Одарённые лекари — при нашем кулаке таких было двое — дежурили возле ворот. Оба — вольные, купившие в своё время право пройти испытание Бездны и не прогадавшие, ибо, как рассказывал Глист, жалование у них было очень и очень серьёзное, и их семьи теперь, ни в чём не нуждаясь, безбедно бездельничали во внутреннем городе. Самый лучший из даров — и работа без всякого риска, и всегда при деньгах. По признанию сухопарого безымянного, он и сам мечтал, когда появится возможность залезть в нору, получить там именно лекарство.
Вместе с одарёнными на посту бдело ещё с дюжину слуг-пустышек, которые оказывали раненым первую помощь обычными средствами и на специальных ручных тачках-повозках доставляли тех пострадавших, чьи повреждения могли подождать, в госпиталь. Лекари не торопились тратить медленно восполняющийся дар без особой нужды, и подавляющее большинство раненых врачевалось без их помощи, либо с большой задержкой.
Мне повезло. Добытчики с боевым даром шли вне очереди, если их раны оказывались достаточно серьёзными, чтобы мешать работе. Таких как я было выгодно возвращать в строй как можно скорее, и потому моя задница лишилась лишней кровоточащей дырки за несколько быстрых секунд.
А вот на полное восполнение потерянной крови — лекари и это умели — для меня дара уже зажали. Вместо этого выдали специальную бирку и отправили в столовую — получать по ней особую жрачку, которая поможет мне восстановить силы уже к завтрашнему дню. На сегодня моя охота — сам бы я не назвал этим словом тот забой бизонов, которым мы занимались — закончена. Матвей приказал возвращаться в казарму и отдыхать. С Бровью он сам разберётся.
После появления вольных добытчиков, подтвердивших мои слова, подлую крысу скрутили. Что с ним будет дальше не знаю, но Матвей пообещал выбить уз урода причину такого поступка. Я терялся в догадках. Ну не зависть же толкнула Бровь на подобную низость. Есть другая причина. И причина весомая. Надеюсь, старшина сумеет расколоть гниду.
При помощи слуги-медика я добрался до столовой, где через силу набил брюхо выданной едой и влил с себя две большие кружки густого терпкого отвара. Тот же пустышка помог мне дойти до казармы и смыть с себя кровь и грязь в душевой. Он же принёс комплект чистой одежды и проводил до постели. Сил не было. Едва опустившись на кровать Лима — на свою верхнюю койку мне было не влезть — я мгновенно уснул и проснулся лишь вечером, когда меня своим шумом разбудил вернувшийся народ.
— Ну как ты тут, Смертик? Живой? — участливо поинтересовался присевший на край кровати Кожемяка.
— Да вроде получше, — зевнул я, потягиваясь. — Что там бизоны? Со стен дали слезть?
— И даже два раза, — плюхнулся на койку с другой стороны, едва не придавив мне ногу, Сепан.
Друзья, как и остальные безымянные из наших отрядов, успели переодеться в сухое и чистое и, кажется, даже помылись. Я привстал на локтях, стараясь в тусклом свете пары масляных ламп разглядеть заполнивших комнату людей. Взгляд выхватывал в полумраке знакомые фигуры и лица проделавших с нами путь из Предземья мужчин. Кто-то малость прихрамывал, кто-то морщился от боли, садясь на нижнюю кровать, или взбираясь на верхнюю, кто-то тёр синяки, но большинство вроде держится бодро.
— Можешь не пересчитывать, — прочитал мои мысли Сепан. — Четверых нет. У Идущих двух местных стоптали — не знаю по кличкам. У нас одного, тоже здешнего. Попрыгун. Помнишь, сутулый такой, из недавних пустышек? Ещё в первый заход не добёг до рва. Говорят, на пустом месте споткнулся. Хотя, может, его и споткнули. Кто видел? Только Рваный. Бровь тоже, вон, песни пел.
Сёпа поманил жестом Лима и, когда тот пригнулся, продолжил уже тише:
— Не доверяю я местным. Какая-то мутная дрянь тут творится. Кулак, отряд, палец… Все братья, каждый спину прикроет, коль что — всё херня. Надо вместе держаться. Друг за другом приглядывать. Сегодня Китара пытались убрать, завтра мне прилетит. Или Лиму.
