Надобно знать, что основание европейского мышления, его до сих пор горячее и вращающееся платоново-аристотелевское ядро, обведенное сверху корой почвы, в которой коренится европейский интеллектуализм, - данное основание формировалось в интеллектуальной повседневности своего времени как реакция мышления на софистическую практику. Произведем же путешествие к ядру Земли-почвы европейского мышления, которую (землю-почву) так хорошо знает и обрабатывает Хайдеггер, ремесленник-земледелец со-временного евромышления. Многие кое-что слышали о том, что фундаментальная европейская онтология в лице философий Платона и Аристотеля есть «реакция, связанная с состоянием разложения греческого полиса». Если еще более приблизиться к Ядру, непосредственно рассматривая состояние времени человеческого бытия античности, то мы заметим глубокую, внутреннюю полемику (борьбу, войну) философского гения с софистами, крупнейшими софистами ТОГО времени, в том числе и с Протагором, родоначальником европейского субъективизма, с его выдающимся тезисом «Человек мера всех вещей». Непосредственное человеческое измерение-напряжение этой полемики нашло свое отображение в феномене платоновского Сократа, «нового греческого героя» платоновских диалогов. Софист это прагматик-интеллектуал, с максимально гибким релятивистским сознанием, который нашел для себя непосредственное экономическое выражение в хозяйстве полиса: он выступает платным консультантом, экспертом, человеком, сведущим в реальной практике судебных споров, подготовки речей, элитного образования и освоения иных прагматических граней полиса. Американская теория прагматики (Ч. Пирс, например) возродила это интеллектуальное измерение прагматики, включающее в себя даже семиотическое истолкование, текстовую работу, преодолев тем самым немецкое «непосредственное» понимание прагматики-практики (внечеловеческой, формально-рациональной, «сухой» объективности), которое, как самое слабое звено немецкой онтологии, за каковое небезуспешно дернул Ленин, в конце концов, привело к марксизму и обрушило всю цепь сияющих горних вершин европейского мышления. Работа софиста связана с деньгами, с наживой, которая выступает для него объективным критерием непосредственной значимости интеллектуализма. Здесь и появляется, вырастает мирово-исполинская фигура Сократа в творчестве Платона, вырастает как воля к иной форме интеллектуализма, к иному смыслу, направлению, содержательности и теплоте Речения, к иным задачам риторики, нежели софистика. Сократ, конечно же, еще не Христос: он не встал окончательно на точку зрения этого инобытия, этой другости миру, не стал сам этой другостью миру, которая оказалась самой солью человечности, в которой время оказывается сущностью, истиной, «солью» бытия. Сократ работает с той же повседневностью, миром, с которым работают и софисты. Но работает по-другому. Творчество Платона объясняется удивительно простой формой диалога как Разговора Сократа с людьми, тянущимися к разумному, Разговора, имеющего другой смысл, другие цели, другое течение и интонирование, чем «типологический» разговор софиста с подобными людьми. Платон показывает Разговор Сократа как нечто, выигрывающее у прагматической риторики софиста по ее собственным основаниям и показателям: логичности, основательности, смысловому и содержательному наполнению, значимости, жизненному, политическому и природному («фюсис») ориентированию. В этом смысле Платон фокусирует внимание на вещности, предметности, раскрывая в ней несокрытое, человеческое, самоотчужденное прежде (в стратегии времени-истины) измерение, которое объективно наращивает объективность субъекта в горизонте рассматривания, понимания, истинной интерпретации этой вещности, предметности, оснований. Гуссерлевский феноменологический призыв «назад к вещам!» - это отголосок платоновско-сократовской рефлексивной победы над протагорово-горгиевским тезисом «человек есть мера всех вещей». ИСТОЧНИК РОССИЙСКОГО ПОЛИТТЕХНОЛОГИЧЕСКОГО ЧЕЛОВЕКОВЕЙНИКА СЕГОДНЯ, В НАШИ ДНИ ЭТО РАЗЛОЖЕНИЕ СОВЕТСКОГО ПОЛИСА, ОТЯГОЩЕННОГО НЕОБХОДИМЫМ ЗЛОМ ТАК ЖЕ, КАК И ГРЕЧЕСКИЙ ПОЛИС БЫЛ ОТЯГОЩЕН, УТЯЖЕЛЕН РАБСТВОМ ЧЕЛОВЕКОВ. Политтехнологизм заражен этим вирусом разложения и придает ему интеллектуальную форму распространения и воздействия на человеческую реальность. Стремглав проходим мы в один исторический миг все мирово-европейские стадии перехода от греческого полиса через «вечную точку Христа» (бытийственный знак самого времени) к римской мировой имперскости. И убойная сила политтехнологий сегодня, в особенности, политтехнологий западноевропейских, - верный признак свернутой мощности этого гипер-перехода. Ведь, ВСЕМИРНОЕ ТОРЖЕСТВО ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОГО ЛИБЕРАЛИЗМА ЕСТЬ, В ОСНОВЕ СВОЕЙ, НЕПОСРЕДСТВЕННАЯ СИЛА ПОЛИТТЕХНОЛОГИЧЕСКОЙ МАТРИЦЫ И НИЧЕГО БОЛЕЕ. ЭТО КАТАГОРИЧЕСКОЕ «НИЧЕГО БОЛЕЕ» И ЕСТЬ ПРОСТРАНСТВО СВОБОДЫ ЗАПАДНОГО МИРА.
