Вслед за покинувшими двор разноцветными богатеями нас вывели через ворота наружу. О! Вчерашние повозки. Ну хоть топать своими ногами не надо — опять отвезут.
— Судари, сударыни, рассаживаемся, — указал на транспорт порожник в мундире. — До границы лоскута вас доставят ещё мои люди. Дальше все вопросы к архейцам.
Последнее прозвучало как: «Не приставайте. Всё равно никаких ответов не будет». А три десятка вооружённой охраны — это намёк на: «Бежать не пытайтесь и в целом ведите себя хорошо».
— Я передумал, — внезапно вцепился в рясу провожавшего нас за ворота храмовника один из предземцев. — Мы с женой возвращаемся обратно. Верните нас в Земград. Я заплачу.
Народ, собравшийся было забираться в повозки, замер. Все взгляды мгновенно сосредоточились на отказнике. В глазах большинства людей читался понятный вопрос, приправленный долей надежды. Если окажется, что вернуться в Предземье обратной дорогой нам можно, сейчас со мной здесь останется в лучшем случае несколько человек.
— Ага, размечтался, — зло процедил Сепан.
И я тоже знал, что мы сейчас услышим. Даже, если бы земградский богач надумал вернуться до того, как порожники получили своё пожертвование, никто бы ему не позволил этого сделать. Путь — это дорога в один конец.
— О чём вы, сын мой? — выдернул край рясы из рук труса храмовник. — Где вы слышали, чтобы ступивший на Путь сходил с него и возвращался к своей прежней жизни? Бежишь ты от старости, идёшь за могуществом, или просто стремишься жить по заветам Единого и придерживаться учения — преодолев барьер, обратно в свой пояс ты можешь вернуться только с высочайшего разрешения главы полиса, в котором ты начал свой Путь и после одобрения этого шага специальной комиссией здесь, на Пороге. Прошу занять места в повозке. На вас смотрят достопочтенные лорды Великого Арха. Не позорьтесь.
Разноцветная знать, и действительно, всей своей четвёркой повернулась в нашу сторону. На отбеленных лицах кривые ухмылки. Рожи — смесь злорадства со снисходительностью. Смотрят на нас, как на малых детей, или даже, как на забавных зверят.
Земградец хотел было, что-то сказать, но жена поспешно оттащила его от храмовника и, что-то нашёптывая, повела супруга к повозке. Баба, как и все мы, уже поняла, что ничего изменить здесь нельзя. Что там дальше не знаю, но сейчас мы невольники. Остаётся только ждать и молчать.
— И таких идиотов, как мы, раз в седмицу привозят на рынок, — пробормотал Сёпа, залезая в повозку. — Хорошо у ребят дело налажено.
— Тише ты, — цыкнул на Метлу Лим. — Услышат ещё.
— И что? — огрызнулся охотник. — Я же не призываю дать дёру? Не дурак. Понимаю, что не получится. Ведь не получится, брат?
Вопрос был адресован одному из пары солдат, сидевших в передней части повозки. Ещё двое потом сядут сзади последними, а кроме них тут есть дюжина конных. Наверное, кто-то пытается всё-таки убежать, раз такую охрану нам выделили.
— Проверять не советую, — нахмурился воин. — А на лоскуте уж тем более.
— Не буду, не ссы.
Сёпа уселся на протянувшуюся вдоль борта лавку и вальяжно раскинул руки.
— Оба-на! Петушок-гребешок надумал нам чего-то сказать, — мотнул головой он на приближающегося к повозкам верхом на тонконогом вороном коне архейца в красном.
Люди как раз закончили рассаживаться. В направленных на ряженого богача взглядах недовольство и страх. С вызовом и решимостью смотрят только Сёпа с бароном. Я же, наверное, здесь спокойнее всех. Моё дело — никуда не лезть, ни во что не встревать. Сделают батраком, значит буду послушно батрачить. Мне ведь главное — беса дождаться. То есть, не беса, а Ло. Храм, как выяснилось — сплошная обманка. Может, и Учение врёт? Вот вернётся мой могучий напарник, тогда и начнём дёргаться. Пока же я ниже травы тише воды.
