«Мы рождаемся за день. За день умираем. И за день можем измениться».
Подъем был ранним. Нас разбудила громкая сирена, играющая на улице. От такого будильника, можно было остаться заикой. Я чувствовала себя вялой, потому что всю ночь ворочалась и проспала всего пару часов. Меня не покидала мысль, что Варвара Ильинична могла сделать с Волковой. Определенно что-то нехорошее. Майя была довольно дерзкой девчонкой, и надо было хорошенько постараться, чтобы сломить ее, пусть даже ненадолго.
Глаза щипало от недосыпа, а темень за окном, напоминала, чтобы мы забыли про здоровый сон. Я не припомню, когда мне приходилось так рано вставать, но выбора не было, надо было привыкать. За дверью слышались шаги и посторонние голоса. Сектор А. уже вовсю бодрствовал. Кто-то искал кусок мыла, кто-то занимался свой униформой.
Заправляя кровать, я краем глаза взглянула на Волкову, которая стояла возле умывальника и разглядывала свое отражение. Краснота на ее лице немного спала, но кожа взялась пятнами. Аля подкатывала рукава робы, которая была ей велика. Все были заняты делом, при этом никто не разговаривал между собой.
Первой сдалась я.
— Майя, — аккуратно обратилась я к соседке, — что сказала тебе Варвара после отбоя?
Девочка стояла неподвижно, держась руками за раковину. Я заметила, как от моего вопроса напряглись ее руки и побелели пальцы. Ответа так не поступило.
— Она что-то сделала тебе? — настаивала я.
— Не твое дело, — фыркнула она в ответ.
— Твое лицо, оно в ожогах? Почему оно так выглядит?
Волкова издала изнывающий звук.
— Ты что, тупая?! — Майя резко повернулась ко мне. — Не лезь, куда тебе не надо!
— Но я хочу помочь! Если они смогли навредить тебе, значит мы все не в безопасности!
Волкова запрокинула голову и громко рассмеялась.
— Чем, ты, можешь мне помочь? Ты — марлевая тряпка, решила состроить из себя благородную? — Майя медленно подходила ко мне, смотря на меня с презрением, даже отвращением. — Если кому и нужна тут помощь, но только не мне! Так что засунь свое великодушие себе поглубже в задницу!
На голову выше, она нависла надо мной, лишив возможности пошевелиться. Вблизи, ожоги выглядели еще ужаснее. Кожа была припухшей и в некоторых местах шелушилась. Было понятно, что она терпела жгучую боль всю ночь. Никаких медикаментов в комнате не имелось.
— Зря ты так, — сглотнула я, смотря в ее яростные глаза. — Я думала, что ты хочешь высказаться.
— Перестаньте! — встряла Аля. — Зачем, вы ведете себя так? Зачем усложнять все этими разборками? Хватит, прощу! Если мы перегрыземся как собаки, кому от этого станет легче?
После этих слов, лицо Майи смягчилось, и она отошла от меня.
— Проехали, — сказала она. — Собираемся на завтрак. Я хочу жрать.
Утро началось невесело. Я не понимала, почему у Волковой, по отношению ко мне столько агрессии. Неужели, она не хочет рассказать, что случилось? Это же так тяжело, хранить все в себе. Но я усекла урок, больше лезть к ней не буду. Пусть сама разбирается со своими проблемами. Повернувшись к Але, я незаметно кивнула ей, поблагодарив за поддержку. В этой маленькой девчушке, оказалось больше смелости, чем ожидалось. Некоторые парни, могли бы взять с нее пример.
Возле барака нас построила наша вожатая. Ее звали Рина, ей было двадцать семь лет. За свою жизнь, Рина успела побывать в местах не столь отдаленных за разбои и грабежи. Прекрасный опыт заключения, помог девушке стать отличным надзирателем. С ее лица не сползала улыбка, когда она с криком отдавала нам приказы. Она нашла себя в этом лагере. Пройдя через многочисленные унижения со стороны сотрудников тюрьмы, Рина с превеликим удовольствием вымещала свою месть на нас, детях.
