Лейтенант Джулай
Немцы шли по дороге и пока не стреляли. Да и куда им собственно было стрелять, когда ни на дороге, ни на высоте ни одной живой души не было видно. Когда вся колонна выползла из низины, я насчитал семь танков, три орудия, четыре грузовика и с десяток мотоциклистов, именно столько, сколько сказал Косовский, когда мы встретились на дороге. Танки шли по узкой дороге друг за другом одной колонной, за последним танком катило три вездехода, типа нашего УАЗа, только трехосные и с пушками на прицепе, да еще четыре грузовика. Мотоциклисты неожиданно дав резкий газ ушли вперед, прилично так оторвавшись от основной колонны. Передний танк тем временем повел из стороны в сторону стволом, делая вид, что хочет прицелиться. Провоцирует гад!
Расположившийся рядом рядом солдат зло прошипел:
— Он решил с расстояния кого-то пугнуть? А что он может нам сделать? Ударить в пустой бугор с той стороны? Нам это как слону дробиной в задницу!
Но вот танк пересек наш первый пристрелянный огневой рубеж,который сейчас был под прицелом наших пулеметов. За ним, к нему неторопливо приближалась немецкая пехота.
— Всем приготовиться! — скомандовал я в микрофон, не отрываясь от ТЗК.
С напряжением приходилось прислушиваться к треску мотоциклов, и думать получится или нет? Успеют мотоциклисты поднять стрельбу или нет? Внезапно треск мотоциклетных двигателей пропал, стрельбы не было! Ура! Получилось!
По рации услышал голос Косовского:
— Буду бить в борт! В лоб его не возьмешь!
— Ты маленько подожди! Дам команду, когда бить! Ты все время борт лови!
Я следил за танком, не отрываясь от трубы.
— Внимание! — на распев сказал я. — Огонь! — Пушка бронеавтомобиля, блеснула ярким пламенем, дыхнула дымом, по собачьи как-то тявкнула тоненьким голоском и обдала дорогу облаком пыли.
— Ну что попал? — крикнул он мне снизу.
— Молодец, старший сержант! С первого выстрела! Давай меняй позицию!
Глядя в стереотрубу, про себя думал: «Может и попал. Я точно не видел». Танк продолжал еще ползти. После нашего выстрела он прошел несколько метров и остановился.
Немцы тем временем начали стрелять из всех стволов, по всем подозрительным местам — ложным окопам, в штык глубиной и по поломанной пушке, поставленной рядом с позицией бронеавтомобиля.
Я проморгал, когда немцы успели развернуть свои орудия. Прогремело несколько пушечных выстрелов и сорокопятку подбросило вверх. В облаке нескольких разрывов ствол, щит, лафет с колесами разлетелись в разные стороны, промелькнув над кустами. Сидевший со мной в окопчике солдат спросил:
— Видели товарищ лейтенант?
— Видел! — зло ответил я и привалился к наглазникам трубы.
Думая, что уничтожили нашу пушку, танки остановились. Они видно ждали другого выстрела из амбразуры прорытой под высотой. Амбразура была пуста, но они это не видели.
Подав команду пулеметчикам, припал к окулярам трубы. Восемь пулеметов захлебываясь ударили по немецкой пехоте. Пули резали все и траву, и кусты, и людей. В трубу были отлично видны всплески пыли на дороге. Немецкая пехота шла, рассыпавшись по всей ширине пространства дороги. Немцы не ожидали встретить здесь такого плотного огня в упор. В конце колоны вспыхнуло несколько мотоциклов.
На дорогу легли убитые и раненые. Живые, кто успел, попрятались за танки. Пехота не стреляла, ответный огонь вели только танки и три пушки в конце колонны.
— Бессонов! Весь огонь по расчетам орудий!
Вы когда нибудь видели как кипит земля, когда четыре тысячи пуль в минуту впиваются в нее? И я раньше не видел! Поверьте мне, у расчетов орудий шансов не было! Даже мизерных. Просто за несколько секунд, из щитов орудий сделали ситечко. Бронебойная пуля, даже винтовочного калибра способна на многое! А в умелых руках…
Политрук подполз ко мне на бугор. Он поправил каску, утер ладонью вспотевшее лицо и тихо спросил:
— Ну а мы чего будем делать? Одними пулеметами танки не удержишь! Может, пока не поздно махнем? А? Свидетелей то нет!