— Наберитесь терпения, предзы, — обратился к нам красноволосый Мехмед. — Скоро вы будете дома. Не перживайте — на лоскуте вам всё объяснят. Пока же скажу, что вам очень повезло с полисом. Арх — то место, где возвыситься проще всего. Вы же за этим приплыли на Землю? Обещаю: шанс будет у каждого.
Оставив нас обдумывать услышанное, Мехмед вернулся к своим, и архейцы в сопровождении порожника в мундире и нескольких солдат поскакали вперёд. Повозки неторопливо покатились следом. Лим с Сепаном тут же принялись строить догадки по поводу того, что нас ждёт. К разговору постепенно присоединились и остальные предземцы из тех, кто был рядом, благо охранникам было плевать — те напоказ отвернулись, показывая, что к ним с вопросами приставать бесполезно. Я же выбросил из головы все невесёлые мысли — что будет — то будет — и с любопытством разглядывал всё, мимо чего нас везли.
Поначалу смотреть было не на что. Сплошные склады и амбары, откуда выносили всевозможные: мешки, бочки, ящики, свёртки, загружая всем этим повозки, тут же уезжавшие куда-то дальше по улице. Затем впереди показались ворота, возле которых, несмотря на их великанский размер, было тесно от обилия транспорта. Минут пять ушло на то, чтобы проехать сквозь них.
И вот перед нами всем ярмаркам ярмарка. Почти сразу за толстой стеной начинался гигантский базар, раскинувшийся насколько хватало глаз во все стороны. Бесконечные лавки, шатры и навесы, между которых снуёт народ с поклажей и без, катят повозки и едут небыстро, или, наоборот, торопливо всадники. Среди последних нет-нет можно заметить разноцветную архейскую знать — или кто там эти богатеи с отбеленными лицами у себя в полисе?
У этих, у всех поголовно, чудные причёски одежде под стать и под цвет, как и у архейцев, что за нас торговались недавно. Всё те же четыре: жёлтый, красный, зелёный и синий. Других цветов нет. Тут каждый при свите — охрана, носильщики, возницы с повозками, что сопровождают процессию. Другой народ перед ряжеными расступается. Не успевшие вовремя убраться с дороги почтительно кланяются. Но не продавцы, покупатели из тех, кто попроще одет.
Я, кажется, понял. За прилавками здесь сплошь порожники, а скупают у них всё и вся исключительно жители полиса. Едем мимо убегающих влево и вправо широких рядов, что тянутся чуть ли не до самых стен горного разлома, в котором находится ярмарка. Наша, центральная дорога забита народом и транспортом сильнее всего. Полверсты ползли целых десять минут, ещё столько же простояли в ещё одной очереди к ещё одним воротам.
Тут стена была уже значительно ниже — всего локтей двадцать. Зато перед ней блестел водой ров. Препятствие шириной всего в пять-шесть саженей, а представляю, как сложно хортам штурмовать городьбу с глубокой канавой под ней.
Хортов? Тьфу! На Земле хортов нет. Но тогда от кого стена? Ведь сказали же нам, что лоскут с лоскутом не встречается. От Порога защита? Возможно. Те вон тоже со своей стороны всё ущелье перегородили от края до края. Знать, с опаской друг к другу относятся. Дружбы нет, лишь торговля.
А ещё ров с водой — это уже точно лоскут. В трёх десятках шагов до него мы как раз пересекли воображаемую линию, соединявшую края ущелья. Горы пройдены. С этой стороны скальный хребет идёт точно такой же отвесной стеной. Создатель надёжно огородил Землю. Кроме как с Порога, на неё ниоткуда не попадёшь. Интересно, как люди уходят из этого огромного загона на Твердь? Видно, с той стороны есть ещё один Порог, или какое-то похожее на него место. Надо будет узнать.
На этих воротах, подтверждая мои догадки, стояли стражники уже в другой форме. Не порожники, местные. Штаны в обтяжку, чудные рубахи с коротким рукавом, широченные пояса, островерхие блестящие шлемы, кривые мечи, алебарды. В цветах одежды преобладает зелёный. Хотя по яркости оттенков служивые сильно проигрывают расфуфыренным петухам, которых мы видели. Один такой, кстати, проезжает навстречу. Он в синем, но стражники всё равно поклонились. Ну точно знать.
