На сердце боль, взгляд смотрит в небо,
Ждет рассвета…
Душа не верит в то, что нет…
Тебя уже нет…
Когда парни общались между собой, я то и дело чувствовала, как покалывают мои кончики пальцев. Я безнадёжно старалась вставить хоть слово в мужской диалог, но губы отказывались шевелиться. И сковал меня вовсе не страх, это было что-то другое.
После нашего небольшого воссоединения прошло несколько часов, а мне с трудом получалось придти в себя. Чувство радости, сейчас доминировало над всеми остальными эмоциями, потому что с сердца отлег самый тяжелый груз — Марат не в опасности и с ним все хорошо.
Вот, он стоит напротив меня, облокотившись плечом об стену, целый и невредимый. Его руки спрятаны в карманы, и я только изредка ловлю его взгляд. Он весел. Никогда не замечала, что эта я хитрая улыбка ему так идёт. Мы возимся на кухне, в попытке приготовить что-нибудь съестное, и при каждом неловком касании с рукой Марата, мои щёки наливаются предательским румянцем.
Отец Саввы оставил дом, уехав обратно в город. Меня восхищало его благородное чувство ответственности за всех нас. Даже представить не могу, чтобы мы без него делали. Но, точно бы не болтались в шикарном особняке.
Тихон остался таким же легкомысленным и, несмотря на то, что этому гаденышу здорово попало от Германа, после моего побега, он вёл себя как ни в чем небывало. Тихон уже успел обмолвиться, как Рина и Гоша, радостно исполняли его наказание, но я лучше забуду этот рассказ, как жуткую байку. Больше никаких наказаний. И даже воспоминаний о них.
Савва, заметно погрустнел после приезда ребят, но его расстраивало не их освобождение, а сам факт нахождение здесь, с нами. Он уловил мою реакцию на Марата, и скорее всего, это была банальная ревность. Я не хотела его огорчать, но ничего не могла с собой поделать. Моя радость была слишком очевидной. И даже если, я не произнесла ни слова, мое выражение лица говорило больше, чем стоило.
— Самодельный гамбургер готов! — радостно сказал Тихон, соорудив двухэтажный бутерброд из хлеба, сыра и колбасы. — Мне бы пора задуматься о профессии повара. Это же шедевр! Никогда бы не подумал, что настолько я хорош в этом деле! Вы видели это?
Савва, подогревающий воду для чая, кинул недовольный взгляд через плечо.
— Тебе пора задуматься о других. Ты не один в доме, а жрешь так, как будто мы не нуждаемся в пропитании. Ты вернулся с колонии, а не с голодного края.
Тихон состряпал возмущенное лицо.
— А разве это не одно и то же? Даже во время войны у солдат была тушенка, а там, кроме пресной каши только…пресная каша. Была бы такая возможность, я съел все и оставил бы вас голодными без всяких угрызений совести. Я дико голоден.
— Скажи «спасибо» своему папаше, — огрызнулся Савва. — Судя по его брюху, он тоже любитель бутербродов, только вот вас, он почему-то посадил на диету. Да и вообще, посадил. Что еще раз доказывает, какой он шизик.
Марат покачал головой и что-то буркнул себе под нос. Ему не нравились эти разговоры, но не потому, что была обида за отца — она не пройдет до конца его дней. Все дело в моменте. Когда я оказалась на свободе, первые несколько часов, я хотела говорить о чем угодно, но только не о Германе. Мне было бы намного приятнее обсуждать геморрой, чем этого гада.
— Не ассоциируй меня с этим гавнюком, — ответил Тихон, откусывая своё творение. — Не хочу иметь с ним ничего общего. Надеюсь, когда его посадят, над тарелкой с отвратной кормёжкой, он будет вспоминать именно меня.
Савва усмехнулся про себя.
— Тогда у него точно пропадет желание употреблять пищу. У меня бы пропало. Твое лицо совсем не аппетитное.
