— Примерь-ка вот это. Это самый маленький размер, что у нас есть. Извини. Слишком редко к нам попадают настолько юные парни. Обувь тоже, наверное, будет болтаться, но это всё временно. Дальше в полисе уже подберут по ноге и одежду нормальную выдадут. Мы ведь так — временное пристанище. Вы у нас ненадолго.
Занимающаяся выдачей новой одежды некрасивая женщина со вздёрнутой верхней губой сунула мне в руки тряпичный свёрток. Это серый бесформенный балахон с мешковатыми штанами, верёвкой-подвязкой и грубым исподним. В тоже самое как раз обряжаются прошедшие передо мной мужики. Одёжа — паршивее некуда. И неказистая обувка туда же. Всё своё мы только что сдали перед помывкой и сюда уже вошли голышом. Даже как-то неловко, ведь всё-таки бабы на выдаче.
Отобрали, кстати, всё подчистую, как и было обещано. Обыск тщательный. Даже в рот заглядывали. Стопудово придётся Ло в своём говне ковыряться, чтобы сохранить кубик. А вот мечи, видно, так с кораблём дальше плавать и будут, пока их морской зверь не сдерёт. Если ещё не содрал. Да и Единый с ними. Тут, чую, совсем за другое переживать нужно.
Опять ничего не сказали нам толком. Приветствия, напутствия, общие слова про Учение Единого и Путь. Загнали в эти казённые палаты, а дальше что — молчат гады. Переодели в хламиды, куда-то ведут.
О, трапезная! Ну, хоть пожрём, наконец. С утра маковой росинки во рту не валялось. Каша с мясом, густая похлёбка, хлеб тёплый ещё. С едой всё путём здесь. Вот только поболтать с глазу на глаз с товарищами пока нет возможности. Постоянно присмотр повсюду. И сейчас меж столов туда-сюда ходят, поглядывают. Не, ну точно застенки, в каких Айк сидел. Поди, скоро и вовсе за решётку засунут. Как-то странно начинается Путь. Не того народ ждал.
После обеда — или это был уже ужин — нас отвели в большую комнату с решётками на окнах и с расставленными в несколько рядов двухярусными койками. Внутри, на боковой стене, двери в сразу два нужника. Там, помимо дыр в полу, рукомойники, а на каждой кровати полотенце лежит. Тут нас уже не стали разделять с бабами — все тридцать пять человек в одной горнице. Видимо, мы здесь, и действительно, ненадолго.
Едва успели разобрать койки — мне досталась верхняя, прямо над Лимом — как явился тот самый служитель, что встречал нас на пристани, в сопровождении стражников и пригласил часть из нас — в том числе меня с Сёпой — пройти с ним. Всего шесть человек получилось: Я, Сепан, рыжий Эф, промышлявший охотой по юности, а потом проверявший полвека троерост на городских воротах, наш кичливый барон — Фёдор Рысин и ещё пара вечно трущихся подле него мужиков, чьих имён я не знал.
Ежу ясно, что одарённых собрали. Сразу вспомнились слова храмовника про «расскажешь потом». И понятно, почему расскажешь, а не покажешь. Стоило нам по приезду сюда подойти к зданию, где мы сейчас обретаемся, как дар тут же пропал. Или место глухое, или душитель работает. Но склоняюсь я к первому. Обратил внимание, что казённый дом стоит аккурат за воображаемой линией, соединяющий крайние точки прохода меж гор. Наверное, всё это широкое ущелье глухое.
Но есть здесь дар или нет, а храмовникам всё равно надо выяснить, у кого из нас какие способности. Так и есть. Служитель привёл нас к какой-то двери, рассадил в коридоре на лавки, оставил с охраной и по одному зовёт внутрь. Вышедший первым Сепан и поведал, что там про дар спрашивают. Удивительно, но на всём Пороге, получается, нет никого, кто бы, как и я, мог смотреть через память способности. Вон, какой у меня редкий дар.
Вызвали самым последним. Внутри сразу трое храмовников. Один спрашивает, другой записывает, третий, который привёл, просто так сидит вроде. Про клинки рассказал. Покачали головами, поохали — ценный боевой дар, говорят. Аж какого-то там первого ранга, чтобы это не значило. Потом про умение видеть нити даров им поведал. Само собой, не уточняя, что могу в них заглядывать. Тут служители уже меньше радовались. Небоевой третьеранговый это. Мол, совсем не та ценность.
