— И давно она так лежит?
— Уже полдня.
— Может, она под наркотой?
— Ты дурак? Где бы она ее взяла?
— Вариантов масса. Обкурились с Германом травки, а теперь отдыхают. Тебе не показалось странным, почему он закрыл глаза на ее дневной сон?
— Даже боюсь представить, почему он так добр.
Сквозь сон, я слышала голоса своих друзей, но категорически отказывалась открывать глаза. Я уснула только под утро, и больше всего на свете не хотела просыпаться.
— Бедняжка, выглядит ужасно, — не совсем по-дружески заметила Аля. — Надеюсь, он к ней не приставал.
— Ах ты, маленькая блудница, — изумился Савва. — О чем ты только думаешь?
— Я думаю о том, что моей подруге нехорошо и с этим надо что-то делать! Вдруг, она присмерти?
— Сейчас проверим, — я почувствовала возле своего уха горячее дыхание. — Доктор Савва, вылечит любое земное создание. Даже пусть на данный момент, не самое симпатичное.
Чудесно! Мои друзья просто ангелы! Пока я спала, они бульдозером прошлись по моей внешности.
— Вставай, Герман собрался делать тебе предложение руки и сердца! — заорал мне в ухо Савва и мои глаза распахнулись. — Вот видишь. С ней все в порядке, — гордо констатировал он.
Я лениво приподнялась и оперлась на локти.
— Напомните мне, почему я должна общаться с вами? — спросила я, смотря на два, довольных собой лица.
— Ты проснулась! — Аля по-дурацки попрыгала на месте.
— Да ты просто сама очевидность, — натянула я улыбку и похлопала глазами.
— Не злись, Сонтьяго, — Савва сел на краешек кровати. — Мы волновались за тебя. Я же не знал, что ты решила поиграть в спящую красавицу.
Мои распухшие от слез глаза сузились.
— Учитывая ваши комментарии, до красавицы мне далеко, — съязвила я, глядя то на одного, то на другого.
Щеки Али покраснели, и она виновато потупила взгляд.
— Да ты самая красивая в нашем блоке, — оправдался Савва, а потом повернулся к моей подруге. — Прости Валя, но это правда. Ты просто не в моем вкусе, — он наигранно, положил руку на сердце.
— Тоже мне Бред Питт нашелся, — фыркнула Аля, дернув плечом. — Напыщенный дохляк и обманщик.
Савва обиженно посмотрел на свою робу.
— Да у меня грудь больше, чем у тебя!
— Так все, хватит! — встряла я, справляясь с головной болью и пульсацией в висках. — Если вы не прекратите, то я точно сдохну. Еще одна ссора, или история про ворованные носки, и я — не жилец.
— Носки? Так ты говорил правду? — удивилась Аля, посмотрев на Савву.
Он скривился в лице.
— Я часто так делаю. А тебя это удивляет?
Я чувствовала слабость во всем теле. Вчерашний день, был сплошным комком стресса для меня, и мне совершенно не хотелось переживать о взаимоотношениях этих дельфинят.
— Судя по тому, что я с тобой говорю, обещание вернуть тебя домой было подлой ложью? — спросил Савва. — А я уже присвоил себе твое полотенце.
— Я была в городе, — неохотно ответила я. — Видела маму и друзей. Но, лучше бы меня закрыли в карцере, чем повторили эту демонстрацию еще раз.
— Все настолько плохо?
— Ужасно. И если позволите, я не буду вдаваться в подробности и послушно просуществую оставшиеся мне тут семь месяцев.
Аля поерзала на месте.
— А если вы мне позволите, то я удалюсь, — она смущенно почесала голову. — Меня ждет Глеб, я обещала ему помочь постирать робу.
Я улыбнулась и кивнула ей в знак согласия. Девочка пулей выбежала за дверь.
— Твоя подруга коварная шалунья, — усмехнулся Савва. — Она так и жаждет посмотреть на оголенный торс. Все ее мысли завязаны на эротике.
