После посвящения в жизни Пауля мало что изменилось. Той ночью, после церемонии, он вернулся домой уже под утро, потому что после испытаний все братья-масоны отправились в соседний зал на банкет, который продолжался до самого утра. На самом почетном месте восседал Себастьян Келлер, поскольку он, к величайшему изумлению Пауля, оказался самим Великим Магистром, главой этой ложи.
Несмотря на все прилагаемые усилия, Паулю так ничего и не удалось узнать о своем отце, поэтому он решил пока подождать какое-то время, чтобы войти в доверие к членам ложи, прежде чем начать задавать вопросы. Вместо этого всё свое время он теперь посвящал Алисе.
Девушка снова начала с ним разговаривать, и они даже начали встречаться. Оказалось, что они совершенно разные люди, однако именно это несходство парадоксальным образом влекло их друг к другу. Пауль с большим интересом выслушал ее историю о том, как она сбежала из дома, чтобы избежать ненавистного брака по расчету с его кузеном, и от души восхитился мужеством Алисы.
— И что ты теперь собираешься делать? — спросил он. — Ты ведь не намерена всю жизнь работать фотографом в этом кабаре?
— Мне нравится фотографировать. Со временем я надеюсь устроиться фотографом в какое-нибудь международное агентство… Там хорошо платят, но туда очень трудно пробиться.
Он же, со своей стороны, рассказал девушке о том, что произошло с ним за последние четыре года, и о том, как он все эти годы пытался выяснить, что же на самом деле случилось с Хансом Райнером, и это стало для него поистине навязчивой идеей.
— Странная из нас пара, — заметила Алиса. — Ты стараешься любой ценой восстановить доброе имя своего отца, а я молюсь, чтобы мне никогда не довелось встретиться со своим.
Юноша улыбнулся до ушей, хотя и не из-за удачного сравнения.
"Она сказала, что мы — пара," — думал он.
Правда, к большому огорчению Пауля, Алиса по-прежнему сильно переживала из-за той сцены со шлюхой из кабаре. Когда однажды вечером, проводив ее домой, Пауль на прощание попытался ее поцеловать, она влепила ему такую затрещину, что у него чуть все зубы не вылетели.
— Черт! - выругался Пауль, сжимая челюсти. — Что, черт возьми, с тобой происходит?
— Не смей этого делать! Даже не пытайся!
— Не буду, если ты собираешься еще раз меня ударить. Дерешься ты не как девушка, — сказал он.
При этих словах Алиса улыбнулась и, схватив его за лацкан пиджака, поцеловала. Страстным, сильным, но коротким поцелуем. Она оттолкнула его и исчезла на лестнице, оставив Пауля ошарашенно стоящим с еще полуоткрытыми губами и пытающимся понять, что происходит.
Паулю приходилось с боем завоевывать каждое сближение, даже в вопросах, которые он считал простыми и элементарными, как, например, пропустить ее вперед в дверях — этого Алиса в особенности не выносила, предложить донести за нее тяжелую сумку или заплатить по счету за пиво и котлеты.
Через две недели после посвящения Пауль отправился за ней в кабаре примерно в три часа ночи. По пути в находящийся неподалеку пансион Алисы молодой человек спросил, почему ее так раздражают эти проявления галантности.
— Потому что я в состоянии и сама это сделать. Нет нужды, чтобы меня пропускали вперед или провожали до дома.
— Ну да… а в прошлую среду я не пришел в кабаре, потому что проспал, а ты из-за этого пришла в ярость.
— В чем-то ты необычайно умен, Пауль, — сказала она, возбужденно размахивая руками. — Зато в другом ты глупее последнего идиота. Черт, как же ты действуешь мне на нервы!
— Как и ты мне.
— В таком случае, почему ты никак не перестанешь за мной бегать?
— Потому что боюсь того, что ты сделаешь, если перестану.
Алиса остановилась и удивленно посмотрела на него. В тусклом свете фонарей, под полями шляпы ее лицо оставалось в тени, и Пауль не мог понять, как она отреагировала на это замечание, и боялся худшего. Когда Алиса сердилась, она могла несколько дней с ним не разговаривать.
Не сказав больше ни слова, они дошли до дверей пансиона на Штальштрассе, где она жила. В их молчании было что-то тревожное; быть может, этому способствовала гнетущая и жаркая тишина, повисшая над городом. Сентябрь был на исходе — самый теплый в Мюнхене сентябрь за последние десятилетия, маленький глоток радости в этом году, полном невзгод. Поздний ли час, тишина или угрюмое молчание Алисы были тому виной, но сердце Пауля вдруг охватила необъяснимая тоска, ему отчего-то вдруг подумалось, что девушка хочет его бросить.
— Почему ты сегодня всё время молчишь? — спросила она, отыскивая ключи в сумочке.