Сократическая точка зрения сегодня означает эффективную полемику с политтехнологизмом, или точнее говоря, с реальностью «через голову» политтехнологизма. Интеллектуальная техника коммуникации должна быть поставлена на службу мышлению, а не внеинтеллектуальным целям. Мышлению необходимо взять под содержательный контроль взбунтовавшуюся машину политтехнологизма. При этом следует понимать, что сама реальность всегда готова поддержать политтехнологизм против мышления и даже ради того, чтобы мышление, в котором реальность видит угрозу своей хаотической природе, не состоялось, не возникло, не имело места, которое (место), будучи раскрыто, тут же загромождается политтехнологиями. В этом смысле сбереженная Платоном сократовская человеческая интонация теплоты смысла, обращенная к мыслящему существу в целях его действительного развития, за которой (интонацией) скрывается великая истина мышления как управителя термодинамики, структуры природы, есть неизмеримо более высокий порядок (значение диалогизма) политтехнологии сравнительно с пронизанной финансово-экономическими интересами интеллектуальной прагматикой как суммой политтехнологий. ТОЧКА ПРИМИРЕНИЯ МЫШЛЕНИЯ С ПОЛИТТЕХНОЛГИЗМОМ ЕСТЬ АРИСТОТЕЛИЗМ, НОВЫЙ АРИСТОТЕЛИЗМ. ЛОГИКА АРИСТОТЕЛЯ КАК ТА САМАЯ ЛОГИКА, КОТОРАЯ ОБРАЗОВАЛА ПАРАДИГМУ ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ, У КОТОРОЙ ДО ЭТОГО НИКАКОЙ ПАРАДИГМЫ НЕ БЫЛО, БЫЛА УДАЧНОЙ ПОПЫТКОЙ ФОРМАЛИЗАЦИИ ПОЛИТЕХНОЛОГИЗМА-СОФИСТИКИ. В ЛОГИКЕ АРИСТОТЕЛЯ ПЛАТОНОВСКИЙ СОКРАТ ВЗЯЛ СОФИСТИКУ ПОД КОНТРОЛЬ, ПОСТАВИЛ ЕЕ НА СЛУЖБУ МЫШЛЕНИЯ, НАЧАЛ НОВЫЙ ЭТАП РАЗВИТИЯ МЫШЛЕНИЯ, СВЯЗАННЫЙ С ПОЯВЛЕНИЕМ ТЕХНИКИ МЫШЛЕНИЯ. АРИСТОТЕЛЬ ПЕРВОЭЛЕМЕНТОМ-МЕТОДОМ ЭТОЙ ФОРМАЛИЗАЦИИ ИЗБРАЛ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ФОРМЕ ЧЕЛОВЕКА КАК «ЕДИНИЧНОЙ, РОДОВОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ТЕХНИКЕ-ЛОГИКЕ (ТЕХНОЛОГИИ)» (тезис Аристотеля «Человек есть политическое животное»). У меня, да и, пожалуй, у всех нынешних доцентов логики, а также у Эйнштейна, словом, у всех тех, кто как-то не оказался в эпохе классического еврофилософского образования с затверженным местом логики в сем образовательном здании, всегда было смутное подозрение, что текст Аристотеля содержит в себе не логику, а нечто со сдвигом с места логики. Письмо Аристотеля, с оглядкой на Платона, всегда удерживает этот угол сдвига с тем, чтобы не скатиться в пересказ свойственных его времени софистических законов и правил. Взгляд Аристотеля на логику, который потом и разделила западноевропейская цивилизация, определив Аристотеля отцом-основателем Логики, это ВЗГЛЯД НА САМУ ВОЗМОЖНОСТЬ ЛОГИКИ КАК НА ПОЛИТИКУ ПРИРОДЫ, ОБРАЗУЮЩУЮ ВОЗМОЖНОСТЬ ТЕХНИКИ. Потому-то, если бы Аристотелю возможно было назвать самому свое основное сочинение, следующее за «Физикой» (названное переводчиком в силу этой причины следования «мета-физикой»), он бы назвал его сегодня никак НЕ ЛОГИКОЙ, А ПОЛИТИЧЕСКОЙ ТЕХНО-ЛОГИЕЙ КАК МЫСЛЯЩИМ ЦВЕТЕНИЕМ ПРЕДВОЗМОЖНОСТЕЙ ЛОГИКИ КОНКРЕТНОГО ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО РОДА. Аристотелизм сегодня как контактная управляющая структура политтехнологической матрицы (стремящегося-ко-всемирности либерализма) будет прежде всего РИТОРИКОЙ, речевым управлением. Всемирность либерализма, либеральная империя предполагает рост интеллектуальной формы реализации ПРИНЦИПА РИТОРИКИ. ХРИСТОС, ВООБЩЕ ГОВОРЯ, ЕСТЬ ОБРАЗУЮЩИЙ ПРИНЦИП РИТОРИКИ, ТОЧКА СБОРКИ, РАСПАСОВКИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ЯЗЫКОВ. В этом смысле Христос ОТМЕНЯЕТ ПОЛИТТЕХНОЛОГИЧЕСКУЮ МАТРИЦУ, ФОРМУЕТ НОВОЕ КАЧЕСТВО ЖИЗНИ, НОВОЕ ГУМАНИТАРНОЕ КАЧЕСТВО ЦИВИЛИЗАЦИИ. ХРИСТОС ВЕЧНЫЙ ДВИГАТЕЛЬ ЛИБЕРАЛЬНОЙ ИМПЕРИИ. Аристотель догадывался о существовании перводвигателя мышления и ввел соответствующее понятие в своей философии, которое не может быть верно раскрыто в рамках немецкой онтологии, где под практикой, миром, природой полагается внешняя человеку, объективная среда, данная нам в ощущениях, инерционная, нуждающаяся в механическом первотолчке. Аристотель, всегда видевший за политтехнологией «внешний вид» (эйдос) человека, указывал на Христа (скорее даже на Машиаха иудауизма, благоустраивающего мир) как на человеческий, риторический принцип благоустройства, выработанный им в полемике с платоновским учением о благе, которая (полемика) пронизывает всей учение Аристотеля и придает ему внутреннее напряжение-смысл, незаметные для последовавшего аристотелевского ученичества. Ученик Аристотеля, первый либеральный император Александр Македонский есть некоторая механическая попытка, аристотелева модель перводвигателя. Сворачивание политехнологической матрицы (исчисления бесконечно малых сих) в точку, испускающую исчисление-свет простых чисел человеческое измерение, тождественность, в которой коренится релятивный свет), - это дело-слово Христа-Машиаха. Он располагает универсальным мировым квантом, несокрытым указанием, вечным показом которого была политика.
НОВАЯ РОССИЯ, подключаясь к зависшей сегодня над миром политтехнологической матрице западноверопейского либерализма, формирует ИМПУЛЬС МАШИАХА, СУДЬБУ МИРОВОГО ЛИБЕРАЛИЗМА В КАЧЕСТВЕ ПЕРВОДВИГАТЕЛЯ ЛИБЕРАЛЬНОГО МИРА. В ИМПУЛЬСЕ МАШИАХА ПОЛИТИКА преодолевается РИТОРИКОЙ.
От риторики борьбы с международным терроризмом
к риторике прав народа.
Об Ученом и технологическом мире ислама
Необходим переход от Языка борьбы с международным терроризмом к Новому Языку, соответствующему Новому моменту истории. В этом Новом языке исторический шанс для всего человечества выйти на реальный путь гуманитарного социально-экономического развития, на путь становления единой гуманитарной цивилизации. Важнейшим методологическим требованием к Новому языку является также его органическая связь, единство с Языком борьбы с международным терроризмом, которые необходимы для обеспечения эволюционного перехода от одного Языка к Другому.
Осмысление существа данного перехода и является предметом настоящей статьи. Язык, как «библейская структура», а ранее народы назывались «языками», родился из Купины неопалимой, из горящего, но не сгорающего куста, из которого Бог сообщал Моисею универсальное и единственное существо фундаментальной структуры языка и показывал живое существо Языка. Неслучайно, «Буш» - это и означает «Куст», то есть верный знак человечеству о новом существе языковой сущности человека.
Покажем, как Новый язык, его фундаментальные понятийные структуры, рождаются из Языка борьбы с международным терроризмом, как третьей стадией терроризма в истории. Массовый террор (система Ужаса) во всеобщей истории человечества был орудием империй-завоевателей, орудием глобального геноцида. В новой истории человечества новую сущность получил и террор. Современный (международный) терроризм проходит сегодня третью завершающую стадию становления. В первой стадии террор был орудием революций (комплекс французских революций, октябрьская революция в России), во второй стадии орудием тоталитарных государств (Германия Гитлера, Россия Сталина, Кампучия Пол Пота и др.). В завершающей стадии террор становится орудием самого себя формируется коллективный наднациональный субъект, отличный от субъекта государственной власти, а также от профессионального сообщества революционеров, стремящихся к захвату власти. Религиозное самоопределение террористических организаций требует более глубокого осмысления. Ведь сущностью террора как вида человеческой деятельности, как наиболее радикальной формы нигилизма, является последовательный, рациональный, логически стройный, идеологический атеизм. Атеизм как система антирелигиозного советского агитпропа всего лишь жалкая пародия на «истинный» системный атеизм, имеющий место быть в основе терроризма. Террор, таким образом, должен пониматься как «институт», замыкающий ряд: революция, тоталитарное государство, террор. Подобно институту революции, институту тоталитарного государства, институт террора имеет свой, отличный от цивилизованного (и противостоящий ему) способ воспроизводства капитала (включая гуманитарный капитал), свои социально-экономические, правовые, информационные и иные отношения, административно-территориальную организацию, идеологию, собственное жизненное, геополитическое, этнонациональное пространство. Так, террор не тождественнен войне: террор есть институция, которая может вести войну, как может вести войну революция, как может вести войну тоталитарное государство, а может и существовать инкубационно, в собственном отдельном пространстве, пронизывающем мировой социум и неочевидном ему, накапливая силы и ресурсы, живя собственной, предметно-институциальной «жизнью».