— Хоть кто-то еще может чувствовать, — разочарованно добавила я. — Мне кажется, что мое сердце, больше неспособно полюбить. Я так долго старалась не переходить эту грань, а когда перешла, сильно обожглась, — говорила я, подразумевая Кирилла.
На меня смотрели два изумруда. Савва понимающе кивал головой, или просто делал вид, что ему это интересно.
А я продолжала:
— С меня хватит. В этом мире нет ничего святого. Любви просто не существует. Не в наше время.
Сава нахмурил свои черные брови.
— Это фразы из Сумерек?
— Ты прав, — вдохнула я, поправляя подушку под головой. — Это слишком сопливо. Я не мастер выражаться красиво.
Савва озарился лукавой улыбкой, а потом полез в карман штанов.
— Зато я мастер, делать кое-что другое, — многозначительно сказал он, но достал из кармана овсяное печенье. — Немного поломалось, но еще тепленькое.
— Да ты просто Бог воровства, — шутливо восхитилась я и потянулась за презентом, но он отвел руку.
— Эй, не так сразу! Сначала, волшебное слово, — издевался он. — Вообще, я придерживаюсь одного правила: кто долго спит, тот ест во сне.
Я приподнялась, села на край кровати и изобразила задумчивое лицо.
— Волшебное слово, говоришь, — пропела я, искоса поглядывая на печенье. — Бери и беги! — крикнула я и отбежала к окну.
— Эй, так не честно! Это было на двоих!
Я полностью затолкала печенье в рот.
— Теперь, оно только мое, — довольно пробубнила через набитые щеки.
— Оно дважды упало на пол и лежало в кармане с носками, — дразнил меня Савва.
Я округлила глаза, проглатывая сухое лакомство.
— Ты врешь! Признавайся, это особый случай? — с надеждой поинтересовалась я.
— Ладно, я солгал. Но тебе стоит быть более справедливой и честной.
Я тяжело вздохнула и повернулась к окну.
— Мне кажется, что в этом месте невозможно оставаться справедливым и честным, — мой голос был пропитан грустью. — Все не должно быть так.
Неожиданно, я почувствовала, как меня взяли в охапку сильные руки.
— Я вот так по-честному, — прошептал Савва мне на ухо.
Я заметно растерялась. Я понятия не имела, как расценивать этот его жест. Был ли это просто дружеский или означал что-то большее, это понимал только Савва. Ситуация была более, чем неловкая, и Волкова, даже не представляет, как выручила меня тогда.
— Фу, только не возле моей кровати, — фыркнула она, зайдя в нашу комнату. — Валите в кладовку, если хотите побыть одни.
Савва отпустил меня, и мне стало легче дышать.
— Видимо братья Котовы, слишком примитивны, раз зажимают тебя по кладовкам, — парировал Савва. — Что даже в сарай тебя не пригласили? Соня уже там побывала.
Губы Майи скривились в усмешке.
— А я так понимаю, это тот самый герой, который подписал себе приговор, — сказала она, протирая лицо полотенцем. — Даже не буду с тобой спорить. Тебе и так хорошенько достанется.
Савва схватился рукой за живот и задрал голову к потолку, а потом громко посмеялся.
— Да? — иронично спросил он. — А кто по твоему рассказал мне, что ты любительница темных кладовок? Наверное, это сделал Марат, между ударами по моим ребрам. Ой, смотрите, а мои ребра целы!
Глаза Майи вспыхнули ненавистью и обидой. Это был удар поддых. Но не только для нее, я тоже опешила.
— Ты что общаешься с ними? — возмутилась я, поворачивая его к себе.
Савва сделал недоумевающее лицо.
— А что тут такого? Что нам делить?
Я просто одурела от такой фразы.
— Ах, нечего значит? — я сильно ткнула его в грудь пальцем. — Они хотели меня поджечь! Это что, мелочи?