Тихон нахмурил брови.
— Это потому, что у тебя нет вкуса. Мои девчонки всегда говорили, что я — сладенький.
— А теперь, будет говорить, что ты — лысенький, — парировал Савва.
Мы слегка посмеялись и Тихон тоже. Было непривычно видеть всех их вместе, разговаривающими и готовившими поесть. А мне и вовсе было непривычно находиться в одной компании с ними. Ни одному из парней, я не могла навесить «правильный ярлык». Кто они для меня? Друзья? Враги? Каждый из них перепрыгивал на разные позиции, со слишком быстрой скоростью.
— А ты будешь бутерброд? — наконец-то Марат обратился ко мне. — Я могу сделать тебе тоже.
Не смотря на чувство голода, я робко потрясла головой.
— Спасибо, я буду только чай.
Он задержал на мне молчаливый взгляд, и мне оставалось только догадываться, что он означал. Хоть и теперь, его глаза пронзали мою душу, я не могла понять его настроя ко мне. В последнюю нашу встречу, он вел себя иначе. Он что, не терпит отказов? Или посчитал странным мое «не голодна»?
— Я налью тебе ягодного, — встрял Савва, приготовивший ещё одну кружку.
Мы сели за стол, постоянно переглядываясь друг с другом. У каждого в голове таились свои мысли. Почвы для размышления и вправду было валом, но была весьма тяжело сосредоточиться под звуки чавкающего Тихона. Савва сел рядом со мной, и напоминал мне старшего брата, который старательно ограждает меня от мужского пола.
— Отличная елка, — заметил Марат шедевральное произведение искусства. — Надеюсь, Новый год, мы будем встречать не здесь.
— Я тоже на это надеюсь, — съязвил Савва, пронзая его взглядом. — Меня откровенно уже достала ваша компания Нам с Соней, было куда лучше, когда мы были вдвоём.
В этот момент, парень говорил только за себя. Мне не было лучше. Я переживала и все, что мне хотелось, это увидеть ребят. Правда, увидела я только их часть — Аля, Волкова, Глеб, Ева и Рут, ещё находились в спеццентре. Хотя, даже боюсь представить, как бы выглядело наше чаепитие, собери всех колонистов за один стол.
— Что вы делали все это время? — спросил Тихон у нас с Саввой. — Я просто думаю, чем тут можно заняться таким интересным? Здесь есть бассейн? Или баня?
— Ты можешь вернуться обратно в колонию, — предложил Савва, пожав плечами. — Уверен, никто не будет по тебе скучать.
— Да что я тебе сделал? — пробубнил Тихон с набитым ртом. — Просто с вами невероятно скучно. Я хотел повеселиться. А алкоголь есть?
Савва откинулся на спинку стула, обрадовавшись данному вопросу. Ведь ответ он мог поставить по-своему, только так, как хотелось ему. Он так и сделал.
— Мы с Соней выпили весь алкоголь, — протянул он. — Чудный вечер был, не так ли? — Савва подмигнул мне.
Мои глаза сразу же метнулись на Марата, мне было крайне интересно посмотреть на его реакцию. Хотя, я отметила для себя, что слегка стыдилась того вечера. Но Марат пропустил это мимо ушей или просто сделал вид, что ему все равно.
— Да ну? — удивился Тихон. — Я представляю, чем это могло закончиться. Ах вы, шалунишки!
Мои глаза округлились. На что это он сейчас намекнул?
— Не завидуй, Тихий, у тебя все ещё впереди, — вставил Марат и я покраснела.
Савва вытянулся и нарочно положил свою руку мне на плечо, а потом выдал:
— Боюсь, так, как провели вечер мы с Соней, вам точно не светит. Это было просто умопомрачительно. Камин и вино сделали свое дело.
— Сделали что? — воодушевился Тихон. — Это самое?
Савва ткнул пальцем в воздухе.
— В точку.