Дело в том, что в условиях современной материалистической цивилизации именно доведенный до совершенства атеизм зачастую является наиболее возможной формой «нематериалистического» существования, превращенной, искаженной отчуждением формой непосредственного отношения к абсолюту (хотя и отрицательного отношения, но такого, в котором абсолют действительно демонстрирует, показывает себя, «снимая» (лишая жизни) относящегося субъекта). Технология формирования человеко-орудий как военно-политической силы института террора (феномен религиозного террориста-камикадзе) есть герменевтическая установка на встречу с абсолютом, прорыв из материалистического мира цивилизации. То есть, «истинный» атеизм-терроризм - не только не отрицает существование абсолюта, но формирует конкретное отношение к нему. Таким образом, закономерно, что именно ислам, которому объективно-исторически предстоит период модернизации (Эпоха Возрождения) и который является сегодня незавершенным религиозным институтом цивилизации в том простом смысле, что он проходит в реальном времени исторический путь, который прошли мировые религии, существующие сегодня в устойчивом, формальном виде, - именно ислам образует круг средоточия вызовов, важнейшим из которых является международный терроризм. Как же понять то, что именно «истинный атеизм» толкает религиозного фанатика на самоубийственный акт террора? Разгадка в понимании Террора не как информационной картинки, наводящей ужас на обывателя, но как «историко-неправовой системы», институции, наследующей «историко-неправовым системам» революции и тоталитарного государства. Радикальное несоответствие идеалов революции и тоталитарного государства их исторической действительности так же характерно и для института терроризма. С другой стороны, подобно тому, как реакцией здравого смысла человечества на институт революции стало формирование социально-либерального капиталистического общества, а реакцией на попытки институциализации тоталитарных государств во всемирном масштабе (Третий рейх, Коммунистический интернационал) стало формирование международного демокапиталистического сообщества (от Лиги наций и ООН до Большой Семерки и НАТО), то реакцией на попытку институциализации террора (объективно-исторического наследника революции и тоталитарного государства) во всемирном масштабе, будет, в самом безусловном и необходимом историческом смысле, мировое демокапиталистическое государство-общество. Самый же важный вывод, вытекающий из предыдущего изложения, гласит, что это будет государство с фундаментальной новорелигиозной (преодолевающей «истинный атеизм») Сущностью (о существе этой Сущности будет изложено далее), и одной из важнейших составляющих этой Сущности будет не что иное, как новая («мыслительная») сущность ислама.
Таким образом, необходим переход от стратегии США на разрушение института тоталитарных государств («ось зла») к стратегии разрушения самого института терроризма, ведь именно остаточные тоталитарные государства, в ряде случаев, сегодня являются важнейшим сдерживающим фактором для институциализации международного терроризма, поскольку объективно-исторически ощущают в нем собственного могильщика (как тоталитарное государство было могильщиком революции). Неточная стратегия деструкции государств «оси зла» и открывает путь институциализации терроризма во всемирном масштабе. Необходима новая стратегия США по цивилизации тоталитарных государств, по преобразованию той социально-политической и экономической материи (опираясь на ее геополитический инстинкт самосохранения), из которой возникает международный терроризм, трансформируя при этом саму данную материю. В рамках той же логики и современные революционные движения (анти-глобалистские, анти-капиталистические), представляющие еще более ранний институт революции, также являются скорее союзниками в борьбе с международным терроризмом, так как видят его объективно-историческое происхождение из умерщвления института революции его собственными продуктами.
Генеральный тезис Модели предлагаемой Новой стратегии США по борьбе с международным терроризмом таков:
«Адекватный, превосходящий по мощи ответ на глобальный вызов международного терроризма, - это становление Ученого и технологического мира ислама».
Необходимо подробно раскрыть это новое важнейшее понятие. Да, безусловно, существует богатейшая исламская теологическая, философская, культурная и литературная традиция. Но она является, в значительной степени, совершенным обрамлением, интеллектуальным «контекстом текста» коранического канона. Речь же будет идти о формировании «механизма реализации» коранического канона. Так талмудический иудаизм, раннее христианство образуется как интеллектуальный контекст исторического движения Ветхого завета во времени. Современная евроатлантическая культура со всей технологической, научной, экономической и военно-политической мощью западной цивилизации образуется как историческая практика универсального библейского канона. Диспенционализм, религиозно-ценностная составляющая мировой политики Дж. Буша, явное свидетельство торжества «библейского канона» как осевой структуры мировой истории. Следовательно, и ответ на те вызовы, с которыми сталкивается политика Буша, ему следует искать в более глубоком осмыслении исторической практики, практики реализации «библейского канона».