Сепан замолчал. К нам шёл Глист. Высокий худой безымянный в отряде считался кем-то вроде правой руки командира. По крайней мере, все местные признавали его старшинство.
— Ты как, Смертик? Оправился? — поинтересовался охотник.
— Почти.
— Ну и славно. Завтра будешь в порядке. Я, чего хотел сказать? — шагнул Глист поближе. — Бровь, он не из моих, если что. И вообще не из нашего кулака. Ты про всех теперь плохо не думай из-за одного шакала. Мы к тебе… ко всем вам, — кивнул он на сидящих рядом со мной друзей, — с большим уважением. Нам ведь это… повезло очень, что в отряд свели с предзами. С вами проще до конца службы дожить. И богатую добычу взять проще. Уж поверьте, нам в отряде никакой выгоды нет избавляться от предзов. Тем более от одарённых. А Бровь… Свой отмер готов ставить на то, что этого шакала кто-то купил. Матвей постарается выяснить кто. Сам, что думаешь? Не успел нажить в Архе недругов?
— Да откуда бы? — удивился я. — Нас же сразу с торгов сюда.
Хотя… Я задумался, вспоминая в подробностях произошедшее на дороге.
— В пути, правда, случилась одна неприятность, — протянул я, покосившись на Сёпу. — Но там я не при делах вроде.
— Да нет, — мгновенно скривился Сепан. — Тот петух бы мне мстил. Ты тут причём?
Я пожал плечами. Может спутали. Сказали: худой предз с боевым даром, и Бровь решил, что про меня речь. Но это совсем уже пальцем в воду. Такую глупую версию даже озвучивать стыдно.
— Ну ладно. Дождёмся Матвея. Послушаем, что скажет, — вздохнул безымянный.
Пожелав нам доброй ночи, Глист отправился к своей кровати.
— А, кто четвёртый? — вспомнил я начало нашего разговора. — Ты сказал, что четверых нет.
И зачем кому-то подкупать безымянного, чтобы тот прикончил меня? Только первый день службы, и уже сразу четверо трупов. Говорите, пять лет продержаться нам надо? Тут бы месяц прожить — и то будет неплохо. Если стадо мохнатых коров столько наших забрало, то, что будет, когда встретимся с местными хищниками?
— А, четвёртый, — вспомнил Сёпа. — Четвёртый наш Кузька. Ну, то есть, Чудик. Трактирщик который.
Ну вот… Первый наш. Мне тотчас стало грустно. Попрыгун… Безымянного толком не знал. С Кузьмой же ни раз доводилось болтать. Он мне нравился.
— Жалко, — горестно вздохнул я. — Говорил ему Глист, что с такими долями в добытчиках нечего делать. Одного дня хватило бедняге.
Но Сёпа лишь хмыкнул.
— Бедняга? Да Чудик — везучая рожа. Матвей сказал, что такого никогда прежде не было. Тут ведь, если под стадо попал — труп железно. Этот же, одной сломанной костью отделался. Ещё на том первом навале упал, сбитый с ног. Мы уж думали — всё. Ан нет. Отошло стадо от рва, а он машет.
— Представь, Смертик, — решил поучаствовать в рассказе и Лим, — он к трупу бизона прижался и так и лежал, вжавшись туше под бок, пока стадо над ним проходило. И насмерть не затоптали, представь. Вот везунчик.
— Теперь лежит в госпитале, — подхватил Сёпа. — И незнамо сколько ещё там валяться будет. Без дара бедро будет долго срастаться, а лекарям на такого слабака тратить силу нет смысла. Вот, кто отдохнёт, так отдохнёт, пока мы будем работать. А то, что жалованье пока торчит в госпитале ему не капает, так то ерунда. Кормить, поить всё рано будут, а время всяко ценнее тех грошей. Вот, подумываю теперь тоже ногу сломать.
— Тебя даром подлечат, — хохотнул я. — Ты ценный.
