* * *
Зу-зу-зу-зу!.. Зу-зу-зу-у!..
Сигнал на купанье.
Команда по борту.
Федотыч бодрит левофланговых:
- Гляди, не робей... Воды не бояться, не огонь.. Казенное брюхо береги... Снорови головой, руками вперед!
- Есть!
Боцман руку на отлет:
- См-и-ирна!
Шеренга замерла.
- Делай, раз!
Рубахи на палубу.
- Два!
На палубе штаны.
- Три!
Лятки за борт.
В пене, в брызгах сбитые загаром тела Горячие брызги глаз. Пеной, брызгами крики.
На борту Федотыч махал руками, кричал, его никто не
слушал.
- Го-го-то-го-го-го-го-го-о-о-о-о-о!..
* * *
В обеденном супе редкая дробь крупы и ребра селедочьи.
На второе - по ложке пшена. Выручали ржаные сухари.
- коротко выговаривал оглушенный казарменной жизнью комсомолец Иванюк.
- Ладит, да не дудит, - отзывался какой-нибудь посмелее.
Никогда не наедающийся Закроев мрачно гудел ругательства.
- Закроев, ты же в комиссии по борьбе с руганью г
- А ну их...
Поюворят так-то, да и ладно.
В послеобеденный час отдыха или по вечерам набивались в красный уголок, потрошили газеты, библиотекаря и буржуазию всего мира.
На полуюте - кольца, гантели, русско-французская. Заливались балалайки. Ревел хоровой кружок.
Динь-ом... Динь-ом...
Зацветали корабли огнями. Спать полагалось семь часов и ни минуты больше. Ночью в кубриках и по палубе молодые моряки метались во сне, сонно бормотали:
- Эжектора... Трубопроводы... Клапаны... Магнитное поле...
Контргайка... Товарищи градусы...
7
Ходовые, деловые Мишка с Ванькой, не шпана какая-нибудь. Широкой программы ребятки. Оторвыши разинские, верно. И отчаянность обожают, тоже верно.
Матрос... Слово одно чего стоит! Надо фасон держать. Да и то сказать, бывало, отчаянность не ставилась в укор. Все прикрывал наган и слово простое, как буханка хлеба. Это в наше растаковское времячко телячья кротость в почете. В почете аршин, рубль да язык с локоть. Никогда, никогда не понять этого Мишке с Ванькой, не на тех дрожжах заквашены.
Бывало... Эх, говорено-говорено да и брошено!
Бывало, и в Мишке с Ванькой ревели ураганы. И через них хлестали взмыленные дни: не жизня - клюковка.
Леса роняли.
Реки огненные перемахывали.
Горы гайбали.
Облака топтали.
Грома ломали.
Вот они какие, не подумать плохого.
Не теперь, давно,,в Мишкиной груди, в Ванькиной груди, как цепная собака по двору, метался ба-алыпущий бог: клыкастый бог, матросский. С ним и авралить любо. Никакие страхи не страшны. Даешь и - гвоздь!
Гайдамака в штыки.
Буржуй... Душа из тебя вон.