По реакции Волковой, я поняла, что даже она не в курсе всех подробностей той истории.
— Соня, ты чего? — испуганно сказал Савва. — Все не так плохо, как тебе показалось. Поверь, тебе многое предстоит узнать.
В этот момент, мне захотелось вырвать свой же клок волос. О чем он говорит? Мне показалось, что Марат хотел поджечь меня, а на самом деле он показывал мне фаейр-шоу? Так? Тогда зачем, он его остановил? Ведь, все не так плохо. Какую вату Котовы, затолкали в уши моему другу? Или кто он там мне теперь.
— Мне жаль, что ты связался с ними, — сказала я и выбежала из комнаты, снеся плечом Майю.
Вторая часть дня прошла, как в тумане. Это такое неприятное чувство, когда кто-то не понимает тебя, когда казалось все очевидно. Когда ты осознаешь, что ты одинок в своем мире, в своих мыслях, это колющее осознание медленно убивает тебя. Кажется, я не смогу сдержать слово. Я не смогу находиться здесь, уверено воюя с братьями и послушно терпеть все эти унижения. Наказания. А они будут. Потому что изменить себе я не смогу, а значит, меня вечно будет ждать неизбежная кара. Постоянный издевки.
Сейчас я сижу в кладовке. Я не хочу, чтобы кто-то меня видел. Мне страшно. Но, здесь я чувствую себя безопаснее. По моему лицу текут слезы, но не от предательства, которое ударило по мне обухом, а от ненависти к самой себе. Вся та боль, которую я испытала вчера, останется только со мной и я прошу, чтобы Всевышний простил мою душу. Можно подумать, что я схожу с ума, но от этакого покаяния, мне становилось легче.
Ты никогда не знаешь, когда ты заплачешь. Ты радуешься жизни и не задумываешься о следующем дне. А бывает, ты не радуешься жизни и не плачешь. Это такое пустое состояние, не имеющее светлого выхода. Ты не хочешь существовать, но ты и не хочешь делать то, от чего всем станет легче. В первую очередь самой себе. Мне тяжело размышлять или вообще оценивать обстановку, и если до этого я старалась держаться, то теперь, мое тело отчаянно обмякло. Я не хочу бороться, плакать, переживать и даже дышать. Я попала под винты, которые не оставили на мне живого места. Никто не застрахован, мне это ясно, но почему именно мне довелось принять все эти тяготы. Говорят, если ты переживаешь какие-то сложности, значит, Бог знает, что ты справишься. Едва ли мне вериться, что у меня получиться пережить это.
Мне хотелось действовать кардинально. Придумать план побега или же наглотаться таблеток — все это было рискованным шагом, но я была готова пойти на это. Я была готова пойти на все, лишь бы убраться с этого места.
Когда наступили сумерки, я все же выбралась из своего пристанища. Я вышла на улицу и попыталась насладиться свежим воздухом. Нарезая круги, внутри замкнутого пространства, мне хотелось мысленно сломать эти заборы и насладиться небом. Звезды, словно скромные букашки, ждущие приглашения, не спешили заполонять небо. Я вдыхала прохладный воздух, как что-то лечебное. Мне казалось, что каждый глоток, вернет меня в привычное состояние и прибавит сил. Душераздирающее, свободное небо, отвечало мне пониманием. Оно темнело, и вместе с ним темнело мое будущее.
Я схожу с ума. Нет. Я определенно схожу с ума.
Мою идиллию нарушила чужая рука, которая силой затащила меня в сектор неприятелей. И это неудивительно, слишком долгое время, меня никто не трогал. Никто не оскорблял и не пытался растоптать. И было довольно странно, что у меня был целый день для передышки.
Меня, словно безвольную куклу, тащили за шиворот робы по темному бараку. Мой похититель, определенно не старался быть аккуратным, наоборот, своими движениями, он показывал мне, как яро раздражён. Но мне было настолько плевать, что его нервные движения частично вызывали смех.