Кузьма, вернувшийся из Бездны, куда я его мысленно прежде отправил, поднял настроение. И правда, везучий он чудик. Надо будет проведать, как будет возможность. Вдруг, капля удачи притянется от него и ко мне? Без удачи мне здесь будет сложно. Отчего-то уверен, что Бровь был не последним, кто попытается меня прикончить.
Этот рассвет мы уже не встречали на стенах. За ночь, как нам успели сообщить, стадо бизонов откочевало от полиса, и теперь догонять его уже не было смысла. Добычи в Великой степи хватало и без этих мохнатых быков. В этот раз вооружились по полной. Кроме копий и топоров, прихватили, кто арбалеты, кто луки. Также у каждого на спине висит лёгкий рюкзак с небольшим запасом еды и полезными мелочами, вроде верёвок, сетей, фонарей, перевязочных тряпок и прочего. Ещё тащим целыми связками факелы. Поклажу распределили по всем равномерно. Возможно, придётся ночевать не под крышей. Если рядом не найдётся на всех подходящей добычи, каким-то отрядам, а, может-быть, и всем пальцам кулака разом предстоит провести в походе по несколько дней.
— Степь — это дело такое, — громким голосом, так, чтобы слышали все, объяснял Матвей, пока шли к воротам. — Сейчас лорды глянут, что как, и примут решение. Возможно, придётся всей силой облаву устраивать. Встанем всеми девятью кулаками в единую цепь и пойдём вперёд неводом. Раз бизоны ушли, так скорее всего и получится. Погода хорошая — дождь не льёт, ураган не ревёт. Лорды с вольными — древноту искать дёрнут, а нам просто округу просеивать.
Выйдя из ворот, я не узнал вчерашнюю степь. От гигантского стада бизонов осталась лишь широкая полоса вытоптанной земли с редкими пятнами чудом уцелевшей травы, которую звери не выщипали, и лежащими тут и там, успевшими подсохнуть лепёшками. Даже трупов быков нет как нет. Туши за ночь успели перетащить в город сборщики. Бобы-бобами, а мясо тоже имеет ценность. Даже мясо гиен, которое за гроши отдадут простоте.
Вблизи стен только вольные сами вскрывали добычу, которую взял их отряд. Сердца же всех остальных убитых зверей, как и их содержимое, если таковое в них было, принадлежат Великому Дому Эр-Драм. Нам разделкой заниматься лишь, если зверь будет добыт в дне пути от ворот или дальше. Либо же, если то будет по-настоящему ценный трофей. Семена — это уже наградные. Вчера таких старых бизонов, что были способны порадовать семенем жизни, наш палец убить не сумел.
Про то мне поведал Матвей сразу после побудки, когда ещё по темноте, перед завтраком, отозвал поболтать без свидетелей. Говорили про Бровь — командир вытряс из гада всё, что тот знал — но и другого коснулись.
Глист был прав. Безымянный пытался прикончить меня не по собственной воле. Что Брови пообещали ледянку, то ещё ладно — ради одних только денег он едва ли бы на такое пошёл. Выловивший его в день нашего прибытия вольный пригрозил, что убьёт всю семью безымянного, включая двоих его младших братишек. По сути, ему не оставили выбора. При попытке рассказать всё кому бы то ни было, всех членов его семьи тоже ждала смерть, и проверять твёрдость слова заказчика безымянный не стал.
Имя общавшегося с ним вольного Бровь, конечно, не знал, а описание внешности человека: «Высокий, остроносый, чернявый» ничего не давало. Архейцы черноволосые все поголовно, а остроносые двое из трёх. В общем, знаю теперь, что кто-то желает моей смерти, но кто именно без понятия. Матвей рассказал всё командующему нашим кулаком — капитану Абосу и ему же передал несостоявшегося убийцу. Дальше под неизвестного заказчика будут копать уже без нашей помощи.
Или не будут. Уверенности в том, что разбирательства будут продолжены нет. Бровь отправят на арену, как поступают здесь со всеми преступниками, и на этом скорее всего всё закончится. Единственное, Матвей пообещал мне, что теперь будет за мной присматривать ещё тщательнее и ставить в пару, когда то понадобится, исключительно с Глистом, которому командир доверяет, как самому себе.