Я поперхнулась чаем, когда услышала это, а потом толкнула Савву локтем в бок.
— Ты это специально? — разозлилась я. — Обязательно говорить так многозначительно? Когда вы это обсуждаете в таком контексте, я чувствую себя полной дурой! Мы ничего не делали, и ты прекрасно это знаешь! Боже, почему я оказалась в доме с одними извращенцами?
В воздухе повисла секундная пауза. Три пары глаз повернулись на меня, как будто удивились, что я способна произносить звуки. Да, мне надоело молчать. Да, мой язык развязывается в основном только в порыве гнева, но они переступили все грани. От их пошлых шуток, я была похожа на пунцовое пятно.
Савва медленно провёл пальцами мне по щеке.
— Не переживай, милая. Эти дурачки, все равно ничего не поняли. Все, что было между нами, останется только между нами. Так что, не стоит стесняться самой природы. Не стоит стесняться своих чувств.
Я заметила, как после сказанного, напряглись плечи Марата, но это уже было неважно, потому что я напряглась до предела. А когда все дружно рассмеялись, я моментально взорвалась. Вскочив из-за стола, я нервно пошагала к выходу.
— Да ладно тебе, Сонтьяго, — виновато начал Савелий, — я же просто пошутил!
— Да пошёл ты, — фыркнула я, натягивая кроссовки и куртку.
Оказавшись на улице, я прошла несколько метров быстрым шагом, чтобы быть подальше от этих придурков. На улице было довольно тепло, и я была рада прогуляться на свежем воздухе. Тем более, мне его очень не хватало. Я злилась на Савву, за то, что начал плести свои интрижки таким мерзким способом. А вдруг, они и впрямь решат, что мы с Саввой…
Я пнула заснеженный куст, не в силах даже думать об этом. Пусть болтают о чем хотят, лично я, в этом не участвую. Получается, моя радость была слишком поспешной, когда вся эта компания оказалась дома. Эта мужская компания. Как быстро они заставили меня снова на них злиться. Да, у этих засранцев талант портить мнение о себе.
Если к таким выходкам Саввы я уже успела привыкнуть, то смех Марата выбил меня из колеи? Или он не смеялся? Наверное, если бы я решилась на него взглянуть хоть раз, то смогла бы утверждать это. Но мои глаза бегали по всему помещению, добросовестно избегая Марата. С каких это пор, я стала так странно на него реагировать? Он ведь совсем не изменился. Он бы не успел этого сделать. Видимо, изменилось что-то во мне. Так и есть. Во мне возродилось новое чувство, которому я не смею дать определение. Сейчас, я не имею право на эмоции, которые делают из меня пластмассовую куклу с глупыми повадками. Мне нужно держаться из последних сил, пока все не закончиться. Я просто не могу, кого-либо обидеть. Я не хочу никого задеть.
Почему, о колонии «Дельфин», до сих пор нет каких-либо значимых новостей? Почему, люди не говорят об этом? Ведь подобный материал, просто находка для любого журналиста. У меня начинают трястись коленки, когда я представляю Германа за решеткой, а точнее, чешутся ладони. Всем своим нутром я желала мести. Я желала ему всего самого плохого и даже представить не могу, что он мог бы ещё такого сделать, чтобы моя ненависть к нему выросла. Этот страшный человек без всяких угрызений совести потоптался на моей судьбе, и теперь, я приготовилась плясать на его. Он отнял у меня все, мне нечего терять, и поэтому, преимущество на моей стороне. Настала его очередь расплачиваться за все свои грехи.
— Соня, стой, — я не заметила, как меня догнал Савва. — Да уж, давно я так не бегал. Я так не выдыхался, даже когда с носками убегал.
На секунду, я даже немного расстроилась, что останавливать меня пошел только он. Я продолжила идти по хрустящему снегу, демонстративно отвернув лицо.
