Бросив салфетку на тарелку, она вышла. В полном отчаянии я уставилась на свою еду.
— Ну же, Сара, детка, — проговорил папа. Мы же не хотим выбрасывать все эти вкусности. Давай-ка доедать.
— Нет, — сказал Сэмми. Он начал стучать кулаком по голове.
— Эй, не делай так, — папа поймал руку Сэмми. — Как насчет мороженого вместо этого?
— Нет! Нет, нет, нет! — прокричал Сэмми. Он высвободил руку, спрыгнул со стула и выбежал из комнаты. Я услышала топот его шагов по лестнице.
— Это моя вина, — сказала я. — Не стоило поддерживать эту её идею.
— Нет. Не ты же это предложила. Ничто из этого не является твоей виной. — Папа вздохнул. — Она не хочет, чтобы я был рядом. Может быть мне лучше перестать вмешиваться.
— Но ты же придешь на вечеринку?
— Если ты хочешь, чтобы я там был, то приду. — Он встал. Неуклюже наклонившись, он поцеловал меня в макушку. — Я схожу, проверю как там Сэмми, хорошо?
— Ага. Лучше иди.
Папа протер глаза тыльной стороной ладони. Я притворилась, что не заметила этого.
— Я скоро вернусь, — проговорил он. — Чтобы помочь с посудой.
Никто не взял свои печенья с предсказаниями. Вздохнув, я разломала свое. Отражение в зеркале покажет тебе того, кого ты хочешь видеть.
Я закатила глаза. Мне всегда попадаются паршивые предсказания.
Я разобралась с большей частью еды, когда папа вернулся.
— Он уснул, — сказал он. — Просто упал на кровать, обнял медведя и отключился. С ним всё будет в порядке.
— Да, так и будет, — ответила я. — Он невероятно оптимистически настроенный малыш.
— Ты случайно не знаешь, почему он назвал своего медведя именно так?
— Злобный Мишка? Понятия не имею. А что?
— Когда-то твоя бабушка проводила для меня экскурсию по дому. Она его тоже называла Злобный Мишка. Я сказал бы, что это немного странно. А ты?
— Может быть, она рассказывала Сэмми о нас во время одного из своих визитов?
— Может быть. — Папа взял мочалку и начал мыть тарелку. — Я остановила его.
— Не беспокойся об этом. Уже поздно, а тебе нужно выспаться. Иди. Я не хочу быть причиной иска о халатности.
— Ты уверена, что справишься сама?
— Я пожала плечами. — Практически уже всё сделано.
Прежде чем уйти, он сжал меня в объятиях. Результат разлуки, подумала я. Он никогда так не делал, когда мы были в Сиэтле. Я всё доделала. Когда я ходила из комнаты в комнату, выключая свет, я захотела, чтобы у меня был телевизор. Но единственный телевизор был в комнате бабушки, в которой сейчас спала мама.
Девять часов. Два с половиной часа до назначенного времени. Если бы у меня был номер Джексона, я бы позвонила ему и всё отменила.
Я поднялась наверх и выудила из чемодана свой телефон, подумав, что я могла бы позвонить Джеси, но он был выключен. И, ну разумеется, я забыла зарядку.
Я прокралась в комнату Сэма и вытащила фонарик из его рюкзака, потом спустилась вниз, в библиотеку. Мне показалось, что я видела телефон в этой комнате.
Он там был, на столике между двумя креслами. Для набора номера нужно было крутить диск, как в старых фильмах с Богартом. Мне потребовалась секунда, чтобы разобраться, как он работает.
— Джеси. Это Сара. Помнишь меня? — Я передернулась. По телефону у меня был дурацкий голос.
Мы немного поболтали. Она сказала, что сделала себе татуировку — написанное на иврите изречение из Талмуда: Чем больше думаешь о себе, тем меньше тебя любят.
— Способ прорекламировать евреев, — сказала я ей. — Я почти уверена, что татуировки нельзя считать кошерными. А раввин знает? Впрочем, плевать на него, твоя мама знает?
Она лишь рассмеялась. Я рассказала ей о вечеринке, но она не сможет приехать. Даже если бы она смогла оплатить билет на самолет, у неё была назначена репетиция в костюмах для Тайного сада. Я рассказала ей о красавчике сенаторском сыне.
— Модельная внешность? — спросила она.
— Модельная внешность, — подтвердила я. Я пообещала, что вышлю ей на почту фотки, как только я окажусь где-нибудь, где будет интернет. Я скучала по своему компьютеру.
Оставалось ещё полтора часа. Я исследовала библиотеку. Она была огромна — полки размешались на всех четырех стенах от пола до потолка. Насколько я могла видеть, книжки были в твердых обложках, большинство даже в кожаном переплете. На небольших латунных табличках были написаны тематики. Тут была секция французских авторов и секция с немцами. Тяжеленный Оксфордский словарь без сокращений лежал открытым на подставке рядом с антикварным глобусом.
Я уселась в одно из кожаных кресел и начала рассматривать стопку книг, которые моя бабушка оставила на столе. Конан Дойл и Кристи, Лавкрафт и По. У неё определенно была тяга к смерти. На дальнем конце стола лежала книжка, открытая на картинке с домом, стоящем на скале и просматривающемся между деревьями. Я привстала и рассмотрела перевернутую картинку — это был Дом Эмбер. Я проверила обложку. «Место во времени», Фионы Кэмпбелл Уоррен.
Об этой книге мне рассказывал Ричард. У бабушки просто должен был быть экземпляр. Я закрыла книгу и сунула её под мышку. Может быть, она поможет мне убить немного времени.
Я сидела за кухонным столом. Окно в наружной двери уставилось на меня словно большой черный глаз. Я хотела было передвинуть кресло так, чтобы мне не приходилось видеть его, но ещё больше я не хотела сидеть к нему спиной. Положив тяжелую книгу на стол, я открыла её.
После титульной страницы размещалась фотография автора, моей прабабки. Она была просто изумительной. Тонкие черты лица, отличная фигура, и копна густых волос. Она была немного похожа на мою маму. На следующей странице было пояснительное предисловие редактора.
Фиона Кэмпбелл Уоррен это необыкновенная женщина с неординарным видением. На следующих страницах она настолько умело сплела исторические факты, семейные предания и вымышленные истории, что читатель поверит в то, что она путешествовала по местам, жила в тех временах и встречалась с людьми, о которых она пишет. Затем, как будто задумавшись над своими записями, она заново описывает факты и персонажей, но слегка их переиначивает, перенося вас в другое время, и рассказывая иной ход событий — по собственным словам Фионы, «ещё одно если бы».
Затем шел переход к научному описанию, но я не стала его читать. После предисловия шло стихотворение под названием «Ещё одно если бы». Я не была поклонницей поэзии, но оно было любопытным. Я прочла его:
Мы выбираем дороги в запутанном лабиринте,
Движимые надеждой, преследуемые историей.
По счастливой случайности мы спокойны, в печали, мы идем не разбирая дороги,
Мы слепо идем навстречу тайнам.
Но время уходит от нас неслышными шагами,
Чтобы прислушаться, нужно разбудить Её, и подняться