— Не спеши Петя! Торопиться нам теперь некуда! Немецкие танки стоят. Уйти с высоты мы в любую минуту успеем. Надеюсь, ты меня понял?
И снова припал к окулярам трубы. Пулеметы, подчиняясь командам наблюдателей продолжали бить короткими очередями. Скат, обращенный к немцам, совершенно пуст и недвижим. Ничто не мелькнет на нем, потому что мы окопались за обратным скатом. Стрелять по пустому бугру бессмысленно. Танки вперед не пойдут. Они подавят на дороге своих убитых и раненых. Им нужно их убрать с дороги, а этого сделать до ночи мы им не дадим. Чтобы подбодрить людей, крикнул, чтобы слышали все солдаты:
— Славяне, пулеметами танки держим! Мы за обратным скатом! Немцев бояться нечего! Главное сейчас спокойствие! Не дать им подняться с дороги!
Последнюю фразу я выкрикнул. Солдаты видели, что я со стереотрубой в окопе сижу выше всех, гляжу дальше всех и это в них вселяло твердость и уверенность. Но по лицам их нельзя было сказать, что они от моих слов воспрянули духом, что у них нет ни сомнений, ни страха и они не волнуются. На наше счастье минометов у немцев не было. Ковырнуть нас за обратным склоном им было нечем. Узкая полоса дороги не позволяла танкам податься в сторону. Время идет. Танки стоят. Убитые и тяжело раненые лежат на дороге и обочинах. Немилосердно палит солнце. Любое движение на дороге вызывает шквал огня. Оставшиеся в живых пехотинцы спряталась за танки. Танки без пехоты вперед не пойдут. Они бояться. Бояться бокового удара из-за бугра. Не стоит ли у нас за бугром вплотную к дороге заряженная бронебойным снарядом пушка. Нужно попробовать выкурить немцев из-за двух передних танков. Сделать это просто. Я подал команду убавить прицел. Теперь пули должны пойти под брюхо переднего танка. Они ударят по булыжнику дороги и рикошетом ударят по ногам. Все, кто спрятался за танками, получат свою порцию свинца. Посмотрим, как они сейчас запляшут. Пулеметчики стреляют вслепую. Перед ними прицельные колышки. Танки и немцев они не видят. По моей команде Бессонов корректирует огонь:
— Уровень меньше 0–02, 0–03, левее 0–02, пятьдесят патрон, короткими очередями. Огонь!
Смотрю в трубу. Немцы за двумя передними танками заметались когда по ним из-под брюха ударили пули. Отпрянув от трубы, я с удовольствием потер руки. Теперь мы пулеметным огнем держали немецкую пехоту и танки. Это была невиданная наглость с нашей стороны. По какой такой\ немецкой науке, немецкая пехота с танками несла на дороге потери от пулеметов? Кожей чувствовал, как немецкие танкисты лихорадочно шарили своей оптикой по гребню голого бугра, но сколько они не смотрели, ни вглядывались, обнаружить ничего не могли. Пулеметы били с обратного ската.
При стрельбе из пулеметов пули шли в начале чуть вверх, к гребню высоты. А затем по кривой опускались к дороге. Вот и вся хитрость. Пулеметы стояли ниже уровня гребня. Вспышек и дыма от стрельбы пулеметов немцы не могли видеть. Немцы перед собой видели голый бугор, который стоял поперек дороги. Дорога огибала его зажатая между бугром и большой высотой.
Немцы справедливо полагали, что уничтоженная пушка могла быть приманкой, и видно не решались сходу идти на бугор. Даже если удастся обойти по песку подбитый танк, то из-за бугра в бок может ударить более мощное орудие. Получв выстрел в упор, уже другой танк закроет узкий проход. Именно поэтому эти русские так уверенно бьют из пулеметов!
Я подал команду пулеметчикам прекратить огонь. Посмотрим, что будут делать немцы? Стрельба прекратилась. Стало совсем тихо. Время как будто остановилось. Если все мои предположения верны, то дело здесь без авиации не обойдется.
Подумав о авиации, мысленно обругал себя всеми словами, которые знал! Можно же запросить «Овод»!