Весь наш отряд пошагал в столовую, в кирпичное здание за жилым бараком. Зайдя в само помещения, я заметила уже завтракающих ребят из сектора В., старшая часть колонии явно чувствовала себя королями пикника. Вальяжно расположившись за столами, они по-хозяйски раскидали свои локти. Если в нашем секторе преобладал женский пол, то в секторе В., было всего пару девчонок. И это странно, учитывая, что среди любительниц похулиганить, оказались девочки помладше.
Я и Аля, сели за самый дальний стол, на котором уже стояли тарелки с ячневой кашей и стаканы, наполненные сливовым компотом. Стол был небольшой, но рассчитывался на четверых человек. Волкова, забрав поднос с завтраком, двинулась в ту сторону, где сидела группа постарше. Ей было, что ли стыдно, за то, что она является частью нашей группы. В столовой стоял гул, и были слышны звуки соприкасающейся посуды. Двое наших вожатых стояли посреди зала, наблюдали за нами и временами беседовали. С виду, они напоминали собой флиртующую пару.
Аля, так же как и я, размазывала пресную и вязкую кашу по тарелке, отчего еще больше проходил аппетит. Настроение было мрачным и подавленным. Вдруг, кто-то обошел лавочку, поставил поднос на стол и сел справа от меня.
— Не помешаю? — спросил мальчишка из нашего отряда.
Мы пожали плечами. Я видела его раньше. Перед заходом в лагерь и тогда, на костре, он показался мне довольно позитивным парнишкой. Не смотря на суть происходящего, он постоянно был в приподнятом настроении, и, казалось, никогда не унывал.
— Не нравиться кормежка? — спросил он, обратив внимание на наши тарелки. — По мне так — самое то, — он жадно запихивал кашу себе в рот.
— Не голодна, — устало вдохнула я. — Можешь съесть мое, если хочешь.
— Не откажусь, — парень радостно придвинул к себе мою тарелку. — Вот это я удачно присел!
Аля усмехнулась.
— Это ты о столике говоришь, я надеюсь? — подколола его девочка. — Или же в восторге от лагеря?
Парень улыбнулся ей с набитым ртом.
— Чувство юмора есть — это уже хорошо, — сказал он невнятно. — Меня Глеб зовут.
— Соня, — кивнула я.
— Аля.
Меня не напрягал наш новый сосед. Нисколько. Наоборот, он был позитивным, а этого тут очень не хватало. Глеб был невысокого роста, худощавого телосложения, каштановые, густые волосы, сползали на маленькие глаза, кожа была смуглой, и он слегка походил на мулата.
Дельфиненок № 3.
Ф.И.О.: Карпов Глеб Геннадьевич.
Дата рождения: 20. 06. 1999 г.
Приговор: исправительные работы, в воспитательной колонии «Дельфин».
Срок заключения: 7 месяцев.
Статья: 161 УК РФ (Грабеж в особо крупном размере).
Дело: Глеб был хакером. С детства увлекался различными шпионскими программами и не пренебрегал компьютерными играми. Семья Глеба, была не самой состоятельной, и когда ему впервые подарили компьютер, настоящий, с клавиатурой, с дисководом, они сразу же стали неразлучными друзьями. Днями напролет, мальчик осваивал возможности интернета.
Годы шли, а положение в семье лишь усугублялось, и тогда Глеб решил пойти на крайность. Каким-то образом, он умудрился взломать одну из денежных контор, выдававшая деньги под займ на нечестных условиях. Он перевел часть денег себе на счет, чтобы помочь родителям. Это было глупо, определенно, но будь мы на грамм умнее, никогда бы не попали в подобное место и не познакомились. Счастье длилось не долго, вычислить воришку не составило большого труда. Красные от позора родители, моментально вернули все до копейки, но вот наказания избежать не удалось. Срок он получил минимальный, видимо, поэтому сильно не огорчается.
— Почему тот столик, так на нас пялиться? — спросил Глеб, смотря в сторону, где сидели ребята постарше.
