Хранение костей в оссуарии было в то время предпочтительным иудейским обычаем. Оссуарии вырубались из камня и имели форму прямоугольного ящика, обычно с отделкой, но никогда — с изображением человека. Часто в камне были выгравированы имена умерших. Надписи, сделанные на еврейском, арамейском или греческом языках, часто содержали и другие сведения; фактически многочисленные надгробные надписи, которые находят в некрополях, представляют собой настоящую социо-историческую энциклопедию уже тогда зачастую весьма гетерогенного населения Палестины.
Профессор Чарльз Уилфорд-Смит. «Сообщение о раскопках при Бет-Хамеше».
Стивен Фокс сидел на расшатанном складном стуле за не менее расшатанным складным столом в своей палатке и угрюмо пялился на экран лэптопа, холодное техническое изящество которого странно контрастировало с примитивной окружающей обстановкой. Рядом с компьютером стоял поднос с завтраком, который он унёс с кухни под неодобрительные взгляды повара. Поднос был из серой, помятой и побитой жести, как и тарелки на нём, как и кружка, в которой покачивалась странная, вроде бы похожая на кофе жидкость, грозящая того и гляди расплескаться при каждом ударе по клавиатуре, да и приборы — всё походило на списанное армейское хозяйство.
Стивен хотел использовать утро, чтобы успеть сделать кое-какие необходимые дела. Как, например, этот факс. Стивен каждый день начинал с того, что подключал к компьютеру свой мобильный телефон, чтобы принять через интернет ожидающую его электронную почту. Большая часть этих е-мейлов посылалась с его собственного компьютера, который стоял у него дома, был включён круглые сутки и принимал факсы. Если кто-нибудь посылал факс на номер Стивена, то сначала он поступал на жёсткий диск его компьютера, где и оставался до возвращения хозяина, но при этом он автоматически перерабатывался в е-мейл, который так же автоматически пересылался на интернет-адрес Стивена, так что он мог принять его в любой точке мира, где бы ни находился. Таким образом, он был досягаем практически всегда и, как показывал сегодняшний факс, который он перечитывал уже второй раз, это себя оправдывало.
Факс был от фирмы, которой он пять или шесть месяцев назад отослал информационные материалы о своей программной системе. Он отослал их скорее по спонтанному побуждению — после того как услышал в студенческой столовой, как кто-то в очереди за ним рассказывал, что его отец работает в этой фирме и постоянно жалуется на заморочки с компьютерами. В тот же день Стивен распечатал свою небольшую брошюру, приложил к ней сопроводительное письмо на фирменном бланке, всё это поместил в конверт, отослал и забыл.
И вот они ответили. У них планируется обновление общей обработки данных, поэтому не может ли он в ближайшее время прислать им дополнительную информацию о своей системе. Прилагался целый перечень подробных вопросов. Ответить просили срочно.
Но самым занятным было то, что эта фирма вела крупную оптовую торговлю видеооборудованием всех видов.
— Тема преследует меня, — пробормотал Стивен.
Он сделал глоток кофе — на краю кружки уже успел осесть летучий песок, который неприятно скрипел на зубах, — и продолжал думать дальше. Факс поступил к нему в четверг вечером — по времени Восточного побережья США. В пересчёте на местное время это было шесть-семь часов тому назад. Впереди были выходные дни, то есть допустимо взять тайм-аут хотя бы до завтра, когда здесь будет шаббат, а сам он разделается с неотложными делами. Кроме того, ему придётся соединяться напрямую со своим домашним компьютером, чтобы скачать из него большие массивы информации с картинками и графиками, а поскольку для этого придётся использовать трансатлантическую телефонную связь, он может существенно сэкономить, если подождёт до льготного времени суток. А если поспешит, то сможет отправить ответный факс прямо со своего лэптопа.