— Ну не злись, — подлизывался он, тряся меня за рукав куртки. — Я знаю. Я — подлец, дурак, эгоист, придурок…
Парень неохотно загибал пальцы.
— И ещё идиот, — добавила я, задрав нос.
Получив от меня хоть какой-то ответ, уголки его рта приподнялись в улыбке.
— И он тоже.
Я замедлила шаг, чувствуя, что начинаю сдаваться. Ну, не могу я злиться на него больше десяти минут.
— Зачем ты это сделал? — спросила я, все ещё недовольным голосом. — Они ведь не понимали, что ты шутишь. Тихон точно не понимал, потому что его голова набита только девчонками и пошлыми мыслишками.
— И колбасой, — усмехнулся Савва.
— И ей тоже.
Я остановилась и повернула его к себе. Мои глаза вынуждающее смотрели на Савву, а его были неподдельно грустными. Мне хотелось получить правдивый ответ.
— Да, я хотел позлить Марата, — признался он. — Его краснеющие глаза, чудным образом прибавили мне аппетита. Но мы ведь и вправду хорошо провели тогда время?
Я слегка толкнула его в грудь кулаком.
— Если ты хочешь позлить Марата, то: пожалуйста! Я-то тут причём?! Я не хочу в этом участвовать! Зачем ты злишь его, используя мое достоинство? Мы прошли через такой кошмар, а вы продолжаете вести себя, как глупые малолетки! И в моей голове, совершенно не укладывается, почему ты это сделал? У меня дюжина вопросов, зачем?
Савва закатил глаза и задрал голову к небу.
— Ты сама все прекрасно понимаешь, Соня. Извини, но преднамеренно или нет, но ты стала главной вершиной в этом любовном треугольнике. Так вышло. А вот мне, хочется занять самую устойчивую позицию.
Я открыла рот, но не смогла выдавить ни звука. Я опешила. Он сказал, любовный треугольник? Нет уж ребята, у меня слишком туго с геометрией, чтобы я в это вникала.
От этой картины Савва рассмеялся и коснулся кончика моего носа.
— Не делай такое лицо, так ты похожа на Тихона, смотрящего на разогревающуюся сосиску.
— Не делай такое лицо? Да я в бешенстве! Это так ты меня завуалировано, легкомысленной назвал?
— Я не считаю тебя такой, — посмеялся Савва. — Но ты же понимаешь, что заявки уже подданы, и тебе неизбежно придется делать выбор. И знай, я приму любое твое решение.
Мои уши слышали только то, что видимо хотели.
— Заявки? Я что беспроцентный кредит? Или конкурс бикини?
Савва округлил глаза.
— Что с твоей самооценкой? — сказал он, глядя на меня недоумевающими глазами. — Неужели, я хоть раз дал усомниться в своем отношении к тебе? Даже Марат, он пошел на все это, чтобы посмеяться над тобой? Потому что считает тебя легкомысленной? Так ты думаешь?
Он был прав. Нечего было строить удивление, когда все и так очевидно. И главный виновник этого шоу только я. В отличие от парней, которые дали понять свой настрой, я совершенно запуталась, как глупый дельфиненок в рыбацких сетях.
— Прости меня, — выдохнула я, опустив влажные ресницы. — Это все нервы. Я вообще ничего не понимаю. Не понимаю, что за чертовщина происходит вокруг меня.
Наше учащенное дыхание оставляло еле заметную дымку пара.
— Я могу помочь тебе разобраться, — заверил Савва, и я совершенно не поняла, к чему он клонит. — Я не хочу ничего объяснять. Просто помогу тебе и все.
Савва сделал уверенный шаг в мою сторону, и я слегка пошатнулась. Не успев понять ситуацию, я почувствовала горячий поцелуй на своих губах. Долгий, требовательный, нежный и в тоже время властный, он был схож с поцелуем Марата, но не имел с ним ничего общего. Я не оттолкнула Савву. Не увернулась, но и не ответила. Мое тело замерло от изумления, а ноги вросли в снег. Такого поворота, я совсем не ожидала от своего терпеливого друга. Савва всегда был сдержан по отношению ко мне, но сейчас как будто сорвался. Крепко зажмурившись от такого темпераментного действия, я слышала, как колотятся наши сердца.