— Это сектор В., - пояснила Аля. — Наверно, смеются с моих волос.
— Нет, они на Соню смотрят, — Глеб ткнул меня локтем в бок.
Я понимала, о ком они говорят, это те двое, которые будто выбрали меня для своих насмешек. Этот парень, с рыжими волосами и хитрыми, лисьими глазами, с самого начала показал мне свою неприязнь. Только мне было не понять, откуда дует ветер. Почему все разом решили, что я отличный претендент для издевок. Я не сделала никому ничего плохого, так ведь?
— А что плохого в твоей прическе? — нахмурился парень. — Ты похожа на современную дочку русалочки Ариэль! Мне нравиться твой стиль! Или нет! Я играл в одну клевую игру, и там была королева эльфов! Ты очень на нее похожа!
— Спасибо, — щеки Али порозовели, и она принялась за компот.
— А вот тебе, Соня, надо бы подстричь свою косу, пока мы об нее не начали спотыкаться, — пошутил он, и Алька поперхнулась.
Я покивала головой, в знак согласия, хотя по-настоящему была другого мнения. Мне нравились мои длинные волосы, и мне не хотелось их лишиться.
Я чувствовала, что те парни, из сектора В. не отводят глаз, но держалась непринужденно. Я молчала, делая вид, что не замечаю их. Мои соседи о чем-то болтали, но это ушло на второй план. Моя спина чувствовала опасность, и поэтому плечи находились в постоянном напряжении. И не неспроста.
Через минут пять, со звуком, об мою голову шмякнулась каша и кусками сползла по лицу. От недоумения, я медленно подняла голову и встретила широко распахнутые глаза Али. Тогда я поняла, что это был не сон, и часть столовой еду угодила мне в макушку. Зал залился хохотом, а я покрылась красными пятнами. В тот момент, моя унизительная сказка только началась. Мне не сложно было догадаться, откуда прилетела мина и я повернулась в их сторону. Парни злостно смеялись, и было понятно, что они довольны собой.
— Я помогу тебе, — с сочувствием в голосе, Глеб вытирал меня салфеткой. — Говорят, злаки полезны для волос.
Мои глаза наполнились слезами, потому что я была слабой. Я могла подойти и надеть на голову тарелку одному из них, но оставалась сидеть на месте. Чего я боялась? Более дерзкого ответа? Наверное.
— Вот придурки, — зашипела Аля. — Куда вожатые смотрят? Почему они позволяют такое?
— А сами про какую-то дисциплину говорят, — возмущался Глеб, размазывая кашу по моим волосам.
— Не надо, — мой голос поломался, и я встала из-за стола. Сквозь толпу и насмешки, я двинулась к выходу, со всей силы сдерживая поток слез.
Когда я стояла в нашей комнате, возле умывальника, я все же дала волю эмоциям. Но, остановилась, когда дверь открыла Волкова. Я сжала челюсть, чтобы стерпеть ее присутствие, но ее комментарий меня сильно удивил.
— Это было подло, — сказала она. — Не позволяй такого больше.
Девочка взяла уличную обувь и вышла из комнаты. Теперь, моя обида плавно перетекла в гнев. Никогда не думала, что скажу это, но она права. Если эти парни устроили мне войну, но я не буду сдаваться. Я не позволю объявлять на себя охоту. Где угодно, но только не здесь. Если я споткнусь, шанса подняться не будет. Это не то место, где позволено проявлять слабину.
На прогулке, перед уроком психологии, меня никто не замечал и больше не трогал. Да и мерзкий дуэт не попадался на глаза. Аля и Глеб не поднимали эту тему, и мне стало немного легчать. В перерыве нам дали таблетки, с виду похожие на большие пилюли. Только потом, я узнаю, что это было подобие транквилизаторов. Это нужно было для того, чтобы привести нас в состояние затуманенности разума. Одной таблетки, для этого было недостаточно. Нам нужен был целый курс. А пока, ни о чем неподозревающие дети, с радостью глотали свои витаминки.