— Ну всё. Повелители крови пошли, — вырвал меня из раздумий голос Матвея. — Стойте тут, а я сбегаю к капитану.
Командир, вместе с присоединившимся к нему Ефимом, поспешил обратно к воротам, оставив нас любоваться проезжающими мимо на лошадях лордами.
— Вон к той дуре поскачут небось, — кивнул Сёпа на виднеющийся вдали тёмный холмик. — Зуб даю — это зверь.
Я попробовал присмотреться. Нет. Расстояние слишком большое. Может, десять вёрст. Может, двадцать. Пойди разбери тут что, в этой плоской бесконечной зелёнке, одинаковой до самого горизонта.
— Это бугуд, — кивнул Глист, — самый большой зверь в степи. Его даже зворы не могут убить, если в силу вошёл. Лорды точно за ним. Бугуд — та добыча, ради которой можно всю седмицу потратить.
— Ну, так надо и нам. Вон, правее, ещё один вроде.
Пятнышко, на которое указывал Сепан, темнело на самой линии горизонта. Боюсь, это даже не весь зверь-гигант, а только его голова. Или, что там у него сверху? Горб?
— Слишком далеко, — оценил расстояние Глист. — Да и не потянем мы такую добычу. Бугуд же из одарённых зверей. Его так просто не взять. Нам бы попроще кого. Вон, зелёные антилопы пасутся, — ткнул рукой безымянный в пятно, совершенно не отличающееся цветом от самой травянистой равнины, но немного колышущееся. — Они быстрые, но, если получится окружить… Среди этих малявок встречаются и с лошадь размером. В таких точно семя найдёшь. А убить их не в пример проще, чем даже мелкого звора.
— А на зворов что, тоже охотятся? — недоверчиво прищурился Лим. — Они же под землёй живут.
Про самых опасных хищников Великой степи мы уже кое-что слышали. Это какие-то крупные многоножки, которые всю округу изрыли своими ходами и в любой миг могут выскочить из-под земли, чтобы схватить тебя. Этой страшилкой пугали нас ещё в первый день, когда никто даже не знал, куда именно закинет лоскут. С тех пор эти жуткие зворы упоминались при мне больше дюжины раз. Пора уже узнать все особенности главной здешней опасности.
— Ну, охотятся — сказано громко, — скривил Глист своё вытянутое лицо. — Убивают нет-нет — есть такое. В прошлый раз нас в Великую степь месяца четыре назад выносило. Тогда лорды — не Повелители крови, другой отряд — Красные волки — матёрого звора добыли. Старый зверь, хоть дурным быть не может, а во встречах с людьми мало опыта. Откуда кротольву знать, что верхами только знать выезжает охотиться? На одарённых напасть решил, глупый. А, может, вообще думал, стадо какое некрупное скачет. Спутал с местной скотиной. Они же на слух всё. Глаза видят плохо. Днём так и вовсе звор слеп, если вылезет.
Слушая безымянного, я продолжал разглядывать степь. Трава низкая не везде — есть места, где и крупному хищнику можно укрыться. Пасущиеся стада разнообразных копытных нам видно — теперь, когда Глист показал, и зелёное тоже — а вот тех, кому кормом приходятся сами любители травки, как раз-таки нет. Даже в голой степи умудряются прятаться. Звор же — первый из хищников в этой науке. Вчера слышал от наших, что пара гигантских кротов охотилась при нас на бизонов у противоположного края стада, но сам атак тех не видел. А жаль. Интересно, как их нападение выглядит.
— В общем, выпрыгнул, коня вместе с наездником сцапал, — продолжал безымянный, — а его в тот же миг заморозили. Есть у Волков с таким даром один. Очень сильная штука. Кое-как вытянули заледеневшего звора из норы полностью и покромсали. Ну а так, чтобы лезть в их ходы и специально искать — это нет. Не стоит оно того. Слишком опасно.
— Да уж… — протянул Лим. — Если даже наверху лорды одного звора разменяли на одного своего, то представляю какой кровью охота под землёй обернётся.