Оставив за себя Бессонова, спустился к подножью высоты, где метров через триста, у дороги была позиция БТРа. Его задача была бить танки из КПВТ, а так же уничтожать немцев, которые или прорвутся или обойдут высоту, чтобы ударить нам в тыл.
Идя к машине, я внимательно смотрел по сторонам, мне было интересно как БТР справился с мотоциклистами. В одном месте была брешь в придорожных кустах, явно кто-то слетел в кювет, чуть дальше по другой стороне дороги, из болота виднелся еще один, уже перевернутый мотоцикл.
Дойдя до капонира, в котором стоял бронетранспортер, постучал автоматом по броне и крикнул в люк:
— Сержант, где ты там?
Из люка показалась его голова без шлемофона, он вопросительно посмотрел на меня.
— Что молчишь, рассказывай, как вы дошли до такой жизни?
— А чо рассказывать, товарищ лейтенант! Как немцы на мотоциклах выскочили из-зы высотки, мы уже стояли под парами и начали разгон. Перед поворотом выключили двигатель и сцепление…
— Кто-то смог уйти?
В ответ он только молча помотал головой.
— Там такой удар был, что концы бревен треснули, а третий с разгона улетел в болото. Мы потом смотрели, их всех мотоциклом придавило. Даже если не сразу, то потом захлебнулись… Один мотоцикл вроде цел, а один в смятку, под колеса затянуло…
— Живой кто то остался?
— Там в кустах двое… Связанные лежат, один тяжелый не выживет, а другой уже очухался воды просил — дали.
— На связь вызывали?
— Нет.
— А «Овод»?
— В нашем районе команды «Воздух» не было. А как у вас там?
— Нормально! Один танк подбили, еще шесть стоят, двинуться не могут, мы их пулеметами держим!
— А разве так можно?
— Сам не знал сержант! Оказывается можно! Пулеметы пехоту и артиллеристов посекли — кого убили, кого ранили, и все они лежат вокруг танков, а танки их давить не могут. Так и держим.
— Понятно.
— Ладно, хватит лясы точить, давай «Гвоздику»!
— «Гвоздика», «Гвоздика», я «Буссоль», как слышно? Прием!
— «Буссоль», я «Гвоздика», ну что у вас там? Почему долго не выходили на связь! Моментально, голосом командира, ответил дивизион.
Доложив о бое и о том как удалось сдержать немцев, добавил, что противник видимо ждет воздушную поддержку, что бы без лишних потерь, опрокинуть нас и продвигаться дальше.
— «Буссоль», думаю, что с авиацией у немцев сейчас уже серьезные проблемы, но чтобы вас поддержать, прикажу «Оводу» оказывать вам воздушное прикрытие в первую очередь. Как поняли? Прием!
— «Гвоздика», понял вас!
— «Буссоль», собирайте вокруг себя отступающих бойцов, командиров, ройте траншеи, организовывайте оборону вдоль дорог. Как поняли? Прием!
— «Гвоздика», понял вас. Прием!
— «Буссоль» не вешай нос! Конец связи.
Меня сильно заинтересовали слова Едрихина, о том, «что с авиацией у немцев сейчас уже серьезные проблемы». Что бы это могло значить? Из истории ВОВ, я твердо помнил о подавляющем господстве в воздухе немецкой авиации. Ну сбили на рассвете «Шилками» бомбардировщики. Так, что — все! Нанесли невосполнимые потери? Я прекрасно помнил, сколько немецких самолетов летело на рассвете вглубь нашей территории, и сколько их сбили ребята Профотилова.
Вызови мне «Овод»!
— «Буссоль», я «Овод», слушаю вас! Прием!
— «Овод», я «Буссоль» как там дела с воздухом на моем огороде?
— «Буссоль»! Не дрейфь! Дела у нас в воздухе идут нормально! Ты понял — Н-О-Р-М-А-Л-Ь-Н-О!
— «Овод» понял! Конец связи.
И повернувшись к сержанту приказал:
— По любой информации «Овода» — доклад немедленно! Бежишь сам, водила пусть в БТРе сидит! Понятно?
— Тащ лейтенант! Зачем сам? Мне в башне надо сидеть, вдруг прорыв! Давайте, я Вам ТА-57 дам с катушкой кабеля? И бегать не надо, по дурному голову под шальные пули подставлять?