Савва оторвался от моих губ и на время задержался на глазах.
— Теперь, все по-честному, — он перевёл дыхание. — Теперь… ты сможешь решить, чего тебе хочется больше. Да, это было, как всегда эгоистично и может быть даже неуместно, но рыжий, тоже не спрашивал у тебя разрешения. Так что, решать только тебе, — на последнем слове Савва развернулся и ушёл прочь.
Я осталась одна. Оглушенная и потерянная. И чем это спрашивается, он помог мне? Разорвал сердце на части? Это его помощь? Боже. Почему все так сложно?
На небе начали появляться первые звездочки, а мои пальцы все держались на том месте, где только что были губы Саввы. Несмотря на столь жаркую сцену, я начинала потихоньку подмерзать, но возвращаться в дом, мне совершенно не хотелось. Что мне делать теперь? Скакать из комнаты, в комнату избегая каждого из них? От Тихона, меня мягко сказать, трясёт, Марат пугает, а Савва… Савва сделал все, чтобы мои восприятие к нему стало… Ой, господи. Я ничего не понимаю. Моя голова была готова взорваться.
Стоп. Хватит.
У нас на носу важное дело, а мы ведём себя как инфантильные подростки. Я веду себя так. Хотя месяцем раньше, мы были озлобленными волчатами, отбывающими свои индивидуальные сроки. А что теперь? Я не позволю этим эмоциям лишиться мне здравого смысла. Главное одно: все должно закончиться. Весь этот хаос, который создал Герман, должен сойти на «нет». А с остальным, я разберусь позже.
Я бродила так ещё около часу, пока мои ноги совсем не окоченели. Я продрогла до самых костей, и наравне со страхом перед ребятами, мерзнуть на улице было в разы хуже. Неужели, в этой жизни еще остались ситуации, которые могут напугать меня? Видимо, их масса. И решив, что замёрзнуть заживо из-за невинного поцелуя было бы самой нелепой смертью, которую можно только представить, я пошагала домой, перебарывая свой внутренний испуг.
Приблизившись ко двору, я заметила, что в доме довольно тихо. В окнах горел свет, но не мелькало ни одного силуэта. Трудно представить, что каждый из ребят разошёлся по своим комнатам и мирно спит. Хотя, это было бы неплохим исходом, учитывая ситуацию.
Это было бы самым лучшим исходом…учитывая, что мне пришлось увидеть, зайдя в дом. Я и представить не могла, что следующий удар по сердцу будет таким сильным.
В гостиной никого не было. Никого. Только окровавленный след, тянущийся по паркету и начинающийся, примерно от нашей напряжённой ёлки. Я проглотила тугой ком, лихорадочно оглядываясь по сторонам. Откуда кровь? Где все? Это что, очередная глупая шутка?
— Савва? — позвала я хриплым голосом, чувствуя, как начинают щипать глаза. — Марат! Где вы все? Это не смешно, парни! Я испугалась! Все? Вы довольны?
А в ответ только тишина. Зловещая и мертвая тишина, пробирающая до самых костей. Аккуратно нагнувшись, я окунула пальцы в алый потек. Кровь была ещё тёплой. Зато моя кровь в венах превращалась в лёд. Что случилось? Что-то плохое, определенно, но где все? Тут что была драка? Чья это кровь?
— Ребята, ну хватит вам, выходите!
От нарастающего чувства страха, я была готова упасть в беспамятстве, но угасающее сознание, говорила, что мне стоит держаться.
— Савва, пожалуйста! Мне страшно!