Он взял последний кусочек бутерброда с арахисовым маслом, поднял, жуя, тарелку, стряхнул с неё крошки на пол и после этого поставил её на другую тарелку. Собственно, его намерения были далеки от того, чтобы думать о своём бизнесе. Но как нарочно — именно оптовая торговля видеооборудованием! Вот что его занимало. Ему необходимо было спросить своих индийских компаньонов, готовы ли они заняться подгонкой, которая бесспорно потребуется, чтобы система, приспособленная к нуждам оптовой торговли автомобильными запчастями, могла работать в оптовой торговле видеотехникой. Но это, к счастью, достижимо при помощи нескольких простых е-мейлов. Но видео, как нарочно…
Реагировать ли ему вообще на всё это? Денег у него достаточно. Он мог бы вполне отмахнуться от этого дела.
— Ерунда, — буркнул он и вытянул кабель, соединяющий компьютер с телефоном. Об этом он подумает в другой раз, так будет лучше. Утро вечера мудренее. Его злило то, что это случайное совпадение так взбудоражило его мысли.
Толпа рабочих-раскопщиков не прервала свой завтрак, когда к кухне подошёл профессор Уилфорд-Смит, однако гул разговоров утих, и в его сторону устремились любопытные взгляды. Со времени таинственной находки в ареале 14 среди раскопщиков ходили фантастические слухи. Якобы нашли что-то военное, говорили одни. Нет, наткнулись на какие-то сокровища, предполагали другие. Но прибытие американских телевизионщиков не подходило ни к одной из этих версий.
— Давид, — руководитель раскопок жестом подозвал к себе главного по кухне, молодого человека с густыми кудрями, обрамляющими мрачное лицо.
— Да, профессор.
— Я ищу Фокса, — сказал Уилфорд-Смит и посмотрел поверх ряда заполненных столов вдаль, за пределы кухни. — Ты его случайно не видел?
— Он здесь был. Забил едой поднос, как будто умирает с голода, и утащил его к себе в палатку.
Уносить посуду из зоны кухни было нельзя, на это смотрели неодобрительно, потому что посуда имела склонность больше никогда сюда не возвращаться, а исчезать где-то на каменистых плато, становясь предметом находок будущих археологов.
— Ты можешь кого-нибудь послать, чтобы ему сказали, что я хочу с ним поговорить?
— Без вопроса. Прямо сейчас?
— Да, пожалуйста. Пусть он придёт в мобильный домик, второй отсюда.
— Будет сделано.
Стивен бросил кабель в свою дорожную сумку и достал коробку для компакт-дисков. Это было как раз то, чем он намеревался заняться параллельно с завтраком: навести кое-какие справки. Компакт-диск, который он достал из коробки и вставил в дисковод компьютера, содержал в себе всю энциклопедию «Британника».
Когда он был маленький, он всегда с благоговением поглядывал на тридцать с лишним томов — толстых, переплетённых в кожу, — которые стояли в рабочем кабинете его отца на специально отведённой для них полке. Время от времени ему разрешалось листать эти книги, и очень долго он был убеждён, что в «Британнике» есть всё, что вообще можно знать. Даже когда позднее он обнаружил, что это не так, что самые подробные и основательные статьи энциклопедии содержат в себе целые столбцы ссылок и указаний на дополнительную литературу, он всё-таки сохранил привычку всякий раз, когда его что-то интересовало, начинать поиски с этих книг. Это превратилось у него в излюбленный ритуал.
Направляющие дисковода защёлкнулись со скребущим звуком, и послышалось тихое жужжание, с которым серебристо посверкивающий диск начал ускоряться до нужного числа оборотов. Стивен вызвал соответствующую программу поиска и стал ждать.
Поиск ключевого слова — возникло на экране, и курсор выжидательно замигал на поле для введения текста.
Стивен медлил.
Это было совсем не так просто. В его памяти внезапно возникли детские воспоминания — о воскресеньях, о цветущих лугах и об огорчении, когда приходилось надевать нарядную одежду и нельзя было бежать на улицу поиграть; о скучных, непонятных, не имеющих конца посещениях церкви, после которых ещё целую вечность приходилось выстаивать на площади, ожидая, пока взрослые не наговорятся, непрестанно улыбаясь и фальшиво выражая доброжелательность к людям, о которых дома отзывались плохо. На той же площади его одноклассники и соседские дети точно так же стояли подле своих родителей, так же были разряжены и от этого казались странно чужими.
Он смотрел на тёмные клавиши своего компьютера так, будто видел их в первый раз. Вот буква И. С неё он должен начать. Что же в этом такого трудного?
