Когда чувства немного утихли, Манфред рассказал, что когда Юлиан достаточно подрос, чтобы спросить об отце, Алиса решила сказать, что он погиб. В конце концов, никто ведь уже давно ничего не слышал о Пауле.
— Не знаю, было ли это хорошим решением. Тогда я сам был еще подростком, но твоя мать, наверное, долго раздумывала, прежде чем так поступить.
Юлиан слушал эти объяснения внимательно и с серьезным видом, а когда Манфред закончил, повернулся к Паулю, который попытался объяснить, почему так долго отсутствовал, хотя ему казалось, что эти слова настолько же трудно произнести, как и поверить в них. Однако Юлиан, несмотря на свою грусть, похоже, прекрасно понял ситуацию и вмешался лишь чтобы задать один вопрос.
Он был открытым и сообразительным мальчиком с железной выдержкой. Его мир только что полетел вверх тормашками, но несмотря на это он не плакал, не топал ногами и не звал маму, как поступил бы на его месте любой другой.
— Значит, все эти годы ты искал обидчика своего отца? — спросил мальчик.
Пауль кивнул.
— Да, хотя это была ошибка. Я не должен был покидать Алису, потому что очень ее люблю, — сказал он, совершенно не чувствуя неловкости.
— И я тебя понимаю. Я тоже стал бы повсюду гоняться за человеком, который обидел мою семью, — ответил Юлиан приглушенным и странным тоном, несвойственным мальчику его возраста.
И это снова напомнило им об Алисе. Манфред рассказал Паулю то немногое, что знал об исчезновении сестры.
— Такое теперь случается всё чаще, — сказал он, искоса поглядывая на племянника. Он не хотел совершить ошибку, упомянув Йозефа Танненбаума, потому что ребенок и так уже настрадался. — И никто ничего не может с этим поделать.
— Мы можем к кому-нибудь обратиться?
— К кому? — сказал Манфред, бессильно разведя руками. — Они не оставляют ни извещения, ни номера в регистрационной книге, ни списка обвинений. Ничего! Лишь пустота на том месте, где только что был человек. А если мы явимся в штаб-квартиру гестапо… сам можешь себе представить. Это можно сделать только в сопровождении армии адвокатов и журналистов, хотя боюсь, что и этого недостаточно. Вся страна в руках этих людей, и хуже всего, что никто этого не понял, пока не стало слишком поздно.
Они еще довольно долго разговаривали, так и не придя ни к какому решению. На улицы Мюнхена опустилась серая пелена сумерек, и начали зажигаться фонари. Утомленный столькими эмоциями Юлиан без особого рвения стучал ногой по кожаному мячу. В конце концов он отбросил его и задремал на кровати, а мяч откатился к ногам Манфреда. Тот поймал его и показал Паулю.
— Узнаешь?
— Нет.
— Это тот самый мяч, который ударил тебя по голове много лет назад.
Пауль улыбнулся, вспомнив падение с лестницы и цепочку событий, в результате которых он влюбился в Алису.
— Благодаря ему существует Юлиан.
— Моя сестра говорит то же самое. Когда я уже достаточно повзрослел, чтобы противостоять отцу и возобновить встречи с Алисой, она попросила меня принести этот мяч. Пришлось вытаскивать его из кладовки. Я подарил его Юлиану, когда ему исполнилось пять. Думаю, что в тот день я в последний раз виделся с отцом, — с горечью вспомнил он. — Пауль, я…
Их прервал стук в дверь. Встревоженный Пауль жестом велел молчать и пошел за пистолетом, который засунул в шкаф. Он медленно открыл дверь. Там снова оказалась хозяйка.
— Герр Райнер, вас к телефону.
Пауль обменялся с Манфредом удивленными взглядами. За исключением Алисы никто не знал, где он остановился.
— И кто же?
Хозяйка пансиона пожала плечами.
— Он сказал, что у него новости от фройляйн Танненбаум. Больше я ни о чем не спрашивала.
— Спасибо, фрау Фринк. Подождите секунду, будьте добры. Я возьму пиджак, — сказал Пауль, прикрывая дверь.
— Это может быть уловка, чтобы ты вышел, — предположил Манфред, схватив его за руку.
— Я знаю.
Он подошел к молодому инженеру и сунул ему в руку пистолет.