Начало, модель развития исторической «практики» библейского канона это формирование Европейского университета, возникновение на основе библейского канона философского учения (учений). Такова суть модернизации живого религиозного института. «Конец истории», мыслимый западными либералами, означает не что иное, как историческое завершение развертывания библейского канона: ими явно ощущается «смерть бога» (Ницше). В то время, как неатеистическое мышление убеждено в существовании живого повседневного религиозного института, сопровождающего реальное развитие цивилизации. Таким образом, ислам как незавершенный, формирующийся, и, в этом смысле, живой религиозный институт цивилизации (я употребляю это понятие не в оценочном, а в принципиально простом «социологическом смысле»: пассионарность гуманитарного капитала, реальное развертывание политических процессов, их концентрация в «точке ислама», - то есть, все то, что схватывается с поверхности исторических процессов, а не из теологических глубин), как религиозный институт, живущий в пред-ожидании объективно-исторической модернизации, должен вступить в фазу реализации своего исторического предназначения, в фазу философского учения, в фазу Коранического университета. США должны стать инициаторами возникновения «Ученого и технологического мира ислама», имеющего наднациональное значение и смысл. Речь идет не о каких-то необычных научных сообществах, но о «стандартных» научных, информационных и технологических институциях и сетях, решающих на современном и постсовременном уровне фундаментальные и практические задачи устойчивого развития цивилизации.
Современная ситуация в области реального наднационального научного, технологического и экономического знания характеризуется раздробленностью разделов и практик, отсутствием стратегии, и, главное, не может в этом состоянии стать основой реальной концепции устойчивого развития, что характеризует ситуацию кризиса наук как ситуацию отсутствия универсального языка науки. Отсутствует Мировой язык развития цивилизации как фундаментальное ценностное измерение, вне которого невозможна универсальная рациональность. А без такого Языка мировое демокапиталистическое государство-общество невозможно, не может материализоваться. В основе подобного состояния дел материалистическая парадигма современного познания (агностицизм), в своем логическом завершении имеющая действительный атеизм. Расцвет сект, поклоны-стучание учеными лбами по полу в церквях и формальная религиозность не меняют сути дела, являются «реликтовыми излучениями» материалистической цивилизации.
Речь идет о необходимости метанаучной (гностической) концепции абсолюта, являющейся реальным содержанием, системой оснований нового научного знания, основой его технологической продуктивности, нового научного креационистского фундаментализма.
Речь идет о том, что на языке ООН называется Меганаукой, наукой об устойчивом развитии. Абсолют - основа устойчивого развития, упорядоченности мира.
Речь идет о необходимости фундаментального научно-технологического поворота, способного вывести цивилизацию на пусть устойчивого развития. Этот поворот может быть осуществлен также и в акте модернизации живого религиозного института в соответствии с объективно-исторической логикой его развития как создающего основания, креатив науки. Модель такого поворота заложили арабские ученые-математики. «Арабские цифры» как идея выражения числа, момента абсолюта, цифрой является главным революционным преобразованием известного нам наднационального научного знания, той точкой, когда наука получила саму возможность перехода из абстрактной сферы в практическую, каковой возможностью она, наднациональная наука, и воспользовалась, осуществив технологически прорыв Нового Времени. Практическая реализация абсолютного в реальности в соответствии с волей абсолюта как особого рода непрерывностью времени, вот идея, принцип и смысл коранической философии. Мир сегодня разговаривает на английском языке, но творит новый мир на языке арабских цифр. Число становится главной движущей силой цивилизации: компьютерные информационные технологии, всякие цифровые технологии вообще, пронизывающие все сферы человеческой жизнедеятельности и организующие их. Грядущее философское учение ислама (не исламская теология) это учение о Времени. Время тайна Ислама. Главный символ ислама в Мекке священный черный камень - есть непосредственное послание Времени, есть живое тело Времени. Но эта тайна также открылась и в России: художественный «Черный квадрат» К. Малевича и социально-политический отблеск «черного квадрата» российской политической истории. Стратегия временного развития станет реальной научной основой стратегии устойчивого развития основой технологического прорыва Нового бытия. Уже сегодня есть ряд работ, которые открывают новое понимание времени (ученый коранический мир называет это понимание времени «временем Пророка», - это, своего рода, концептуальное время со своим формальным физико-математическим аппаратом, наряду с «физическим временем», «линейно-математическим временем», «биологическим временем») например, работа С. Хоукинга «Краткая история Времени», работа С. Шилова «Хроника. Дефиниции Меганауки».
Речь идет о новой фундаментальной наднациональной науке и о новой технике, формируемых, в том числе, и в качестве основного содержания Ученого и технологического мира ислама.
Речь идет об институциализации наднациональных науки и технологии как об общемировой тенденции развития, способной упорядочить естественную пассионарность исламского мира в форме наднационального Коранического университета на основе Меганауки, черпающей один из своих смыслообразующих потенциалов в наднациональном философском кораническом учении.