— Это ведь я произнес последнюю фразу.
— Скажи, ты сможешь подняться по лестнице так, чтобы ни одна ступенька не скрипнула? У моей хозяйки весьма строгие правила в отношении мужчин, а слух у этой крысы чрезвычайно тонкий.
— Ты приглашаешь меня к себе? — спросил Пауль, разинув рот от изумления.
— Если хочешь, можешь оставаться здесь.
Пауль бросился в подъезд с такой прытью, что чуть не потерял шляпу.
Лифта в доме не было, и им пришлось подниматься на третий этаж по деревянным ступенькам, которые при каждом шаге издавали жалобный скрип. Алиса поднималась, прижимаясь к стене — так ступеньки меньше скрипели — но всё равно, когда они оказались между первым и вторым этажом, за дверью одной из квартир послышались шаги.
— Вот же ведьма! — прошептала она. — Бегом, скорее!
В мгновение ока Пауль проскользнул за спиной у Алисы и достиг верхней площадки за секунду до того, как дверь открылась, и яркий свет высветил стройную фигуру Алисы на фоне облезлой лестницы.
— Кто там? — послышался чей-то голос, мало отличимый от скрипа лестницы.
— Добрый вечер, фрау Казин.
— Добрый вечер, фройляйн Танненбаум. — Вы не находите, что не вполне прилично возвращаться домой в столь поздний час?
— Я знаю, фрау. Но у меня такая работа.
— Не могу сказать, что одобряю подобное поведение.
— Я тоже не одобряю, что у меня в ванной течет кран, — ответила Алиса. — Но в мире нет совершенства, фрау Казин.
В эту минуту Пауль слегка пошевелился, и старое дерево заскрипело у него под ногами.
— Кто это там, наверху? — сварливо спросила хозяйка.
— Сейчас посмотрю! — ответила Алиса, поспешно поднимаясь по ступенькам, отделяющих ее от Пауля, и толкая его в направлении своей двери. Она успела повернуть ключ в замке и втолкнуть Пауля внутрь, прежде чем старуха, хромая, поднялась по лестнице за ней следом и попыталась заглянуть в квартиру.
— Я уверена, что слышала чьи-то шаги. Вы привели в мой дом мужчину?
— Не беспокойтесь, фрау Казин. Это всего лишь кошка, — сказала Алиса, захлопнув дверь у нее перед носом и заперев ее на задвижку и цепочку.
— Трюк с кошкой никогда не подведет в случае непрошеных гостей, да? — прошептал Пауль, обнимая Алису со спины и целуя в длинную шею, прямо под ухом. Его дыхание обжигало. Руки и ноги Алисы покрылись мурашками.
— Я боялась, что нам опять кто-то помешает, как в тот день в ванной.
— Ни слова больше. Лучше поцелуй меня, — сказал он, обнимая ее за плечи и разворачивая к себе.
Алиса поцеловала Пауля, безо всякого стыда прижимаясь к нему, и заметила, что его тело ответило. Пауль сорвал с себя пиджак, пытаясь при этом не отрывать губ от девушки, а потом начал стягивать одежду с нее.
Алиса позволила, радуясь каждой пуговице, которую он смог расстегнуть по пути к постели, как маленькой победе, сближающей их кожу. Когда они упали на матрас и его тело прижалось сверху, она собрала всю свою гордость и сказала:
— Остановись.
Пауль замер и посмотрел на нее с тенью разочарования и удивления на лице. Алиса выскользнула из его объятий и легла сверху, навязывая свой ритм и взяв трудоемкую задачу по избавлению от одежды на себя. Когда оба остались голыми, она снова опустила пальцы к его паху и сомкнула их на члене, хотя на этот раз ее взгляд не отделяли от того предмета, который она с силой массировала пальцами, двести литров грязной воды.
— Я больше не могу, Алиса.
— Не двигайся.
Она потянулась к ночному столику, выдвинула ящик и достала оттуда небольшой пакетик. Из этого пакетика она извлекла презерватив, дрожащими руками натянула и села на него сверху.
— Что с тобой?
— Ничего, — ответила она.
— Ты плачешь.
Алиса не сразу решилась признаться. Сказать ему, почему она плачет, означало полностью раскрыть перед ним душу, а к этому она еще не была готова, даже сейчас.
— Просто…
— Что?
— Я так хотела быть первой твоей женщиной.
Пауль застенчиво улыбнулся. Тень скрывала его лицо, но Алиса не сомневалась, что он покраснел.
— Не беспокойся об этом.
— А как же те шлюшки из кабаре?
Пауль приподнялся на локтях, высушил губами ее слезы и посмотрел в глаза.
— Ты — первая.
Она застонала в ответ и наконец приняла его в себя.