Когда Пауль занялся поставками угля и поиском новых клиентов, дело начало процветать. Молодой человек вез нагруженную повозку от угольных складов у берега Изара до того дома, где Клаус и Хульберт — так звали немого помощника — занимались разгрузкой. Сначала он чистил лошадей и давал им воду в ведре, потом менял животных и запрягал свежую пару в только что прибывшую повозку.
Затем он помогал остальным побыстрее разгрузить повозку. Сначала ему было трудно, но потом он привык, его плечи стали шире, и он смог грузить огромные корзины. Закончив в этом доме, Пуаль снова гнал лошадей на склад, весело напевая, а угольщик с помощником тем временем направлялись к другому дому.
Илзе, в свою очередь, помогала хозяйке пансиона, где они жили, а в обмен та сделала небольшую скидку в оплате, что было весьма кстати, потому что жалования помощника угольщика едва хватало на двоих.
— Я бы с радостью снизила оплату больше, герр Райнер, но мне особо и помощь-то не нужна, — сказала ему хозяйка.
Пауль кивнул, понимая, о чем та говорит — его мать не сильно ей помогала. Другие жильцы пансиона перешептывались, что Илзе иногда застывает посреди коридора во время уборки или на кухне с наполовину очищенной картошкой, сжимая в руке швабру или нож и глядя в пространство.
Обеспокоенный Пауль поговорил с матерью, но она всё отрицала. Когда Пауль стал настаивать, Илзе частично призналась.
— Возможно, в последнее время я стала немного рассеянной. Слишком много переживаний, — сказала мать, ласково проведя по его лицу.
"Это лишь вопрос времени, — подумал Пауль. — Плохи дела".
Однако он подозревал, что мать скрывает что-то еще. Он собирался выяснить правду о смерти отца, но не знал, с чего начать. Невозможно было приблизиться к фон Шрёдерам, по крайней мере, пока они пользуются благосклонностью судьи. Они могли бы бросить Пауля в тюрьму в любой миг, а он не смел рисковать, когда мать в таком состоянии.
Эта проблема снедала его по ночам. Сейчас он хотя бы мог грезить, не боясь разбудить мать, потому что они впервые в жизни спали в разных комнатах. Пауль переехал в комнату на втором этаже, хоть и тесную, но зато он мог наслаждаться одиночеством.
— Никаких девушек в комнатах, герр Райнер, — повторяла хозяйка по меньшей мере раз в неделю. И Пауль, обладающий воображением и желаниями шестнадцатилетнего подростка, находил время, чтобы пофантазировать и на эту тему.
В следующие месяцы Германия снова возродилась, как и Райнеры. В конце июня 1919 года новое правительство подписало Версальский договор, в котором единственной виновницей войны была названа Германия, и ей присудили выплату огромных репараций. На улицах росло подспудное возмущение тем унижением, которому подвергла немцев Антанта, но в основном люди наконец-то вздохнули спокойно. В середине августа вступила в действие новая конституция.
Пауль стал ощущать, что жизнь возвращается к нормальному порядку. Еще непрочному, но порядку. Он также понемногу стал забывать окружающую его отца тайну. Частично из-за трудности этой задачи, частично из-за страха ей заняться, а частично из-за всё возрастающей необходимости позаботиться о матери.
До той минуты, когда во время полуденного перерыва, как в тот день, когда он просил работу, Клаус отставил пустую пивную кружку, скомкал обертку от бутерброда и вернул Пауля к реальности.
— Ты кажешься умным пареньком, Пауль. Почему же ты не учишься?
— Такова жизнь. Война. Люди, — ответил тот, пожав плечами.
— С жизнью и войной ничего не поделаешь, но люди… людям ты можешь вернуть удар, Пауль, — заявил угольщик, выпустив облачко сизого дыма. — Ты из тех, кто возвращает удары?
Пауль внезапно ощутил досаду и бессилие.
— А если знаешь, что тебя ударили, но не знаешь, кто это и как?
— Тогда не оставь от них камня на камне, пока это не выяснишь, парень.