Мое ни на что не реагирующие тело, поставили посреди чужой комнаты. Мужской комнаты. Это было понятно по запаху пота вперемешку с шампунем. А когда включился свет, все встало на свои места — я в логове недругов.
Лихорадочно тряся головой, передо мной стоял Тихон. Парень был в гневе, и не в первой, он считал, что только я всему виной, и неважно в чем заключалась суть проблемы. Его руки тряслись, и было понятно, что он едва себя сдерживает.
— Теперь смотри, что они со мной сделали, — он провел рукой по наголо стриженой макушке. — И это все из-за тебя. Я думаю, так поступать было несправедливо. Из-за тебя только одни проблемы. Это ты во всем виновата. Но, почему-то, досталось только мне.
Я усмехнулась. Много он знает о проблемах, а о справедливости, ему вообще следовало помолчать. Я испытывала сильнейший упадок сил, поэтому доказывать ему свое правоту вовсе не желала.
— Прости, детка, но все должно быть закономерно — говорил он, и в его глазах я узнала Германа. Они блестели безумством и злостью. Директор превосходно справился со своей задачей. Он возродил подобных себе — жестоких и бесчеловечных людей.
— У нас мало времени, — в комнату зашел Марат. — Скоро придет Гоша, так что поторапливайся.
Я медленно повернулась в его сторону. Меня поражала, отрешенность этого человека от окружающего его беспредела. Для него я была прозрачна, и только бирка с надписью «изгой», привлекала его изощренное внимание. Но сегодня, они проиграют, потому что мне все равно, что произойдет со мной. Я не могу бороться и просто не хочу этого. Их руки абсолютно развязаны.
— Ты принес ножницы? — с надеждой поинтересовался Тихон. — Я хочу, чтобы она была похожа на меня.
— Принес, — Марат положил орудие в руки своего брата, а потом повернулся ко мне. — Ты странно выглядишь, Соня. Тебе нехорошо?
Его забота, была лишь лживой игрой, которую он обожал. Я стояла посреди комнаты, без намека на жизнь. Я не шевелилась, а лишь только ждала, когда они приступят к своим действиям.
— Не переживай, — отмахнулся Марат, — Тихий очень хорош в парикмахерском искусстве. Будешь выглядеть как конфетка.
Я сверкнула на него глазами. Он действительно думал, что это смешно? Но расстроен он не был точно. Его хитрая внешность, постоянно приводила в состояние напряжения, но не сейчас. Я смотрела на него, как на неуверенного парня, который самоутверждаться за счёт слабых. И если он думал, что пугает меня, то сильно ошибался. Только не сейчас.
— С чего бы начать? — задумался Тихон, смотря на мои волосы. — Может сделать асимметрию? Или короткую, под мальчика? Как ей будет лучше?
Марат вальяжно подошёл ко мне и, положив свою тяжелую руку на плечо, слегка придушил.
— Делай, что хочешь, — сказал он. — Подлецу все к лицу!
Марат даже не догадывался, что из всех трёх человек, находившихся сейчас в комнате, только двое являются настоящими подлецами. И это точно не я.
— Но я хочу, чтобы она была красотка! — по девчачье топнув ногой Тихон. По этому парню плачет сцена театра. Или он действительно был не в себе, или просто переигрывал.
— А Сонька у нас и так красавица, — сказал Марат, и вжался губами в уголок моего рта.
Его поступок просто обескуражил меня, и я сразу же вытерла рот рукавом. А ещё, моя рука зачесалась, чтобы влепить ему пощечину, но я сдержалась.
— Жаль, что она отказалась от огненной процедуры, — сказал Тихон, как будто меня не было в этом помещении, — тогда бы срезы получились плавными.
— Будь креативным, брат. Это искусство и следовать правилам необязательно.
Ах, вот как! Теперь мне все ясно. Все гнусные замашки Марата, все его подлые действия, противоречащие правилу о личной неприкосновенности человека, не что иное, как искусство. Да этот парень просто светиться лучами творчества!