— Ты что мне раньше про телефон с кабелем не сказал? А!
— Так Вы не спрашивали, тащ лейтенант!
— Ладно давай! А батарея свежая?
— Так точно, тащ лейтенант! Перед выходом поменял!
— Ладно! Цепляй к своему аппарату, я сам кабель кину! А тебе — после боя, всех мотоциклистов из болота достать, собрать у них все оружие, снаряжение и документы! Понятно?
— Так точно!
Неожиданно, чуть в стороне от нас, зашуршали кусты и из них вышел мужичек, одетый опрятно, но бедно.
Я снял автомат с предохранителя и сел рядом с люком, чтоб, если что, сразу прыгнуть вовнутрь, а сержант прыгнул за башенные пулеметы и уже успел развернуть стволы в сторону кустов. Мужчина, видно из местных поляков, подойдя ближе, тревожно спросил меня, мешая русские, украинские и польские слова:
— Пан начальник, цо такэ робится? Это цо, война?
Что ему было ответить? Что это, и в самом деле война. И тут мне в голову пришла одна мысль:
— Пан размовляе по немецки?
— Так.
Обернувшись к водителю, приказал:
— А ну-ка, давай этого водопьющего сюда!
Через минуту, водитель двумя руками охватив за подмышки немца, подтащил его к нам.
— Пан спросите солдата, где он служит?
Поляк бойко, без тормозов заговорил на немецком. Через несколько минут, стало известно, что перед нами разведывательный отряд 11-й танковой дивизии вермахта. В задачу отряда входит захват переправ через реку Стырь в районе Шуровище и Берестечко. Вытащив из планшета карту, начал ее разворачивать, и первым найдя Берестечко, присвистнул от удивления: если в первые часы вторжения, немцы ставят задачу своему передовому отряду захват переправ, в 80–90 километрах от государственной границы, то это может означать только одно — прорыв на большую глубину!
— Сержант! Связь быстро!
— С кем?
— С х…! С дивизионом сержант! С дивизионом! И этих отведи подальше! Бегом!
Едрихин как только услышал данные, сразу все понял. Сказал только:
— Какой же ты Владимир молодец! Ах, какой молодец! — И отключился.
Я тем временем, отослал поляка, сержанта заставил поправить маскировку, поскольку нарубленные ветки успели увять и пошел назад на высоту, помалу разматывая кабель с катушки. По всему выходило, что вечером вряд ли сюда прилетят бомбардировщики. А танки не пойдут вперед без бомбежки, и немцы в колонне это уже скорее всего знают. Получается, что сейчас немцы ждут ночи, чтобы вынести раненых и убрать c дороги убитых. Своих они давить гусеницами не будут. На остальных это подействует нехорошо. Кто-то мне рассказывал, что у немцев вообще покойники в большом почете.
А у нас здесь действительно выгодная позиция. С одной стороны бугор и болото, с другой подъем на господствующую высоту. День подходил к концу и вряд ли они сунуться или что-нибудь предпримут. Вначале, при подходе немцев пулеметчики струхнули. Шутка ли! Колона танков шла по дороге на них.
Последний кусок, я полз. Катушка постоянно билась о колени и мешала мне. Наконец-то я свалился в окопчик, поставил в небольшую нишу ТК-2, на нее телефон, проверил связь с БТРом, и обернувшись к Бессонову спросил:
— Ну как тут без меня?
— Порядок, товарищ лейтенант!
Прильнув к трубе, посмотрел на дорогу, там все было как раньше. Оторвав голову от ТЗКа, посмотрел назад, на пулеметчиков, как там они. Наводчик левой установки стоял в кузове машины и спокойно почесывал за ухом. Он ждал команды, вытянув шею, и моментально навострил уши, когда увидел, что я смотрю на него.
— Здесь все в порядке! — решил я. А вот справа пулеметный расчет копался с пулеметом. Потные, торопливыми движениями рук они перебирали что-то.
— Ну что еще там? — крикнул я в их сторону. Не получив от них ответа, повернул голову к старшине:
— Бессонов! Проверь пулемет сам! Чего у них там руки трясутся? Старшина быстро подобрался к установке, поставил затвор на место, хлопнул крышкой cтвольной коробки и доложил:
— Пулемет к бою готов, товарищ лейтенант!