По ту сторону стены почти сразу же начинается город. Два десятка шагов — и пошли жилые дома. После богатства Порога смотреть на хибары, что жмутся друг к другу без всяких дворов, неприятно. Более-менее приличные здания выстроились вдоль улицы, уходящей от ворот дальше. Чуть левее-правее — и взгляд упирается в нагромождение разномастных сараев, сколоченных из старых, прогнивших досок. Вот тебе и Великий Арх…
Сразу за воротами небольшое подобие площади. На краю свободного от построек участка земли — дороги здесь, в отличие от Порога или того же Земграда, не вымощены — стоят две большие открытые повозки, запряжённые огромными длиннорогими быками. Мы все дружно тотчас же уставились на чудных животных. И не зря. Тут же выяснилось, что это — наш новый транспорт.
Солдат с красными продольными вставками на рубахе принялся командовать, руководя пересадкой. Здесь охраны уже было поменьше. Помимо возниц, всего по три воина на каждую из повозок. Знают, гады, что бежать нам уже поздно и некуда. Куда мы здесь в своих серых однотонных хламидах? И так взгляды местных притягиваем. Вон, как пялятся. Изо всех подворотен торчат любопытные мордочки одетых в лохмотья детей. Малых тут немеряно. Значительно больше, чем взрослых. Впрочем, день на дворе — родители всей этой босоногой орды просто могут работать.
— Давай, давай, залезаем! — торопил наших местный солдат. — Нам ещё пилить и пилить. Провозимся, до темноты не успеем.
Когда все расселись, длиннорогие быки на удивление шустро — раза в два быстрее человеческого шага — затрусили по улице, таща здоровенные повозки, куда влезло бы и больше людей, чем сейчас. Мы с Сёпой, Лимом и ещё дюжиной наших едем в одной, барон Рысин со своими прихлебателями и остальными предземцами в другой. Солдат, что командовал посадкой трясётся с нами, усевшись рядом с возницей на козлы, но спиной вперёд, лицом к нам.
— Ну что, братья предземцы, как вам начало Пути? — с улыбкой поинтересовался солдат. — Не того ожидали, да?
— Кидалово, как оно есть, — фыркнул Сёпа. — Продали какому-то петуху, как вшивых батраков.
Остальной народ, включая Лима, одобрительно загудел, соглашаясь с охотником.
— Вот-вот, — закивал наш провожатый. — Теперь знаете, что Храм — те ещё крысы. Никому толком ничего не рассказывают. Путь, Путь, Путь… А что на Земле новичкам пуд дерьма предстоит сожрать, прежде чем крепко на ноги встанешь, про то, конечно, ни слова. Я ведь тоже с Предземья. Охотник с Бона. Когда-то собственную ватагу водил.
Оба! Наш. Вот и шанс узнать про лоскут и про полис. И, что ждёт нас, поди, тоже расскажет, раз начал открыто и даже храмовников кроет.
— Ха! Земеля! — видать, подумал о том же самом Сепан. — Так мы тоже охотники с мелким, — приобнял он меня за плечо. — Делись, что тут за дыра? Голытьба вокруг — смотреть страшно. В моей убогой деревне и то народ краше. Нам что, тоже теперь в обносках ходить с немытыми рожами, как вот эти? — ткнул он рукой в куда-то топающих вдоль обочины чумазых оборванцев. — Куда нас вообще?
Народ в повозке, признавший право Сёпы говорить за всех, вытянул шеи и выпятил уши. Хорошо, что сижу самым первым, напротив Кузьмы и того богача, что хотел с жинкой убраться обратно в Земград. Русоволосая, красивая баба жмётся к мужу, боясь поднять глаза на царящую вокруг бедность, воплотившуюся в целый огромный город.
— Не, чумазые — это не про вас, — первым делом успокоил облегчённо вздохнувший народ солдат. — Это — пустышки. Что-то вроде батраков на всю жизнь, но с правом подняться, если очень повезёт. Они тут в самом низу. Вы, чуть выше стоите.
— Как ты, значит, будем, — понимающе кивнул Сёпа. — Дружинники? Армия?
— Не совсем, — криво улыбнулся солдат. — Я-то свой срок уже давно отмотал. Я уже — гражданин. При правах, при имени. Меня, кстати, Матвеем звать. А вы себе клички придумывать пока начинайте, а то у старикашек фантазия бурная — так обзовут, что уши от злости отвалятся. Вы в безымянные на пять оборотов. И это не только в Архе так. По всем полисам заведено новичкам отслужить. Просто, где служба полегче, где тяжелее, а у нас — не буду врать — до конца её доживает не всякий. Очень сильно не всякий.
