- А я играю не вас, товарищ Сталин,- ответил Дикий.
- Как не меня? Вы же играете Сталина!
Отвечать надо было точно, и любая ошибка в такой ситуации могла быть непростительной. Алексей Денисович действительно играл на сцене Малого театра Сталина, вкладывая в этот образ весь свой могучий талант, все обаяние своей яркой личности. Конечно, это был идеальный образ, таким по представлению артиста должен был быть руководитель страны. Поэтому Дикий продолжал настаивать на своем.
- Я играю не вас, товарищ Сталин, я играю представление народа о вожде!
Видимо, такой ответ удовлетворил. Возникла пауза. Сталин подошел к знаменитому окошечку, открыл - там стоял поднос, на нем бутылка коньяка и бутылка "хванчкары". Посмотрел на Дикого, налил фужер коньяку и маленькую, коньячную рюмку "хванчкары", подошел к актеру, протянул рюмку вина, себе взял фужер коньяка и сказал:
- Давайте выпьем.
Дикий подумал даже: нет ли здесь какой азиатской каверзы, и все это может печально кончиться.
Сталин выпил, не торопясь закусил и сказал:
- Ну вот, товарищ Дикий, а теперь мы можем говорить на равных.
"САДКО". А. Н. ВЕРТИНСКИЙ
Меняются эпохи, идеологии, и время отбирает лучшее, необходимое для жизни страны, нации, культуры.
В Венеции, на международном коммерческом кинофестивале русский фильм "Садко" занимает первое место и получает премию "Серебряный лев" - высшую премию того года, оставив позади американский фильм "Кровавый плащ", картину о казни Иисуса Христа. И это было событие, которое по тем временам выходило за рамки искусства и приобретало политический и коммерческий характер,- 50-е годы, эпоха расцвета "холодной войны".
Америка не может пустить на свой рынок русский фильм, а по условиям фестиваля картина, занявшая 1-a место в Венеции, имеет право на прокат во всем мире, в том числе и в США.
Отец вспоминал, что, когда он был в Аргентине, американские прокатчики в шутку упрекали его в том, что ""Садко" их разорил". Конечно, это было не совсем так, однако меры были приняты.
Передо мною "Литературная газета" за 52-й год, статья В. Маркина ""Садко" - красная крамола". Оказывается, фильм был задержан на американской таможне... Далее автор статьи пишет: "Член палаты представителей США госпожа Сен-Джордж одержала крупную победу! Нашла "красную крамолу". Она назвала фильм-былину "Садко" насыщенным коммунистической пропагандой. Конечно,- продолжает автор "Литгазеты",- у всякого правоверного маккартиста "Садко" должен вызвать приступ ярости. Еще бы! Как повествует фильм, Садко с товарищами превыше всего любит Родину. А это тягчайший грех в глазах тех, кто призывает народы продать свою независимость за пачку долларов. Садко и его товарищи с открытым сердцем предлагают мир и дружбу обитателям иных земель... Вероятно, и здесь проницательная дама из конгресса уловила некий неприятный намек, после чего поспешила занести новгородского гусляра Садко в черный список, заподозренных в подрывной антиамериканской деятельности. Так, кто следующий? Эсхил или Микула Селянинович?" - спрашивает автор.
В годы "холодной войны" с обеих сторон проводились различные "меры безопасности" по отношению к кинематографу. У нас в прокате часто выпадали целые сцены из иностранных фильмов, а иногда выдающиеся ленты, получившие 1-a место даже на Московском фестивале, не появлялись в прокате. Все это, к сожалению, было. Но то, что произошло с кинокартиной "Садко" в США, даже по тем стандартам кажется чрезвычайным. Отец об этом не знал, да и я узнал случайно лишь в прошлом году.
Оказывается, в 50-е годы было поручено тогда начинающему кинематографисту, впоследствии ставшему выдающимся режиссером мирового кино, Френсису Форду Копполе немного поработать с нашей картиной. Сведения об этом существуют в "Справочнике режиссеров мирового кино" и в статье об "американском римейке (т. е. переделке) европейских фильмов". Картину озвучили, переделав неугодные места, вырезали финал, в котором говорится о Родине, Садко, Великом Новгороде, о счастье жить на родной земле. Назвали фильм по-своему - "Романтические путешествия Синдбада" - и выпустили на экраны Америки. Какой там гусляр Садко, при чем тут Великий Новгород? Просто еще одна серия о приключениях некого арабского морехода.
Проходит время и все ставит на свои места. Ныне фильмы "Садко" и "Василиса Прекрасная", "Кащей Бессмертный" и "Илья Муромец" вновь вернулись на экраны наших телевизоров. И сегодня, почти полвека спустя, я не могу не вспомнить, что писал о герое Садко в "Литературной газете" от 8 февраля 1955 года народный артист СССР Борис Бабочкин:
"Исполнитель главной роли С. Столяров нашел верные, благородно-обаятельные и мужественные черты для образа Садко.