Иисус Христос, напечатал он и стал ждать.
Что-то тяжёлое, мрачное, казалось, сгущалось внутри его тела. От этого сгустка исходила некая угроза и чернота. И снова воспоминания. Об огромном кресте, который грозно нависал над маленьким Стивеном, на кресте была распята нечеловечески большая фигура с искажённым от боли лицом, глядевшая сверху прямо на него. О смутных призывах, которые оставались пугающе непонятными, когда он был вынужден их слушать и кивать головой; лишь много позже, когда он впервые поцеловал девушку, они снова явились ему в виде устрашающих внутренних голосов, как будто годами подстерегали этот момент, как бомбы замедленного действия на дне его подсознания.
Он ударил по клавише enter, и CD-дисковод начал жужжать. На экране возник перечень ключевых слов, их было бесчисленное множество.
Иисус Христос, или Иисус из Галилеи, или Иисус из Назарета. Затем следовал целый список родственных областей, разделённый по предметам: Библейская литература. Доктрина и вера. Жизнь. Искусство. Ритуалы и почитание. Теологические и философские интерпретации. См. также: Христианство, Новый завет.
На мгновение у него возникло чувство, что он стоит рядом с самим собой и смотрит на себя со стороны — видит, как он сидит, всматриваясь в перечень ключевых слов на экране компьютера. Одно только описание этого прибора каких-нибудь тридцать лет назад сочли бы за чистую фантастику. Но вот он реально стоит здесь на столе, в душной палатке, разбитой в одном из самых пустынных уголков Израиля — страны, в которой две тысячи лет назад происходили — или не происходили, смотря по вере, — события, которые для одних людей были религиозной сказкой, не более достоверной, чем приключения Алисы в Стране чудес, для других, напротив, непреложной истиной непомерного значения для их жизни и для существования всей Вселенной. И он даже засмеялся, такой абсурдной показалась ему эта ситуация.
Церковь и религиозные группы. Христианская наука. Дуалистические христианские секты. Меннониты. Мормоны. Восточная ортодоксия. Протестантизм. Римское католичество.
То, что он искал, было в принципе так же фантастично. Видеокамера, в которой, возможно, содержится запись событий, которые разыгрались две тысячи лет назад, — да само упоминание о таком намерении для многих людей было бы достаточным основанием всерьёз усомниться в целости его рассудка. Но фантастические вещи случаются. Учёные доказали, что аппараты тяжелее воздуха не могут летать — и вот мы покупаем в супермаркете киви, доставленные из Новой Зеландии самолётом. Вся современная цивилизация имеет дело с вещами, сама идея которых в предыдущих поколениях считалась бы продуктом больного воображения.
Сначала надо получить общее представление. Он подводил указатель мышки к тому или иному ключевому слову, кликал и пробегал глазами текст, который затем возникал на экране. Неправдоподобно много текста. И огромное количество ссылок. Казалось, тема была проработана с такой степенью подробности, что напрашивалось определение «исчерпывающе» и казалось, что вся западноевропейская культура пронизана ею.
И тем не менее приблизиться к этой теме было далеко не так просто. Речь шла не о каком-нибудь виде муравьев, не о каком-нибудь еврейском царе — Стивен пытался узнать о человеке, о котором ему ещё в раннем, беззащитном детстве вдолбили в голову, что это есть родной сын Бога — Бога, который сотворил Вселенную, звёзды на небе, элементарные частицы и генетический код и вообще всё, что есть. Этот Бог, растолковывали ему далее, из сильной любви к нему, Стивену Фоксу и всем остальным людям передал своего собственного сына в руки римских палачей, потому что по причинам, которые Стивен никогда так и не мог понять, это было необходимо для того, чтобы простить его грехи. И он должен был верить в это; должен был противостоять всем нашёптываниям своего рассудка, который хоть и был точно так же сотворен Богом, но всё чаще по мере взросления противился этой неправдоподобной логике; должен был верить или подлежать вечному проклятию, хотя Сын Божий вроде бы уже взял на себя все грехи заранее.