— Никаких правил, говоришь, — медленно пропел Тихон. — Значит, я выберу стиль уличной болонки.
— Точнее сказать: дворняги. Не думаю, что эта сучка породистая.
Они дружно засмеялись. Им было мало, просто изуродовать меня, они целенаправленно тянули время и накаляли обстановку.
Я больше была не в силах терпеть весь этот цирк и решила действовать по-своему. Я выхватила ножницы из рук Тихона и, взяв приличное количество волос, прошлась по ним лезвиями. Мои белокурые пряди, словно перышки падали в воздухе и плавно ложились на носки ботинок. Теперь, длина моих волос, которую я так бережно хранила, кончалась на уровне плеч. Но, мне было все равно. За сегодняшний день, мои волосы, уже несколько раз стали объектом нездорового внимания, и я была рада избавиться от них.
— Вы довольны? — мой голос стал похож на жалостливый щебет. — И как я вам? Так красиво? Теперь, вы успокоитесь?
Парни, стояли, не двигаясь, они словно не желали такого исхода. Вполне возможно, что состригать большое количество волос Тихон не собирался. Даже если они хотели меня просто напугать, я снова разрушила все их планы.
— Ну что языки проглотили? Думали, что меня это напугает? — я сконцентрировалась на Марате. — Этого ты хотел? Теперь, от меня ничего не осталось. Кто я? Мальчишка или дворняга? Надеюсь, ты доволен.
— Святые парикмахеры! — Тихон иронично накрыл рукой свой рот. — Нахрена, ты себя так обскубала?
— А мне нравиться, — добавил Марат, пробегаясь по мне глазами. — Нет, ты точно не дворняга. Полноценная болонка.
Я сжала челюсть так, что почувствовала ноющую боль. Эти выродки не пробиваемы. Откинув ножницы в сторону, я вылетела из этого сектора.
Моя шкала Ада застряла на отметки 8.
Короткая стрижка щекотала шею, а прохладный ветер непривычно касался ее. Обычно моя копна, служила мне своеобразным шарфом, но теперь ее не стало.
По территории лагеря, загорелись фонари, и краем глаза, я увидела Гошу, который заходил в расположения сектора В. Наверно сейчас, подопечные порадуют его своим самоуправством. Не думаю, что Гошу возмутит их поступок. Скорее, он одобрительно погладит их по головкам, и пожалеет только о том, что сам до такого не додумался.
На входе в барак, в меня врезался Савва. От парня пахло табаком и это означало, что этот дебошир, умудрился пронести сюда сигареты. На тот момент, я бы с радостью отравила себя табачным дымом, но просить сигарету не стала. Я уже и забыла, что злилась на него. Или просто не могла долго это делать. Должна признаться, Савва обладал необъяснимым обаянием. И это факт.
Поставив меня под слабый свет фонаря, он схватился руками в мою робу.
— Признавайся, куда ты дела нашу Соню? — громко спросил он, тряся меня за плечи. — Что ты с ней сделала?
— Перестань, — устало попросила я. — Ты сам видел, что моя прическа нуждалась в обновлении.
— В следующий раз, буду аккуратней в своих выражениях. Кто знал, что ты воспримешь все так буквально?
— Ты тут не причём. Я сама захотела перемен, — солгала я, накручивая на палец короткую прядь.
Савва подозрительно приподнял бровь.
— Не знал, что в колонии открылся парикмахерский салон, — сказал он. — Круто! Давно хотел сделать педикюр!
Я натянуто улыбнулась. Я поражалась Савве, даже в самые отчаянные времена, этот человек заставлял меня улыбаться. Но именно по этой причине, я ничем с ним не делилась, боясь, что все переведется в шутку. Он не знал о моих проблемах дома и пока, я ни с кем не хотела говорить об этом. Никто не видит моих слез через улыбку и Савва не исключение.