— Не, — замотал головой Глист. — Лорд не погиб. У него защитный дар был. Только лошадь. Но лорды даже такому размену были не сильно рады. Ну их, зворов в болото. Будем радоваться, что для кротольвов мы — слишком мелкая добыча. Если толпой не идти — а по степи и не ходят толпой — то на одиночку, или даже на пару не кинется. Им потолок норы пробивать ради нескольких пудов мяса нет смысла. Крупняк ловят больше. Дыры ведь потом ещё и заделывать надо.
— Дыры заделывать? — удивился я.
— Ну да, — кивнул Глист. — Ты, вот, смотришь на степь — видишь дырки? Не видишь. Потому, что их нет. День спустя ещё можно место, где выход был, различить. Позже свежая травка всё скроет. Вон, смотри, — указал он куда-то рукой. — Видишь тёмное пятно?
Проследив жест, слегка присмотрелся… И точно! Посреди и так не особо зелёной земли, по которой прошло вчера стадо бизонов, в половине версты от нас приличных размеров участок степи, длиной шагов в тридцать точно, отличался от окружающей его местности цветом.
— Ага, вижу.
— Ну вот. Там как раз недавно звор вылезал. Вольных помнишь, что помогли Бровь прижать? Они вчера за одним шибко старым бизоном летали. Завалили, ага. Ночью вскрыли, когда стадо ушло. Только туша большая — её в полис не утащить. Может, сборщики потом ноги отрезали — уволокли по одной. А, может, и нет. То не важно. В общем, туша осталась. Звор унюхал её, или ещё как нашёл. Подрыл ход, и хлоп — утянул. Они и так могут.
Пока слушали про зворов, вернулись командиры отрядов. К воротам, на совет к капитану, ходили не только Матвей с Ефимом. Миновав мост, старшины всего кулака поспешно расходились в стороны, направляясь к своим.
— Невод, да, — объявил подошедший Матвей. — Сейчас приказ лордов на остальные ворота передадут, и начнём. Растягивайтесь пока. Пойдём цепью. Расстояние друг от друга восемь-десять шагов. Предзы с местными через одного, как вчера. По команде, где нужно, сжимаемся. Помним: один выстрел — и сразу копьё. В копье сила.
Народ начал расходиться — рассказ Глиста слушали не только мы трое — а Сёпа ещё раз окинул пристальным взглядом степь.
— Норы зворов — это, конечно, интересно, — пробурчал Метла, — но меня больше норы в Бездну волнуют. На столько вёрст вокруг всё видать, и ни одной норы нет. И где только лорды Арха умудряются столько даров получать…
— Не здесь, — откликнулся всезнающий Глист. — Норы в Бездну не любят болтаться у всех на виду. Тут в Великой степи укромного уголка, где бы могла нора прятаться, не найти. Вот в какой лес нас закинет — там будут. Только ты уж губу закатай. Не про нас оно пока. Нам только наградные светят, если нору удастся найти.
— Помню, помню, — отмахнулся Сепан. — Мы — грязь под сапогами владетелей Арха. Конечно, про наградные все мысли. О чём же ещё?
На это Глист уже ничего не ответил, а только проводил уходящего Сёпу неодобрительным взглядом. Может, и хорошо, что в степи нет нор в Бездну? Не будет ни у кого повода поддаться соблазну. А то, что-то я не уверен в искренности последних слов друга.
Идти неводом по степи оказалось куда как спокойнее, чем набрасываться на гигантское стадо бизонов. Спешки нет. Поначалу и вовсе ползли, чтобы дать краям время уйти чуть вперёд. Сеть длиной в двадцать вёрст — это штука небыстрая. Круг замкнётся лишь завтра. Тут нет берега, как в реке или в озере. Прижать загнанную людским бреднем добычу можно только к стене, но так дольше получится. Проще немного пройти дальше в степь, окружить её кусок и потом кольцо сжать. Архейцы так всегда и охотятся здесь, когда есть возможность.