И так далее, и так далее. Какое-то время он задавал вопросы, но ответы не удовлетворяли его, а когда он начал дискутировать, то обнаружил, что те, кто считал себя вправе давать ответы, были не готовы к дискуссии — поскольку они уже знали, потому что верили, и всякий раз, когда он указывал им на какое-нибудь противоречие, ему на голову дубиной обрушивался аргумент, что, мол, не сомневаться надо, а верить. И, в конце концов, он перестал искать во всех этих недопустимых допущениях скрытый смысл, которого, по его ощущению, там попросту не было. Религия была нечто, не имеющее ничего общего с действительной жизнью и с тем миром, который он видел вокруг себя. Он наблюдал удивительные чудеса под окуляром микроскопа или при взгляде в телескоп, и в сравнении с этими чудесами религиозное миропонимание казалось ему мелкотравчатым и ограниченным. Так религия исчезла из его жизни, как перед этим исчезла вера в рождественского Деда Мороза, в эльфов и троллей и в аиста, приносящего детей.
Но, как он теперь почувствовал, на самом деле не совсем исчезла. Он испытывал страх! Холодная, безжалостная рука, казалось, вцепилась в его внутренности, и затхлый голос нашёптывал в его мыслях: А что, если всё правда? Что, если тебя ждёт ад за то, что ты отступил от веры? Голос бессмертного Великого Инквизитора, разложившегося ещё во времена охоты на ведьм, но не находящего покоя до тех пор, пока ещё есть еретики.
Стивен откинулся на спинку стула, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Затем он поднял голову, задержал взгляд на просвечивающей серой стене палатки и подождал, пока паника в нём уляжется. Ужасно.
Снаружи он услышал звук приближающихся к его палатке шагов. Он был им почти рад. Сама реальность спешила ему на выручку, чтобы он не утонул один в зыбучих песках кошмарных воспоминаний. Это было очень любезно со стороны реальности.
То был один из кухонных рабочих, худой, темнокожий юноша, который неважно говорил по-английски.
— Профессор хочет тебя говорить. Чтобы ты пришёл сейчас. Но сперва сдай посуду.
Стивен с улыбкой кивнул.
— Окей, — сказал он. — Сейчас приду. И сдам посуду.
Парень с сомнением посмотрел на него, и только убедившись, что Стивен выключает свой компьютер, успокоился и ушёл.
Юдифь сидела за завтраком — позднее обычного и не проснувшись как следует — и думала про Стивена. Они встретились на раздаче, но он лишь коротко поздоровался с ней, как будто между ними ничего не было, и потом, сказав, что у него много дел, ушёл к себе в палатку, нагрузив поднос едой.
Как же так может быть? Ведь ещё вчера вечером между ними изрядно искрило — или память её обманывает? Они шли, тесно обнявшись, ещё немного — и она пошла бы с ним в его палатку. Что же успело измениться за сегодняшнее утро? А если бы она на самом деле переспала с ним? Она подозревала, что и после этого у него нашлись бы неотложные дела.
Сейчас она видела издали, как он возвращается со своим подносом. Он шёл между рядами палаток и, кажется, сделал крюк и свернул к её палатке. Может, он надеялся застать её там? Она не понимала, что творится у него внутри. Он был, конечно, привлекательный, он ей нравился, без сомнения. Правда, он был постоянно занят, но, по крайней мере, ничем не походил на тех бездельников, которых она знала среди мужчин множество — они довольствовались тем, что всю жизнь просиживали с дружками в кафе, разглагольствуя ни о чём. При таком мужчине её роль свелась бы к тому, чтобы быть скромной женщиной, которая сидит дома и печётся о детях и хозяйстве. Стивен же стремился к задуманному с неукротимой энергией, от которой вокруг разлетались искры.
В том числе и эротические. Она увидела, как из-за её палатки вновь показалась его голова, и пожалела, что её нет там сейчас. Ведь чего-то же он хотел. Он ничего не делает просто так, без причины, и по большей части всё наперёд тщательно обдумывает — не то что все остальные, кого Юдифь знала.
