— Только если речь идет о чем-то действительно важном, Метцгер. Я очень занят. Так что, если речь идет о процентах, то лучше вам зайти в другой раз.
Отто фон Шрёдер встретил его, сидя у камина в своем кабинете, не предложив даже сесть, не говоря уже о том, чтобы угостить стаканчиком. Ростовщик, вынужденный стоять перед ним со шляпой в руке, с трудом скрывал свою неприязнь к этому человеку, пряча ее под любезной улыбкой и раболепными поклонами.
— Господин барон, я пришел совсем по другому вопросу. Деньги, которые вы вносили все эти годы, вот-вот принесут свои плоды.
— Он вернулся в Мюнхен? — в тревоге спросил барон. — Нагель вернулся?
— Гораздо хуже, ваша светлость.
— Ладно, не заставляйте меня гадать. Скажите, чего вы хотите.
— Вообще-то, ваша светлость, перед тем, как сообщить эти важные сведения, я хотел бы напомнить о некоторых предметах, чья продажа весьма затруднена в нынешние времена, и это наносит серьезный ущерб моей торговле…
— Короче, Метцгер…
— … поскольку пришлось их переоценить. Ваша светлость обещали мне ежегодные выплаты за то, что я оповещу вас, если Кловис Нагель заберет какой-либо предмет. Со всем уважением, но ваша светлость не платили мне ни в этом году, ни в прошлом.
Барон понизил голос, и в нем послышалась угроза.
— Метцгер, я не позволю себя шантажировать. За последние двадцать лет я выплатил гораздо больше, чем стоит весь тот хлам, что вы храните в своей дыре.
— Что я на это могу сказать? Ваша светлость дали слово, и ваша светлость его не сдержали. В таком случае, наш договор расторгнут. Всего хорошего, — сказал старик, надевая шляпу.
— Подождите! — сказал барон, хватая его за руку.
Ростовщик повернулся, с трудом сдерживая улыбку.
— Что-нибудь еще, господин барон?
— У меня нет денег, Метцгер, — сказал он. — Я разорен.
— Что вы говорите, ваша светлость!
— У меня есть казначейские облигации, которые могут что-то стоить, если правительство выплатит дивиденды или восстановит экономику. В противном случае это просто бесполезная бумага.
Старик осмотрелся по сторонам, прищурившись.
— Ну что ж, ваша светлость… Думаю, что в счет погашения задолженности за год, я мог бы взять этот столик из бронзы и мрамора, который стоит рядом с вами.
— Он стоит дороже, чем годовая плата, Метцгер.
Старик пожал плечами и ничего не ответил.
— Хорошо. Говорите.
— Кроме того, мне хотелось бы получить залог в счет оплаты будущего года, ваша светлость. Полагаю, что серебряный чайный сервиз, который стоит на столике, как раз подойдет.
— Да вы просто подлец, Метцгер, — сказал барон с нескрываемой ненавистью.
— Это всего лишь бизнес, господин барон, — усмехнулся ростовщик.
Отто на несколько секунд замолчал, но не видел другого выхода, кроме как поддаться на шантаж старика.
— Ваша взяла. Но я надеюсь, что дело хотя бы стоит того.
— Сегодня в мою контору приходил некто, пожелавший выкупить одну из вещей вашего друга.
— Это был Нагель?
— Нет, если только он не придумал способа омолодиться на тридцать лет. Это был совсем молоденький мальчик.
— Он назвал свое имя?
— Он был худенький, русоволосый, с голубыми глазами.
— Пауль…
— Я уже сказал, я его не знаю.
— И что же он выкупил?
— Шкатулку из черного дерева с пистолетом внутри.
Барон вскочил со своего кресла так быстро, что оно опрокинулось и с треском ударилось об угол камина.
— Что вы сказали? — воскликнул он, вцепившись ростовщику в глотку.
— Мне больно!
— Говорите, черт побери, или я сломаю вам шею!
— Это была шкатулка из красного дерева, без украшений, — прохрипел старик.
— Пистолет! Опишите пистолет.
— Маузер-К96 с деревянной рукояткой. Рукоятка не дубовая, как у оригинальной модели, а из черного дерева, в комплекте со шкатулкой. Великолепное оружие.
— Святые небеса! — воскликнул барон. — Как такое возможно?
Внезапно силы его покинули, он выпустил ростовщика и рухнул в первое попавшееся кресло.
Старый Метцгер стоял, потирая шею.
— Сумасшедший! Настоящий сумасшедший! — пробормотал он, бросаясь к выходу.
Барон даже не заметил его ухода. Он сидел, обхватив голову руками, погруженный в свои мрачные мысли.