За весь день лишь единожды довелось пустить в ход оружие, когда крупный пятнистый родич муфра решил, что бежать дальше в степь, как то делали все травоядные звери, видя приближающуюся людскую цепь, ниже его достоинства и бросился на идущего правее меня Медведушку. Впрочем, мой неточный выстрел из лука сложно было засчитать за участие в битве с длиннохвостым котярой. Тот стремительной молнией пролетел отделяющие его от безымянного несколько десятков шагов и благополучно наткнулся в прыжке на копьё.
Вот и первые четыре боба, добытые нашим отрядом. Вскрытием занимался один из двух приставленных к нам глядунов. Эти два безымянных вчера не участвовали в забое бизонов, но сегодня отправились с нами и будут сопровождать нас до самого возвращения в полис. По паре таких есть и в прочих отрядах. Без них потрошить зверя нельзя. Они же и носят добытое.
Ночью спали по очереди. Половина отряда храпит, другая стоит цепью с горящими факелами. Это не защита от хищников — весь опасный зверь ещё по светлому отогнан или прикончен. Огонь должен отпугнуть травоядных, если какое-то стадо решится по темноте прорвать сеть. Пусть видят, что двуногие, наступавшие на них весь день, никуда не девались. И задумка рабочая — за ночь не случилось ни единой попытки копытных проскочить мимо нас. По крайней мере на нашем куске великанского невода.
Утром снова потопали дальше. До полудня ползём черепахами, дальше нужно ускориться. К тому времени вырвавшиеся далеко вперёд края должны соединиться, и можно будет начинать сжимать кольцо.
— Носорог! Расступись! Не стрелять!
Крик Матвея разносится на всю степь. Мы идём уже значительно ближе друг к другу — между каждым всего пять шагов. Что за зверь? Смесь бизона и кабана. Прёт последним на нас. Здоровенный. В холке вдвое выше меня, а длины в нём четыре сажени, а то и все пять. Шерсти нет. Вместо кожи причудливый, словно слепленный из крупных кусков, серый панцирь. Лапы — брёвна, башка напоминает валун. Вместо носа огромный сдвоенный рог, что опущен вниз и направлен вперёд. Глазки крохотные — в такие попасть очень сложно, а вся остальная поверхность тела — сплошная броня. Понятно, что стрелами, копьями это чудо не взять.
— Смертик! На перехват! Его только даром валить!
Приказ ожидаем. Я и сам уже понял, что бегущая крепость только мне по зубам. Не зря я сдержался и не вызвал клинки, когда часом раньше нашу цепь пыталось прорвать достаточно крупное стадо степных лошадей. Бил копьём, как и все. Свалил всего пару, хотя даром мог положить в пять раз больше. Несколько наших, оставленных шинковать вынутые из туш сердца под присмотром глядунов, только-только нагнали отряд. Вот теперь пришло моё время.
Скидываю лук с колчаном на землю, чтобы не мешали, туда же кидаю копьё и бросаюсь наперерез зверю. Тот несётся на людскую цепь полусотней шагов левее. Перехватить его на краю сети мне никак не успеть, так что сразу мчусь к точке, где по моим прикидкам мы встретимся. Носорог удивительно быстр для своих: размера и веса. Сколько сотен пудов в этой туше не знаю, но земля от его топота дрожит даже здесь. Хорошо, что у меня столько ловкости. При меньших долях не догнал бы, а так уже вижу, что сдюжу обставить рогатого.
Но поправку приходиться брать широченную. Бегу наискось, упреждая маршрут, проскочившего мимо расступившихся наших чудовища. Шагов двести-триста — и мы должны встретиться. Глупый зверь, как скакал прямо, так по-прежнему никуда не сворачивает. То ли не видит меня, то ли не воспринимает серьёзно. Один мелкий двуногий не представляется этой туше угрозой.
А зря. Две минуты погони — и я уже вижу, как мощные лапы с копытами, напоминающими роговые подошвы мамонта, втаптывают в землю траву. От наших мы отбежали прилично. Эта схватка один на один. Хотя, схватка ли? Ускоряюсь изо всех сил. Получилось! На рывке поравнялся с гигантом. Могу подкосить, срезав заднюю ногу, но зачем лишний раз мучить зверя? Ещё поднажать и…
Бью в голову! Взмах руки — и незримый клинок рассекает вместе с черепом, кожей и мясом на скулах, ещё и мозг чудища. Лапы зверя подкашиваются, и носорог шумно валится на землю.