После прогулки, все два сектора, собрали на небольшом участке поля, который находился за изгородью, за колонией. Нас встретил директор лагеря — Герман Сико. От уведенного, моя кожа снова покрылась мурашками. Мы стояли напротив деревянных крестов, похожие на памятники. Под ними были вырыты неглубокие ямки и лежали лопаты. Все присутствующие заметно растерялись.
— Добрый день, дельфины! — поздоровался Герман. — Сегодня, вам предстоит особая, специфическая терапия! Этот тренинг, может показаться вам шоковым, но поверьте, он обязателен для исправления!
К нам подошли наши вожатые и вручили каждому его папку «Личное дело».
— Ваше наплевательское отношения к своей жизни, а в первую очередь к самим себе, можно искоренить раз и навсегда! — продолжал директор. — Избавьтесь от пороков! Закопайте свои прошлую жизнь!
Не трудно было догадаться, что именно от нас требует Герман, и все покидали свои папки в ямы. Я помедлила. Я смотрела на свои инициалы, написанные черной ручкой, и не могла пошевелиться. Разве это нормально? Мне казалось, что проводить подобные обряды неправильно. Это может быть черева-то для нас! Но, сдалась и папка выпала из рук в сырую землю. Я была готова на все, лишь перестать выделяться среди дельфинят.
Мы принялись копать. Мне стало жутко и неприятно. Мое отношение к похоронам было особенным. К сожалению, я уже имела печальный опыт, потеряв самого дорогого из людей. Я засыпала папку землей, полностью исключив мысль, что это как-то связанно со мной. Я не хотела учувствовать в этом странном ритуале, и уж точно не разделяла наклонности директора.
— Пусть ваша прошлая жизнь вызывает у вас отвращение и страх! — кричал Герман, пока наши пальцы ковырялись в земле.
Все как под гипнозом, выполняли причудливые приказы директора. Аля и Глеб, разделили мои мысли, потому что на их лицах читалось недоумение, и даже шок.
Дело было сделано, и теперь порядком тридцати могил поместились в тонкий ряд, напоминая маленькие холмики. Все это было похоже, на безымянные могилы солдат Второй Мировой войны.
— Очень хорошо, — порадовался главный. — А теперь, попробуйте поговорить с вашим прошлым. Дайте последнее напутствие вашим грехам. Что вы скажете себе тому?
Я находилась в шоковом состоянии. Казалось, что этот цирк никогда не закончиться. Мы стояли в ровную линейку, ветер прибивал к нашим ногам сухие ветки, и никто не мог начать первым. Но, выскочка Волкова все же подняла руку.
— Отлично, — похлопал Герман. — Вам слово.
Майя развалисто сделала шаг к свой могилке. Я поражалась ей. Будто в этом мире нет ничего, что могло бы смутить ее. Несмотря на ужасные ожоги, она не пыталась спрятать свое лицо и выглядела достаточно уверенно.
— Ты — дура, Волкова, — с долей иронии говорила она. — Я рада, что ты умерла. Но, у тебя было шикарное тело и восхитительная задница. Жаль, что теперь тебя сожрут черви! Прощай! — Майя сделала поклон, и дельфины рассмеялись.
— Имеет место быть, — сказал Герман. — Кто следующий? Марат? Может, скажешь слово? — он обратился к рыжеволосому парню, из сектора В.
Тогда, я впервые узнала, как его зовут. И именно в тот момент, мне дико захотелось узнать, что же он натворил. Его искрометные, лукавые глаза, отчетливо выдают хамскую личность, а надменная улыбка, говорит о наплевательском отношении ко всем окружающим его людям. В жизни, я обхожу таких людей за километр.
— Пожалуй, я воздержусь, — посмеялся он себе в кулак.
— А твой брат? Тихон? Может он порадует нас?
Директор уставился на его друга брюнета. И, как оказалось брата. Теперь, стало понятно, почему эти двое всегда держались вместе. И вся эта схожесть… Как это раньше не пришло мне в голову?
Тихон постучал Марата по плечу и сделал шаг вперед. Он сел на корточки и взял горсть земли в руку.
