Лёгкий тёплый ветерок подхватил её, оставив безжизненное тело лежать на диване, и понёс
всё выше и выше сквозь тёмно-синее бархатное небо в мириадах бриллиантовых брызг, летящее
навстречу ей с огромной скоростью.
Она с пронзительной жалостью ощутила, как мала стремительно удаляющаяся её родина –
планета Земля, пульсирующая жизнью, сияющая морем огней, гудящая от звуков тысяч
радиостанций. «Гуд бай, Америка!» – под голос трубы со щемящим чувством расставания с
миром, где так много ещё не познано, простилась она.
Это чувство потери поразило её. Она вдруг с особой остротой осознала, как безумно дорога
ей эта драгоценная крошечная голубая жемчужина, затерявшаяся в бескрайней чёрной бездне
безжизненного космоса, столько лет бывшая ей домом.
А ведь я сюда больше НИ-КОГ-ДА не вернусь! Ей стало невыносимо жалко никогда больше
не увидеть свой дом – эту живую, милую и такую родную Землю. Чувство отчаяния захлестнуло
её.
И в этот миг она вспомнила слова безумной : «У тебя есть точка возврата».
Ей захотелось вернуться.
Ослепительный золотой свет внезапно окружил её. Мгновенно преодолев зону света, она
обнаружила себя в помещении, похожем то ли на аудиторию университета, то ли на читальный зал
библиотеки. Перед ней возник бодренький старичок, очень похожий на Альберта Эйнштейна, даже костюм на нём был такой же.
– Ну-с, кто у нас следующий, – он окликнул её. Раскрыв толстый журнал для записей, поискал её в списках, но не нашёл. – Так-так. Похоже, что с Вами продлили контракт. Минуточку, посмотрим вот здесь, – и он открыл толстенную амбарную книгу с надписью «2012 –
КАНДИДАТЫ». – Вот Вы где! – он указал пальцем на строчку с её данными. – Всё правильно! Вы
рано пришли! Возвращайтесь!
Она открыла глаза. Боли не было. Удивительное спокойствие и ощущение обновлённости
было внутри. Казалось, что она проспала тысячу лет. Около неё сидели два врача скорой помощи.
– Вас нужно госпитализировать.
– Никуда я не поеду! – она села на постели. – У меня всё прошло.
– У вас только что была остановка сердца. Электрошоком запускали.
– Времени у меня нет, чтобы по больницам разъезжать! Попью лекарства, которые вы мне
назначите, и хватит!
– А чем же вы так заняты? – удивлению врачей, которые только что вытянули её из
клинической смерти, не было предела.
– Физику изучаю!
Утром следующего дня она, встав пораньше, открыла нижнюю полку книжного шкафа.
Достав оттуда несколько старых, обтянутых кожей альбомов с фотографиями, перетянутую
бечёвкой тяжеленную пачку грампластинок, отложила их в сторону и продолжила раскопки.
Большая картонная папка с завязками надолго привлекла её внимание. В ней хранились
незавершённые рисунки, наброски, ранние акварели. В самом низу шкафа она наконец
обнаружила то, что надеялась найти, хотя сама же могла давным-давно выкинуть, – деревянный
ящик с кистями и красками. Открыв его, она сокрушённо покачала головой: всё это действительно
давно нужно было выбросить. Облезлый, испачканный краской мольберт совсем рассохся, внутреннее содержание ни к чему не было пригодно, разве что для воспоминаний. Но для этого
были альбомы фотографий и пластинки. А ей сейчас было не до воспоминаний. Прошлое по
сравнению с обещанным будущим было тусклым и унылым. Она сложила на место пластинки и
альбомы, мольберт отнесла к входной двери. Пойду на улицу – вынесу.
Наскоро позавтракав чашкой чая, взглянула на часы. Интересно, с которого часа работает
художественный салон? Надо бы позвонить Ларе.
– Ларчик, здравствуй, дорогая... Слушай, я тут подумала и решила оставшееся время
прожить так, как мне всегда хотелось. Знаешь, жизнь – самая большая ценность. Только сейчас я
понимаю это по-особенному. Давай сходим с тобой в художественный салон и купим мне кисти, краски и холст. Да, решила вернуться к увлечению молодости. Душа просит. А что ещё делать?
Это, наверное, смешно, в моём возрасте вновь взять в руки кисти. Но есть у этого моего желания
глубинный смысл. Может быть, и ты когда-нибудь поймёшь, какой маленький и хрупкий мир, и