Не нужно вкладывать деньги исключительно только в реактивную и ситуативную «борьбу с терроризмом», нужно вкладывать их в создание, точнее, в проращивание, в раскрытие такого универсального наднационального продукта, который является событием, направлением, тенденцией в развитии цивилизации уже сам по себе, «автоматически», является средством профилактики экстремизма и терроризма, предоставляемым самой природой человеческого рода. Наднациональный «анти-ислам ислама», самораскручивающийся в виде вирусоидной спирали международного терроризма, - это глобальный вызов для проявления наднационального «ислама ислама», «собственно ислама», Ученого и технологического мира ислама, универсальных структур Коранического университета. Мусульманские страны, являющиеся крупнейшими разработчиками и поставщиками минерального сырья, должны стать одним из важнейших мест планеты по творческому производству новых высоких энергоинформационных технологией (в отличие от глупейших идей использования солнечной энергии и прочих ветряных мельниц), основанных на научной разработке сложной и системной проблематики Времени.
Необходимо создание авторитетной группы международных неправительственных организаций, располагающих необходимым интеллектуальным потенциалом для разработки такой составляющей концепции устойчивого развития, которая показывает путь раскрытия коранического потенциала во всемирном масштабе в виде Ученого и технологического мира ислама.
Понятие террора, как я уже писал, не исчерпывается преступной деятельностью транснациональных криминальных групп и сетей. Характеристики террористической деятельности не исчерпываются характеристиками преступной деятельности, взятыми в макромасштабе и в сетевом разрезе. Институциальная разработка концепта международного терроризма является предпосылкой понимания его сущности. Основное направление институциальной разработки - однопорядковость террора таким институциальным явлениям, как революция, тоталитарное государство. Террор должен быть раскрыт как деструктивный, но объективно-исторический институт, явление. Институт революции и институт государства изучены на историческом опыте и в анализе. Опыт этого изучения должен быть распространен и на террор. Но, когда террор войны не ведет, он существует, не прекращает существовать во всех институциальных смыслах, реализует собственные цели посредством самоструктуризации.
Цель и идеал международного терроризма: мировое анархо-олигархическое, последовательно делегитимированное (рационально-внеправовое) сетевое сообщество, сообщество вне Закона в самом фундаментальном смысле - по ту сторону Закона, самой сущности права и правоотношений.
Сегодня мы имеем террор исламских фундаменталистов, завтра - мы можем получить террор афроамериканских фундаменталистов, подобно тому, как человечество сначала имело дело с французскими революциями, а потом и с российской революцией, и со многими другими революциями.
Ответом на вызов институциального явления революции стала социально-либеральная модель капиталистического общества - идея свободной рыночной экономики (свободной конкуренции).
Ответом на вызов историко-правового явления тоталитарного государства стала модель западного демокапиталистического сообщества - идея прав человека.
Ответ на вызов институциального явления международного терроризма - новая модель международного гуманитарного права с руководящей идеей прав народа.
Сегодня международное гуманитарное право (МГП) представляет собой крайне абстрактную (в худшем смысле) отрасль права, построенную вокруг деятельности неправительственных общественных организаций, развитие которых признается одним из приоритетов международной деятельности. Если бы в свое время был создан и заработал правоприменительный механизм международного права, то сегодня мы были бы более подготовлены к угрозам международного терроризма, профилактика и социальная блокада которых осуществлялась бы на уровне неправительственных организаций, образующих сетевые механизмы использования международных ресурсов безопасности. Однако, надо заметить, что до угрозы революционных изменений национальные буржуазные государства тоже не особенно заботились об экономическом развитии, довольствуясь легитимацией извлечения прибыли и освящением института частной собственности. Постановка вопроса о разработке эффективной глобальной модели мирового гуманитарного права, о разработке механизма реализации прав и свобод человека и гражданина переходит сегодня в область практических и неотложных задач. Масштаб этой задачи - исторический, он намного шире разработки правового обеспечения деятельности спецслужб и формирований, специализирующихся на борьбе с международным терроризмом.
Инновационное международное гуманитарное право - это третья по сложности задача, стоящая перед человечеством в новой и новейшей истории после (1)формирования рыночной экономики и (2) возникновения правового демократического государства. Президент Дж. Буш в силу институциального положения США в современном мире должен намного дальше других политических лидеров мира продвинуться в решении этой задачи.
Сейчас необходимо представление мировому сообществу глобальной позиции Президента США по вопросу новой концепции международного гуманитарного права как эффективной и фундаментальной стратегии устойчивого развития.
Международное гуманитарное право должно разрабатываться на основе идеи прав народа как глобальная правовая сила, направленная на преодоление условий возникновения международного терроризма и подавление очагов международного терроризма. Международный терроризм должен быть, прежде всего, квалифицирован как сила, противостоящая международному гуманитарному праву, преступно нарушающая международное гуманитарное право, всецело и повсеместно преследуемая международным гуманитарным правом. Для этого международное гуманитарное право должно подняться на новый идейный и интеллектуальный уровень, должно стать объективным выражением гуманитарной сущности цивилизации. Идея прав народа и образует исторический ресурс системного прорыва в международном гуманитарном праве. Именно на основе обновленного международного права и должен быть создан правовой инструментарий правоприменения международного гуманитарного права. Механизм гуманитарной интервенции должен быть разработан в соответствии с принципом верховного суверенитета народа в каждом государстве, располагающем конституцией. Идея прав народа в системе международного гуманитарного права должна "запустить", отработать в мировом масштабе механизм актуализации конституционного измерения государственности ("пробуждения" демократического конституционного правосознания, конституционного мировоззрения), основанный на верховном суверенитете народа как универсальном принципе устойчивого социального развития. Принцип права наций на самоопределение, Старый политический язык, входит в противоречие с принципом территориальной целостности государства при отсутствии механизма контроля за соблюдением государствами собственных конституций (что уж в этом случае говорить о международных обязательствах государств). Общечеловеческий популярный смысл риторики прав народа - заставить государства исполнять собственные конституции, что образует устойчивый миропорядок гармонического развития.