А вот по поводу своего третьего дара я крепко задумался, ещё когда сидел в коридоре. Говорить правду, или придумать чего? Своим новым товарищам я рассказал, но Лим с Сёпой про людей без отмера не знают, а эти порожники, наоборот, занимаются отловом источников. Как бы меня вместо полиса на лоскуте не отправили обратно в Предземье — детишек по ярмаркам щупать.
Но в итоге решил здесь не врать. Обязательно ведь всплывёт потом. Что потащат на службу к порожным тайникам ещё надвое, а накажут за брехню — это точно. Тут обманом лишь время тянуть. Сказал правду.
— Отмер с возрастом видишь? — зачем-то переспросил тот храмовник, что привёл нас сюда. — Это — дар интересный. Второй ранг уже. В какой норе взял? Поди, в жёлтой?
— В жёлтой, да. Первый дар мой.
— И как, принёс пользу? — вперил служитель в меня пристальный взгляд.
— Да какая тут польза? — пожал я плечами. — Знать, кто стар, а кто млад — любопытство лишь тешить. Я тогда очень сильно расстроился. Едва в Бездне не сдох, а наградой безделка ненужная.
— Думаешь? — ухмыльнулся храмовник. — Удивлю тебя, парень. Твой дар ценность имеет. Бывало, что вместо чисел в отмере ты видел светящийся шарик?
Начинается… Если проверка, сейчас я её пройду. Ло поможет.
— Ха! Вы не поверите, Отче. Только что видел. Ну, как только что? На корабле. С нами плыл один подозрительный больно. У него, и даров была куча, и как раз такой шарик в отмере. Тот, которого на пристани сразу забрали. Неужели, одержимый какой?
— Нет, не одержимый, — прищурился храмовник. — Но с отметкой Низверженного. Дар твой ценен не тем, что можно чужой возраст узнать, а именно тем, что теперь ты способен находить вот таких, без отмера. Повезло тебе, парень. Разбогатеешь теперь. Как раз у нас в Архе нет видящего. Слушай дальше внимательно.
Фух… Обратно в Предземье не плыть мне. Наплавался уже. Хотят в полис подсадить своего человека. Мне это подходит. Глядишь, оберегать как-то будут, даже если ни одного источника для них не найду. А я не найду. Не такая я кунь, чтобы людьми торговать. Вот придумали ведь — отметка Низверженного. Ладно ещё Патар с Сердоликом — те люди гнилые. Но сестрёнка моя в чём повинна? И душой она у меня светла, и сердцем добра. Враки всё. Для таких, как я, чтобы делали своё дело, ничуть не терзаясь.
— В каждом полисе — и Арх, куда вы направитесь по Пути, не исключение — есть представительство Порога, — понизив голос, продолжал храмовник. — Найдёшь кого-нибудь с отметкой, сразу ищи встречи с кем-то из наших. За каждого отмеченного Низверженным получишь целую рубиновую марку — это самая дорогая монета у нас. Её ценность куда выше вашего золотого. Но всё обязательно держи в тайне. О чём говорим сейчас — ни друзьям, ни кому. Это важно. Слуг Низверженного и врагов Храма вокруг куда больше, чем думает обычный народ. Узнаем, что проболтался — а мы всё и всегда узнаём — кара будет суровой.
Во как. На Земле таким видящим куда проще живётся. Ни воровать никого не надо, ни везти через половину мира потом. Пальцем ткни — и все дела. Но не это меня взволновало. Я внезапно осознал, что на Пороге, да и на остальной Земле тоже, очень многим заправляют храмовники. Всё у них схвачено, везде свои люди. Как бы та же секретная служба, что кубики своим выдаёт, не работала тоже на Храм.
— Как можно, Отче, — нагнав на лицо испуга, затряс я головой. — Про такое, кто разве болтает? Ох, Единый… Это что же… Я с Низверженного слугой рядом плыл? Сидел рядом, спал рядом. И не сомневайтесь даже. Как увижу такого, тотчас сообщу, куда следует. И в тайне всё хранить буду. Единым клянусь!