Мне было трудно дышать и колотила дрожь, но заглянув за диван, я вовсе задохнулась. Там лежало бездыханное тело. Я закрыла лицо руками, все ещё надеясь, что страшная картина испариться. Но нет, все было наяву. Я проходила по гостиной, вцепившись руками себе в волосы. Этого не может быть! Этого просто не может быть!
Кровь, густой лужей натекала на пол. Все было как в тот раз. Тот жуткий раз, когда я убила мужчину. Но теперь, лежащий передо мной парень, был слишком дорог мне, чтобы просто скрыться. Мои руки зудели от желания прикоснуться к нему, помочь, спасти, но понимание самого страшного сковало меня железными цепями.
Простреленная грудь не шевелилась. Глаза были открыты и не реагировали на мое присутствие. Он был мертв. Мертв!
Каждый шаг к Савве давался мне с трудом, горячие слёзы текли по лицу, а из горла вырывался горючий стон. Я упала рядом с бездыханным телом, вызывая у себя в памяти его лукавую улыбку, а не эти пустые глаза. В голове проносился его дразнящий смех, тёплые прикосновения, недавний поцелуй…Но теперь, его неподвижные, синеющие губы, говорили только одно: он больше никогда ни улыбнётся, ни посмеётся, не поцелует…
Рядом лежал пистолет, как доказательство того, что он больше проснется. Савва больше не скажет, что это была шутка, потому что он мертв, и всему виной эта железная штуковина. Пистолет. Маленький и чёрный, он лишил меня Саввы.
Я закричала. Не в силах сдвинуться с места от шока и горя, и была готова выстрелить себе в голову. Отчаяние и скорбь настолько сильно переполняли меня, что это перерастало в физическую боль. Грудь стянуло обручем, а плечи налились каменной тяжестью. Сквозь пелену слез, я держала рану, разрывающую грудную клетку и не могла ему помочь.
Мои руки были по локоть в крови, и я понимала, что убийца где-то рядом.
Взяв оружие в руки, я услышала странный звук. Это был звук затвора фотоаппарата. Я была уверена, что сошла с ума, пока не обернулась.
— Скажите: «Сыр», — Герман скривился в уродливой улыбке. Он стоял у порога, в глазах все тот же адский смех и никого намёка на страх перед судом.
Мне пришлось встать и потрясти головой, чтобы убедиться в реальности происходящего. Все говорило о том, что это конец. Но не долгожданный. Боль бушевала во мне, как огонь, сжирая каждую внутренность. Никогда я еще не испытывала такой щемящей муки.
— Улыбочку, — ещё один щелчок, и краем глаза я уловила Гошу, который собственно делал эти фотографии.
Я чувствовала запах железа под носом. Так пахла кровь. Так пахло оружие. И так пахла ненависть, которая я сейчас испытала. Это придавало мне сил держаться на ногах.
— Предполагаю, ты сильно удивленна, дорогая, — сказал Герман, протирая свои отвратительные ладони. — Ты подкинула мне очень много хлопот, я решил ответить тем же. Надеюсь, ты не сильно огорчилась, что твоего друга больше нет. Не расстраивайся, он в лучшем из миров.
Его слова показались смешными Гоше, потому что тот едва не поперхнулся своим мерзким хохотом. Я медленно прошлась глазами по помещению, ища ещё два бездыханных трупа. Если братья мертвы, я готова уйти с ними. Но их не было.
— Не переживай за парней, Соня, — продолжал Герман. — Они в порядке. Ты же не подумала, что я подниму руку на своих сыновей? Пусть даже не на самых умных. Я отвезу их домой, поверь, они тебя быстро забудут. Я заставлю их забыть. Это будут легче, чем тебе кажется. Я даже поражён, что они воспротивились мне. Вопрос: ради кого? Ради мелкой девицы, у которой в голове кишат одни черти? Признаюсь, я был более чем огорчён…
— Заткнись, — процедила я сквозь зубы, — и сделай то, что задумал. Мне плевать на твои огорчения. Мне плевать на тебя. Просто сделай это и все.