Ей нравилось, как он двигался. Она следила, как он спускается с холма со своим подносом, как отдаёт его у стойки. Старший по кухне ему, кажется, что-то выговаривает — наверное, делает обычный нагоняй, мол, уносить с собой в палатку посуду запрещено, — а Стивен что-то объясняет со своей победоносной улыбкой на лице. Ей нравилось, как он двигается. В школе она знала множество очень умных мальчиков, но это были сплошь очкарики и недотёпы, у которых, казалось, интеллект непомерно развивался за счёт других частей организма. У Стивена же тело и дух находились в гармоничном единстве. Не то, чтобы он был особенно спортивный — пожалуй, она смогла бы опередить его в любом виде спорта, — но он жил в согласии с самим собой и временами излучал просто обезоруживающую самоуверенность.
Но любовь была для него делом второстепенным. Потому что он не увидел её, направляясь в сторону серебристых мобильных домиков. Потому что с первого взгляда было ясно, что этот мужчина не находится в состоянии поиска партнёрши. Любовь означала для него сейчас, собственно говоря, секс, ну разве ещё симпатию. Дружбу, в лучшем случае.
У домиков на колесах его, кажется, поджидали. Один из мужчин, которые в своей униформе производили впечатление захватчиков, остановил его, о чём-то спросил, потом кивнул и указал дорогу. Стивен пошёл к вагончику, второму со стороны кухни, открыл дверь и скрылся внутри.
Она сама когда-то была такой. По всей стране сейчас живут мужчины, которым она разбила сердце. Армия, которая для многих военнообязанных в Израиле представляет собой что-то вроде брачной посреднической конторы, для неё была просто затянувшейся вечеринкой. Впервые вырвавшись из-под опеки родителей, она спешила перебеситься, и если кто-то заводил с ней речь о любви, браке и детях, она только посмеивалась. Конечно, это было гадко, если взглянуть на всё сегодняшними глазами.
А сейчас она тосковала по чему-то другому. Она не могла бы в точности это описать, и временами ей казалось, что этого никто не поймёт, кроме неё самой. Может быть, она сама обманывала себя. Может быть, ей надоело всегда казаться такой сильной, что она даже не могла пробудить в мужчине инстинкт защитника. Может быть, она хотела просто отказаться от себя самой и почувствовать себя женщиной. Нет, всё не то. Она тосковала по отношениям, которые могла бы описать лишь приблизительно, но была уверена, что сразу безошибочно узнает их, как только встретит. И она была полна решимости не прекращать поиск до тех пор, пока не встретит именно то, чего хочет.
Но не Стивена. Он ей нравится, он привлекателен и, может быть, он именно то, что называют «хорошей партией», хотя для неё это не так много значит. Но было бы нечестно требовать от него, чтобы он изменился. Если она не может принять его таким, какой он есть, то ей не остаётся ничего другого, как продолжать поиск.
А ты не могла бы отложить поиск до завтрашнего утра? — спросил Стивен, и теперь у неё подкашивались ноги, когда она об этом вспоминала. И как она могла его оттолкнуть? Чего ей стоило сделать передышку в поиске, который продлится, может быть, ещё очень долго? Если бы он повторил свой вопрос сейчас, она бы всё бросила и пошла с ним.
Но больше не было ни его, ни его вопроса. Вместо этого всё выше поднималось солнце, и пора было допивать кофе и приступать к работе.
Как раз в тот момент, когда она собиралась встать, её взгляд упал на человека, который отделился от мобильных домиков и неторопливо направился в горку, к палаточному лагерю. Это был тот самый мужчина, который задержал их вчера вечером. Мужчина с военной короткой стрижкой и голубыми рентгеновскими глазами. Он двигался прямиком к палаткам, и Юдифи очень не нравилось, как он шёл.
Она знала этот сорт походки вразвалочку. Так ходили мужчины, обладавшие чёрным поясом в дальневосточных единоборствах и много лет подвергавшие себя жесточайшим тренировкам. Они еле двигались от избытка самоуверенности. Смотри, словно бы говорила такая походка, как я опасен! Попробуй-ка тронь меня — увидишь, что с тобой будет.
Юдифь быстро собрала на поднос тарелки и чашки и отнесла к раздаче. Из тени кухонного навеса она наблюдала, куда пойдёт этот человек.
Он дошёл до верхнего ряда палаток, потом повернул направо и, казалось, считал палатки.
Потом он скрылся в палатке Стивена.