В его гареме сотня жен,
И тем весьма доволен он.
Хочу - мой грех прошу простить
Султаном Саладином быть.
Но папа римский - вот бедняк!
Никак вступить не может в брак.
Султану же запрещено
Пить виноградное вино.
Я пью вино, женой любим
И зависти не знаю к ним.
{Перевод В. Рогова.}
Encore! Encore! {Еще! Еще! (франц.).} Браво! Bis! Все усердно аплодировали королевской песне; все, кроме Айвенго, хранившего дерзкое молчание; а когда Роджер де Вспинунож громко спросил его, уж не знакома ли ему и эта песня, - он твердо ответил: "Да, и тебе тоже, Роджер де Вспинунож, да ты боишься сказать правду".
- Клянусь святой Цецилией! Пусть мне никогда больше не держать гитары в руках, - яростно крикнул король, - если каждое слово, каждая мысль и нота не принадлежит мне! Пусть я погибну при завтрашнем штурме, если это не мое собственное. Тогда пой сам, Уилфрид Постная Рожа, - ты ведь когда-то был мастер петь. - И тут король, любивший грубоватые шутки, с деланным смехом бросил в Айвенго гитарой.
Сэр Уилфрид ловко поймал ее одной рукой и, отвесив монарху изящный поклон, пропел следующее:
Король Канут
Духом смутен, вышел к морю погулять король Канут.
Много лет он бился, дрался, резал, грабил мирный люд,
А сейчас воспоминанья короля, как псы, грызут.
Справа от него епископ, слева канцлер, прям и горд,
Сзади пэры, камергеры, шествует за лордом лорд,
Адъютанты, капелланы, и пажи, и весь эскорт.
То тревогу, то веселье отражают их черты:
Чуть король гримасу скорчит - все кривят проворно рот,
Улыбнется - и от смеху надрывают животы.
На челе Канута нынче мрачных дум лежит печать:
Внемля песням менестрелей, соизволил он скучать,
На вопросы королевы крикнул строго: "Замолчать!"
Шепчет канцлер: "Государь мой, не таись от верных слуг:
Что владыке повредило - бок бараний иль индюк?"
"Чушь! - звучит ответ гневливый. - Не в желудке мой
недуг.
Разве ты не видишь, дурень, в сердце мне недуг проник.
Ты подумай только, сколько дел у нас, земных владык!
Я устал". - "Скорее кресло!" - крикнул кто-то в тот же
миг.
Два лакея здоровенных побежали во весь дух,
Принесли большое кресло, и Канут, сказавши: "Ух!",
Томно сел - а кресло было мягко, как лебяжий пух.
Говорит король: "Бесстрашно на врагов я шел войной,
Одолел их всех - так кто же может вровень стать со мной?"
И вельможи вторят: "Кто же может вровень стать
с тобой?"
"Только прок ли в славе бранной, если стар и болен я,
Если сыновья Канута, словно стая воронья,
Ждут Канутовой кончины, нетерпенья не тая?
В грудь вонзилось угрызенье, мне его не превозмочь,
Безобразные виденья пляшут вкруг меня всю ночь,
Дьявольское наважденье и заря не гонит прочь.
Лижет пламя божьи храмы, дым пожаров небо скрыл,