В международном гуманитарном праве должна быть качественно переопределена и роль неправительственных общественных организаций. Фактически, речь должна идти о новой мировой институциализации единой гуманитарной цивилизации. Эффективная борьба с международным терроризмом, организованным в виде полицентрических, идеологизированных, десегментированных сетей, возможна со стороны подобных системно интегрированных сетей, только более высокоорганизованных, чему более всего соответствуют неправительственные общественные организации при соответствующем развитии "третьего сектора". Неправительственные общественные организации, в отличие от спецслужб и систем оперативной безопасности, могут работать там, где возникают априорные условия формирования, выработки стратегии и самой деятельности террористических организаций и агентов международного терроризма, что осуществляется, прежде всего, в гуманитарной, в гуманитарно-политической среде.
Таким образом, необходима разработка по инициативе США Инновационной программы развития международного гуманитарного права.
Ряд фундаментальных положений программы могут стать основой международных инициатив стратегического значения Президента США Дж. Буша:
- идея прав народа;
- положения о новых стандартах международного гуманитарного права, о правоприменительных механизмах международного гуманитарного права (гуманитарная интервенция, гуманитарная оборона, гуманитарное развитие, инстанции и учреждения международного гуманитарного права);
- новый взгляд на роль неправительственных организаций в обеспечении мировой стабильности;
- и, наконец, гуманитарно-правовая концепция устойчивого развития, раскрывающая его модель через формирование системы гуманитарно-политических условий (нового мирового порядка), обеспечивающих соблюдение государствами собственных конституций, то есть, формирование международного механизма реализации универсального принципа прав народа.
Идеология прав народа является мощнейшим оружием против сепаратистов и экстремистов всех мастей, цинично играющих на реальных противоречиях социально-правовой системы, замешивающих в узлах противоречий Старого политического языка свои взрывчатые, деструктивные идеологии. Идея прав народа выбивает у них почву из-под ног, показывает их как главных ненавистников народа, нарушителей священных прав собственного народа, стремящихся увести его в сторону от исторических и подлинно-религиозных целей, смыслов и задач, стремящихся лишить собственный народ его идеалов и ценностей, культуры, будущего, его родовой сущности и силы. Идея прав народа естественным образом рождается в диспенционалистской истории как "прорыв" к высшим ценностям, целям и смыслу человеческого существования.
Идея прав народа - идея универсального пакета прав, приемлемого в целом для человечества на основе "перекрестного консенсуса прав". Проблема общности прав для мирового сообщества и проблема необходимости достижения консенсуса прав человека общепризнанны в современной мировой политике и нуждаются в новом практическом воплощении, в качестве которого выступает Идея прав народа.
Идея прав народа раскрывает универсальную сущность западной политической и экономической культуры как принцип Гуманитарного развития. Концепция Гуманитарного развития образует новую модель международного гуманитарного права как модель практической реализации права прав человека. Важнейшей составляющей нового международного гуманитарного права должен стать правовой запрет на войны, отсутствующий сегодня в сфере МГП. Предметом МГП должно стать фундаментальное отношение между народами, всеобщее право прав народа, предпосылкой которого является взаимное уважение их достоинства, как общего - в виде демократической правовой социальной формы государственности самоопределившегося народа, так и частного - в виде человеческого достоинства личности, каждого представителя народа. Государственность (демократическая, правовая, социальная) образует составляющую устойчивости (устойчивого развития) в структуре Гуманитарного развития. Позитивная государственность есть общечеловеческая структура, обеспечивающая реальное существование прав человека посредством реализации фундаментальных прав народа, высшего суверенитета народа в государстве, посредством создания реального человеческого измерения, конституирующего государство, общество, экономику.
Гуманитарное развитие задействует принципиально новую энергию общественного развития, дремавшую «в толще» народной жизни народов мира, гуманитарный капитал, как всемирную основу всеобщего либерального развития. Неслучайно, современная трактовка принципа самоопределения народа содержит большой «зазор» для субъективных гуманитарно-политических и исторических интерпретаций и не имеет уже первоначальной жесткой привязки к делу освобождения колониальных народов и обретения ими внешних атрибутов государственности: самоопределение народа возможно лишь как грандиозный масштабный процесс свободной гуманитарной, качественно-своеобразной самореализации всех (большинства и меньшинств) его представителей, процесс образования сквозного гуманитарно-политического поля человеческой реализации народа поля реального Гуманитарного развития. «Права человека, рассматриваемые с точки зрения универсального подхода, сталкивают нас лицом к лицу с вечным и самым серьезным диалектическим конфликтом между "личностью" и "другими", между "я" и "другими". Они учат нас прямо и категорично, что мы в одно и то же время одинаковые и разные» (Б.Б. Гали).