Храмовников моя клятва устроила. Поправили насчёт слуги Низверженного — мол, отмеченный не слуга, а орудие. Даже дети с отметкой рождены творить зло, когда вырастут. Среди них искать тоже нужно. Пожелали удачи и стойкости на Пути и отпустили. Теперь я работаю на Порог. Или, может, на Храм.
В общей спальне, куда нас вернули, народ, кто сидел, кто лежал, но лица у всех одинаково хмурые. Оказывается, успели пока нас не было обсудить первый день на Земле, который никому не понравился. Не знаю, кто как себе представлял Порог, но решётки на окнах, куча стражи везде, всевозможные проверки — всё это настроение портило. А хуже всего, что не говорят ничего. Никаких тебе объяснений, что нас ждёт, что нам делать придётся. Уж едва ли придём мы в тот Арх, и нам тут же: жильё, деньги, работа, кому какая по душе придётся. Чувствую, не светит нам самим свою судьбу выбирать в ближайшее время. И неизвестность пугает.
— Судари, сударыни, а ну-ка на меня посмотрели дружно.
Вышедший на пустой пятачок у двери барон Рысин обвёл взглядом ряды кроватей. Статный, высокий, широкоплечий, с аккуратно подстриженной бородой и усами, с прямым тонким носом, голубыми глазами, густыми бровями и вьющейся копной светло-русых волос, Фёдор был по-мужски красив и даже в серой хламиде смотрелся внушительно. Взгляд, осанка, упёртые в бока руки, чуть вздёрнутый вверх подбородок. Сразу видно, что знать.
— А этому ещё чего надо? — пробурчал Сёпа, сидевший на койке Лима между кожемякой и мной.
— У меня тут есть, что сказать, — продолжил барон, убедившись, что привлечь всеобщее внимание получилось. — Все уже догадались, что начало Пути для нас лёгким не будет?
Народ дружным гомоном подтвердил, что тупых и слепых здесь нет.
— В полисе, куда нас не сегодня завтра отправят, мы будем для всех чужаками, — нахмурившись, проговорил Фёдор. — А значит, нам нужно будет держаться вместе, единым отрядом. И вместе давать отпор, когда то потребуется. Все с этим согласны?
— Путь у каждого свой, — пробился сквозь одобрительный гул единственный несогласный ответ.
Все тут же повернулись посмотреть на решившего возразить. Один из молчунов — высокий чернявый дядька с вечно падающей на глаза длинной чёлкой и с дыркой в ухе, где совсем недавно висела золотая серьга…
— Делайте, что хотите, а я сам по себе, — отмахнулся он, не вставая с кровати. — Без советов разберусь, что и как.
Барон Рысин пренебрежительно фыркнул.
— Отбившуюся от стада овцу волки режут первой. Есть ещё, кто не с нами?
Фёдор опять обвёл взглядом кровати.
— Нет? Ну и славно. Отныне мы — отряд. Или, если хотите — команда, ватага. Не суть. Теперь дальше вместе. Кто, что знает важное — делимся. Кто, что-то узнаёт — в себе тоже не держим. Сейчас знания — главная сила, ибо быть готовым — это самое важное.
И после короткой заминки барон задал первый, волнующий и меня вопрос:
— За стеной полис под названием Арх. Кто-нибудь о нём слышал?
— Нехорошее место, — немедленно озвучил мои мысли Лим. — Не, я не слышал, — замотал головой здоровяк, когда взгляды присутствующих переметнулись к нему. — Просто солдат с нами ехал в повозке. Он случайно на то намекнул.
— Не повезло, значит, — задумчиво произнёс Рысин. — Тогда вдвойне не зря я затеял всё это. Ладно, дальше идём.
Барон жестом руки поманил к себе тех двоих мужиков, что ходили сейчас вместе с нами.
— У меня, как у старшего, будет двое помощников, — положил Фёдор руки на плечи вставшим по обе стороны от него мужикам. — Их слова для вас — тоже приказ. Одарённых у нас всего шестеро…
Что ещё хотел сказать Рысин осталось загадкой, так как вскочивший с кровати Сепан громко рявкнул, перебивая барона:
— А, кто тебя старшим назначил? Тут твоя благородность всем до немытой жопы. Старшиной должен быть самый опытный.
— Что⁈ — выпучил глаза непривыкший к такому обращению знатный. — Да я…
Побагровевший барон от возмущения не нашёл, что сказать.