— Тихон, дружище, — начал он низким, чуть с хрипотцой голосом. — Скончавшись, ты разбил сотню женских сердец, которые ты покорил, будучи еще живым. Мне жаль, что этот мир потерял такого красавчика, как ты. Спи спокойно, братан, — кинул он горстку земли на крест.
Дельфинята снова закатились смехом, и в этот раз похлопали театральной постановке парня. Мне же это все было чуждо, противно. Я бросила презрительный взгляд в сторону Тихона, и он поймал его. Парень издевательски подмигнул мне, и было заметно, что он очень собой доволен.
— Кто-нибудь еще? — Герман пробежался глазами по дельфинятам.
Я опустила голову в пол и напряглась. Мои пальцы сжались крестом, в надежде, что это безумство обойдет меня стороной. Если мне придется попрощаться с собой в постановочной форме, то я переступлю через свои маленькие, но все же принципы.
— Госпожа, София? — я вздрогнула, услышав свое имя. Откуда он вообще его мог знать?
Я подняла голову и зажала губы. Мне было трудно начать говорить. Множество глаз врезались в меня, ожидая хоть кого-нибудь действия. Я опять, непроизвольно ставила на себе акцент. Аля незаметно взяла меня за руку, и это немного приободрило меня.
— Я жива и стою здесь! Я не допущу, чтобы меня похоронили! Находясь сейчас в этом месте, мне приходиться многое перебарывать в себе, и я не собираюсь разговаривать с могилой! Этого я не позволю себе! — слова лились уверенным потоком. — Это лишь гупый блеф, а осознание должно придти ко мне, совершенно другим способом!
Среди ребят пробежался шепоток, и мне было слышно, как усмехнулся Марат и его братец.
На лице Сико появилось недовольство. Я портила его представление. Я осмелилась ослушаться самого Сико.
— Такое есть правило и ты не вправе ему противиться! — заявил он грубым тоном.
Я набрала оставшийся воздух в легкие и задрала голову.
— Я исправлю себя живую, и буду учиться на своих ошибках, находясь при жизни!
Выражение лица диктатора стало пунцовым.
— Как правильно подмечено, — процедил он сквозь зубы. — Вечером, после отбоя, мы начнем твою работу над ошибками, — его глаза сузились до маленьких щелок. — Всем вернуться в расположение! Увидимся на ужине!
Все начали расходиться, а я не могла проигнорировать угрозу, звучащую в его голосе. Я увидела, как сочувственно помотала головой Волкова, и как покрутил пальцем у виска Марат. Я накликала себе беду. От предположений, что может со мной случиться, ноги вросли в землю. Только Аля, аккуратно потянула меня за собой. Словно неподвижную куклу, подруга вернула меня в расположение.
Что я чувствовала в этот момент? Неизвестность, наверное. И она сильно угнетала. Жалела ли я о своем поступке? Опредпленно — нет. Мне было плевать на их правила. Нет, мне было плевать, на эти изощренные правила. Во мне воспитали определенные устои, и я не была готова их нарушать. Воспротивившись этому беззумию, я хоть как-то свзывала себя с семьей. Кто я такая, если прогнусь вопреки здравому смыслу?
Ждать чего-то — невыносимо. Казалось, что ужин длился вечно. Снова нет аппетита, и я не слышу окружающих. Мне хотелось спросить у Майи, чего мне стоит бояться, но я промолчала. В душе теплилась надежда, что все обойдется. Что мое лицо не будет похоже на вареного рака.
На мое плечо опустилась чья-то рука, и я непроизвольно вздрогнула. Рина попросила меня встать и последовать за ней. Мы вышли из столовой и направились на территорию сектора В.
— Ты полная дура, раз открыла свой рот, — мы шли по узкой тропинке, приближаясь к домику директора. — Ну, ничего. Скоро твой острый язык завяжут в крепкий узел.
Я не отреагировала на ее речь, лишь молча, шла за ней, опустив голову вниз. Это бесчеловечно, подливать масла в огонь перед страшным наказанием. Как в этой девушке умещается столько жестокости?
