— Да ничего особенного,— ответила Софа после длинной паузы.
— Миша, а вы что-нибудь еще предвидели?
— Кое-что.
— А именно,— настаивала Гюзель.
— Ну что вас интересует? Какая область?
— Ну… к примеру, как будет с моей книгой? Это можно узнать?
— С вашей книгой все будет в порядке, но позже.
— На сколько позже, это важно.
— Лет на… на несколько.
— Лет?— изумилась Гюзель.— Лет? Да она у них в плане на этот год, понимаете? В плане стоит. Они поставили, потому что это сенсация, сказали.
— Ну вот и хорошо,— мирно ответил Михаил.
И они опять заболтали о казусах издательского дела. Какие-то патологические балаболки.
Тем не менее, дойдя до дома и подступив к лифту, они оба какими-то остановившимися глазами стали смотреть на считчицу. Гюзель деловито, как бы взвешивая в уме варианты использования ее феноменальной памяти, а Михаил (уже) туманно и растроганно.
«Этого еще не хватало»,— подумала считчица.
Тем не менее она спокойно вышла на своем этаже, сказавши «ну пока».
За завтраком вся тройка собралась снова. Гюзель без умолку трещала о прочитанной книге, Михаил просил ее на денек, но Гюзель собиралась вернуться к особо важным местам, которые она промахнула в азарте, не подозревая, насколько они важны. Михаил весь трепетал от страсти якобы к книге. Гюзель грелась в лучах мужского интереса, сама будучи женщиной обделенной (явно), отсюда была живость, нервозность, покусывание и облизывание губ, многоглаголание, ерзанье на стуле, она все время жестикулировала, трогала Михаила, касалась его плеча и зырила ему прямо в глаза своими черными глазками. Михаил тоже жарился на медленном огне и посматривал на считчицу, как бы смазывая ее на ходу продолжительными взорами. «Упаси Господи»,— думала считчица.
После завтрака они все втроем опять оказались у лифта.
— Погуляем вместе перед работой?— предложила Гюзель.
— Как вы?— обратился Михаил к считчице.
— Не могу,— быстро ответила та.
— Что так?
Но считчица не реагировала, она молчала, проклиная судьбу.
— Ну я тогда жду вас, Миша, пройдемся у моря,— сказала Гюзель.— Возьмите зонтик, будет дождь.
— Софа, ну что же,— заныл Михаил.
Считчица отрицательно покачала головой.
— Полчаса вам полезно,— продолжал умолять Михаил.
Тут подошел лифт, и Софа благополучно вышла на своем этаже.
К обеду она не появилась. Ее телефон начал трезвонить через час и звонил без передышки. Софа сначала хотела перевести регулятор громкости, а затем нашла за письменным столом розетку и отогнула один проводок. Аппарат умолк.
К вечеру постучались в дверь.
— Софа!— приглушенно прокричала Гюзель из-за притолоки.— Софа, что с вами? У вас ключ в замке,— забубнила она после паузы (видимо, проконтролировала замочную скважину).— Софа! Вы живы?
— Я заболела,— наконец крикнула Софа.
В коридоре начались переговоры. Видимо, они оба приволоклись под дверь.
— Но нельзя же не есть,— глухо завопила Гюзель.— Врача надо! Врача!
— Можно!— крикнула Софа.
— Принесу вам ужин?— вопросительно провизжали в коридоре.
Софа с ненавистью смотрела на дверь.
— А телефон, вы не подходите к телефону! Миша что-то важное хотел вам сказать!
— Нет!— рявкнула Софа.— Сломан телефон!
Они посовещались.
— Мастера надо, мастера завтра!— издалека зарокотал Михаил.— Телефонщика!
— Простите!— вдруг сказала Гюзель в самую дверную щель.— Я вас заговорила, наверное, теперь я молчу! Молчу! Вы отдыхать приехали? А? Тяжелая работа,— сказала она в сторону.
Потом они еще разок постучали и удалились. Утром, после завтрака, опять забарабанили в дверь.
— Врач, откройте.
Софа ответила:
— Не надо! Спасибо!
— Не надо ей,— кому-то объясняя, сказал голос.
Затем закричала Гюзель:
— Софа, это просто врач! Вы что! Врач!
— Спасибо, я в порядке!