Герман насмешливо откашлялся в кулак.
— Дело в том, что я и так все сделал, — он развёл руками. — Ты всерьёз решила, что сможешь справиться со мной? Ты, неумеха, которая только и может, что плакать и страдать. Как бы ни так. Вы проиграли. Ты хоть раз задумывалась, сколько невинных душ пострадало от твоих рук?
Я сжала челюсти так, что почувствовала боль.
— Это кровь только на твоих руках. Я добьюсь смертной казни для тебя. Обещаю, ты будешь гнить.
— Все немного не так, — он поправил свои седые волосы и посмотрел на ручные часы. Он вел себя настолько непринужденно, что мне было непонятно, как такое уродство может держать земля.
Я смотрела на Германа, дрожа от ненависти, которую не испытывала раньше. Я до краев наполнилась звериной яростью. И только чувство мести, останавливало меня, чтобы не лечь рядом с Саввой.
— История повторяется, не так ли? — говорил сам Дьявол. — Ты слишком глупа, чтобы просто и мирно отсидеть свой срок. Ты решила, что умнее меня и вот он итог.
— Этот итог, сейчас валяется у тебя в ногах, — шутливо добавил Гоша. Бездушно, бесчеловечно, они продолжали глумится надо мной и над моим мертвым другом.
— Дорогая, ты спрашиваешь себя, почему ты ещё жива, ведь правда? Я не собираюсь тебя убивать. У меня есть для тебя сюрприз получше. Фото с доказательством твоей причастности к смерти этого парня, моментально развеет сомнения по поводу тех глупых записок. Соня Филатова — опасная преступница, которая принесла липовые доказательства, а сама убила человека. Уже дважды.
Я сжала в руке окровавленный пистолет, который прилип к моим пальцам. Я быстро сориентировалась и нашла курок. Слезы бесшумно падали на куртку, от которой ещё исходил аромат Саввы.
— Могу признать, что еще немного, и у тебя бы все получилось. Ты так лихо все придумала, что я был готов аплодировать тебе стоя. Только вот, незадача. Я не собираюсь в тюрьму. Мне место не там. Я был грешен, ты грешна сейчас, но, только Бог решает, кого благословить на эту жизнь. И он выбрал меня.
Мои глаза сузились, чувствуя тошнотворный прилив в горле.
— Если этот Бог благословил тебя, — сказала я шепотом, скрипя зубами, — то я отказываюсь от этого Бога. Мне он не нужен. Я готова отказаться от всего, что хоть как — то связывает меня с тобой. Я готова лишиться этого мира, этой жизни, лишь только потому, что я дышу одним воздухом с такой мразью, как ты. У тебя одна дорога, Герман, — я направила на него пистолет. — Гори в Аду.
Щелчок. Щелчок. Но ничего, не произошло.
Ещё один щелчок, но это лишь пустые звуки.
— Ты думала, я оставлю его заряженным? Ты и вправду полная дура! — рассмеялся Герман, а потом пристально прожег во мне дыру. — Увидимся в колонии, София. Я буду тебя ждать.
Он позвал с собой Гошу, и они удалились.
Щелчок в след. Ничего не произошло.
Щелчок. Ничего.
Пистолет выпал у меня из рук и со звуком ударился о пол. Щелчок. Щелчок. Щелчок. Я слышала, как трещит по швам моя душа и только.
Голова упала на плечо, когда я приняла всю правду жизни. Я неудачница. Неудачница, в самом изощренном смысле этого слова. Сердце еще билось, и я ненавидела его за это. Оно не имеет такого права, когда мой друг лежат замертво на полу. На его месте должна лежать я. И только я.
— Прости меня, — прошептала я одними губами.
Слез уже не было. Холод растекался по моей груди, забирая непроглядную тьму.
Мои ноги подкосились и я упала.
Щелчок. Темнота. Но я еще жива. И ненавижу себя за это.