Зайдя в само расположение директора, я робко осталась стоять в пороге. Его хоромы, заметно отличались от наших. Большой письменный стол, ковры на полу и стенах, шкаф с церковной литературой, пару кожаных диванов и красивые бра, увешанные по периметру. Но больше поразило не это, на полу, разложив возле себя несколько игрушек, игралась маленькая девочка лет пяти. Ее золотистые волосики, были завязаны в худые косички, а на ногах, красовались розовые сандалики. Девчушка улыбнулась мне, и я ответила тем же.
— Проходи, Соня, — пригласил меня Герман, сидящий за столом, держа в одной руке сигару. — Это моя дочь, Ева. Я назвал ее, в честь первой женщины. Ты помнишь, чем славилась Ева?
Я расковыривала заусенец на пальце до крови, а Герман и Рина сверлили во мне дырку. Ох, как это все им нравилось, я отчетливо прочитала это по их лицам.
— Грехопадением и изгнанием из Рая? — неуверенно предположила я.
— Правильно, — согласился Герман и сделал глубокую затяжку. Густой клубок дыма выплыл из его рта — он был похож на дракона. В комнате было настолько тихо, что я слышала, как тикают часы и бьется мое сердце.
— Как и Ева, моя дочь, склонна к непослушанию, — продолжал он. — И тогда, скрепя душой, мне приходиться прибегать к строгим мерам. Ты понимаешь, о чем я?
В тот момент, я заметила, как рука Рины потянулась к ремню, заправленному в ее штаны.
Я сглотнула.
— Кажется, да. Я понимаю.
***
Я вернулась в свою комнату уже после отбоя. Моя спина, ноги и шея горели диким огнем. По животу и груди проявлялись красные полосы. Я едва сдерживала слезы, потому что эта порка напомнила мне о маме. Знала бы она, через что мне приходиться проходить, никогда бы не наказывала меня подобным способом. Я скучаю по ней.
Девочки встретили меня выжидающими рассказа глазами, но я промолчала. Я знала, что если начну говорить, то меня накроит истерика. Теперь, я понимала Волкову. О таком, нелегко рассказывать. О таком, хочется молчать и позабыть как страшный, унизительный сон. Аля, заметив мое состояние, тоже не стала усыпать вопросами. В душе девочки закрался страх, потому что она понимала, что лучше не провоцировать судьбу. Время «после отбоя», теперь, было чем-то ужасным.
Сегодня, у меня сложилось небольшое представление о том, куда мы на самом деле попали. Нас отдали в лапы больным психопатам, которые играются нами как марионетками.
Я лежала на подушке, лицом вверх и смотрела в потолок. На тот момент, градусник на моей шкале Ада, упал до нулевой отметки, словно чувствуя мой упадок сил. Голодная, расстроенная, униженная, я не могла сомкнуть глаз, предполагая, что нас ждет завтра. Я слышала, как ворочаются девочки — они тоже не спали. Мы боялись. Мы словно мышата, загнанные в клетку, были сильно напуганы.
Через какое-то время, я все-таки уснула. Впервые, за долгое время, мне приснился сон.
Я стою на арене аквапарка. Меня окружают дельфины. Я не могу пошевелиться — страх воды. Мои руки связаны ремнями, и я с трудом держу равновесие на маленьком островке. Дельфины хотят шоу, но я не двигаюсь. До того момента, когда в меня полетели струи воды, в качестве забавы. Дельфины способны на такое, когда набирают воду в свои дыхательные пути. Я отмахиваюсь. Потом, струи воды превращаются во что-то мерзкое и неприятное. Это каша. Все тело и лицо, покрывается неприятной субстанцией. Прикрываюсь руками, кричу, но это не прекращается. Я падаю в воду. Я тону.
Просыпаюсь в холодном поту. Тело по-прежнему горит от ударов ремня. Я по-прежнему в колонии «Дельфин». Я по-прежнему, остаюсь частью этого аморального места.