— Теперь, ты настоящая Соня Блейд, — сказал парень, проведя рукой по моей голове. — У неё была такая же причёска, — его пальцы остановились на моей щеке и задержались.
Его глаза блеснули, а уголки рта приподнялись.
Мое же сердце заколотилось. Уже второй раз за день, Савва ставит меня в крайне неловкое положение.
Я понятия не имела, как правильно повести себя в этот момент и поэтому, выбрала самый тупой вариант.
— Прости, — убрала я его руку и, проскочив мимо него, забежала в барак.
Захлопнув дверь комнаты, я немного отдышалась. Господи, как можно быть такой идиоткой? Я чувствовала себя полной дурой, когда от банального прикосновения, округлила свои глаза до пугающих размеров.
Мои зашкварные чувства, заглушила Волкова, которая облокотившись о раковину, что-то делала со своей рукой. Сквозь темноту, я заметила, что девочка обматывает её куском простыни. Аля уже спала, и поэтому, Майя занималась собой самостоятельно. Но что с ней произошло?
— Тебе нужна помощь? — спросила я, подходя к ней.
— Обойдусь, — фыркнула Майя, повернувшись ко мне спиной.
Даже в кромешной тьме, по вжатым плечам и опушенной голове, я распознала, что девочка подавленна. Проигнорировав её отказ, я уверено подошла к ней и взяла за руку.
— Что они сделали с тобой? — ужаснулась я, увидев воспалённую кожу и огромные волдыри. — Господи, тебя сильно больно?
— Нет, блин, щекотно, — съязвила Майя, и было видно, что она борется с болевыми ощущениями. — Они видимо решили, что я обожаю вариться заживо.
Я грустно ухмыльнулась.
— Поверь, меня они любят зажаривать. Даже не знаю, кому из нас повезло больше.
— Видимо, Коротышке, — Майя кивнула в сторону, откуда доносился Алин храп.
Я посмеялась, а потом заметила, что кусок простыни сухой.
— Его нужно намочить холодной водой, — я открыла кран. — Тебе так будет легче, только компрессы надо менять всю ночь, — лечебная тряпка была мокрой и готовой к использованию.
Волкова позволила мне аккуратно наложить повязку на её травму.
— За что они тебя наказали? — поинтересовалась я, накручивая самодельный компресс на ожог. — Даже не представляю, что такого можно натворить, чтобы получить такое наказание.
Волкова поджала губы, и злостно выдохнула через нос.
— Перевернула суп на чёртову бабку, — процедила она сквозь зубы. — Столько крика было, хотя суп был слегка тёплый. Я думала, что от ярости, Герман подвесит меня на заборе, но он решил действовать по старинке.
Я покрутила головой, переваривая информацию.
— Подожди, ты сказала: бабка? Откуда ей тут взяться?
— Герман привёз, это его мать. Она парализована и практически не говорит. Только мычит, как корова. Мне сказали последить за ней, только они забыли, что я работала танцовщицей, а не сиделкой.
— Жуть, — поморщилась я. — Уверена, это Герман довёл её до такого состояния. Он из любого сделает инвалида.
— Не исключено, — согласилась Майя, а потом присмотрелась ко мне. — А с тобой что? Захотелось перемен? — она заметила мою прическу.
— Это все Котовы, — вздохнула я, — сначала собирались поджечь, потом подстричь… В итоге, я решила им помочь и сделала это сама.
Больше книг на сайте - Knigoed.net
Я завязала на её руке узел.
— Это очень странно, — сказала Волкова. — Ты говоришь, как будто не о них. Когда ты утром сказала, что они хотели тебя спалить, я не поверила своим ушам. Я знаю, Марата и Тихона совсем с другой стороны.
— Это потому, что ты им нравишься. Тихону, уж точно. Поверь, это только минимум неприятностей, которые они мне доставляли.