— Велишь мне плетей выдать? — зло захохотал Сёпа. — В другой жизни. Здесь по праву рождения нахаляву ты больше ничего не получишь. Хочешь старшим быть? А, что с опытом? Ты ватаги водил? Хортов бил? Люд разбойный гонял по лесам?
— Ах ты… — снова застряли у Рысина в горле слова.
Но спустя миг барон всё же взял себя в руки.
— Поединок! Я бросаю тебе вызов, смерд, — презрительно выплюнул из себя слова знатный. — У охотников же так принято решать споры? Кто победит, тот и главный.
Вопреки моим ожиданиям, Сепан не выкрикнул тут же: «Согласен!», а лишь иронично и одновременно с тем снисходительно улыбнулся.
— Я у него про опыт спрашиваю, а он на меня с кулаками. Тоже мне командир всем на зависть. По-твоему, самый сильный командовать должен? Тогда, вот старшина наш сидит — Лимом звать.
И, подмигнув кожемяке, Сёпа бросил небрежно:
— А вызов я принимаю. Давай прямо здесь и сейчас. Не до крови только, до сдачи. Как раз и душитель не нужен.
— Ну так вставай, смерд! — оскалился Фёдор. Что мне твой опыт? Пока ты по лесам лазил, я управлял целым имением. Подо мной больше тысячи душ было. Понял? Много ты понимаешь, охотничек. Самый сильный я здесь головой, а раскрасить твою наглую рожу — это так, удовольствия ради.
— Смотри, Лим, как он тебя испугался, — весело пихнул Сёпа товарища. — Сразу начал съезжать. Что-то там про голову мямлит.
Встав с кровати, Сепан медленно, на ходу разминая руки, двинулся в сторону свободного куска комнаты.
— Небось, лучшие мастера боя драться учили? — улыбнулся он Фёдору. — Видали мы таких ученичков доморощенных, настоящей драки не нюхавших. Вот свезло, так свезло. Всегда мечтал кулаки о знатную рожу почесать.
Бойцы стали напротив друг друга. Маловато места, конечно — всего шагов десять на пять — но и тут поюлить уворотами есть где. Это я на себя примеряю. Я бы с более тяжёлым противником, с таким как этот барон… Забудь, Китя! Без Ло тебе здесь ловить нечего. Даже не думай. Вот вернётся, тогда можно наглеть. Пока мышкой сидим в свои неполных четырнадцать и никуда не влезаем без крайней нужды. Мал ещё взрослых мужиков без дара валить. Это, если троерост только… Но у Рысина доли точно на потолке. Тут без шансов.
Но не успели Сепан с Фёдором сцепиться, как ведущая в коридор дверь резко распахнулась, и на пороге возник храмовник, из-за спины которого выглядывали многочисленные солдаты.
— Немедленно прекратить! — зло рявкнул служитель. — Никаких поединков! Любая драка повлечёт строгое наказание. Не у нас! Вы ещё на Пороге. Потерпите немного, и навыки боя очень скоро вам пригодятся. Путь — это вам не прогулка забавы ради. Взрослые мужики, а ведёте себя, как прыщавые отроки. А ну разошлись по своим кроватям!
Приказа храмовника не посмел ослушаться даже барон. До наступления темноты мы немного пошептались с Лимом и Сёпой, а потом, так как никаких фонарей или ламп нам никто не принёс, раньше привычного улеглись спать, как и остальные предземцы. Разговор про единый отряд так ничем и не закончился. Когда знаешь, что тебя подслушивают — а в этом больше сомнений не было — обсуждать такие опасные темы не хочется. Вдруг, запретная, и последует наказание. А и нет, так всё равно лучше в тайне наш сговор держать.
Так-то я был с бароном согласен. Объединиться оно — мысль дельная. Вот только не под началом этого спесивого знатного. В общем, ещё к этому вопросу вернёмся. Мы не так хорошо пока знаем друг друга, чтобы правильно выбрать того, кто лучше других подходит на роль старшины. Сёпа тоже, если честно — сомнительный выбор. Характер не тот. Будем думать и будем смотреть.