Обрадовавшийся было народ снова насупился. Целых пять оборотов? Нет, лично я не могу столько ждать. Ло вернётся — йока с два вы нас здесь удержите. Обязательно придумаем, как удрать.
— В чём хоть служба? — невесело поинтересовался Сепан.
— Тебе, охотнику, понравится, — улыбнулся Матвей. — Зверя бить в основном. Мы же все — парни крепкие. С Предземья народ в основном приплывает с долями на потолке или близко к тому, а здесь бойцов с таким троеростом не так уж и много. Есть, конечно, и посерьёзнее нас мужики, но сами должны понимать — сколько стоит поднять так триаду. Пустышки, вон, до десяток по ветвям почти все поголовно, — махнул солдат рукой на провожающих нас любопытными взглядами оборванцев. — Куда проще порожникам-гнидам за вас заплатить, чем своих возвышать. Так ещё мы и с дарами, бывает, приходим. Я вот, вижу как раз троерост. Как приедем на место, всех вас посчитаю под запись.
— Ты сказал: долго ехать? — решил и я поучаствовать в разговоре. — Этот Арх настолько велик? Весь лоскут занимает?
Пока есть возможность, нужно выведать у прожившего здесь больше пяти оборотов предземца как можно больше полезного.
— Окстись, паря, — фыркнул Матвей. — Что бы мы тогда жрали? Одной внешней добычей такую прорву ртов не прокормишь. Это мы только по внешнему городу едем. Он скоро закончится. Видишь, вон уже просвет впереди, — обернувшись, указал он на, и действительно, показавшийся невдалеке конец улицы. — Сейчас выпас пойдёт, потом поля и перед внутренним городом будем через сады проезжать. Наш лоскут очень чётко поделен на зоны. Полоса вдоль всех внешних стен отдана пустым под житьё. Здесь же школы Великих Домов, где отобранных под это дело пустышек учат на воинов. Здесь же казармы безымянных, здесь же собранные из вольных граждан отряды, стоящие на службе у лордов. Большая часть жителей полиса обитает на внешке, благо та растянулась по кругу на все восемьдесят вёрст. Сколько душ тут всего никто точно не знает, но много — сотни тысяч, наверное. Во внутреннем городе, что расположен в центре лоскута, куда меньше народа. Там живут вольники, местная знать из Домов, их слуги-пустышки. Там арена, большие каменные дома, башни, храмы, дворец Правителя. Там Земград и Порог отдыхают. Скоро сами увидите. Издали, правда. Внутрь нас не пустят, да оно нам сейчас и не надо.
— А куда мы тогда едем? — удивился, ничего не понявший Лим. — Ты же сказал, что безымянные у стены живут.
— У стен. Я сказал: у стен, — хмыкнул Матвей. — Стены — они, знаешь ли, длинные и на четыре стороны света смотрят. Мы сейчас по зелёному треугольнику едем — это вотчина Великого Дома Эль-Синх. Вас же выкупил у Храма Великий Дом Эр-Драм, у которого на службе и я состою. Их красный треугольник напротив, с другой стороны внутреннего города. А нам ведь нужно на его дальний край. В общем, нам ещё ехать и ехать.
В этот момент мы как раз выбрались из внешнего города, переехав по мосту через неширокий канал — с речкой эту идеально ровную канаву, протянувшуюся влево и вправо вдоль края застройки, не спутать — и перед нами открылась уходящая на несколько вёрст вперёд равнина, покрытая обычной луговой травой, сменяющейся вдали жёлтыми полями пшеницы или каких-то других схожих злаков. Прямая, как палка, дорога стрелой убегала вперёд, теряясь за нивами в густой сочной зелени садов, за которыми в свою очередь поднимались высокими домами и башнями очертания далёкого города. Видно, что весна здесь уже давно властвует, но чтобы колосья успели налиться и вместе со стеблями пожелтеть… Это уже ни в какие ворота не лезет.
Скользя взглядом по пасущимся на широкой, с версту, луговой полосе стадам и отарам, которых при таком количестве голов этот выпас никак не мог кормить вдолгую, я окончательно уверился, что здесь что-то нечисто.