«Права человека, которые мы провозглашаем и стремимся защитить, только тогда могут существовать, когда мы поднимаемся над собой, когда мы сделаем сознательное усилие, пытаясь установить нашу общую сущность независимо от нашей явной разделенности, наших временных различий, наших идеологических и культурных барьеров... Мы должны подняться до такого понимания прав человека, которое сделало бы эти права универсальными» (Б.Б. Гали).
Идея прав народа и есть «такое понимание прав человека, которое делает их универсальными». Народ является главным объектом (бенефициарием) и главным субъектом («вечным двигателем», реализатором) права на развитие. В этом суть Гуманитарного развития. Этот ответ на глобальный вызов выбора стратегии развития должна дать Всеобщая Декларация прав народа. Права народа образуют универсальный мировой язык прав человека Новый язык мирового развития.
Русский Хайдеггер и теория либеральной империи
Переходный период от истории Нового времени к истории Нового бытия будет рассматриваться в истории мышления как период «после Гегеля». Рассмотрим данный период таким образом. Общеизвестно, что «после Гегеля» был Маркс со всемирно-исторической судьбой и общественно-политической реализацией марксизма, в том числе, в такой его очищенной и рафинированной форме, как экономический детерминизм, определивший лицо системы европейских гуманитарных наук. Однако, «бытие Маркса» «после Гегеля», с точки зрения истории мышления, виднеется как некоторое фундаментальное «небытие», впадение мышления во впадину небытия, изменение мышления своей собственной сущности, измена себе как «вещи в себе», попытка становления мышления чем-то другим, нежели оно было всегда, в соответствии с тем, что «философы прежде объясняли, созерцали мир, а дело же состоит в том, чтобы его изменить», полагалось и изменение сущности мышления-философии, и приведение его к способности «изменять мир». Претензия Гегеля на «новый аристотелизм», при всех успехах Науки Логики в деле продвижения истории мышления, сослужила и дурную службу философии, стала основанием обвинения-навета философии как спекулятивного мышления. Однако, корень древа мышления устоял и распустилась новая ветка немецкая постклассическая, метаклассическая философия, восстановившая сущность европейского мышления из небытия, создавшая всемирно-исторический прецедент истинного мышления как не изменяющего, но устанавливающего, утверждающего, осмысливающего мир. Европейская культура как своего рода теория, существо иммунитета европейского мышления стала фундаментальным истоком немецкой постклассической, метаклассической философии. Метаклассической мы именем эту философию в том смысле, в котором мысль имеет возможность двигаться после «Физики», как и образовалась «метафизика» Аристотеля. Метаклассической эта философия является в том смысле, в каком она стала истинным движением мышления «после Гегеля», после немецкой классической философии как «физики» европейского мышления, физики языкового бытия европейского мышления. Немецкая метаклассическая философия стала онтологической площадкой тех инноваций европейского мышления (от Сартра и структурализма до Дерриды), которые, цепляясь за эту площадку и неоднократно срываясь с нее, в том числе, и в силу необработанных в достаточной степени рефлексии ее краев, восстанавливали из марксистского небытия языковую сущность реального европейского мышления, пронизанного действительной европейской культурой. В самой крайней известной точке марксистского падения вражда небытия к бытию, которое проявляет свою полноту и силу в форме языкового бытия, была зафиксирована предельно отчетливо: речь идет о последней работе «князя марксистского небытия» И. Джугашвили, «посвященной» марксистскому пониманию языка, ибо именно в Языке разглядел один из самых проницательных тиранов в истории мышления фундаментальную угрозу тирании, ведь даже тирания вынуждена выражать себя в языке, что и разрушает ее по преимуществу саморазрушения в несущем разрушение, как потенциала, многократно усиливаемого в языке, этом универсальном усилителе и раскрывателе всех и всяческих потенциалов.
Ветка немецкой метаклассической философии изображается как «феноменология-и-Хайдеггер». Оппонирование Хайдеггера феноменологии имеет ныне сугубо историко-философское академическое значение. Ныне феноменология раскрывается лишь в горизонте фундаментальной онтологии Хайдеггера, а фундаментальная онтология Хайдеггера обретает свою действительную, не спекулятивную фундаментальность лишь на фундаменте феноменологии. Само отношение Хайдеггера к феноменологии, феноменологии Гуссерля, формирует, категоризует это отношение как отношение «Бытие и Время», выраженное одноименной фундаментальной книгой Хайдеггера. Марксистская критика чистого разума оставляет философию наедине с собственным содержанием, лишает ее действительности академических подпорок и университетской институциализации ставит вопрос о выживании философии, о наличии у философии неспекулятивного содержания, ставя при этом философию в такие условия выживания, в которых выжить она может, только опираясь на собственное неспекулятивное содержание, если таковое существует в действительности, и если она (философия) сама в него верит и готова использовать в качестве единственной опоры. Впоследствии Хайдеггер назовет это единственное неспекулятивное содержание философии «вопросом о бытии», как главным и единственным вопросом и делом философии, Мышления.