Образ Садко в фильме - большая удача картины и серьезный шаг в творческой биографии артиста. Садко-Столяров прост и монументален. Он как бы высечен из дорогого камня. Исполнение роли Садко искупает многие недостатки фильма. В эпических образах русских богатырей народ воплотил наиболее типические черты русского человека: его непоколебимую любовь к родной земле, верность своему народу, его смелость, прямоту, честность и могучую силу. Все эти черты в былинах доведены до восторженного предела, до сказочности, до гиперболы. И, несмотря на кажущуюся неправдоподобность, едва ли существуют в литературе произведения более правдивые...
Садко - гусляр, купец и дипломат, но и в нем прославляются черты русского богатыря: любовь к родине, честность, смелость и предприимчивость..."
Какая поразительная вещь - в эпоху сильнейшего идеологического противостояния и конфронтации именно "Садко" сумел совершить своеобразный прорыв.
Как я уже говорил, отношение отца к публикации в журнале "Синемон" было ироничное, он просто не обращал на нее внимания, но всегда считал русскую актерскую школу - прежде всего школу Станиславского - самой гармоничной, самой передовой в мире.
Фильм "Садко" прошел по всем экранам мира, и мы получали очень много писем из самых разных стран. Надо полагать, что не все они доходили до адресата, но и то количество, которое нам передавали, было огромно.
Успеху картины способствовала музыка Римского-Корсакова. Композитор Б. Шебалин проявил большое умение и такт, связав ее с действием картины. Кроме того, был собран очень интересный актерский ансамбль: А. Ларионова, Н. Мышкова, М. Астангов, О. Викланд, С. Каюров и Л. Вертинская.
В одной из первых рецензий на фильм говорилось: "Исполнительница роли Птицы-Феникс Л. Вертинская решает сказочный образ в удивительно верном ключе. Если бы все сказочные сцены были даны в таком плане, фильм "Садко" мог бы стать выдающимся произведением кинематографии. Даже на фоне таких ослепительных красавиц, как Алла Ларионова и Нинель Мышкова, Лилия Вертинская выделяется какой-то неземной, экзотической красотой".
Л. В. Вертинская - жена великого артиста Александра Николаевича Вертинского. С его именем связано очень многое в русском искусстве предреволюционной эпохи.
Александр Николаевич в наших глазах - я говорю о моих современниках 50-х годов - был представителем далекого и прекрасного мира русской культуры и в какой-то мере олицетворял его. Этот мир был навсегда утрачен, и поэтому все, связанное с ним, воспринималось особенно трепетно.
В ноябре 53-го года состоялся вечер кинематографистов в помещении Театра киноактера на Поварской. Предполагалось, что на этот вечер, в порядке исключения, возьмут и меня, и наша семья будет сидеть за одним столиком с Александром Николаевичем и его супругой. Мальчишки из нашего класса приказали мне побольше узнать от самого Вертинского о другом очень популярном тогда певце - Петре Лещенко. Самодельные запретные пластинки на "черепах и костях" были для нас самым желанным, самым дорогим подарком в те годы.
Вечер прошел оживленно. Вспоминали недавние события - съемки "Садко". Александр Николаевич рассказывал удивительно остроумные истории из своей актерской жизни. Когда пошли танцевать, за столом остались только Александр Николаевич и я.
Вертинский рассеянно разглядывал публику, держа в своих тонких пальцах бокал с вином, и о чем-то думал. Выглядел он удивительно импозантно: гордый поворот головы, точеный аристократический профиль, идеально сшитый малиновый фрак... с золотой медалью Сталинской премии на груди. Его нездешний артистический облик как-то не вписывался в традиционный праздник 7-го ноября.
Я особенно внимательно разглядывал его руки, так чудесно дополнявшие исполнение им "ариеток" на эстраде. Об этих руках, как о великолепном инструменте артиста, с восторгом говорил Василий Иванович Качалов, эти руки увековечил еще до революции скульптор Сергей Дмитриевич Меркуров в памятнике Ф. М. Достоевскому, что на Божедомовке. Другого момента поговорить лично с Вертинским у меня в этот вечер могло и не быть. И вот я, преодолев смущение, спросил у Александра Николаевича о Лещенко.
Вертинский взглянул на меня, как будто только что заметил, и через небольшую паузу ответил со своим характерным гвардейским акцентом:
- Что же Лещенко... Он ведь не наш человек!
Тогда я не понял его ответа. Мне казалось, что и сам Александр Николаевич никогда не был "нашим" - обычным советским человеком, и только через много лет я понял, что под этими словами подразумевал великий артист. "Наш человек" - для него был человек русской культуры. Таковы И. Бунин, Ф. Шаляпин, С. Рахманинов. Таким для него, наверное, была самая таинственная женщина XX века, красавица актриса Ольга Чехова - друг Адольфа Гитлера и нераскрытый резидент Сталина.