— Пшеница уже пожелтела? Как так? — опередил меня дядька с дальнего края повозки. — Совсем рано же ещё.
Матвей с зевком потянулся.
— Ехать нам долго, но, чувствую, всё равно не успею рассказать вам всё, что про полис и Землю знать надо. Почему, думаете, второй пояс именно Землёй называется?
— Потому, что идёт за Предземьем, — тут же выдал чушь трактирщик Кузьма.
Народ прыснул хохотом. Спокойствие Матвея, так интересно рассказывающего обо всём, что не спросишь, немного расслабило напряжённых людей. Я тоже поймал себя на мысли, что любопытство отодвигает тревогу. Никогда не задумывался, почему Земля называется так. Неужели, в названии пояса скрыт некий особый смысл?
— Соображаешь, дядька, — поддержал общее веселье солдат. — Так и грива у лошади гривой зовётся, потому что перед загривком идёт. Но есть ещё одна интересная штука. На Земле земля втрое быстрее родит, чем у нас на Предземье. И я даже сейчас не про короткую малоснежную зиму, какой на дальнем краю от Порога, считай, почти нет. Трава, кусты, плющ, деревья — всё растёт тут с такой скоростью, что урожай по три раза на год собираем. И так оно не только с пшеницей. Любая ягода, любые плоды… Думаете, отчего на Земле зверья столько, что стены вокруг всего лоскута приходится ставить? Предземье в сравнении с Землёй — пустой тихий край. У нас жизнь здесь таким ключом бьёт, что успевай только жрать. Вы таких зверей, какие тут водятся, и представить себе не сможете. Вот, придёт следующая седмица — будет шанс посмотреть. Окрестности Порога — единственное место на Земле, где из-за постоянного появления полисов относительно тихо. Тут живность вся круто повыбита, а представьте, закинет в глушь, где человека полвека не было? Ой и весело будет.
Но про «весело» Матвей говорил отчего-то невесело. Всего пяток дней — и придётся нам поучаствовать в местной «весёлой» охоте. Я опять погрустнел. Сразу вспомнились слова синего Верхана про то, что Дом красных — чудное название знатного рода я пока не запомнил — своих боевых не жалеют. Ох, как бы не проспорил обратно полученную красную монету Мехмед. Три месяца — большой срок. Вдруг, Ло будет долго отсутствовать? Без него я обычный пацан с неплохим троеростом, а незримые клинки — это лишь три секунды могущества. Чую, будет действительно «весело».
— Говоришь, зверья много? — не проникся моими страхами Сёпа. — Так то разве плохо? Много добычи — много бобов и семян.
— А ещё много крови и трупов, — насупившись, ответил Матвей. — Не советую переоценивать свои силы. Смотрю, ты мужик не из робких. Одарённый, небось?
— Есть немного, — довольно осклабился Сёпа.
Кстати, дар давно уже вернулся. Стоило выехать из ущелья, как я, да и другие, у кого он имелся, понятное дело, его сразу почувствовали.
— Тогда сразу отдельно предупрежу, — поднял палец солдат. — Будь вдвойне осторожен. Не зарывайся, не гонись за богатой добычей. Что отряд, проявивший себя, что того, кто убил больно старого зверя, ждёт награда, конечно, но те крохи не стоят того, чтобы задницу рвать. Безымянным достаются такие объедки, что на них не поднимешься. Лучше срок свой перетерпеть и живым остаться. Возвышение — это для вольных.
— Ждать пять лет? Не настолько я терпеливый.
Вызов в голосе Сёпы звучит слишком открыто. Матвей хмурится ещё больше.
— А давайте тогда сразу к самому важному, — обведя взглядом притихший народ, произносит грозно солдат. — Пять оборотов в любом случае ваши. И они ваши в Архе. Нравится вам здесь, не нравится, а деваться вам некуда. Земля — это вам не Предземье. За границами лоскутов всюду смерть. Попадаются дураки, кто мечтает удрать, но бежать, уж поверьте мне, некуда.
И, усевшись обратно, уже другим тоном:
— Ладно, пора уже жрать. На остановки у нас времени нет. Сейчас пайки раздам — на ходу стрескаете. И придумывайте уже себе клички. Я ведь не шутил. Кто не хочет быть Ослобрюхом — кумекайте. Своё чаще всего разрешают оставить.