Кто бы дал только? После завтрака не успели вернуться к себе, как уже идём вниз. Обвели вокруг здания — там закрытый от чужих глаз кусочек земли с воротами, навроде двора — и, выстроив в линию, заставили стоять, дожидаясь чего-то. Вернее, кого-то. Говорят, сейчас за нами придут.
— Как в армейке на смотре, — пошутил один длинноусый из бывших солдат.
— Как на рынке в колбасном ряду, — откликнулся разорившийся трактирщик.
Невысокий пузатый дядька, когда понял, что всё потерял, раскопал в себе чувство юмора, которого там отродясь не водилось, а заодно и страх выкинул. Он забавный — этот Кузьма. Ему теперь словно на всё наплевать.
— Ага, сейчас покупатели придут, — невесело буркнул Сепан, как обычно стоящий между мной и Лимом. — Ну, точно товар на невольничьем рынке. Слыхал, есть такие у снежников.
Меня же кроме всего остального волновало — как долго мы будем здесь ждать? На Земле потеплее погодка, но тоже не лето пока. В одной только тонкой хламиде на майку без движений стоять зябковато. Но служители знали, когда нас выводить. Не прошло и пяти минут, как за забором послышался приближающийся стук копыт. Судя по звуку, там с дюжину всадников.
Но в открытые охраной ворота вошло всего пятеро человек. Один — судя по вышивке на мундире, воин в приличном чине, ещё четверо… Нет, мечи, пусть без ножен и какие-то странные: кривые, широкие, со сверкающими золотом и каменьями рукоятями, висели на вычурных поясах, но одежда на солдатскую форму не походила совсем. Широченные, словно надутые ветром, штаны, просторные рубахи с такими же пышными рукавами, длинные, свисающие до самой земли плащи, а на головах, вместо шапок, причудливые гнёзда из своих же волос.
Причёски блестят — видно чем-то натёрты — и держат свои странные формы, будто волосы пропитаны клеем. У одного это чудо похоже на два торчащих вверх толстых рога. У другого от лба к затылку идёт мощный гребень. У третьего всё это вздыблено конусом на манер островерхого шлема. У четвёртого же на башке целая волосяная корона. А какие цвета…
Мало того, что одежда у каждого собственной яркой окраски, так и причёски все в тон. У одного преобладает в узорах, которыми вышиты, что штаны, что рубаха, синий. У другого зелёный, у третьего жёлтый, у четвёртого красный. Плащи и волосы у каждого тех же цветов. Скоморохи какие-то. Очень богатые скоморохи.
Все в золоте — на шеях толстенные цепи, на запястьях браслеты, все пальцы в перстнях. На всех украшениях сверкают каменья «любимого» цвета. Изумруды, рубины, сапфиры… Жёлтые камушки только не знаю, как называются. Невольно вспомнились слова Сёпы про покупателей. Похоже, эти расфуфыренные богатеи явились за нами.
А рожи какие надменные. Наша знать отдыхает. Не иначе к нам спустились с Вершины хозяева мира. Ну, или хозяева Земли к нам явились. Уж точно не меньше. Присмотревшись, я понял, что у кареглазых гладковыбритых мужчин подведены чернью брови, а кожа на лицах подозрительно бледна и совсем не блестит.
— А этот сброд точно воины? — скривился мужик с красным гребнем на голове. — В том году были лучше. Какие-то мелкие.
Народ в нашем строю забурчал.
— На себя посмотри, шут гороховый, — фыркнул Сёпа.
— Это, кто вообще? — нашел взглядом приведшего нас во двор храмовника барон Рысин. — Что этот ряженый себе позволяет?
Чужаки дружно захохотали.
— Обожаю приезжать на Порог, — осклабился обладатель синих волосяных рогов. — Предзы такие забавные в первые дни.
Храмовник же, к которому обратился барон, громко выкрикнул, чтобы слышали все:
— Вступающие на Путь, будьте сдержаны. Перед вами правители полиса, где вам предстоит теперь жить. Начинается ритуал выбора. Вам потом всё объяснят.
— Ох, не нравится мне всё это, Смертик, — наклонившись, прошептал мне на ухо, стоящий рядом Лим.
Будто мне оно нравилось. Чую, ждёт нас какая-то служба, от которой нельзя отказаться.