Фух… Отбегался. И я тоже. Пришлось поднапрячься. Устал даже малость. Взгляд назад. Далеко цепь ушла. До людской сети шагов триста, до спешащего ко мне глядуна чуть поменьше. Отдохну. Толстокожую тушу вскрывать тоже мне. Тут без дара возиться весь день. Зверь могучий и старый — в таком точно семя найдётся. А, может, и не одно. Кажись, первые наградные мне светят.
Возвращаю взгляд снова к чудищу. Из раны на рассечённой башке льётся кровь. Заваленное на бок тело застыло серой скалой. В ногах правды нет. Забрался на тушу и победителем гордо улёгся сверху, опираясь на локоть. Полежу так, пока глядун добежит, и будем вскрывать. Пока думаю над тем, где разрез сделать лучше и хватит ли вообще одного. По идее, сердце твари…
Додумать я не успел. Внезапно подпрыгнувшая земля летит во все стороны, а я падаю вместе с мёртвым носорогом куда-то вниз. Мы проваливаемся в…
Да это же нора звора! А схватившие рогатую тушу короткие когтистые лапы принадлежат самому кротольву. Их тут, этих лап… Вижу шесть. А ещё вижу, проносящиеся мимо земляные стены. Как глубоко…
Пятьдесят локтей? Сто? Светлое пятно выхода на поверхность всё дальше и дальше… Чего жду⁈ Надо прыгать!
Йок! Не успел! Мир переворачивается вверх тормашками. Я куда-то лечу. Миг — и удар о землю выбивает из меня дух. Падение завершилось. Кое-как поднимаю гудящую голову. Света мало, но получается разглядеть свод огромной пещеры. Чуть правее дыра, из которой мы выпали. Под «мы» подразумеваю: себя, тушу дохлого носорога и звора. Последний уже лезет обратно наверх.
И действительно, многоножка. Вернее, многолапка. Длинное вытянутое тело покрыто густым тёмным мехом. Голова уже скрылась в норе, так что морду не разглядеть. Здоровенная тварь — не то слово. Чтобы поперёк обхватить, человек двадцать нужно. И куда он?
Сверху сыпятся комья земли. Там, в ведущей наружу норе, зверь шуршит и скребётся. Судя по начавшим тускнеть остаткам и без того неяркого света, чудище заваливает выход. Я в ловушке! Что делать? Сейчас он закроет лаз и вернётся. Драться? Дар ещё есть. В темноте? Да такой громадине мои клинки, что булавки. Если только опять достать мозг…
Лежащая невдалеке туша убитого мной носорога тонет в сгущающемся мраке. У меня нет шансов! Хоть бы факел был. В темноте я не справлюсь. Но, что тогда? Бежать? Вытянутая гигантским коридором пещера уходит во тьму, что налево, что вправо. Куда? Да плевать!
Вскакиваю с земли и бросаюсь налево. Зачем? Сам не знаю. В голове одна мысль: «Надо спрятаться!». Я маленький. Забьюсь в щёлку. Буду мышкой сидеть. Авось не найдёт. Потом…
Что потом я не знаю. Ноги куда-то несут. Я едва различаю, куда наступаю. Остатки света растворяются в густой тьме подземелья. Мне страшно. Давно я не чувствовал настоящего ужаса. Мыслей нет. Что-то вертится в голове про огонь, но, что именно не могу уловить.
Да! Огниво с кресалом! Рюкзак на спине — они в нём. Как хорошо, что не снял вместе с колчаном, когда избавлялся от лишнего. Мы ещё повоюем! Будет свет, будет шанс! Мне бы капельку времени. Сейчас отбегу…
Что⁈ Я брежу? Так сильно вцепился в свет мыслями, что он стал мне мерещиться? Свечение впереди — это сон или явь?
Не может быть! Я спасён!
Или…