— Я видела, что они придираются к тебе, но не думала, что все настолько плохо. Может, на то есть какая-то причина?
— Наверное, лицом не вышла, — буркнула я себе под нос. — Ты сама видела, как они поправляли мою физиономию, тогда в сарае.
За дверью послышались шаги и возгласы Рины. Она объявляла отбой.
Майя потянула меня за собой, усаживая на свою кровать. На ту кровать, к которой категорически было запрещено подходить. И даже дышать рядом.
— Ты же знаешь, что они не могли этого не сделать, — говорила она шепотом. — Герман бы не отстал от них. Он просто столкнул вас лбами, чтобы воспитать ненависть друг к другу.
Я нахмурила лоб.
— А уничтожать письмо от мамы? Или обкидывать объедками? Это тоже их Герман заставлял? Что-то я такого не припомню. Это было их личное желание.
Майя расстроено пожала плечами.
— Наверное, я просто многого не знаю, — тихо сказала она, опустив ресницы. — Так поступить с твоим письмом от мамы, было более чем подло.
— Учитывая, что она сильно болеет, и нуждаешься в помощи, — добавила я. — Вдруг, она хотела сказать мне что-то важное? Вдруг, хотела пожаловаться? Теперь, я этого не узнаю.
— Мне жаль, — сочувственно прошептала она. — Почему ты не рассказывала об этом никому? Ну, по крайней мере, я это слышу впервые.
— Не знаю, — печально ответила я. — Мне кажется, что меня не поймут. И, это слишком личное. Большая часть людей, решат, что я жалуюсь.
Майя игриво поиграла бровями.
— А как же твой новый дружок?
— С Саввой мы просто дружим, — покраснела я, вспомнив его взгляд, прикосновения. — И этот болван, все переводит в шутку. Даже сейчас, он решил, что я пришла из парикмахерской.
Волкова приглушенно посмеялась.
— Да уж, редкий кадр, — сказала она. — Я слышала, как жаловался Гоша, на его невыносимое пение из карцера.
— Да уж, он любитель вынести мозги. В этом он мастер.
Удивительно, но я впервые увидела на её лице улыбку.
— Надо идти спать, пока Рина не спалила нас, — я поднялась ноги. — Если нужна будет помощь с компрессом, толкни меня.
— Замётано, — подмигнула мне соседка.
Накрыв себя с головой, тонким покрывалом, я продолжала прибывать в недоумении. Герман притащил сюда всю свою семейку, и каждый, кто связываться с его родственниками, неизбежно получает тумаков. Мягко сказать, тумаков. Любое взаимодействие с его семьей, выходит дельфинам боком. Справедливо ли предположить, что он делает это нарочно? Без сомнений. Своими пытками, он смог надломить саму Волкову. Она явно утратила свой боевой дух.
Кто бы мог подумать, что из всех окружающих меня людей, поделиться своими проблемами смогу только с Майкой? С той, которая на дух меня не переваривает. Или просто делает вид?
Кстати, о притворствах. Почему она считает братьев Котовых хорошими ребятами? Ведь очевидно, что они заядлые хулиганы. Они — сплошная мини версия Германа. Неужели, мне стоит сомневаться в их действиях? Уже не впервой, они пудрят мозги, якобы скрывая истинные причины своего поведения. Марат имел совесть сказать, что ударив меня, помог мне. Чушь! Пусть они дурят Волкову, Савву, хоть всю колонию, но не меня. Я не поверю в эти нелепые сказки. Ни за что.
Может, я и вправду слишком недоверчиво отношусь к людям? Мир не может подстраиваться под одного человека, но человек может изменить мир внутри себя. Может, мне стоит присмотреться к людям вокруг? Ведь, до этого дня, даже Волкова казалась мне бесчувственной натурой.
Я была рада, что этот странный день закончился, и искренне хотела, чтобы этот надоедливый круговорот тревожных мыслей оставил меня в покое.
Но почему, я все никак не перестану думать о том поцелуе…