Когда в дверь постучали, Пауль держал в одной руке недоеденное яблоко, а в другой — газету. Еду, которую хозяйка пансиона поставила на стол, он оставил нетронутой, потому что эмоции после встречи с Алисой скрутили его желудок. Он заставил себя прожевать яблоко, чтобы успокоить нервы.
Услышав стук, Пауль вскочил, бросил газету и вытащил из-под подушки пистолет. Спрятав его за спину, он открыл дверь. Это снова оказалась хозяйка.
— Герр Райнер, тут к вам пришли, — сказала она с выражением тревоги на лице.
И отошла в сторону. Посреди коридора стоял Манфред Танненбаум, держа за руку перепуганного мальчика, прижимавшего к себе старый и потертый футбольный мяч, как будто это был спасательный жилет. Когда Пауль пристально посмотрел на мальчика, у него ёкнуло сердце. Белокурые волосы, точеные черты лица, маленькая ямочка на подбородке и голубые глаза. И его манера держаться, не отводя взгляда, хотя и наполненного страхом.
— Это…? — спросил он у Манфреда подтверждения, в котором не нуждался, потому что сердце уже всё ему сказало.
Тот кивнул, и в третий раз в жизни мир Пауля полетел вверх тормашками в одно мгновение.
— Боже ты мой! Что я наделал!
Десять минут спустя Пауль и Манфред смотрели, как мальчик набросился на сосиску с вареной картошкой, которые не стал есть его отец. Оба молчали. Манфред пытался справиться с потрясением, потому что вернувшись домой за задержавшейся Алисой он обнаружил квартиру пустой, а Пауль боролся с шоком, который испытал, впервые заглянув в глаза сыну.
— Вы мой отец? — спросил мальчик, как только они вошли в комнату.
Манфред и Пауль вытаращили глаза от изумления.
— Почему ты это сказал, Юлиан?
Мальчик не ответил дяде и взял Пауля за руку, заставив того пригнуться, так чтобы они могли посмотреть друг другу в глаза. Кончиками тонких пальцев он провел по лицу отца, изучая его, словно просто посмотреть было недостаточно. Пауль закрыл на это время глаза, понимая, что может вот-вот расплакаться, а ему бы этого не хотелось.
— Я на вас похож, — наконец объяснил Юлиан.
— Да, сынок. Очень похож.
— Я могу что-нибудь поесть? Просто умираю с голода, — сказал мальчик, показывая на поднос.
— Конечно, — ответил Пауль, подавив порыв обнять ребенка. Он не осмеливался слишком с ним сближаться, ведь мальчик только что узнал, что у него есть отец.
— Иди вымой руки и лицо, — велел Манфред, ласково подтолкнув его к умывальнику.
— Что случилось? — спросил Пауль.
— Мы собирались устроить пикник. Мы с Юлианом вышли первыми, чтобы подождать его мать, но она слишком долго не появлялась, и мы вернулись. Когда мы подошли к углу дома, сосед сообщил, что к Алисе приходил кто-то в форме СС. Я не осмелился вернуться из страха, что нас там ждут, но идти мне больше некуда.
Пауль подошел к шкафу и достал из глубины чемодана маленькую узкую бутылочку коричневого цвета с золотистой пробкой. Он открыл ее, повернув, и протянул Манфреду, который сделал большой глоток и закашлялся.
— Помедленнее, если не хочешь распевать песни.
— Черт, всё просто горит. Что это за дрянь?
— Называется крюгсле. Самогон, который делают немецкие колонисты в Виндхуке. Эта бутылка — подарок одного друга. Я хранил ее для особого случая.
— Спасибо, — произнес Манфред, возвращая бутылку. — Прости, что тебе пришлось узнать всё вот так, но…
Юлиан вернулся из ванной и начал поглощать обед, а мужчины замолчали, пока он не закончил. Мальчик съел даже остаток яблока.
— Мне нужно поговорить с герром Райнером наедине, — сказал ему Манфред.
Мальчик скрестил руки на груди.
— И не подумаю уйти. Нацисты схватили маму, и я хочу знать, о чем вы будете разговаривать.
— Юлиан…
Пауль положил руку Манфреду на плечо, они переглянулись. Манфред пожал плечами.
— Ладно, — согласился он, хотя и немного раздраженно.
Пауль повернулся к мальчику и попытался изобразить улыбку. Находясь рядом с миниатюрной версией самого себя, он с болью вспоминал ту последнюю ночь в Мюнхене в 1923 году. Ужасное и эгоистичное решение, которое он принял, оставив Алису без борьбы, не попытавшись хотя бы понять причины, заставившие ее крикнуть, чтобы он уезжал. Теперь все кусочки мозаики медленно складывались, и Пауль понял, какую кошмарную ошибку совершил.
Я всю жизнь провел без отца. Винил его и тех, кто его убил, в его отсутствии. Я тысячи раз клялся, что будь у меня сын, я никогда бы его не оставил.
— Юлиан, меня зовут Пауль Райнер, — сказал он, протягивая руку.
Мальчик пожал ее.
— Я знаю, Манфред мне сказал.
— А он сказал, что я не знал о том, что у меня есть сын?
Юлиан молча покачал головой.
— Мы с Алисой всегда говорили ему, что его отец мертв, — объяснил Манфред, отводя взгляд.
Для Пауля это было уже слишком, он перенес на Юлиана всю боль своих бессонных ночей в детстве, когда он воображал отца героем. Построенные на лжи фантазии. Он спрашивал себя, что представляет перед сном этот мальчик, и не мог удержаться от того, чтобы его обнять. Его сильные руки оторвали мальчика от стула и прижали к груди. Манфред поднялся, чтобы ему помешать, испугавшись за Юлиана, но остановился, увидев, что тот обнял отца, сжав кулачки и с полными слез глазами.
— Где ты был?
Слезы Пауля смешались со слезами сына.
— Прости меня, Юлиан. Прости меня.