"ТАЙНА ДВУХ ОКЕАНОВ"
В 1954 году я поступил во ВГИК и после экзаменов выехал в Тбилиси к отцу и матери, где снимался фильм "Тайна двух океанов". Этот город поразил меня. И вообще Грузия показалась мне какой-то новой, неведомой страной. Жаркое солнце, теплый, прогретый благодатный воздух, неторопливый восточный ритм жизни. Мне казалось, что у города была своя звуковая интонация, свои особые ароматы, даже свой специфическим вкус, в котором соединялись острота приправ грузинской кухни и нежный привкус знаменитых "вод Логидзе".
Все мне казалось в Тбилиси необычным: и старинный фуникулер к могилам А. Грибоедова и Н. Чавчавадзе, и своеобразная манера общения людей, и даже особенности движения общественного транспорта, когда водитель троллейбуса останавливал машину iin?aaи улицы, чтобы поговорить со своим знакомым, или высаживал пассажиров, где им заблагорассудится.
Тбилисская киностудия была тогда небольшой и производила несколько провинциальное впечатление - маленькие душные съемочные павильоны, старые осветительные приборы, экзотический студийный буфет с неизменно находящимся там мрачным человеком - безумным актером, игравшим когда-то разбойника Арсена в фильме "Арсен".
Все мне нравилось в этом городе: и нарядный проспект Руставели с толпами веселых, беззаботных молодых людей, и теплые южные ночи со стрекотом цикад, и знаменитые серные бани, и потрясающее грузинское гостеприимство - все очень ярко, эмоционально, необычно.
Но вскоре я немного устал от экзотики и затосковал по родной российской пище. Отец поехал на съемку, а я с моим ровесником, московским парнишкой, отправился на вокзал, как наиболее интернациональное место, в надежде купить простого эмпээсовского кефира.
В здании вокзала огромный грузин в белом халате и белом колпаке оживленно чем-то торговал возле стены, а на ней, на мраморной доске, были золотыми буквами написаны знакомые всем слова: "Мукузани", "Гурджани" и так далее. На лотке перед ним в изобилии лежали хинкали, хачапури, аджика... Я не выдержал и спросил, указывая на стену:
- Дорогой, что же у тебя за меню? Даже элементарного кефира нет!
Гигант удивленно оглянулся и закричал, размахивая волосатыми руками:
- Что говоришь?! - И тыча пальцем в стену, прорычал: - Это не меню, это расписание поездов!
Вот в этом прекрасном городе, со всех сторон окруженном горами, в городе с древней грузинской культурой и вековыми традициями горного народа снимался современный фантастико-приключенческий фильм о безбрежных океанских просторах и тайнах морских глубин. И картина, несмотря на многочисленные творческие проблемы, получилась прекрасной. Это уже доказало время.
Фильм рождался достаточно сложно. Первый вариант картины был показан Хрущеву еще в неоконченном виде, на двух пленках. И она ему понравилась до такой степени, что Никита Сергеевич расстроился, когда закончился сеанс, и предложил сделать этот фильм в двух сериях. Пришлось доснять несколько новых эпизодов и вставить ранее отвергнутые сцены. Отец был убежден, что подобная операция нанесла картине большой художественный вред. Но на этом беды еще не кончились. Фильм создавался на грани двух эпох, начинался в 1953 году, и, естественно, в ряде сцен в кадре был портрет товарища Сталина, который в 1954 году необходимо было изъять из уже готового живого фильма. А. П. Довженко в одной из статей писал, что мы в нашем кино "отдали на откуп капитализму любовь, страдания, а себе оставили только преодоление трудностей". И в случае с кинокартиной "Тайна двух океанов" трудности, как обычно, были преодолены. Нашими кинематографистами была создана уникальная машина, которая сумела запечатать в негативе портреты вождя. И теперь, когда вы смотрите фильм, то только по подсказке можете заметить в некоторых кадрах непонятную тень вместо портретов.
Но, несмотря ни на что, по выходе на экран "Тайна двух океанов" стала одной из самых кассовых, одной из самых любимых лент своего времени. Удивительное дело - через 45 лет, в марте 1999 года, подводная лодка "Пионер" вновь вынырнула на 1-ом канале национального телевидения и была воспринята почти с тем же энтузиазмом, что и прежде! Жизнь уже превратила прежний фантастический поход атомной подводной лодки в повседневную реальность, однако события, показанные в фильме, как ни странно, не выглядят архаикой. На мой взгляд, во многом тут заслуга исполнителя главной роли Сергея Столярова.
Передо мной диплом Венецианского фестиваля, присужденный в 1956 году фильму "Тайна двух океанов" с автографом режиссера картины Константина Пипинашвили: "Дорогому Сергею Столярову, артисту, талант которого принес нам столько радости!"