— Господа архейцы, разрешите огласить состав данной партии, — шагнул ближе к нам дядька в расшитом мундире, с которым приехали гости. — На тридцать пять человек всего четыре женщины и целых шесть одарённых. Трое с боевыми дарами. Два — второй ранг, один — первый. Из небоевых: двое — третий, один — второй ранг. К тому же, у одного с боевым ещё и два небоевых дара второго и третьего рангов.
Я испугался, что сейчас меня выведут из строя и будут подробно описывать мои способности, нахваливая такой мелкий и никчёмный с виду товар. Сравнение с рынком всё настойчивее прилипало к происходящему. Но нет, никаких дальнейших разъяснений на тему: «Кто, что умеет» не последовало. Порожник в мундире — а я больше не сомневался, что этот дядька из местных — принялся вслух подбивать нашу общую цену. Нас действительно продавали. Вот это начало Пути…
— Подведём размер нижнего края пожертвования. Ставки обычные. За женщин по изумрудной марке, за мужчин-бездарей по пять, — принялся загибать пальцы порожник. — Одарённые с небоевым соответственно по сапфировой марке за третий ранг, по две за второй. Боевой дар — пять сапфировых за второй и рубиновая за первый. Отнимаем половину цены за вторые дары одного человека. Получаем… Можете сами перепроверить меня…
Мужчина ненадолго задумался, но уже через пару секунд уверенно выдал итог:
— Одна рубиновая марка, шестнадцать сапфировых и сто тридцать четыре изумрудных. То есть, три рубиновых, девять сапфировых и четыре изумрудных.
— Округлю до четырёх крови, — мгновенно заявил обладатель красного гребня.
— Так мелкие же, — хохотнул мужик с жёлтой волосяной короной на голове. — Или ты, наконец, толстяка разглядел? Даю ещё пять сапфировых сверху.
— Нас что, продают сейчас?
Лицо повернувшегося к храмовнику Рысина выражало негодование. Барон злился, но продолжал стоять в строю. Как и Сёпа. Хотя у охотника рожа даже краснее. Мы все понимаем, что здесь происходит, но деваться нам некуда. Мы больше не дома, вокруг куча солдат. Даже дар, и тот не работает. Смысл бузить? Разве только, чтобы узнать, как накажут. Кто как, а я не настолько любопытный.
— Продают овец на базаре, а здесь Храм собирает пожертвования, — улыбнулся храмовник. — Лорды Арха решают, под чьё знамя вы пойдёте служить.
— Даю пять рубиновых, — поднял руку доселе молчавший мужчина в зелёном.
— Шесть! — мгновенно перебил его цену синий с рогами.
— Придержите коней, господа, — фыркнул красный. — Шаг в кровавую марку? Не слишком ли круто?
— Ледяную к шести кровавым, — поднял палец любитель жёлтого цвета с причёской-короной. — Уговорил. Растянем веселье.
— Семь рубиновых! — рявкнул басом рогатый.
— Тише, тише, Верхан, — с укоризной посмотрел на синего красный с гребнем. — В славном доме Аль-Фатх мало воинов?
— Нет, Мехмед, — ухмыльнулся рогатый. — Просто у нас много денег.
— У нас тоже немало. Восемь крови.
Зелёный с остроконечным волосяным шлемом на голове презрительно скривил губы.
— Десять! И заканчиваем этот балаган, — с видом хозяина положения пробасил синерогий Верхан. — Несчастные предзы и так уже не рады, что встали на Путь.
— Страх закаляет, — хохотнул красный. — Моему дому нужны смелые воины. Десять крови и пара зелени сверху.
— И забирай, — внезапно согласился рогатый. — Переплачивать глупо. Всего три боевых. Уверен, ничего стоящего.
Похоже, этот Верхан специально подначил соперника, чтобы тот раскошелился. Но есть ещё двое.
— Слишком дорого. Я выбываю, — покачал головой зелёный.
— Десять крови за барана в мешке? — фыркнул жёлтый. — Оно того риска не стоит. Твои.
А и правда, они же покупают — я уже смирился с мыслью, что торгуются эти странные богатеи за нас — не зная, какие именно у нас есть дары. Да и те же: троерост, мастерство в бою, опыт. Может, тут одни слабаки, убегающие от старости?