— Я не знаю, как им пользоваться, — испуганно сказал Манфред.
— Просто сохрани его для меня. Если я не вернусь, загляни в чемодан. Там под молнией двойное дно и деньги. Не очень много, но это всё, что у меня осталось. Уезжайте с Юлианом из страны.
Пауль последовал за хозяйкой вниз по лестнице. Та умирала от любопытства из-за всей этой беготни вокруг загадочного жильца, который провел две недели взаперти, а теперь принимает странных гостей и получает еще более странные звонки.
— Вот, герр Райнер, — сказала она, указывая на телефон в центре коридора. — Возможно, потом вы захотите что-нибудь с кухни. За счет заведения.
— Благодарю, фрау Фринк, — ответил Пауль, взяв трубку. — Пауль Райнер слушает.
— Добрый вечер, братишка.
При звуке этого голоса Пауль покрылся мурашками. Он нутром чуял, что Юрген имеет отношение к загадочному исчезновению Алисы, но страх заставил его молчать. В это мгновение он перенесся на пятнадцать лет назад и снова ощутил себя таким же одиноким и беззащитным, как когда Юрген с дружками окружили его на вечеринке. Ему хотелось закричать, но слова вышли какими-то плоскими и без всякого выражения.
— Ты где, Юрген? — спросил он, в тревоге сжимая кулак.
— Я ее трахнул, Пауль. Причинил ей боль, избил до полусмерти. Теперь она там, откуда никогда не выйдет.
Между яростью и болью у Пауля затеплилась надежда. Она жива!
— Ты слушаешь, братишка?
— Я убью тебя, сукин сын.
— Возможно. Вообще-то это для нас единственный выход, правда? Судьба связала нас одной веревкой много лет назад, но очень тонкой веревкой. Один из двоих должен упасть.
— Чего ты хочешь?
— Встретиться.
Это ловушка. Наверняка ловушка.
— Сначала освободи Алису.
— Прости, Пауль, этого я тебе не могу обещать. Я хочу, чтобы мы с тобой оказались в тихом месте, где могли бы покончить с этой историей, чтобы никто нам не помешал.
— Так почему же ты не прикажешь своим гориллам прийти за мной? Почему именно так?
— Ты же понимаешь, что я думал об этом. Это было бы слишком просто.
— А если я стану победителем, то смогу уйти?
— Ничего подобного, потому что я тебя убью. Если по какой-нибудь случайности ты останешься на ногах, то Алиса умрет. Если умрешь ты, то Алиса тоже умрет. Что бы ни произошло, она умрет.
— Гореть тебе в аду, подонок.
— Ох-ох-ох. Не так быстро. Послушай лучше это: "Дорогой сын, восклицательный знак. Даже не знаю, с чего и начать. Честно говоря, я уже неоднократно пыталась написать тебе правду…
— Что это, черт возьми?
— Ты что, глухой? Письмо, пять листков пожелтевшей бумаги. Знаешь, у твоей матери был такой ровный почерк для поломойки. Стиль убогий, но содержание весьма информативно. Приходи на встречу, и я отдам его тебе.
Пауль в отчаянии прислонился лбом к черной поверхности телефона, металл жалобно заскрипел. Пауль не видел другого выхода, кроме как исполнить желание Юргена.
— Братишка… ты ведь не повесил трубку, правда?
— Нет, Юрген. Я еще здесь.
— Ну так что?
— Твоя взяла.
Юрген триумфально засмеялся.
— Перед пансионом увидишь припаркованный черный мерседес. Скажи шоферу, что тебя прислал я. Он получил указания отдать тебе ключи и сказать, где я. Приезжай один и без оружия.
— Хорошо. И, Юрген…
— Да, братишка?
— Возможно, что убить меня будет не так-то легко.
Раздались гудки, и Пауль побежал к выходу, чуть не сбив с ног хозяйку пансиона. Снаружи дожидался роскошный автомобиль, совершенно не соответствующий кварталу. Шофер в ливрее встал и подошел к нему.
— Я Пауль Райнер. Меня прислал Юрген фон Шрёдер.
Шофер немедленно открыл дверцу.
— Прошу вас. Ключ в зажигании.
— Куда мне ехать?
— Господин барон не дал точного адреса. Он только сказал, чтобы вы ехали в то место, где благодаря вам он начал носить на глазу повязку. Сказал, что вы поймете.