес Вадима. Как надавить на Колосовых, он знает. И уж конечно не захочет упускать такую жирную добычу, ради которой не грех и в Москву скататься. Если сам не решится по пьянке или лени, то дружков наведет. Что ж делать-то, мама родная?..
Светлана не рассказала о случившемся Кириллу не из страха, а потому, что не видела необходимости. С юных лет оставшись главой семьи, она научилась решать все проблемы сама, и к мужу обращалась лишь как к совещательному голосу. В этот раз совещаться было не о чем. Она так и молчала до отъезда братьев, рассчитывая каким-то образом погасить опасность в зародыше и не выпустить джинна из бутылки дальше города Петрозаводска.
Сергей действительно подбросил ключи и несколько раз настойчиво подъезжал к ней на предмет адреса упакованного дядюшки. Светка отдала ему двойную сумму против обычной — из оставленных Вадимом денег, — но понимала, что брат не отступится от задуманного. Мыслей в его голове немного, и если одна туда попадает, то заседает крепко.
Самое простое — все-таки предупредить Вадима, посоветовать ему сменить замок. Но как это объяснить? Рассказать, что, пока он ловил рыбу, кто-то украл его ключи из квартиры Кирилла? А потом подбросил назад? Он тут же спросит, почему она молчала раньше, это ведь не шутки. Да еще, не дай бог, заподозрит, что они с Кирой причастны к этой краже…
Открыть семейную тайну? Признаться, что деньги дяди Вади все эти годы тратились не на подарки племянникам, а на подкуп опустившегося алкоголика? Не только стыдно, но и рискованно. Вадим запрезирает их (честно говоря, есть за что), перестанет слать деньги, да еще, скорее всего, потребует вмешательства милиции.
Она могла быть относительно спокойна, пока у Сергея не было адреса. Но у него имелся безотказный способ добиваться от семьи сестры всего, что он хотел. Они натерпелись такого позора после Серегиного школьного «концерта», что Света была готова на все, лишь бы избавить детей от новых переживаний.
Или в самом деле пойти в милицию?.. Но что она там скажет? Ведь у нее ничего не украли.
Кроме того, она сама по доброй воле никогда не заявит на Сережку. Порой, когда он становился особенно нахален и мерзок, такие мысли возникали. Но каждый раз у нее перед глазами вставало залитое дождем кладбище, расползающиеся черные комья на свежей могиле и восьмилетний мальчишка, рыдающий прямо на земле среди венков и букетов в мокром целлофане. Нет, никогда, никогда!..