— Я люблю рисковать, — ухмыльнулся красноволосый Мехмед. — И нам повезёт. По-твоему, почему Высочайший год из года посылает именно меня за свежими предзами? У меня чутьё на таланты. Среди этих, — махнул он на нас, — такой есть. Готов поставить на это ещё столько же крови.
Взгляды архейцев вновь переместились на нас.
— Никак не пойму, — прошептал рядом Сёпа. — В батраки нас или в дружину берут? Что за Путь такой — на разряженных петухов спины гнуть?
Но никто, кроме меня и, может быть, Лима вопросов Сепана не слышал. Подняв глаза, я внезапно наткнулся на пристальный взгляд рогача.
— Не смеши меня, Мехмед, — осклабился синий. — Десять крови. У тебя столько денег нет. Неужели собрался ставить марки Великого дома Эр-Драм?
Внезапно Верхан сделал пару шагов ко мне.
— Да мальчишку просто отец с собой притащил, — посмотрел он на меня сверху вниз. — В первый раз что ли? Когда денег полно, откормить семенами любимое чадо — раз плюнуть.
— Ответишь на ставку? — точно так же подошёл ко мне красный. — Десять крови на то, что у недоростка боевой дар.
— Ты не враг мне, Мехмед, — улыбнулся синий Верхан. — Не хочу, чтобы глава дома отрезал тебе уши. Давай на одну марку.
— На рубиновую? — прищурился «красный гребень».
— Обижаешь. Конечно.
— Лорды свидетели, — кивнул на жёлтого с зелёным Мехмед. — Принимаю.
И тут же обратился ко мне:
— Твой отец среди этих людей, мальчик?
— Нет, — мотнул я головой.
И, секунду поколебавшись, добавил:
— Господин.
Раз уж торги за нас выиграл красный, значит, придётся работать на него или на его родню.
— Как я и думал, — кивнул Мехмед. — И боевой дар у тебя, да?
Я кивнул.
— И ещё пара даров, да?
Какой проницательный дядька.
— Всё верно, господин.
— Ну? — победно вздёрнул подбородок Мехмед. — Чьё чутьё никогда не подводит? Давай марку.
— Повезло, — недовольно пробурчал синий и полез в прицепленный к поясу кожаный с золочёными вставками кошель.
В пальцах Верхана появилась крупная монета тёмно-красного цвета.
— Держи, — протянул он её Мехмеду. — Тут я проиграл, но дары — это ещё не талант. Ставлю ещё одну кровавую марку на то, что мальчишка и трёх месяцев не продержится. Вы своих боевых не жалеете. Мал не мал, а погонят в самую Бездну.
— Как же я люблю гордых, а главное: богатых сынов славного дома Аль-Фатх, — показал свои крупные белые зубы Мехмед. — Принимаю, конечно. Лорды снова в свидетелях — с новой седмицы засечка. Три месяца.
И добавил, похлопав меня по плечу:
— Какой славный мальчик. Ещё в Арх не вернулись, а уже приносишь нам прибыль.
— Господа-богатеи, — окликнул красного с синим зелёный археец. — Закончили? Тогда давайте на выход. Меня ждут на рынке.
— Всех ждут, — буркнул рогатый Вархан и двинулся к воротам.
Одновременно с этим ожил и стоявший всё это время чуть в стороне порожник в мундире.
— Господа, возвращаемся тоже все вместе. Прошу подождать. Сейчас, лорд Мехмед рассчитается, и мы вас догоним.
Красноволосый полез в кошель за монетами, а храмовник уже подзывал нас к себе. Представление, в котором непонятно, кто из присутствующих был зрителем, а кто актёром, закончилось. Нас продали. И, похоже, продали задорого. Не просто же так лицо служителя сияет настолько довольной улыбкой.
— Поздравляю вас, дети Создателя! — сложил руки ладонями друг к другу перед грудью храмовник. — Вот теперь вы ступили на Путь. Проявите себя, докажите, что Единый не зря избрал вас, и полис Арх станет для вас новым домом. Идите, — указал он на распахнутые ворота. — Да пребудет с вами удача!
И всё? Вот так просто? Идите… Похоже, все объяснения порожники перевалили на плечи архейцев. Достала уже неизвестность — сил нет. Одно знаю: не прав-таки Сёпа. Не в батраки нас и не в дружинники взяли. Тут что-то другое. А так же, отчего-то уверен, что это «другое» никому не придётся по нраву.